Мой любимый убийца-2

Встретились мы первый раз не очень хорошо. Я тогда попал в переделку. Детскую, можно сказать, но корнями уходящую во взрослые игры. Не тому человеку продал кое-что. За что и был наказан: меня посадили в подвал, предварительно хорошенько отделав. Чтобы подумал. Ну, я и думал первые дня два или три, потом – просто сидел, зная, что участь моя незавидная и что на волю не выбраться. Но когда я шел на это дело, то знал, что все может обернуться совсем не так хорошо, как обещали. Так вот, с ним мы встретились в подвале, когда он вошел, держа в руке окровавленный нож. - Сидишь? – свет лился из двери и я не видел его внешности, да и не сильно посмотришь, когда глаза, что щелочки. - Сижу, - буркнул. А что я еще мог сказать? Разве что, в груди екнуло: вот и пришел мой последний час. - А ты не сиди, - голос его, спокойный, с какой-то юморинкой, не был опасным. – Поднимайся, давай, и на выход. Или хочешь, чтобы я тебя здесь оставил? То ли я отупел от сидения в подвале, то ли уже смирился со своей участью, но вышел спокойно. Правда, с трудом. Тело от неподвижности, да еще и избитое – повиновалось с трудом. - А ты кто? Он хмыкнул, легко подтолкнув в спину, заставив побыстрее пройти мимо комнаты, заляпанной кровью. - Убийца! – весело, с напускной серьезностью, прорычал он. - Таких вот придурков, как ты, спасаю. Марш в машину. Я его не боялся. Ни с первой минуты, ни с первого часа знакомства. Несмотря на то, что его руки были в крови, что он только что холодно разделался с тем, кто меня держал в своем подвале... Может, тогда еще подсознательно что-то почувствовал. Правда, потом он меня познакомил со своей женой. Просто привез к себе домой, позволив принять душ и предложив место в гостиной. Не гнал прочь, не требовал ничего взамен спасения. Словно мы были сто лет знакомы и я знал всю подноготную этого человека. Даже то, что он умеет убивать. - Тебя кто-то послал? – уже доедая суп, налитый мне в тарелку, я смотрел на него. - Работа у меня такая, - он улыбнулся и возле губ пролегли тонкие морщинки. Вообще он был весь какой-то тонкий. Сухой. Жилистый. И невысокий. Ну, не совсем чтобы маленький, но и не двухметровый лоб. Открытый весь какой-то, добродушный, с глазами цвета темной синевы и короткими каштановыми волосами. Если честно, то даже как-то не верилось, что такой человек может убивать. Точнее – не верилось, что убивая, человек может сохранять такую безмятежность и оставаться человеком. Да и жена его – милая, чуть полноватая женщина, с доброй улыбкой, сразу же как-то отнеслась ко мне спокойно. Без всяких там оханий-аханий бабских, типа: что с ребенком сделали, да как такое возможно... Наоборот, сурово-ласково погнала в душ, а потом осмотрела все ссадины, обработав их антисептиком. Бой-баба, настоящая медсестра. Хотя, кем она работает я так и не узнал. Не интересно было. - Ты ешь давай, ешь, - после супа была каша с мясом, а после нее и чай: терпкий, сладкий... И он рядом. Спокойный, дружелюбный... – Есть куда идти, вообще? – когда, наконец, я справился с едой, спросил он. - Есть, - я не стал открывать душу, рассказывая, что я, в общем-то, примерный мальчик, студент даже. И работа есть. Да и по мне, наверное, было видно, что я не запаршивевший бомж, а вполне себе ничего так живу. – Могу и сейчас уйти, - пожал плечами, не желая навязываться. - Я те дам, уйти! Сейчас – марш в койку. Отоспишься хоть. А завтра и посмотрим. И закурил, положив пачку на стол. Я обнаглел настолько, что позволил и себе взять сигарету. - Может, хоть скажешь, как зовут моего спасителя? – я вдохнул дым с наслаждением, даже дыхание задержал, чтобы посмаковать первую за несколько дней затяжку. - Твоего спасителя звать никуда не