На один вечер

Гермиона никогда не переставала чувствовать. Иногда ей казалось, что чувствовать столько и сразу — попросту невозможно и что её чувства, словно особо опасная инфекция, распространяясь по телу, постепенно убивают её. Она чувствовала силу. Силу амбиций, стремления. Внутреннюю силу защищать и оберегать. Силу терпеть боль, потери, ненависть других людей, их зависть и алчность. Она чувствовала обиду. Обиду за каждое живое существо, которому приходилось, как и ей, терпеть. Она чувствовала обиду за отвергаемых обществом, недооценённых, заблудших и падших. Она чувствовала преданность. Такую преданность, когда готов пустить Непростительное за близкого человека. Когда каждая кость в теле ноет, если твоему другу больно. Когда с каждой пролитой слезой родного человека в твоих объятиях внутри что-то ломается. И вместе с этой удушающей преданностью она чувствовала себя безгранично одинокой. Потому что, казалось, никто никогда не был предан в такой же мере ей. Никто не был готов убить за неё, и никто никогда не держал её в объятиях, когда она плакала. Никто никогда не разделял полноты и глубины её чувств. И порой это сводило её с ума. — Мерлин, тебе просто необходимо отвлечься. Пожалуйста, ради меня, постарайся отключить свой большой мозг хотя бы на один вечер, — Джинни ворвалась в мысли Гермионы, вернувшись к их неприметному столику в отдалённом углу магловского паба. Уизли принесла вторую порцию крепких напитков в надежде заставить Грейнджер «раскрепоститься», как она это называла. Джинни знала, что Гермионе по своей природе было просто необходимо кого-нибудь любить. У неё никогда не выходило проявлять интерес к чему-либо не в полную силу. И если заботиться было не о ком, Грейнджер зарывалась в себе. Она проходила через все стадии самобичевания, поскольку всегда считала себя недостаточной и неполноценной. И хотя Гермиона понимала, что обязана сперва полюбить себя, чтобы однажды обрести чью-то любовь, она также не отличалась рационализмом или хотя бы умеренной гордостью. Любить других оказалось гораздо проще. — Что ты хочешь, чтобы я сделала? — Гермиона слабо улыбнулась подруге. — Попробуй завести хотя бы одно незначительное знакомство. Найди того, кто сумеет заинтересовать тебя, но всего на вечер. Я обещаю, ты почувствуешь себя лучше, когда осознаешь, насколько на самом деле привлекательна. Люди тянутся к тебе, просто позволь им это. — И кто, по твоему мнению, способен здесь меня заинтересовать? — Гермиона предубеждённо оглядела зал. Джинни нахмурилась, но начала внимательно осматривать толпу вместе с Грейнджер. Девушки окинули взглядом танцующих и вернулись к столикам у самого входа, как вдруг две особенно знакомые фигуры вошли внутрь заведения. Уизли восторженно открыла рот. — Нет. — Да! Сердце Гермионы пропустило удар, и в её глазах на секунду потемнело. Сгусток нервов затянулся в её животе, и она замерла, не сводя глаз с новых посетителей. Несмотря на все возражения, подруга потащила Гермиону через весь паб. Её ноги подкашивались, не желая идти ровно, а сердце билось с такой скоростью, что стало тяжело дышать. — Привет! — Джинни весело окликнула двух расположившихся к ним спиной мужчин, делающих заказ у бармена. Мулат, стоявший чуть поодаль, вероятно, не расслышал Уизли из-за громкой музыки, но пара серых глаз уже смотрела прямо на неё. Стоило Малфою обернуться, улыбка на его лице тут же потухла. Забини же, проследив за вниманием друга, окинул взглядом девушек и довольно рассмеялся. После того как Джинни не ответила Гарри взаимностью, никто не ожидал, что следующим объектом его вожделения станет не кто иная, как Пэнси Паркинсон. Первой реакцией были настороженность и предубеждение, но Пэнси разбила в прах все опасения друзей и довольно быстро завоевала доверие гриффиндорцев. Удивительно, но именно Джинни удалось сильнее всех сблизиться с новой девушкой Гарри Поттера. Было глупо не замечать все сходства новоиспечённых подруг. Их волевой характер, прямолинейность, но вместе с тем открытость и непосредственность. Джинни, казалось, могла заболтать любого. Она была весёлой, обаятельной и сексуальной и использовала свои достоинства, не стесняясь. Блейз же восхищался яркими и смелыми девушками, такими, как Джинни. Стоя сейчас рядом, они на короткое мгновение напомнили Гермионе Фреда и Джорджа, которые, оказываясь вместе, всегда устраивали какую-нибудь шалость. Забини легко обнял Джинни за талию и, бросив хитрый взгляд на Гермиону и Драко, протянул девушке на ухо: — Потанцуем? — С удовольствием. Джинни усмехнулась подруге и направилась под руку