***
Чонгук заходит в подъезд и стряхивает с зонта дождевые капли, раздражëнно поправляя лезущие в глаза волосы. Уже спустя несколько секунд, он в очередной раз оглядывается назад и опускает взгляд вниз, чтобы снова посмотреть на грязную штанину своего шикарного костюма терракотового цвета. Ну что за наказание? Вроде бы ноги растут из нужного места, походка у него нормальная, тем более в аккуратных ботинках с небольшим каблуком, и всë равно каким-то магическим образом всю грязь этого мира омега собирает своими штанами. Настроение и так ни к чëрту. Неделя выдалась тяжёлой, на работе завал, ещё и в выходной дёрнули из дома. Конечно, с возвращением Тэхёна стало легче, как морально, так и физически, но этот ебучий ремонт высасывал из омеги все силы. Чонгук не выносил беспорядка, он терпеть не мог грязь, которая оставалась после сборки мебели Тэхёном или очередного визита рабочих в их доме. Чонгук в принципе не переносил те дни, когда их квартира превращалась в проходной двор, слишком уж трепетно он относился к их семейному гнёздышку, в которое сейчас возвращаться по очевидным причинам не хотелось. Наверняка его там ждёт ужасный беспорядок, какое-нибудь сообщение на почте от начальника и очередной презент от Тэхёна в виде какого-нибудь гибискуса изменчивого (в лучшем случае). Ах да. Чонгук совсем забыл про своего мужа-придурка. Тот ждал его больше всех. На лице в очередной раз появляется эта глупая улыбка, избавиться от которой, без волевого усилия, уже не получается. О, Чонгук терпеть не может эти идиотские эмоции, которые он никак не контролирует. Почему он должен лыбиться из-за этого дизайнера недоделанного? Омега ещë не простил ему стеклянный стол, который на их новенькой кухне выглядел как причина для сердечного приступа. Подниматься на четвёртый этаж Чонгук не спешил. Он неторопливо приводил в порядок чуть сбившуюся одежду, стряхивал уже впитавшуюся влагу с лацканов пиджака, поправлял причëску и макияж, которые по-прежнему оставались в идеальном состоянии. Подумать только. Три месяца прошло, а Чонгук до сих пор перед возвращением домой минут по десять торчит в подъезде, не находя в себе сил сразу же подняться в квартиру. Всё ещё не может поверить, что там его ожидает что-то помимо пустоты и гнетущего чувства одиночества. Всё как-то быстро завертелось после того, как Тэхён наконец оказался дома. Они активно занимаются ремонтом, планируют ребёнка и вдвоём сбивают к чертям всё расписание омеги самыми приятными способами. Да, Чонгук по-прежнему был невероятно сложным человеком, периодически он сам себя не выносил, но что-то всё же изменилось. Едва заметно, неуловимо, но Чонгук будто бы слегка размяк. Он всё ещё бил Тэхёна мокрой тряпкой по жопе, когда тот оставлял чашку из-под кофе на его туалетном столике, отфыркивался от совместного просмотра глупых дорам и раздражённо ворчал, когда Тэхён пытался одеть его в свою одежду. Просто теперь он стал более терпимым к слишком частым прикосновениям, не пытался заткнуть мужа, когда тот говорил кучу смущающих и таких бестолковых фраз. Чонгук всё ещё с трудом выражал эмоции и не так часто мог наступить на горло своей сильной и независимой натуре, но он старался. А Тэхён по-прежнему был тем, кто действительно эти старания искренне ценил. Чонгук возвращается на несколько часов раньше, чем планировал изначально. Он тихо открывает входную дверь и так же бесшумно проходит в коридор, где спустя несколько секунд появляется его альфа. Тот выглядит как-то странно, но Чонгук даже нахмуриться и что-то сказать не успевает – Тэхён в несколько шагов сокращает расстояние между ними до миллиметров и впечатывает омегу спиной в стену, сплющив губами маленький чувственный рот. Ким сразу же лезет своими загребущими ручонками под приталенный пиджак, сминая в пальцах мягкую ткань белой блузки. Чонгук протестующе мычит ему