надо, - он усмехнулся, - сам приходит. Да и не кажется ли тебе, что после такого спрашивать, как меня зовут – неэтично? - Почему же? - Да потому, мальчик, что я киллер. Не думай, что раз привел к себе домой, то это что-то изменит. Все равно адреса не запомнишь. - А если? - И что? – и снова эта безмятежность, от которой мне стало немного не по себе. - Ладно, понял. Буду нем, как рыба. - Правильно, говоришь. Правильно, - промурчал он котом из мульта, улыбнувшись еще более задорно. – В общем, так, парень, - наконец, он немного посерьезнел. – Не знаю, чем ты балуешься, что с тобой случилось, да и ты, вижу, сам не горишь желанием рассказывать. Не буду и я говорить, что занимаюсь спасением таких молодых и заблудших, но на всякий случай – вот тебе адрес моего ящика почтового. Будет совсем скверно – вытащу. Но только один раз. Я не бетман. Да и сам понимай, как именно вытащу. Я только убивать умею. А сейчас – спать! * * * Я беспокойно заворочался во сне, скинув одеяло, но плечи вновь укутали, предварительно поцеловав в затылок: - Спи, мышонок... Забудь. Все в прошлом. И улыбка наползла на губы. И захотелось еще плотнее прижаться к теплому, даже горячему телу Максима, который спал рядом. - Да я так, - повернувшись, уткнулся в жилистое плечо и сладко вздохнул, еще окончательно не веря своему счастью. Да если честно – и не веря ему. Давно уже отучился верить хоть во что-нибудь. Только одним днем и жил. Сегодня хорошо, да и ладно. А завтра что будет – там посмотрим. Да и во что тут верить, если живем вместе всего ничего, недели две, а то и меньше, после того, как он меня из больницы забрал. Просто, если я еще и научился смотреть на кровь других людей без содрогания, то когда Максим чуть на моих руках не погиб... А точнее, когда я думал, что он погиб – меня в такую депрессию закатало, что врачи думали – не выберусь. - Мыш! – уже тверже произнес Максим, прижав меня к себе чуть жестче. – Прекрати. У тебя сердечко колотится, а мне за тебя больно. - Я на кухню тогда... – попытался вылезти из кровати, но меня дернули назад, на крепкую грудь. - И никуда ты не пойдешь... - Я курить хочу... - Пойдем, покурим, - Макс встал и в одних трусах прошлепал на кухню, за мной, вскрыв новую пачку сигарет, подкурив сразу две, протянув одну мне. – Ладно, Мыш. Вижу, у тебя истерика все же назрела, хотя я думал, что без этого будет. Рассказывай, - и присел у стены, подтянув колени к груди, чуть склонив голову на бок. Не сонный совсем, с ясным взглядом, спокойный... Если бы я его раньше таким не видел – подумал бы, что сидит, мной любуется. Но это его постоянное выражение. Словно кроме улыбки ободряющей или озорной – никаких других эмоций не знает. - Да так, - я стряхнул пепел в пепельницу, - торкнуло чего-то... Думал – действительно, если не железный, то хоть не тряпка, а вот... - Мыш ты мой, Мыш... – вот не знаю, чего Макс меня Мышем называет. Вроде и не пушистый, и не маленький. Да и не зовут меня Михаилом, так что это никакое не сокращение... – У каждого человека есть некая доза происшествий, которую они могут вынести. А потом надо все это слить. Как воду из стакана, чтобы не переполнить. Чтобы не сломать себя. У каждого по-своему. Кому – выговориться надо, кому – кулаками стену помесить... кому – выплакаться... Не думай, Мыш, мужики тоже плачут. - Я – не плачу. - А я и не говорю, что будешь, - Макс улыбнулся так легко и ясно, что не кури я те же сигареты – подумал бы, что это от травки. – Но что-то делать с тобой надо. Ты сам не замечаешь, не слышишь, но ночами иногда я от твоего стона просыпаюсь. - Ну, если не нравится – буду в другой комнате спать, - буркнул, понимая, что вместо того, чтобы открыться и поговорить по душам – еще