со слизеринцем прочь, оставляя Гермиону провожать её с открытым ртом. — Отвлечься, тебе нужно отвлечься, — беззвучно сигнализировала издалека Джинни, прежде чем скрыться в толпе. — Невероятно, — она вздрогнула от низкого голоса за спиной и медленно обернулась. Малфой, облокотясь на стойку, смотрел в сторону. Он одним глотком осушил свой стакан. Они окончили Хогвартс четыре года назад и с тех пор ни разу не виделись. Последний полноценный диалог Гермионы с Малфоем состоялся после войны. Она поблагодарила его за спасение от пыток Беллатрисы в Мэноре, а он искренне извинился за всю причинённую им ранее боль. Затем, в предпоследнем триместре, она незаметно помогла ему на тесте по Травологии. В течение года Малфою, вероятно, как никому другому, пришлось тяжело. Для него война началась гораздо раньше, чем для других. Она поджидала его дома и терзала его сознание, не давая спать по ночам. Находясь под пристальным вниманием Пожирателей и Волдеморта, сложно должным образом уделять время учёбе. Получив недостающие ответы на вопросы, Малфой, опустив плечи, облегчённо вздохнул и робко кивнул Гермионе в знак благодарности. Затем он вернул ей Живоглота, сбежавшего из замка. Гермиона не могла найти кота несколько суток, сильно переживая. Но в конце очередного учебного дня, вернувшись после занятий в гостиную, обнаружила Живоглота, мирно спящего на кресле у камина. Поспешив обнять кота, она притянула его к себе на колени и заметила ранки на спине и шее у животного, почти затянувшиеся. Она также почувствовала едкий запах заживляющей мази, которую кто-то явно использовал, чтобы вылечить эти раны. Это был Невилл, кто рассказал ей позже, что именно Малфой вернул Гермионе кота. Лонгботтом помог раздобыть ему мазь, а после дал слово, что сохранит поступок в тайне. Грейнджер, однако, могла быть очень настойчивой. Спустя месяц она сняла баллы с младшекурсников, которые попытались напасть на Драко во время патрулирования, обозлённые на его прошлое. Хорошо, что по счастливой случайности — по крайней мере, в этом она убеждала себя — Гермиона оказалась совсем рядом. А он взял на себя вину за её неудавшийся отвар на Зельях, несмотря на то, что в действительности всё его «соучастие» заключалось лишь в нахождении за соседним столом. Хотя Малфой и сделал это в своей естественной слизеринской заносчивой манере. Она недовольно выдохнула, когда колба потемнела. Семена клещевины растолочь в ступке при помощи пестика до однородной, маслянистой массы — есть. Нарост растопырника аккуратно нарезать и бросить в котёл, после чего тщательно перемешать — есть. Зелье должно приобрести светло-серый оттенок — есть. Сок граната смешать до однородной массы с глазами жуков. Выделения бундимуна перемешать с наростом до однородной массы, оставить настояться и выделить сок… Вместо сока граната она использовала бундимун! И поэтому… — Мисс Грейнджер, не продемонстрируете Ваш результат? Её сердце упало в пятки. — Профессор, — раздался голос справа от неё, — прошу меня извинить, я хотел одолжить у Гермионы несколько ингредиентов, но затем мы разговорились, обсуждая неоспоримую ценность ваших занятий, и, кажется, я заболтал Грейнджер настолько, что она ещё не успела закончить отвар. Могу я продемонстрировать свой? — в глазах Малфоя, когда он посмотрел на неё, плясали искры веселья, и было заметно, что он едва сдерживает улыбку. Но всё это казалось не таким важным после того, как он произнёс её имя. И спас от провала, конечно же. Они были словно недостающей частичкой пазла друг для друга. Казалось, между ними царило что-то гораздо глубже взаимопонимания или даже эмпатии. Было нечто более интимное и таинственное в том, как их взгляды пересекались каждый раз, когда они смеялись. В том, как он смотрел на неё, поймав Золотой Снитч на матче по квиддичу, будто посвящая победу Гермионе. Как её глаза находили его в первую очередь за завтраком и в последнюю — за ужином перед сном. Как они, потрясённые, переглянулись, когда Полумна поцеловала Тео. Как он ловил её смущённый взгляд, когда она наблюдала за ним и Пэнси, и как она ловила его недовольный, когда Рон проявлял свою чрезмерную тактильность. Однажды, проиграв спор на желание с девочками, она поцеловала Эдриана Пьюси, и он больше не смотрел на неё. Гермиона никогда не думала, что будет так сильно скучать по чьим-то глазам, а потом он поцеловал Асторию, и она поняла. Поняла, почему он не мог смотреть. Тем не менее в их последнюю ночь в Хогвартсе, на выпускном балу, она не оставила Драко выбора. Когда дубовые входные двери растворились, пропуская Гермиону