в рот, упираясь руками в крепкую грудь, но Тэхёна так просто невозможно сдвинуть с места. Ещё в школьные годы, когда альфа лез без разрешения со своими смущающими касаниями, Чонгук просто бил его ногой между ног и убегал, сверкая пятками, а сейчас он так сделать уже не мог – им ещё ребёнка делать. Тэхён сам отстраняется через бесконечное количество секунд с пошлым отзвуком, смотря на омегу немного безумным взглядом. Естественно, сразу же тянется обратно, переложив ладони на заднюю сторону шеи мужа, но Чонгук упирается и отклоняется назад, сканируя чужое лицо серьёзным взглядом. — Что ты опять натворил? Тэхён смотрит шкодливо, Гук этот взгляд очень хорошо знает. Альфа предсказуемо снова тянется за поцелуем, но Чонгук вновь отстраняется, оглядываясь по сторонам. — Что здесь делают тапочки Юнги? — Чонгук указывает взглядом на пол, а Тэхён в это время перехватывает его под лопатками, чтобы в случае чего держать было удобнее. — Да так... Чонгук сразу же всё понимает, когда Юнги появляется в коридоре с банкой мятно-шоколадного мороженого. Его любимого мороженого, которое продавалось всего в двух магазинах города, и которым Тэхён подкупал Мина с завидным постоянством, чтобы скрыть от мужа свои косяки. — Я так понимаю, там, — Чонгук кивает головой в сторону комнаты, обращаясь к Юнги. — Стоит очередная не вписывающаяся в интерьер херня? — спрашивает довольно спокойно, заранее стараясь смириться с тем, что его альфа снова притащил в дом что-то откровенно уродливое. Юнги ему кивает, запихивая в рот очередную ложку мороженого. Ложка, кстати, из эксклюзивного набора деревянной посуды, который Чонгук притащил прямиком из Японии. Сбоку от Мина с таким же ведёрком и точно такой же ложкой спустя некоторое время появляется Хоби. Гук не удивится, если окажется, что на кухне сидит Гаын с тем же набором. — Да почему сразу херня... Чонгук на выдохе переводит на мужа свирепый взгляд и вырывается из его объятий, чтобы после, стремительно направиться в спальню. Он просто мысленно молится, чтобы его придурок не решил самостоятельно заказать шкаф или кровать, иначе... Чонгук даже не успевает придумать, что там будет иначе. Он медленно проходит вглубь комнаты и разворачивается лицом к шкафу, который выглядит как объективная причина для их с Тэхёном развода. Альфа сразу же подходит к нему со спины, уже догадываясь, что сейчас начнётся. Он обнимает мужа поперёк груди и мягко обхватывает большой ладонью тонкую шею, целуя омегу в висок. Через секунду он уже обжигает дыханием ушную раковину, что-то шепчет едва различимо. Кажется, что-то ласковое. Чонгук думает, что альфе не помешало бы начать молиться. — Это что? — спрашивает тихо, показательно спокойно, но с очевидной угрозой в голосе. — Это шкаф. Чонгук прикрывает глаза и громко, медленно выдыхает. Он недавно просматривал курсы дыхательной гимнастики для беременных. На будущее. Там как раз учили справляться с ситуациями эмоционального напряжения, а Чонгук сейчас был просто неебически сильно эмоционально напряжён. — Если он ночью откусит тебе член – я не удивлюсь, — Хосок говорит тихо, стоя где-то поблизости. Чонгук в этот момент понимает, что он вообще не хочет открывать глаза, он не хочет никого видеть. Единственное, что может его обрадовать – это старый шкаф, стоящий на том месте, где сейчас была расположена эта убогая, абсолютно безвкусная зеркальная махина. — Не откусит, — Тэхён посмеивается нервно, поглаживая мужа по линии челюсти. Пытается успокоить. — По крайней мере, пока мы не забеременеем, я в безопасности. — Я не буду рожать от человека, который купил блядский зеркальный шкаф во всю, сука, стену! Чонгук снова вырывается из чужих рук, толкает Тэхёна от себя подальше и, грозно шаркая тапочками по ламинату, уходит в ванную комнату. — Гук-и... — Нахуй иди! Чонгук хлопает дверью, запираясь на щеколду, а потом оборачивается и видит ту самую убогую шторку с зайчиками. Пиздец.***