больше отдаляюсь. - Не, ты не Мыш, - Макс встал с пола, подойдя ко мне, сидящему на стуле, прижав мою голову к своему животу, поцеловав в макушку. – Ты – ежик... Маленький такой... С мягкими колючками... Кофе заварить? - Давай, - я чувствовал, что сегодня все равно не усну. - Руслан... – пока вода кипела, Макс застыл как-то совсем неподвижно, словно не человек, а робот, у которого внезапно закончился заряд. И когда он назвал меня по имени, я даже вздрогнул. – Давай я начну, если ты не против? - Хочешь собой поделиться? - А я не сильно. Так, слегка, - Макс разлил кофе по чашкам, протянув одну мне, и присел напротив, смотря глаза в глаза. – Просто я никого и никогда не запоминаю. Не запоминал. До тех пор, пока тебя не увидел. И пусть ты тогда мало что соображал, но уж то, что увидел меня во всей красе – это я понял. И знаешь, что меня удивило? Что в тебе нет отвращения. Нет неприязни к тому, что я делаю. Да и тогда... С Мариной. - С Мариной? – я нахмурился. - Это которая сестра моего друга? - Да, - Максим снова улыбался. – Через меня все документы по этому делу прошли. Так что – не удивляйся, что я все знаю. Пусть у тебя тогда действительно проблема была, но ты ко мне обратился. Не в милицию пошел, не к друзьям взрослым. Ко мне. Да и вытащил потом, когда я чуть не окочурился. Я просто не знаю другого такого человека, кто бы ко мне так относился, как ты. И думаю, что найти второго, похожего... Именно не извращенца, повернутого на крови и экзальтирующего по поводу того, чем я занимаюсь, а того, кто поймет и примет... Я не смогу. Да и пытаться не буду. - Да че уж там, - я только плечами пожал, неловко улыбнувшись. - И не думаю, что ты закрываешь глаза на то, чем я занимаюсь, - продолжил Максим. – Даже любя, на такое не сможешь не обращать внимание. - А тебе нравится? Ну... – я ощутил неловкость от своего вопроса. – То, чем ты занимаешься? - Вопрос сложный, - Макс чуть свел брови на переносице, заставив меня удивиться. Никогда я еще не видел, чтобы он хмурился. – Видишь ли... Как бы это объяснить, чтобы ты понял все правильно... Это не то, что нравится или не нравится... Это что-то другое. Я не завишу от этой работы. И антидепрессантов не принимаю. И сплю спокойно, без кошмаров. Это что-то вроде психического отклонения. Полная отрешенность к смерти. Ну... не совсем полная, как бы... Например, тех, кто насилует, избивает, убивает людей просто так, по собственному желанию – не понимаю. И заказ на таких принять не грех. И жалко тех людей, которые попадаются этим маньякам. Сам – никогда не испытываю желания прервать чью-то жизнь... Но если какой-то подонок достоин того, чтобы я получил на него заказ... Прирежу, как куренка и не вспомню уже через пять минут. Я уткнулся взглядом в чашку с кофе. Странно, но я понимал Максима. И не понимал. Точнее, я понимал, что вот убить из агрессии того, кто причинил зло моим друзьям и знакомым – могу. И тоже не буду испытывать никакого сострадания. Но вот так... Не накручивая себя, спокойно идти и заниматься этим... - Задумался? – Макс сидел, практически неподвижно, следя за моим лицом. - Немного. Просто подумал, что я бы так не смог, - Макс улыбнулся. Снова светло и открыто, как он умел. - Нам и одного такого шизоида в семье хватит. - В семье? – буркнул я, внезапно скатившись на собственные мысли. - Так, Мыш, - Макс положил свою ладонь на мою руку. – Давай, говори, что тебя тревожит. Наши отношения? - А что, если и они? – я с вызовом глянул в пронзительно-синие глаза. – Нереально это все просто как-то. Странно, - я снова склонился к чашке. – Ну, пусть я тебя спас, пусть у тебя ко мне нечто такое, что я на свете один-единственный подобный, кто не испытывает неприятия к твоей