в холл, она поймала на себе множество восторженных взглядов. Однако, направляясь к друзьям, Грейнджер искала в толпе лишь один, особенно острый, грозовой и уже такой знакомый взгляд, только чтобы понять, что он уже смотрел на неё. Они никогда не общались, не обсуждали эти моменты, и, окончив последний курс, Гермиона не надеялась вновь встретиться или заговорить с Малфоем. И уж тем более — «отвлечься» с ним. В конце концов, Грейнджер решила, что их «особенная связь» существовала лишь в её голове. Она встала у бара рядом с мужчиной и вернулась взглядом к танцующей парочке. — Что нам с ними делать? — она решила первой завести разговор. — Есть пара вариантов. — Если ты думаешь про убийство — забудь, — съязвила она. — У меня нет вариантов. Гермиона закусила губу, чтобы не выдать смешок, и наконец посмотрела на мужчину рядом. Его взгляд потеплел, он ухмылялся в свой стакан, но его пальцы всё ещё несколько напряжённо сжимали стекло. Драко развернулся к ней, опираясь локтём на стойку. Когда он позволил себе осмотреть Гермиону, его челюсть сжалась, а глаза потемнели. Джинни подобрала им похожие платья разного цвета. Уизли надела красное, а Гермиона белое. Верх платья имел достаточно глубокий вырез и был выполнен в форме корсета, держащегося на плечах на тонких лямках. Юбка с запахом опускалась чуть ниже колена, приоткрывая одну ногу, вырезом доходя до середины бедра. Ткань была тонкой и приятно струилась по телу, а белый цвет идеально оттенял тон кожи Гермионы. Она не придавала особого значения своему внешнему виду, потому как почти каждая девушка в этом месте выглядит откровенно, и Гермиону от них ничто не отличало. Но теперь, под пристальным, буквально раздевающим, взглядом Малфоя, она всеми клетками своего тела ощущала недостаток ткани на коже. Холодок прошёлся по её шее, спина покрылась мурашками. Гермиона не могла понять, хотелось ли ей прикрыться или раздеться для этого мужчины. Драко, по-видимому, осознал, что слишком долго скользил взглядом по её телу. Он откашлялся и обернулся, чтобы сделать заказ. — Шардоне для девушки, пожалуйста. Откуда он знал, какое вино она предпочитает? Она могла бы просто спросить у него или присвоить очередной балл совпадениям, но Гермиона Грейнджер не зря славилась своим упрямством. — Эй, может быть, я предпочитаю виски? — может быть — она ещё пожалеет об этом. Малфой усмехнулся, явно в недоверии, но поменял заказ. — Как вы узнали про этот паб? — Гермиона задавалась этим вопросом с того момента, как Драко и Блейз привлекли их с Уизли внимание. Они с Джинни наткнулись на место, когда Гермиона помогала искать для Гарри подарок на день рождения в магловском Лондоне. С тех пор они отдыхали здесь множество раз, но ещё никогда не встречали кого-то из Хогвартса. — Паркинсон настаивала, что здесь отличные выпивка и музыка. Что до выпивки — вполне сносно, но, если говорить про музыку, — на фоне этого вой фвупера или мандрагоры казался бы мне сейчас лучшей песней на свете. Как под это можно танцевать? — Тебе продемонстрировать? Боже, она совершенно точно перебрала с Джинни и сейчас собиралась пить виски. Гермиона покраснела от собственных слов, мгновенно пожалев о них. Малфой сглотнул, но приподнял бровь. — Не хочу, чтобы помимо ушей у меня заболели и глаза, Грейнджер. Она практически была готова воспринять это как вызов. Всё, что говорили эти губы, ей хотелось опровергнуть, оспорить. Ей хотелось доказать неправоту Драко, разозлить его. Она желала, чтобы он перестал быть таким сдержанным и спокойным и начал, как и она, что-то чувствовать. Гермиона сделала глоток виски и сморщилась. Напиток мгновенно ударил в голову. Малфой рассмеялся, заметив выражение лица Грейнджер. — Может, всё-таки шардоне? — ещё посмеиваясь, спросил он. Его смех запускал электричество по её телу. — Нет. Я хочу виски, — настояла Гермиона. — Всё такая же упрямая. — Всё такой же самонадеянный. — Спорим, ты и стакан не осилишь? — Спорим, что тебе не нравится музыка, просто потому что ты не умеешь танцевать? Он хватает её за талию и резко притягивает к себе. От неожиданности Гермиона громко выдыхает ему практически в губы. Вторая его рука медленно скользит по её запястью к ладони, нежно обхватывает и поднимает. Кажется, будто те места, до которых дотронулись его пальцы, воспламенились. Гермиона тяжело дышит Малфою в шею, опустив голову, не в силах поднять глаза. Его широкая рука чуть поглаживает её поясницу, и она еле сдерживается от того, чтобы не закрыть веки от наслаждения. Медленная чувственная мелодия окутывает её. Драко чуть покачивается в такт музыке.

