Монета

Оминиса не отпускала дрожь, даже когда он вместе с Себастьяном вернулся в слизеринскую спальню. Он все еще чувствовал затхлый запах скриптория, неуютную прохладу его стен. И голос Ним… Она пыталась сдержать крик, когда Себастьян испытал на ней непростительное, она была готова к боли, но все равно издала сдавленное, болезненное мычание. Оминис забрался под одеяло, пытаясь согреться. Тело пронизывала фантомная боль — жгучие молнии круцио, существовавшие только в его воображении. Всё-таки это была ошибка — привести их в скрипторий. Круциатус дался Себастьяну с первого раза, легко, будто он проворачивал это тысячу раз, будто перед ним был его давний враг, а не соратница. Это всё ещё всем им аукнется — Оминис чувствовал, будто сделал шаг в бездну, и теперь их ожидает долгий, но предсказуемый полёт на дно. «Мне надо было самому подставиться под заклинание», — подумал Оминис. Подобная перспектива пугала, лишала сил, но, может быть, была лучше, чем быть сейчас отброшенным в самые темные глубины своей памяти и испытывать фантомную боль, тупую и слабую, но долгую и истощающую. — «Или надо было хотя бы провести Ним до гостиной рейвенкло». Подумать только, прошло всего пару минут, как проход открылся, а эти двое поднялись, как ни в чем не бывало, и кинулись исследовать скрипторий. Они стоили друг друга. «Может, и к лучшему, что Ним приняла удар на себя. Теперь она действительно понимает, что такое Темные Искусства. Может, это убережет ее от ошибок Себастьяна». При мысли о друге в душе Оминиса поднималось жгучее разочарование и отторжение, с которыми он не мог ничего поделать, пусть это была только его вина — привести их в место, откуда не было другого выхода. Он пытался заснуть, но мысли, ощущения, переживания бесконечным круговоротом мчались в голове, отдаваясь болью во всем теле. Смирившись, Оминис поднялся с постели. — Не спишь? — послышался тихий голос Себастьяна в ответ на движение. — Не сплю. Оминис сделал по спальне, которую они делили на двоих, несколько напряженных, бесцельных шагов. — Я всё хотел спросить, — обратился он к Себастьяну. — Ты так безукоризненно применил заклинание к Нирмее, однако, я полагал, она тебе нравится? — Конечно, нравится, — отозвался Себастьян. — Она уже сделала для Анны больше, чем кто-либо. Она сообразительная, отважная, не боится идти на риск. Это было не то, о чем спрашивал Оминис. Он покачал головой, не зная, что испытывает больше — раздражение или облегчение. — Ложись спать, — посоветовал друг. — Если будут кошмары, я тебя разбужу. *** Оминис спал без сновидений, но проснулся все равно разбитым. Направляясь на завтрак в большой зал, он думал, что стоило бы поговорить с Ним — как минимум, извиниться. В толпе людей ориентироваться было сложно. — Она здесь? — уточнил он у Себастьяна, направляя палочку на стол Рейвенкло. Получив указание, подошел к столу, но деликатно остановился неподалеку, давая отказаться от разговора. Вскоре она подошла. — Доброе утро. Как ты? — Привет, — отозвалась Ним. — В полном порядке. Будто ничего и не случилось. — Случилось! — Оминис не смог сдержать резкий тон, отклоняясь от задуманной траектории разговора. — Глупо делать вид, что ничего не случилось, когда мы связались с темной магией и перешли черту! — понизив голос, строгим шепотом он отчитывал девушку. — Может, твоя боль прошла бесследно, но подумай о Себастьяне — что это заклинание сделало с его душой. Ним промолчала. Оминис мог только предполагать — отвела ли она виновато взгляд или наоборот, несогласно поджала губы. Во всяком случае, не ушла, давая ему возможность продолжить разговор. — Ладно. Не важно, — теперь извинения и фразы, которые он собирался произнести, казались неуместными. Сгорая от досады, Оминис старался придумать что-то, что поможет наладить контакт. — Я бы хотел отвлечься от всего этого, прогуляться в Хогсмид. Не составишь мне компанию? К удивлению, она согласилась почти сразу. — С удовольствием. — Прекрасно, — встрепенулся Гонт. — Тогда встретимся вечером у главного входа. Он отправился на занятия, приободренный. Наверное, именно этого ему не хватало — просто