работе... Но ведь... Что еще помимо этого? Ты себя ведешь так, будто я твой ребенок, которого надо оберегать от всей этой жизни. Просыпаешься, едва я повернусь, вздрогну. Заботливо спрашиваешь каждый раз – что не так... стараешься каждый раз предугадать мои желания... - Тебе не нравится такое отношение? - Нравится! Но я не понимаю – с чего! Мы же знакомы от силы недели две! И не любовь это! – еще злее сказал я. - Ну, пока что не любовь... – Макс чуть крепче сжал свою руку на моей. – Но это же не значит, что ее не может быть, так? Мыш... Жизнь гораздо сложнее, чем тебе кажется сейчас, поверь мне. Она не состоит из праздников и горя. Она не как американские горки. Хотя, при желании – можно устраивать себе временами адреналиновые стрессы... Жизнь, в общем-то, это тихая река. Не стоячее болото, хотя, чаще именно такое и встречается, а река. И течет она медленно, неторопливо... Каждый день, из часа в час – одно и то же. И самое главное – это суметь каждый такой неспешный день встретить улыбкой. Чтобы не быть в одиночестве. И чтобы тот, кто рядом – не раздражал, не казался чем-то лишним. Ты уж прости, но ты вряд ли меня по молодости сейчас поймешь. Это потом, с возрастом приходит. - Говоришь, как старик... – я чуть повернул кисть, сжав его пальцы. - Ладно, спать пошли. А то что-то, действительно... Ну их, эти ночные посиделки... - Мыш, - Макс удержал меня за руку, когда я уже поднялся. – Ты только не таи ничего в себе, ладно? Говори если что не так. А уж я постараюсь сделать все, чтобы ты просыпался с улыбкой. - Я тоже хочу, чтобы ты улыбался, - я вздохнул, прижав Максима к себе, - не так, постоянно, как ты это делаешь... А чтобы действительно... - И чем тебе мои улыбки не нравятся? – Макс хмыкнул мне в шею, прижавшись губами куда-то за ухом. – Хочешь? Не буду улыбаться… - Ты не так понял, - я попытался вывернуться, чтобы смотреть в его глаза. – Нравятся они мне. Но... - Но ты сам не знаешь, чего тебе не хватает, - закончил Макс, потащив меня в комнату. – Свет погаси? А вот когда узнаешь, что именно не так – ты мне сразу скажи... Если сам не догадаюсь. - Догадывальщик, блин... – я ощутил, как Макс все плотнее и жарче прижимает меня к себе. – Ты просто такой... Совершенный... – я замолчал на время поцелуя, не готовый к продолжению. – Идеальный, что ли... Я просто не знаю, что сделать для тебя, чтобы доставить тебе удовольствие. - Мыш... – Макс поцеловал меня в кончик носа. – Будь эгоистом. Всегда. При любых обстоятельствах. И делай то, что хочется тебе самому. Не старайся угодить. Этим ты и себя унижаешь, и удовольствия никакого не получаешь. А вот если для себя... Ну, как я... – он хмыкнул, затянув на постель, уложив мою голову себе на руку. - А ты все это... Для себя делаешь? – я замер, стараясь понять его странную логику. – Тогда почему... Ты же сейчас хотел, вроде как, заняться со мной любовью... - И что? – Макс пожал плечами, зарывшись лицом мне в макушку. – Мне не интересно заниматься любовью в одиночестве. А у тебя сейчас желания нет. Я лучше подожду, пока оно будет, и тогда получу все сполна и за сегодня тоже. - Странный эгоизм какой-то... Нечеловеческий. - Или, если сказать точнее... То я настолько себя, хорошего такого, люблю, что силой получать от человека то, что он и так готов тебе дать – не имеет смысла. И ты себя любить научишься. Обещаю. * * * Логика Макса была убийственно простой и одновременно сложной. Вроде бы и говорит, что эгоист, а иногда, что и эгоцентрист, но при этом более покладистого, спокойного и предупредительного человека я не видел. Да видимо, Макс и сам заметил, что я чего-то недопонимаю в его изощренном понимании жизни. - Вот объясни, - я, уже сытый, опершись на подоконник, смотрел