Ближе к ночи Чонгук извёлся окончательно. Он всё никак не мог успокоиться: ходил по квартире, словно неприкаянный, злился на все косяки и углы, в которые почему-то не вписывался, при всей своей природной грации, а ещё рычал на все неодушевлённые предметы, которые будто бы разом переместили на несколько сантиметров с их привычных мест. Он снова наготовил еды как минимум на десять голодных ртов, простояв у плиты остаток дня, а потом надолго заперся в ванной комнате, чтобы провести кучу внеплановых уходовых процедур. Он проторчал там два часа, если не больше, потому что это было единственное место в квартире, где Тэхён не мог до него добраться. Этот чёрт всю душу ему вытрепал и проходу не давал, пока Чонгук пытался готовить и заниматься домашними делами. Альфа всё время крутился где-то поблизости, невзирая на чужие угрозы, шипение и рычание, поэтому Чонгук вынужденно устроил себе вечер спа, хлопнув дверью прямо перед носом мужа. Из ванной комнаты омега выходит явно посвежевшим, в шёлковом халате на голое тело и с пизанской башней из полотенец на голове. На Тэхёна, развалившегося на их кровати с голым торсом и в серых спортивках, он даже не смотрит, хотя на себе чужой взгляд ощущает очень даже хорошо. Чонгук из-за этого дышит немного неровно и хмурит брови, когда садится за свой туалетный столик, но всё равно старается не обращать внимания. Он хватается за роликовый массажёр для лица и проходится холодной поверхностью по всем "проблемным" зонам, смотря в отражение зеркала и следя за собственными движениями. И всё равно от взгляда, прожигающего точёный профиль, Чонгук невольно ведёт плечом и морщится, ловя себя на желании оттянуть полы халата вниз и максимально прикрыть все голые участки кожи. Он бесится из-за того, что Тэхён смеет на него давить даже когда знает, что действительно провинился. И ужаснее всего в этой ситуации то, что Чонгук действительно хреново контролирует свои реакции на это давление. Естественно, Тэхён это видит и вполне успешно пользуется таким несправедливым преимуществом, из-за чего Чонгук начинает вести себя слишком очевидно. В какой-то момент омега не выдерживает: с громким отзвуком отбрасывает массажёр на столик и разворачивается корпусом к старшему, уже не скрывая громкого дыхания и свирепости во взгляде. — Сейчас же перестань давить на меня этой своей... — Чонгук жестикулирует дёрганно, — ...сексуальной энергией. Тэхён сжимает губы, но всё равно не сдерживает короткий смешок, из-за которого Чонгук только сильнее заводится, вспыхивая буквально за долю секунды. Он ещё смеет над ним смеяться! Тэхён, получив долгожданное внимание, рывком поднимается с постели и направляется к своему грозному омеге, который после этого на инстинктивном уровне вжимается в спинку стула. Ещё и голову отворачивает в сторону, когда Тэхён упирается руками в подлокотники и нависает сверху. — Если хочешь, мы вместе можем направить мою сексуальную энергию в нужное русло, — альфа целует подставленную скулу и совсем не удивляется, когда Чонгук рукой отстраняет от себя его лицо. Тэхён на это только улыбается и игриво щёлкает зубами. Он-то знает, что его маленький строптивый омега на всё это ведётся. — Не хочу! — Чонгук огрызается, подскакивая со своего места в тот же момент, когда появляется такая возможность. — И вообще, — омега поправляет волосы и грозно сводит к переносице свои очаровательные злые брови. — Говоришь как сопливый подросток, практикующий приёмы дешёвого пикапа. Чонгук, конечно же, ни за что не признается, что на него они тоже действуют, а Тэхён обязательно сделает вид, что он об этом даже не догадывается. Омега громко выдыхает и сжимает кулаки, принимая волевое решение. Он вдруг решительно двигается с места и направляется к их кровати, продолжая внимательно следить