Open your mind 'til I'm deep inside Let me get so lost in you Nothing but strangers, both you and I But no one can judge what we do

— Пей, Грейнджер, — доносится до неё хриплый голос мужчины, и она ощущает его горячее дыхание на своём ухе. Дрожащей свободной рукой Гермиона тянется к стакану и подносит его к губам, смотря на Драко снизу вверх. Он всё так же крепко держит её, а его взгляд прикован к её губам. Грейнджер делает глоток и облизывает губы, удерживая зрительный контакт. Серебро его затуманенного взгляда пьянит больше, чем виски. Он одобрительно мычит. — Хорошая девочка, — говорит Малфой, когда она возвращает напиток на барную стойку и кладёт вторую руку на его плечо. Блять. От этого обращения внизу живота затягивается узел. Её тяжело вздымающаяся грудь трётся о грудь Малфоя, отчего из-под тонкой ткани платья начинают виднеться соски. — Итак, Грейнджер, расскажи мне, чем же ты занималась последние четыре года? Я слышал, Министерство не так давно отправляло тебя вести сотрудничество в МАКУСА с Департаментом защиты магического правопорядка. Поставила всех авроров на место? Гермиона пропустила его насмешку мимо ушей. — Да, я в Лондоне всего неделю, с МАКУСА всё прошло довольно быстро. В Министерстве последние два года я занимала должность невыразимца, но затем решила вернуться к роли аврора. — Не осилила плотный график? — то, как он шептал ей на ухо, почти касаясь губами мочки уха, выбивало все мысли из головы, заставляя её дрожать. — Предпочитаю проводить время в компании тёмных волшебников, — двусмысленно съязвила Гермиона и потянулась к своему бокалу, чтобы хотя бы на несколько мгновений освободиться от манящего тепла Малфоя. Она не была уверена, что добьёт её быстрее — алкоголь или его прикосновения. — Не думаю, что тебе идёт такая компания, — парировал он с лёгкой тоской в голосе. — Ты просто не видел меня в форме, — Гермиона подняла на него взгляд и прикусила губу. — Мне определённо идёт аврорская форма. Грейнджер знала, что Драко, скорее всего, встречал её на страницах «Пророка». Облегающая одежда, портупеи, которые лишь подчёркивают достоинства фигуры, — Гермиона не считала себя самовлюблённой, но её вид в форме очень даже удовлетворял её. — Милая, твоя аврорская форма — это несправедливая награда для тёмных волшебников. Возможно, однажды я наложу на кого-нибудь Непростительное, чтобы ты удостоила меня своим свирепым видом, поставив перед собой на колени. Боже, всё, что так неправильно слетало с его языка, было греховным, приторно сладким, опьяняющим. Гермиона потянулась за виски и одним глотком осушила остатки. В его объятиях хотелось утонуть, полностью растворившись. — Спасибо, что нашёл Живоглота, — сорвалось с её языка. Было так необходимо сказать. Столько всего она хотела сказать ему так томительно долго. Драко на секунду замер, пока смысл её слов не дошёл до него. — Не за что. Но, кажется, ты немного опоздала с благодарностью. Всего-то на четыре года, — усмехнулся он, глядя на неё с теплотой. — Как ты узнала? — Лучше поздно, чем никогда, — заговорщически прошептала Гермиона. — Невилл рассказал мне. — Засранец. Грейнджер рассмеялась, теснее прижимаясь к мужчине. Будто между ними вообще существовало пространство. Внезапно в руках человека, которого она почти не знала, она почувствовала себя безопаснее и комфортнее, чем в любом другом возможном месте. — Не вини его. Я умею искусно убеждать. — Пытала его? — Умоляла, — она выдохнула это слово ему в губы, и, если бы кто-то стоял рядом, он наверняка посчитал бы её манеру речи развратной. И, впрочем, в чём бы он был не прав?