на Максима. – Я сегодня пришел раньше, засел за комп, в игрушку. Ты же – вернувшись позже обычного – без слов и претензий пошел на кухню и приготовил ужин. И не на себя одного, а на нас, двоих. В чем же суть твоего эгоизма? - В том, что у тебя ночью не будет бурчать живот и я смогу спокойно выспаться, - смешинки в его глазах заставляли улыбаться в ответ. – Забота только о себе любимом. - Но ты, же можешь меня в любой день прогнать на диван... - И спать без твоего теплого тела под боком? - А если я сам захочу? - Тогда – пойдешь. Потому что иначе – будешь всю ночь крутиться, и не выспимся оба. Руслан, логика жизни – это простой прагматизм. Чем лучше твоему партнеру, тем лучше тебе самому. Удобство, понимаешь? Уют, который не только здесь, снаружи, но и тут, - он постучал себя по лбу. – Зачем мучить человека? Зачем самому мучиться? Я просто не вижу в этом никакого смысла. - То есть... – я задумался. А ведь Макс прав. Когда он пришел – я заполошно вспомнил, что так ничего и не приготовил. И было неловко и стыдно. Немного, но все же... Ведь как бы... сошлись, живем вместе. И надо бы... Но так лень... - А вот то и есть. Чем меньше ты себя изнутри колешь, тем меньше на тебя действуют внешние раздражители и тем меньше ты копишь в себе негатива. Есть такое слово иностранное: «дзен». Что означает внутреннее умиротворение, если простым языком. Полное довольство тем, что получаешь от жизни. - Такого никогда не будет, - я тяжело вздохнул. – То там не то, то это не так... - Стараться надо. Быть как кошка, которая сыта, в тепле и всем удовлетворена. - А вместо этого – я как собака, - я нахмурился, вспомнив о работе. – Когда не гавкаю, то бегаю. И покоя уж точно никакого. - Я знаю, что тебе надо, - Макс лукаво прищурился. – Но только учти, уставать будешь сильно. - Это ты еще о чем? – я вскинул голову. – К себе меня хочешь определить? - Нет, ни в коем случае, - Максим рассмеялся. – Домашнего волчонка мне уж точно не надо! Нет, просто хочу предложить тебе походить на тренировки единоборств. И немного силы поднаберешься, и будет, куда скинуть лишнюю агрессию. Да и беспокоиться о тебе буду меньше. - Я и так не слабенький, - обида кольнула легкой иголочкой. - Руслан, - синева бездонных глаз была, как всегда, спокойной и ласковой. – Ты не слаб, знаю. Ты умеешь драться. Но ты должен уметь и защищать себя от таких, как я. - Так, - что-то мне совсем не по себе стало. – Это еще тут к чему? У тебя неприятности? - Нет. Просто когда ты почувствуешь, что сможешь противостоять даже мне – ты станешь более самодостаточным. Будешь более уверен в себе, а значит, и гавкать тебе на работе не придется. Появится терпение все разъяснить. Совершенствование тела ведет за собой совершенствование духа. Так и хотелось сказать насчет того, что, кто бы мне это говорил. Но я вовремя сдержался. Ведь сам восхищаюсь тем спокойствием и уравновешенностью Макса, которые он постоянно демонстрирует. И ведь, невозможно быть таким только снаружи. А значит это то, что внутри. Стержень, как еще говорил мой отец, имея в виду совершенно иное... * * * - Хочу тебя... – Макс, не дав даже раздеться, прижал меня к стене, у самой двери, впившись в губы страстно и грубовато. - Какой ты... – я попытался вывернуться, сказать что-то насчет того, что я с тренировки, что после работы, что жутко устал и хочу есть... Но не успел. Желание поднялось ответной волной, заставив плюнуть на все и ответить. – И откуда только знаешь все?.. Макс рассмеялся и, не разрывая поцелуя, начал снимать с меня куртку. - А может, я шаман какой? - Ладно, шаман, иди кровать расстилай, а я быстро в ванную, а потом к тебе. - Мыш... – Макс запустил одну руку мне в волосы, чуть сжав их на затылке, второй