за соблюдением между ними дистанции. Он достаёт из прикроватной тумбочки стопку чистого постельного белья, забирает из-под одеяла свою подушку и вместе с этим добром идёт на выход, стараясь не воспринимать чужой удивлённый взгляд за маленькую победу в их небольшом противостоянии. На самом деле, Тэхёна очень тяжело вывести из равновесия. Он эмоциональнее своего мужа, он более взрывной и не менее хара́ктерный, но гибкости и стойкости в нём всё равно всегда было больше. Чонгук не признаёт это вслух, но точно знает: его муж сильнее. Слабый альфа не смог бы вытерпеть такого омегу, а Тэхён не терпел вовсе – он искренне любил. Сильнее, чем кто-либо. И сейчас эта стойкость рушится у Чонгука на глазах. Тэхён уже не воспринимает ситуацию за шутку, он явно начинает переживать. — Что ты делаешь? — старший кивает на вещи в руках мужа, а потом идёт за ним хвостиком, когда тот пытается выйти из комнаты. — Я не собираюсь спать в одной комнате с этим уродством, — Чонгук с презрением кивает на шкаф. Он сразу замечает, как Тэхён двигается в его сторону, и вытягивает руку вперёд, упираясь в чужую крепкую грудь. — Пока он будет стоять здесь – ноги моей в нашей спальне не будет. Тэхён только сильнее хмурится и снова пытается подойти ближе. Чонгук не даётся в руки, а это самое худшее наказание для альфы, он это терпеть не может. Он молча буравит мужа взглядом, поджав губы, а потом задумывается ненадолго, оглядывая комнату. — Тогда я буду спать с тобой в гостиной, — заявляет упрямо, а после стремительно отходит назад, чтобы забрать с постели свою подушку. — Нет, ты остаёшься здесь! — Чонгук говорит тем самым тоном, который не терпит возражений. — Я хочу побыть один. Ты сильно меня расстроил, и если ты вдруг не заметил – я обижен! — Из-за сраного шкафа?! — альфа повышает голос, дыша громко и сбито. Он сжимает в руках подушку, стиснув зубы. Лучше на коврике под дверью или на полу рядом с диваном. Но только не в разных комнатах. Никогда такого не будет. — Из-за сраного зеркального шкафа! — Чонгук шипит змеёй, от злости аж краснеет, стараясь не обращать внимания на то, как напрягаются мышцы на чужих руках и оголённом торсе. — Мы это миллион раз обговаривали! Чтобы было удобно пользоваться зеркалом, источник света должен находиться за ним, а не за спиной, или хотя бы, блять, сбоку – это во-первых. Во-вторых, в соответствии с культурой фэн-шуя, зеркало не может стоять напротив окна, потому что потоки положительной энергии будут отражаться в зеркальной...— Чонгук прерывается, ловя съезжающее с головы полотенце. Оно давно уже начало разматываться от резких движений. — ...поверхности. И в-третьих, зеркало слишком быстро становится грязным, и именно мне придётся его отмывать. Достаточно аргументов? Чонгук в конце своего монолога ещё больше раздражается и снимает к чертям злоебучее полотенце, которое окончательно размоталось и теперь только мешало. Он обиженно сопит под нос и наконец выходит из комнаты, громко хлопнув дверью. С грустью представляя, как будет засыпать в гордом, но абсолютно безрадостном одиночестве. В гостиной он медленно раскладывает диван, усаживается на него и несколько минут тупо пялится в потолок в абсолютной тишине. Думает о том, какой же Тэхён всё-таки идиот, и какой он сам придурок, раз решил, что нужно применять именно такое "наказание". Себе же хуже сделал. Не так уж сильно он обиделся, если честно, а выделывался больше из природной вредности. Ну и хер с ним, с этим шкафом, сделают перестановку и поставят боком. В крайнем случае – продадут и купят новый. Это же не повод так ссориться, верно? Чонгук ещё несколько минут собирается с силами, чтобы встать и постелить себе на диване. Он разглаживает приятное на ощупь хлопковое бельё и взбивает подушки, после чего несколько секунд смотрит на проделанную работу и оборачивается в сторону выключателя, чтобы