Feels like we met in another life Cuz I know every part of you Bringing our secrets into the light Even if we know the truth

Драко перевёл взгляд в сторону толпы. Гермиона последовала его примеру и встретилась с одобрительным прищуром Джинни, которую Блейз уже практически пожирал на танцполе. Девушка подмигнула Грейнджер и вернула своё внимание партнёру, завладевая его губами. — Джинни превосходно выглядит. Забини жутко повезло, — Драко вновь обернулся к ней. Его голос сквозил иронией, потому как платье Джинни являлось почти идентичным тому, что было на Гермионе, и она сразу же приняла игру Драко. — Я бы сказала, что повезло им обоим, — она чуть обернулась к паре и привстала на носочки, чтобы, подобно Малфою, как бы невзначай коснуться губами мочки его уха. — Блейз так чувственно её целует. Так властно держит её, — она играла с Драконом. — Я думаю, что Джинни перевыполнила свой план на сегодня, — ухмыльнулась Грейнджер и наконец опустилась, чтобы вернуться в объятия Драко. — А каков был твой план, Грейнджер? Гермиона отвела взгляд и прикусила губу. Мужчина перед ней был головоломкой, и, если она хотела разгадать его, ей было необходимо быть честной. — Джинни считает, что мне нужно «очаровать» кого-нибудь, расслабиться хотя бы на одну ночь. Ей не нравится, что я чувствую себя одиноко. Малфой будто действительно понимает её. Выражение его лица серьёзно. — Блейз притащил меня по той же причине. Гермиона удивлённо хмурит брови. — Драко Малфой — самый желаемый холостяк всей магической Британии — одинок? — Просто меня никогда не желала подходящая ведьма. Грейнджер тяжело сглатывает. Малфой продолжает: — И если тебе нужно просто отвлечься, Грейнджер, — он смотрит ей прямо в глаза, и она тонет в серой дымке его взгляда. В его голосе — тоска и толика боли. — Я уже очарован тобой. Её ноги становятся ватными, её тело будто теряет вес. Всё, что она может чувствовать, — это его запах, его тело и обжигающее желание, пульсирующее в её венах. Он думает, будто она действительно хочет отвлечься, будто она сможет принять его и насладиться им, а затем забыть. Он добровольно отдаёт себя на растерзание, и она буквально слышит, как его сердце раскалывается. Он тоже не умеет чувствовать вполсилы. — Я никогда не относилась к вещам «просто», Малфой. Я не останавливаюсь на полпути, и я не отступаю. Она скользит руками по его плечам и останавливает их на шее, надавливая ноготками на его горячую кожу. — И если я тебя поцелую, это меня убьёт… — она проводит большим пальцем по его приоткрытым губам и поднимает взгляд. Глаза в глаза. — Потому что я захочу поцеловать тебя снова. Он со стоном выдыхает, и в его взгляде — облегчение. Ему требуется мгновение, чтобы развернуть Грейнджер и прижать её к барной стойке, впиваясь в её сладкие от виски губы. — Блять, знала бы ты, как давно я об этом мечтал, — он обхватывает ладонью её шею и, сжимая, снова целует. Из Гермионы вырывается стон блаженства. Ощущения, будто она летит. — Я знаю, — она отстраняется и отвечает с отчаянием в голосе. Хочет, чтобы он понимал — она тоже мечтала о нём. Его руки подхватывают её и усаживают на барный стул позади. Гермиона обхватывает Драко ногами и теснее прижимается, пока его губы покрывают поцелуями её шею, оставляя укусы от челюсти до ключицы. Она обводит руками его горячую грудь, останавливает ладони там, где стремительно бьётся уставшее сердце. Вновь ведёт вверх к плечам и зарывается в его волосы. Драко отстраняется от её шеи, кусает её нижнюю губу и рычит: — Ты — грёбаный кошмар, Грейнджер. Ты даже не представляешь, каково этого — так блядски сильно хотеть тебя, — его язык вторгается в её рот, и она не сдерживает стон. — Но ты… — он сжимает её ягодицы, притягивая ближе. — Ты не должна хотеть меня. Его ладони обхватывают её лицо, он тяжело дышит и нежно заправляет ей локон за ухо. — Скажи, что я тебе не нужен. Гермиона, скажи, что уйдёшь. Грейнджер не верит, что сможет теперь куда-то уйти от него. В мире недостаточно места, чтобы скрыться от мыслей об этом мужчине. — Я никуда не уйду, Драко, — его имя сладко тает на её языке. Она кладёт руки поверх его запястий, притягивает к губам и целует. — Я слишком долго ждала тебя.