по-человечески поговорить с ней, без этих всяких споров и уговоров, темных искусств и проклятий. Как обычные пятикурсники проводят время друг с другом. После занятий он зашел в общежитие, оставить сумку с учебниками, переодеться — исключительно ради удобства и уместности. За сборами его застал Себастьян. — Это куда это ты наряжаешься? — Я вовсе не наряжаюсь. Просто договорился с Нирмеей прогуляться в Хогсмид. Себастьян заинтересованно подался вперед. — Я присоединюсь к вам? — Не думаю, что это будет уместно. Оминис практически кожей чувствовал, как Себастьян напрягся. Это порождало приятное чувство удовлетворения. Что-то внутри Оминиса очень хотело уколоть Себастьяна, особенно сейчас, когда он очевидно не хотел оставлять их с Ним наедине. — Опять собираешься читать ей нотации об опасности темных искусств? — наигранно небрежным тоном спросил Себ. Чувствуя его недовольство насквозь, Оминис не смог сдержать довольной усмешки. — Почему же? Я всего лишь решил пригласить ее на… — он выдержал поистине драматическую паузу, — свидание. — О-о-о, — Оминис и не догадывался, что голос Себастьяна способен на такую концентрацию сарказма. — А сама Ним в курсе, что это свидание? Оминис не ответил, поправляя воротник рубашки со снисходительной улыбкой, наслаждаясь редким моментом превосходства. — Это не очень по-дружески с твоей стороны, пытаться заигрывать с ней за моей спиной, — прибег к серьёзным мерам Себастьян. — Да? — переспросил Оминис. — Я спрашивал тебя об этом вчера. С твоих слов я понял, что тебя и Ним связывают исключительно деловые отношения. — Это так, но это не значит, что я не собирался сам. В конце концов, я первый с ней познакомился. — Пф-ф. — Слушай. Давай уговор, — интонации Себастьяна заставили Оминиса напрячься. — Уговор? — Да. Я оставляю Ним тебе, а ты не мешаешь мне искать лекарство для Анны. Это было неслыханно. Оминис оперся обеими руками о спинку стула, стараясь справиться с волной возмущения. Значит, Себастьян намерен идти дальше — и ради своих целей он готов все что угодно использовать как средство, как разменную монету. Хотелось наорать на него. Схватить за плечи и трясти, пока опасные идеи не высыпятся из его головы. Эти методы уже доказали свою неэффективность. — Я не собираюсь мешать тебе искать лекарство, пока ты не переходишь черту, — пытаясь говорить спокойно, ответил Оминис. — Ха! Он слышал скептичный смешок Себастьяна, его шаги, порывисто пересекающие комнату — а затем звук закрывающейся двери. Настроение было испорчено — это Себастьян мастерски умел. Оминис прислонился к стене, задумавшись. Наверное, не стоило дразнить Себастьяна этим псевдосвиданием. Их дружба и так трещала по швам, раздираемая противоречащими взглядами, не нужно было добавлять к этому еще и соперничество. И все же Оминис ставил под вопрос, насколько это соперничество реально. Себастьян вполне мог сыграть сейчас ревность и заинтересованность, чтобы в итоге предложить выгодный размен — мерлинов змееныш! Стал бы он предлагать уговор — смог бы испытать на Ним круцио — если б она действительно была ему дорога? Зная Себастьяна, Оминис был склонен полагать, что какая-то степень симпатии между ним и Ним все же присутствовала. Но скорее, Себ воспринимал ее присутствие рядом как должное, как возможность, пусть и привлекательную, которой можно будет воспользоваться позже, когда будет достигнута основная цель — снять проклятие. Также перед Оминисом стоял другой вопрос: он назвал это свиданием только ли затем, чтобы поддразнить Себастьяна? Насколько он сам был готов гнуть эту линию? Оминис вздохнул. Конечно, Нирмея была ему симпатична. Как сказал Себастьян, она была умной и смелой, а еще гораздо более рассудительной. Он слышал, что она не прочь помочь одногруппникам или местным жителям, она была отзывчивой и надежной. А еще ему исключительно нравился ее голос. Стоило ли давать этому всему ход? Ему сейчас следовало явно бегать не за девушками, а за Себастьяном, не давая тому натворить ошибок. «В любом случае, одна прогулка ни к чему не обязывает. Я просто хочу узнать ее лучше», — подумал Оминис. Он не любил поспешные решения. Ему