приглушить свет. И сразу же с криком отрывается от пола, оказываясь на чужом плече. — Ты что творишь, придурок?! — Чонгук лупит альфу по спине и брыкается всем телом, чтобы снова спуститься на пол, а Тэхён предсказуемо бьёт его по жопе и продолжает идти обратно в их спальню, где аккуратно перекладывает свою истеричную ношу на постель. — Дуйся сколько захочешь, но в нашей кровати, — Тэхён уже не злится, лишь ревностно пытается доказать, что спать друг без друга – глупая идея, но Чонгук от этого бесится не меньше. Выглядит омега просто изумительно. Он дышит тяжело и смотрит грозно, такой соблазнительный в этом блядском шёлковом халате, что у альфы клыки начинают зудеть. Как Тэхён может сосредоточиться на решении их проблемы, когда лёгкая ткань прямо на его глазах сползает с острых плеч и обнажает мягкие молочные бёдра? Он же ничего, блять, не прикрывает. Сплошное искушение. Омега видит, как меняется чужой взгляд, и снова подрывается с места, забывая о том, что буквально несколько минут назад своё решение ночевать в гостиной он справедливо посчитал тупым. Тэхён ему и шагу ступить не даёт, резко реагируя на голых инстинктах - снова толкает мужа на кровать и сам забирается следом, одновременно с этим, пытаясь поймать чужие длинные ноги, которыми Чонгук отчаянно отпинывался от его сильных рук. На то, чтобы развести круглые коленки в стороны и устроиться между горячими крепкими бёдрами, Тэхён по ощущениям убил чуть ли не час. Чонгук действительно был сильным, и его удары явно ощущались бы крайне неприятно и даже болезненно, если бы Тэхён не заводился от этого только больше. Ему уже было не до их неразрешённого конфликта, и уж тем более не до пострадавшего интерьера их несчастной спальни. Какой, к чёрту, шкаф, когда у Чонгука от чрезмерной активности обнажилась крепкая грудь с прелестными розовыми сосочками? Что уж говорить о голой текущей заднице и прекрасно стоящем члене, который омега под шумок попытался прикрыть тканью халата, просунув руку между разгорячёнными телами. Тэхён его бьёт по этой руке и только сильнее придавливает собственными телом к кровати, болезненным возбуждением вжимаясь прямо между мягких ягодиц. У него у самого штаны сползли ниже тазовых косточек, открыв вид на дорожку тёмных лобковых волос, ведущую прямиком к, оттягивающему серую ткань, стоящему члену. В таком возбуждённом состоянии они со стороны наверняка выглядели просто превосходно. Сил терпеть у Тэхёна просто не остаётся, поэтому он посильнее оттягивает ткань халата, присасываясь к твёрдому соску, и сам мычит сдавленно, когда Чонгук с силой оттягивает его волосы на затылке. Омега успокаивается лишь на несколько секунд, чтобы перевести дыхание, а потом снова начинает изворачиваться под сильным телом. Он истерично сучит ногами, шипит и царапает смуглые плечи, дёргается из последних сил и в конце концов выгибается дугой, когда альфа толкается в него через спортивки, оставив болючий укус на ключице. — Какой же ты, блять, ахуительный, — Тэхён продолжает расцеловывать покрасневшую от жара грудь, стискивает в ладонях тонкую талию мужа и всё это непотребство продолжает, при этом, получая в ответ заслуженные царапины на плечах и шее, и рваное, шумное дыхание. Тэхён вдруг отстраняется и смотрит пришибленно. Он игриво прикусывает острый подбородок, а потом сжимает его пальцами и поворачивает покрасневшее, взмокшее лицо омеги в сторону уродского шкафа. И вот тогда, Чонгук, кажется, понимает, зачем его озабоченный муж-извращенец совершил такую ценную покупку. И только больше злится. Тэхён снова мажет губами по шее и по линии челюсти, потом переходит на скулу и висок, оставляя слюнявую дорожку и кучу маленьких укусов. Он вжимается возбуждённым членом в упругие ягодицы и опаляет ухо Чонгука горячим дыханием, поскуливая. Омега на это вообще показательно закатывает глаза, упрямо