легонько погладив по щеке. – Давай потом, а?.. - Нет! – я буквально выскользнул из мягкой хватки. – Я побуду сегодня эгоистом! И я хочу, чтобы от меня для тебя пахло вкусно, - но все же сжалился. – Если действительно, так не терпится – пошли со мной. Под душем у нас еще, вроде как, ничего не было? - Хорошо... – синие глаза опасно сузились. - Я посмотрю на тебя... - Макс... – я ощутил, как голос мой постепенно хрипнет. – Вот только не надо так, а?.. Я же... прямо здесь и сейчас отдамся... Если ты на меня так смотреть будешь. Дай хоть помыться после тренировки, изверг! - Если сможешь. И снова его губы. Еще горячее, еще мягче, еще желаннее. Мысль о душе куда-то исчезла, растворившись под накатившим желанием. Я еще только смутно успел подумать о том, что надо бы без ласк обойтись, чтобы только первый пыл скинуть... а потом уже продолжить, как ощутил, что Макс меня наконец-то вывернул из спортивной куртки, сорвал свитер и потащил в комнату. Я едва не споткнулся, заполошно снимая с себя обувь, и тут же рухнул на кровать, придавленный тяжестью его тела. Джинсы я уже сам срывал. Яростно, путаясь в жесткой материи, ругая, на чем свет стоит, тех, кто делает такие узкие штанины... Макс и сам раздевался с не меньшей поспешностью, чтобы успеть за мной. - Только... давай без ласк пока, - пробормотал я, обнимая его крепкое сильное тело, ощущая просто невыразимое блаженство от одного осознания, что наши тела соприкасаются. – Пока я душ не приму... - Вот дался тебе этот душ... – Макс обхватил мой член рукой, лаская его удивительно мягко и нежно. Совсем не так, как хотелось в таком сильном возбуждении. Приходилось приподнимать бедра, чтобы ощутить прикосновение его руки чуть плотнее. - Максим! – я уже не выдерживал. Возбуждение болью отдавалось в паху, требуя скорейшей разрядки. – Не мучай! - Сейчас, мой сладкий Мыш, сейчас... – он потянулся за смазкой, прогнувшись так, чтобы я ощутил прикосновение его члена к своему животу, отчего меня буквально обдало жаркой волной предвкушения. Я уже был готов даже без смазки. Только чтобы поскорее ощутить его в себе и забыться в этом сладком безумии, растворяясь в единении. Но Макс, как всегда, не торопился, растягивая ожидание и усиливая мое возбуждение до такой степени, что я начинал елозить по кровати, готовый опрокинуть его под себя и взять инициативу в свои руки. Но пока еще не перешел ту грань. Хотя, допросится он у меня однажды... Рванув меня к краю кровати, согнув почти пополам и удерживая руки в захвате, он медленно и осторожно начал входить, заставляя замереть в тонком чувственном наслаждении. Не то, чтобы у Макса член большой слишком был. Как раз. Но первые моменты это всегда было слишком уж остро, словно все нервные окончания сосредотачиваются внутри. Я стонал ему в губы, ловя живительные короткие поцелуи, чувствуя, что медленно тону в ощущениях, задыхаясь от сладкого безумия медленных, очень медленных пока движений, дающих время привыкнуть и расслабиться окончательно. Наверное, если бы Макс не удерживал мои руки, я сейчас впивался бы пальцами ему в спину, то ли требуя большего, то ли отстраняя. Пока кайф полностью под собой не погребет, сам еще не знаешь, чего больше в сексе: наслаждения или боли. Слишком чувственно, слишком горячо... Головокружительно, опьяняюще... Самый чистый восторг, который только можно испытать. - Макс! – сил терпеть больше не было. Хотелось сорваться в стремительное движение, чтобы ощущать его в себе полностью, добиться того полного и безоговорочного погружения в долгий и чувственный непрекращающийся экстаз, который закончится еще большей эйфорией. – Давай же... Иначе я сейчас кончу! - Всегда ты так говоришь... – он чуть прикусил мою нижнюю