следовало поторопиться — разборки с другом задержали его, а он не хотел показаться непунктуальным. Он оказался на месте встречи минута в минуту. — Привет, — подошла Ним. — Здравствуй, — Оминис решил раскрыть все карты сразу, зная, что Себастьян все равно такое с рук не спустит: — Я позволил себе шалость назвать нашу встречу свиданием в разговоре с Себастьяном. Это проблема? — М-м, — протянула она с трудноуловимой интонацией. — Назвать можно что угодно и как угодно. И что же побудило тебя на эту шалость? — Просто любопытство. Ним ничего на это не ответила, но вдруг заметила: — У тебя, кстати, рубашка неправильно застегнута. Оминис торопливо потянулся к пуговицам. «Чертов Себастьян, специально отвлекал меня!» Ним опередила его. Столкнувшись с ее пальцами в воздухе, он покорно убрал руки, давая ей аккуратно расстегнуть ворот рубашки и застегнуть его правильно. «О, Мерлин. Я должен быть пристыжен, но я не понимаю, как реагировать». — Куда пойдем? — М-м, в Хогсмид, в Три Метлы? — он как-то не продумал этот момент. — Мне казалось, ты не любишь подобные заведения. — Не люблю. Но выбором нас не балуют. — Тогда просто прогуляемся? — предложила Ним. — Было бы славно. Вечно она говорит то, что он хочет услышать. Оминис улыбнулся, позволяя теплому ветру и свежему воздуху в кои-то веки отвлечь его от тревог. — Ты о чем-то конкретном хотел поговорить? — Нет, просто хотел узнать, чем ты увлекалась до убийства троллей. — М-м, забавно. Обычно, когда кто-то приглашает меня поговорить, оказывается, что нужно исследовать подземелья, сражаться с браконьерами или врываться к гоблинам. — Прости, что разочаровал, — Оминис поддержал беседу, но внутри себя нахмурился от беспокойства. Подземелья, браконьеры, гоблины — все это звучало опасно. — Нет, знаешь, это как струя свежего воздуха. Они брели по одной из тропинок прочь от Хогвартса. По мере удаления от замка, голосов становилось все меньше — все больше шелеста ветвей, щебета птиц. И ее шаги рядом — успокаивающим метрономом. — Что тебе рассказать? — кажется, ей было непривычно рассказывать о себе. — Мой папа магл, моя мама была ведьмой. Я росла у тети, она тоже ведьма. Меня считали сквибом, а потом внезапно магия пробудилась на пятнадцатом году жизни, и меня забрали в Хогвартс. Её рассказ был сух и краток. Оминис давно отметил, что Ним не любит говорить о себе, это было одной из причин, почему ей пришлось так долго завоевывать его доверие. Теперь, конечно, он сменил гнев на милость и сам хочет узнать ее лучше, вот только задача оказалось не легкой. Ну, не ему её за это осуждать. Еще он заметил, что ей не нравится, когда ее называют полным именем. Еще слышал разговоры, что у нее много разных мантий, и часть из них выглядит абсолютно нелепо. Себастьян говорил, что у нее серые глаза и светлые волосы, что бы это ни значило. Не желая касаться щепетильных тем, Оминис стал задавать ей первые приходящие на ум вопросы: какой у нее любимый предмет? Нравится ли ей сливочное пиво? Чем она хочет заниматься после Хогвартса? Ответы чаще были односложными, но интонация вполне доброжелательной, вроде бы, он не слишком утомил ее расспросами. Потом настал черед Ним. О, кажется, она позабавилась, сочиняя каверзные вопросы на ходу. Не преминула ткнуть его носом в то, какой он грубый прием оказал ей при первом знакомстве. Что ж, это было правдой — сперва Оминис хотел оградить Себастьяна от тлетворного влияния новенькой, о приключениях которой ходили самые разнообразные слухи. А потом вещи драматически поменялись. — Я не могу понять, — спросил, наконец, Оминис. — Ты кажешься вполне рассудительной и осторожной, но при этом находишь приключений больше, чем среднестатистический студент смог бы и за сотню лет. Ним вздохнула. — Это правда. Я не люблю риск, не люблю опасность. Но как будто у меня нет выбора, с этой всей древней магией. В данной ситуации самой верной стратегией кажется действовать, искать неприятности раньше, чем они найдут меня сами. — Хм, — только и ответил Оминис. «Почему у меня постоянно возникает желание защищать и оберегать тех, кто меньше всего хочет сидеть на месте и беречься?»