отворачиваясь в сторону и сжимая челюсть. Он снова брыкается, пытаясь скинуть с себя тяжёлое поджарое тело, но Тэхён к нему будто бы приклеивается и вообще не отрывается, инстинктивно совершая короткие фрикции прямо через штаны, грязно и ужасно... пошло. Чонгук заёбывается окончательно, чувствуя, что сил никаких уже не остаётся, и в последний раз толкает альфу в плечо, не получая никакой реакции. Только засос на груди. — Да оторвись ты, ёбаный в рот! Тэхён поднимает на омегу поплывший взгляд, в котором желания было в стократ больше, чем осознанности, и снова толкается жёстким движением бёдер, пытаясь потереться и унять возбуждение. И смотрит, сука такая, прямо в глаза. Животное. — Это будет сильно нагло, если я попрошу мне отсосать? — спрашивает так внезапно, что Чонгук давится воздухом, и смотрит так, будто бы омега реально может согласиться. Да хрен там! — Я не буду тебе сосать! — Чонгук от собственных слов только сильнее краснеет, а потом вдыхает полной грудью, когда Тэхён наконец с него поднимается, собираясь перевернуть омегу к себе спиной. Чонгук же, в состоянии стресса, предполагает, что его сейчас поставят на колени и трахнут в рот, поэтому сам переворачивается на живот и пытается отползти. — Но ты любишь мой член, — Тэхëн канючит совсем по-детски, но при этом очень по-взрослому ставит Чонгука раком, задирая полы халата, но не снимая его окончательно. Чëртов извращенец. Младший в очередной раз взбрыкивается, сдувает чëлку со лба и пыхтит тяжело. Лишь на несколько секунд он решает перевести взгляд за себя и сразу же об этом жалеет, потому что ровно в этот же момент, Тэхëн стягивает резинку штанов под яйца, обнажая колом стоящий член с багровой головкой. Тэхëн быстро смиряется с тем, что с отсосом он сегодня в пролёте, и с тяжëлым выдохом, тянется к бутыльку смазки, слезая с напряжённого тела омеги, которое он до этого придерживал за талию. Чонгук, конечно же, сразу этим пользуется, быстро отползая к другому краю постели, и даже практически добирается до пола, но его в последний момент хватают за лодыжки и тянут назад, бесцеремонно шлëпая по обеим ягодицам и наваливаясь сверху тюленчиком. — Слезь с меня, верзила! — Чонгук снова с хныканьем вертится и пытается вылезти из-под громоздкого тела, но его подводит задница, которая на два пальца в дырке реагирует очень положительно. Ободок мышц предательски проминается после утренней вязки и пропускает в себя длинные фаланги, а Чонгук сжимает челюсть, чтобы не взвыть. Он слышит, как Тэхëн шипит от нетерпения, понимает, что сейчас его будут хорошо трахать, но всë равно упрямится, показывая всë своë недовольство молчанием. — Хороший секс – лучшее лекарство от плохого настроения, да, вредина? — Тэхëн целует взмокший висок и ушко, уже тремя пальцами толкаясь в чувствительный комок нервов. — Хочу слышать тебя, маленький. Давай же. Чонгук на это только сильнее куксится и сжимает челюсть. Он лишь слышит, как Тэхëн, от нетерпения, коротко себе надрачивает, снова возвращаясь к любимой заднице, и понимает, что хочет в рот. Ругает себя за это и постоянно одёргивает, потому что это совершенно негигиенично, мерзко и отвратительно, а он всё ещё ужасно брезгливый. Правда почему-то, только за пределами их постели. Здесь и прямо сейчас ему хочется, чтобы Тэхëн драл его глотку, а потом спускал на язык, поглаживая по взмокшему затылку. Картинка перед глазами вырисовывается до безобразия живая. Чëрт. — Я же не просто так его купил. Смотри же, ну, — Тэхëн тянет омегу за волосы, поворачивая лицом к шкафу, при этом тычась крупной головкой прямо в края дырки. Чонгук вообще считает, что это нечестно. Старший во время секса выглядит как ëбаный Апполон, ему, конечно, нечего стесняться. Зато Чонгук вот это вот всë уже очень сильно не любит. Он сейчас от натуги будет красным как варëный рак и жутко потным, волосы