So act like you love me Love me Even if it's just tonight Fuck like you love me Love me Even if it's just a lie Yeah I will be there for you I will care for you I will die for you For the night

Он нависает над ней, смотрит предупреждающе. — Если я для тебя — новое исследование, новая неизученная книга, то ты для меня — глоток ёбаного чистого воздуха, Грейнджер, и если ты в любой момент можешь завершить прочтение, то я никогда не сумею перестать дышать. На несколько мгновений Гермиона теряет дар речи. Сердце бешено стучит в груди, и она чувствует, словно рождается заново с каждым сказанным им словом. — В таком случае нам повезло, что я никогда не расстаюсь с книгами. Его взгляд больше не опасливый — он вынес ей последнее предупреждение. В его глазах — собственничество, желание обладать. Драко осматривается по сторонам и ведёт её к узкому коридору перед уборной. Когда они скрываются из вида любопытных глаз, Драко аппарирует. Они приземляются в коридоре поместья Малфоев. Гермиона сразу узнаёт Мэнор по портретам предков Драко. Вокруг — роскошь, изысканность. Стены покрыты тёмно-зелёным бархатом, а полы выложены мраморными плитками с золотистыми вкраплениями. Вдоль стен — массивные деревянные колонны, украшенные золотыми резными узорами. На потолке, оживлённые магией, сверкают фрески, изображающие сцены из жизни великих волшебников, а вдоль коридора ведёт массивный ковёр, вторящий узорам на мраморе. Она не успевает рассмотреть больше, потому что Драко подхватывает её на руки и прижимает к стене. Один из портретов обречённо вздыхает. Гермиона чувствует его возбуждение, она начинает двигаться вверх и вниз, чем вызывает гортанный стон Драко. Он несёт её вдоль коридора, заходит в комнату. В его комнату. В спальне Драко темно — окна завешены тяжёлыми шторами из тёмного бархата. Он аккуратно отпускает её и подходит к камину, чтобы разжечь его. Свет от огня мягко освещает пространство. Мебель в комнате изготовлена из дерева, несколько кресел обиты мягкой кожей. На полу расстилается ковёр из густой шерсти, а над камином висит зеркало в тяжёлой раме. Гермиона смотрит через него, как Драко, сложив руки в карманы, медленной хищной походкой приближается к ней. Грейнджер рассматривает отражение и кажется себе другой. В неё будто вдохнули жизнь. Она кажется на своём месте. Судя по довольному взгляду Малфоя — он считает так же. Драко скидывает пиджак и закатывает рукава белой рубашки. Гермиона видит, как под плотной тканью перекатываются мышцы на его предплечьях. Каждый волосок на её теле встаёт дыбом от одного взгляда на мужчину. — Нравится? — спрашивает он. — Да, — Гермиона не может отвести взгляда от его рук, расстёгивающих теперь верхние пуговицы рубашки. — Я про комнату, Грейнджер. Она сглатывает, поднимает на него взгляд, и ей требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя. Гермиона откашливается и разворачивается, чтобы внимательнее рассмотреть просторную спальню. Первое, что привлекает её теперь осознанное внимание, — это огромный зачарованный шкаф у дальней стены. Маленькая персональная библиотека в его комнате. Гермиона подходит к книгам ближе и смотрит на Драко, как бы спрашивая разрешение. Он остаётся в стороне, наблюдая. Кажется, будто он наслаждается, исследуя её издалека. Малфой ухмыляется и кивает. Гермиона проводит кончиками пальцев по корешкам, ощущая, как вибрирует магия в древних изданиях. Она медленно движется вдоль шкафа, чтобы осмотреть коллекцию, и не замечает, как Драко подходит сзади. Она вздрагивает, когда он мягко оглаживает её предплечье, спускаясь по руке вниз, откидывает на бок её волосы и целует — сначала в плечо, потом в шею. — Тебе идёт моя спальня, Грейнджер, — мурлычет он ей на ухо. — «Забытые старинные заклинания» Э. Лимуса? — она не хочет терять самообладание, но когда он прижимает её спиной к себе, Гермиона прикрывает глаза. — Это книга о тайной древней магии… Мы с Гарри пытались достать её, когда готовились ко второму заданию Турнира Трёх