слипнутся, и будет он ездить по постели с выкатывающимися глазами, пока Тэхëн будет наблюдать за тем, как его длинный, толстый член исчезает в несчастной растянутой заднице. — Подушку подложи, — Чонгук шипит змеëй, когда Тэхëн ощутимо проталкивается в растянутое колечко мышц. Омега чувствует, как спустя несколько секунд, из него выскальзывает головка, когда альфа берëт подушку в руки, а потом непонятливо смотрит, потому что... Куда? Они не в той позе, да и... — Под лицо, твою дивизию. Не беси! Тэхëн выполняет указание, и Чонгук тут же кусает наволочку, когда альфа на всех парах толкается в узкую задницу до глухого шлепка яиц, выстанывая утробно своим ахуительным низким голосом. — Вот так, — альфа мычит, сдерживая улыбку. Чонгук под ним, от удовольствия, до побеления костяшек сжимает простыню, но упëрто молчит. Он дуется, какие к чëрту стоны? Будет он ещё греть уши этому наглецу, конечно. — Ну же, не вредничай, — Тэхëн трахает глубже и интенсивнее, а Чонгук якобы недовольно рычит, когда он загоняет по основание, потому что ощущения слишком острые. Потом несколько минут Чонгук пыхтит в подушку и недовольно буравит взглядом пятно от слюны на наволочке. Как же, сука, хорошо. Сейчас бы впору задницей крутить и стонать так, чтобы Юнги с Хосоком в соседней квартире своим ëбаным мороженым подавились, но он всë ещë молчит и пародирует бревно. Пусть эта скотобаза сзади трудится, а он и пальцем не шевельнëт. Тэхён, видимо, не сильно из-за этого расстраивается. Ему, в отражении зеркала, открывается прекрасный вид сбоку. Там лучше виден идеальный прогиб в спине, там видно, как судорожно сокращаются мышцы на подтянутом животе, видно, как Чонгук лезет ладонью вниз, цепляя пальцами собственный член, который всё это время не получает достаточного трения, от лежащего под ними одеяла. Тэхëн облизывается и стонет глухо, глядя на отражение в зеркале: как магнетически пружинят мягкие ягодицы омеги после каждого толчка, как Чонгук елозит по постели взад-вперёд в устойчивом темпе, отчаянно себе надрачивая. Подушка ему уже не помогает, потому что сбивает и без того неровное дыхание, и младший, в какой-то момент, просто поворачивает лицо к зеркалу, закрыв глаза. Красный, обслюнявленный, мокрый, самый желанный. Тэхëн смотрит на открытый маленький рот и опухшие губы, и чувствует, как член внутри тугой дырки дëргается. Он только сильнее возбуждается, ещё больше хочет трахаться, и это не нормально, но Тэхён не может себя чувствовать как-то по-другому. Что ему делать, если его муж такой ахуенный? Альфа плющит молочные ягодицы глубоким толчком и обхватывает большой ладонью горло омеги, слегка придушивая. Он прикрывает глаза и облизывает кожу на влажной холке, там, где трогательно выпирает седьмой позвонок. Клыки-то всё ещё чешутся, желание всё никак не унимается и невыносимо сильно хочется кусаться. Поэтому в тот момент, когда Чонгук обессиленно опускает голову, Тэхён с урчанием прикусывает натянутую, солоноватую кожу, оттягивая её зубами и толкаясь плотнее, жёстче. Чонгук от этого весь покрывается мурашками, задирает плечи и только больше выгибается в спине, скуля поверженно и получая поцелуй в мокрый висок. И шлепок по заднице. — Мой хороший, — Тэхëн урчит где-то над ухом, выскальзывая из хлюпающего отверстия. Он приподнимается и рывком сдирает с чужого мокрого тела перекрученный, сбившийся на талии халат, а потом без особого труда переворачивает Чонгука на спину. Тэхëн с особым удовольствием гладит разъехавшиеся в стороны ноги, смотрит на измученное лицо своего мужа и просто не может налюбоваться. — Так хочется тебя помучить, — альфа шипит нетерпеливо, снова обхватывая соблазнительную шею и нагибаясь, чтобы оставить мокрый поцелуй на распахнутых губах. — Но не сейчас. Альфа, со стоном, оборачивает ладонь вокруг своего возбуждëнного члена, кусает подбородок омеги