Волшебников. — Драко подхватывает край её платья на оголённом бедре и тянет вверх. Он задирает подол и оглаживает задницу Грейнджер. — Но мы… — Он оставляет шлепок на одной ягодице, и Гермиона, не сдерживаясь, стонет. — Мы… Так и не достали. Книгу. Тебе удалось изучить какие-нибудь заклинания оттуда? — она тяжело дышит, пока его рука продолжает исследовать её бедра. — Будь хорошей девочкой, Грейнджер, наклонись и поставь руки на шкаф. И я расскажу тебе. Она повинуется и вытягивает руки перед собой, выгибая спину, чтобы быть ближе к нему. Но Драко отстраняется. — Одно из заклинаний, что я изучил, называется «Vincire» — я думаю, тебе оно понравится. Он достаёт палочку из кармана, вычерчивает руну и произносит заклинание. Вокруг запястий Гермионы образуются волшебные крепкие нити, приковывающие её к полке. Она судорожно вздыхает. Драко откладывает палочку и подходит ближе. Он мягко оглаживает ягодицу Гермионы и движется к её промежности. Ей кажется, что она взорвётся, если он сейчас же не притронется к ней. Драко будто слышал её желания. Он проводит пальцами по кружевным трусикам Гермионы, и она выгибается ещё больше, сладостно стонет. Драко собирает лоскуток в кулак и тянет его вверх, создавая приятное трение, прежде чем отпустить ткань вниз и полностью избавиться от неё. Он проводит рукой по складочкам, что заставляет Грейнджер хныкать, желая большего. — Чёрт, такая мокрая для меня, — он наконец приближается к клитору и очерчивает его. Колени Гермионы поджимаются. — Драко, — каждое слово требует огромной воли. Ей кажется, что, кроме стонов, она не способна воспроизводить иные звуки. — Прошу. Он ускоряет движения на клиторе, а другой рукой собирает её волосы в кулак, чтобы наклонить её голову. Драко подходит ближе, и она льнёт к нему, насаживаясь на его пальцы. Он дёргает за волосы, чтобы развернуть её голову, и целует в губы. Стремительно, изголодавшись. Невозможно испытывать столько и сразу, думала Гермиона. Но, кажется, Малфой стремился доказать ей обратное. Оставляя клитор, он входит в неё двумя пальцами, и Грейнджер вскрикивает. — Пожалуйста, пожалуйста… — она так хочет прикоснуться к нему, хочет его — везде. — Сладкая, хорошая девочка. Ещё немного. Постарайся для меня, — он обводит пальцами свободной руки её губы, просит её постараться, но ей не нужно. Она готова взорваться в любую секунду. Гермиона берёт его пальцы в рот, облизывая и посасывая. Драко рычит и возвращается к клитору, ускоряясь. Ему требуется лишь несколько секунд, чтобы заставить каждую мышцу в её теле сжаться. Он убирает руку от её лица, и Гермиона откидывает голову на плечо Малфоя, сотрясаясь от афтершоков в теле. — Боже… Этого мужчину стоило ждать так долго. Она не замечает, как оковы спадают с её запястий. Драко нежно подхватывает Грейнджер на руки и несёт в кровать. Мягкие подушки и одеяла встречают её, блаженно принимая. Малфой ложится рядом, и Гермиона, так отчаянно желавшая всё это время завладеть им, садится на Драко сверху. — Ты всё ещё одет, — она недовольно хмурится. — Фактически ты тоже, — дразнит её, расплывшийся в самодовольной улыбке. Гермиона фыркает и тянется к молнии на спине. Она стягивает платье, оставаясь теперь полностью обнажённой. Малфой пытается привстать, чтобы прильнуть к её груди, но Гермиона властно прерывает его движение, прижимая рукой к кровати. Тянется к пуговицам его рубашки, намеренно медленно расстёгивая их. — Мне нравится, как ты смотришь на меня, когда возбуждаешься, — игриво шепчет она Драко, буквально издеваясь над ним, и он хрипло выдыхает. — Грязная девочка, — дразнит её Малфой, прекрасно осознавая, как она реагирует на его обращения. Гермиона расстёгивает последнюю пуговицу на рубашке, и он мгновенно привстаёт, кусая её правый сосок. Она громко выдыхает, и его рука начинает теребить левый. Грейнджер не может себе позволить кончить во второй раз без Драко внутри неё. Она тянется к ремню на брюках и в нетерпении использует магию, чтобы избавить мужчину от одежды и наложить на себя противозачаточное заклинание. Пока Малфой исследует её грудь, она привстаёт, чтобы насадиться на него. Его член пульсирует от желания, и, когда она направляет его в себя, Драко гортанно стонет. — Бляять, Грейнджер, ты просто… — он не успевает закончить, потому как она резко опускается до основания, вызывая в Драко очередной рык. Он откидывается назад, и она начинает двигаться. Его влажные от пота волосы спадают на лоб, рот приоткрыт, и он смотрит на неё жадно, ненасытно. Грейнджер плавится под этим взглядом. Драко берёт инициативу на себя и начинает толкаться быстрее, резче. Гермиона наклоняется, чтобы поцеловать его, и он запускает руку в волосы на её затылке, прижимая ближе. Стоны срываются с её губ, и через несколько мгновений Грейнджер чувствует, как тёплая жидкость заполняет её. Звуки, которые издаёт Драко, отдаются в её сердце, разгоняя по телу кровь. Он осторожно выходит из неё и утягивает в свои объятия. — Теперь я точно не отпущу тебя, Грейнджер. — Это всё, что мне нужно, Драко. Ей нравится его имя и то, что она теперь обладает им. Возможно, Гермиона тоже в какой-то степени была собственницей.

~*~

Драко гладит её по волосам и чувствует, будто впервые обрёл спокойствие. Будто его гнев и тревога и все остальные чувства, что раньше бушевали внутри, переформировались в своеобразную чистую энергию — обрели свой сосуд в виде его чувств к Грейнджер. И теперь он не ощущал себя сгустком эмоций, которые, словно вода в переполненном стакане, выплёскивались наружу. Теперь это было первородное, прекрасное ощущение. Это было подконтрольно, приятно и полно. Это было как её непослушные волосы, как её быстрые записи, как её резкие и мощные заклинания, как её горящие глаза и горящее тело. Всё наконец казалось правильным. Драко гладит её по волосам, по спине, очерчивает скулы и нежно целует. Он спрашивает, не сделал ли ей больно, и Гермионе практически смешно от того, насколько противоположна реальность. Она зарывается сильнее в его объятия. — Почему мы не могли просто поговорить в Хогвартсе? — его вопрос риторический, ведь они оба знают на него ответ. — Потому что ты был Драко Малфоем. — Да, — немного тоскливо вздыхает он. — А ты была Гермионой Грейнджер. Удивительно, насколько несоприкасаемыми казались раньше их реальности. Ведь теперь рядом с ним Гермиона впервые чувствовала себя полноценно. — Я поцеловал Асторию лишь назло тебе, — он усмехается, но в его голосе слышно напряжение. — Я поцеловала Пьюси, потому что проиграла желание, — вздыхает Гермиона с облегчением, будто уже давно должна была признаться в этом. — Чёрт, — Драко смеётся и потирает виски. — Грёбаное желание. Он делает паузу, а затем привстаёт на локте, чтобы посмотреть на неё. Прикусив губу, он шёпотом признаётся: — Я знал, что встречу тебя в том пабе, — Драко широко улыбается, когда на лице Гермионы отражается ужас. Он поднимает палец в знак оправдания. — Я не планировал ничего… — он неопределённо машет рукой, — такого. Но Пэнси намекнула, что мы можем наладить контакт, если я «случайно» пересекусь с тобой. Я лишь не ожидал, что мы наладим контакт так быстро. В ответ на его слова Гермиона кусает Драко в шею, и он смеётся. Его низкий, чуть хриплый смех запускает мурашки по её коже. — И, по-моему, Пэнси и Джинни были заодно, — заговорщически шепчет он, и Гермиона складывает руки на груди, надув губы. — Ну конечно. — Ты не можешь на них обижаться, — бормочет Драко ей на ухо, целует в висок и вновь притягивает к себе. — Не могу… — выдыхая, сдаётся она и улыбается ему в грудь. Гермиона хотела, чтобы о ней заботились, чтобы не обесценивали её эмоции, чтобы любили безусловно, на равных. Драко хотел, чтобы его заботу принимали за чистую монету, чтобы позволяли любить без остатка и бескорыстно любили в ответ. Всё, что с ними теперь происходило, было несомненно ново, страшно и безумно, но так чертовски правильно и всеобъемлюще. Гермиона никогда не переставала чувствовать. Только теперь её чувства разделял Драко Малфой.