и, под его жалобный стон, трëтся головкой об растянутый ободок мышц, пропуская внутрь вершинку. Чонгук обхватывает ноги под коленями и приподнимает лопатки над кроватью, чтобы посмотреть, что творится внизу, а потом падает на матрас и крепко жмурит глаза. Это просто пиздец. Тэхён снова на него наваливается, оборачивает непослушные ноги вокруг своего торса и просовывает руку между их телами, обхватывая своими длинными тонкими пальцами покрасневший от возбуждения член омеги. Дрочить в такт у него никак не получается, он сбивается и растирает головку под натужный вой омеги, которого в этот момент уже натурально колотит. — Можно узел? — альфа знает, что наглеет сегодня как-то чересчур сильно, но не может не попытать удачу. Чонгук, из-за пелены слёз перед глазами, не видит его лица, но он уверен, что альфа в этот момент улыбается игриво, хоть и дышит довольно тяжело. — Мы с утра... уже... — омега сбивается и не договаривает, прерываясь на громкий всхлип. — У тебя завтра выходной, — Тэхён утешающе целует мокрые щёки, опустившись к поскрасневшему лицу. Уговаривает мягкими касаниями, подлизывается. — И я сам тебя потом помою. Можно? И толкается особенно сильно, с оттяжкой, получая в ответ сбитый кивок. Чонгук кончает первым, смотря на себя в отражении зеркала, потому что Тэхён заставил, просто повернув его голову в сторону. Альфа и сам туда смотрит, пока двигается внутри быстро и безжалостно, утробно рыча. Узел всё это время натирает края растянутой задницы, и Чонгук сам замирает, когда альфа, в момент уткнувшись ему в шею, кончает внутрь, плотно вжавшись в мужа всем телом. Тэхён потом ещё долго лежит сверху, мягко покусывая шею омеги и едва слышно урча. Альфа не оставляет между ними свободного пространства, игнорируя попытки Чонгука отпихнуть от себя его тело хотя бы на пару миллиметров. Они и в этом совершенно не похожи: Чонгук после секса всегда пытается побыстрее пробраться в душ, чтобы смыть с себя следы бурной физической активности, а Тэхён кайфует от концентрированных запахов, липкого слоя пота и других выделений, которыми, в процессе, покрываются их тела. И почему-то Чонгук, при всей своей любви к чистоте и порядку, всё равно лежит эти проклятые десять минут после секса в обнимку с альфой, брезгливо ворча и недовольно отфыркиваясь. В этот раз, у него просто нет на это сил. Он даже взгляд от зеркала отвести не может – смотрит, как в отражении моментально пришедший в себя Тэхён кусает его соски и гладит большими ладонями размякшее тело. А потом едва заметно двигает бёдрами, и Чонгук, от стрельнувшей боли, тут же на него шипит, ударив пяткой по заднице. — Лежи спокойно. — говорит будто бы с ребёнком, пока этот "ребёнок" пытается поиметь его узлом. — Тэхён! — Я чуть-чуть. — Знаю я твоё чуть-чуть! Тэхён прекращает, со смирением громко выдохнув. А потом снова принимается покусывать шею и мягкую грудь, вцепившись ладонями в ляжки. Чонгук в такой позе долго не выдерживает, ему действительно становится тяжело дышать. Тогда Тэхён их переворачивает, укладывая омегу себе на грудь и счастливо поглаживая ладонями ягодицы, с которых только-только начали сходить красные пятна. Он их жамкает, с грудным урчанием, сжимает сильно, а потом пальцами, несколько раз, проходится по растянутым краям ануса, нащупывая узел. И ещё довольнее урчит. Животное. Когда узел спадает, Чонгук действительно быстро берёт себя в руки, и с характерным хлюпающим звуком, слезает с мягкого члена, чтобы его озабоченный муж не начал всё по новой. Тэхён не особо расстраивается. Он, с придурковатой улыбкой и горящими глазами, наблюдает за передвижениями любимой фигуры, при этом валяясь на развороченной постели довольным тюленчиком, почёсывая живот и демонстративно поглаживая вновь твердеющий член. Надеется, что ему ещё что-то этой ночью обломится? Да хрен там! Чонгук эти представления