губу, а потом впился в рот глубоким яростным поцелуем, одновременно с этим делая первое движение бедрами. Я задохнулся, забился в сладкой конвульсии. Тело не выдерживало такого наплыва сладостных ощущений. Разум отключался. Все, что я теперь воспринимал – это его член во мне, это острые вспышки изнуряющего, восхитительного блаженства. Макс уже не держал мои руки. Поддерживал за бедра, потому что тело плавилось, как воск. А я только стонал в ответ на каждое его движение, бессильно прикрывая глаза. В таком ритме мы могли заниматься сексом долго. Но Макс лучше чувствовал мое тело, не желая перестараться. Хватило уже одного раза, когда я провалялся в кровати все выходные, ехидно комментируя свое состояние, которое было не ахти. Поэтому, уже вскоре я ощутил, что он прицельно доводит меня до пика. - Сам? Или помочь? – шепнул он, и я в ответ только крепче прижал его к себе, уже не постанывая, а рыча от приближающегося оргазма, двигаясь навстречу требовательно и жестко, пока не выгнулся, заливая свой живот спермой, ощущая, что он тоже успел за мной. - Гад... – немного отдышавшись, прошептал я. – Мы же договорились... Только первое напряжение снять... Чтобы уже потом... - Ночь еще впереди, - подколол Макс, когда я попытался сползти с кровати, чтобы все-таки добраться до душа. - Никакой ночи! – я помотал головой. – Ты меня так вымотал, что я больше сегодня не смогу. Болит все. - Неженка, - ласково куснул он меня за плечо. – Кофе? - Спать... Как только вернусь. Но когда я вернулся – Макса в кровати не было. Я нашел его на кухне, привычно сидящего на полу у стены с чашкой кофе и сигаретой. - Макс? - Мыш, - с улыбкой отозвался он, затянувшись. - Ты чего не в кровати? - Мышонок мой, - Макс поднялся, поцеловав меня в губы, еще не остывшие от его поцелуев. И присел напротив. – Рус, мне уехать надо. - По работе? – я замер, смотря на его лицо, обращая внимание на каждую легчайшую тень эмоций, увидев, что он едва заметно сдвинул брови. – Макс? Ты только честно мне скажи, тебе только что позвонили и предупредили, или ты с вечера знал, что уедешь? - Я надолго, Руслан, - Максим опустил глаза. Впервые. В желудке поселился тугой холодный комок. - Месяцы? Годы? - Еще не знаю. Если что – не жди. Приеду – все равно отберу тебя, - он ослепительно улыбнулся. – Если ты, конечно, не женишься. - Если женюсь – все равно отбирай, - ответил я такой же улыбкой. Ревности у нас никогда не было. Не изменяли друг другу – да. Но Максим предупредил меня, что в таких случаях ждать его не имеет смысла. Работа – она такая. Не по всему союзу бывшему даже. И часто – не только устранение, но и слежка, составление портрета подозреваемого. Потому что Макс никогда не брался за дело, пока не удостоверится во всем сам. Еще не уезжал, правда, но рассказал, что если... А его работа – это даже не риск. За гранью риска. И что может не вернуться, если уедет – я тоже знал. Хотя и поклялся сам себе, что никогда и ни за что не буду с другим, пока нужен ему. - Завтра в шесть утра, - поставил меня в известие Макс, допив кофе и докурив, размяв бычок в пепельнице. – Будить тебя не буду. - А поцелуй на прощание? - Прощаться с тобой? – Макс оскалился в задорной улыбке. – Да никогда на свете! – он потянулся через стол, ласково коснувшись пальцами моей щеки. – Я могу тебе говорить только «до свидания». * * * Он так и не попрощался. Я всю ночь спал вполглаза, чтобы услышать, когда он встанет и будет собираться, но как раз к тому часу – заснул так крепко, что проспал. Было обидно. Но только самую чуточку. Ведь все давно обговорено, все решено. Да и я сам знал, с кем схожусь. Не с клерком же из соседнего офиса. Первые месяцы я еще забылся в работе, в тренировках, которые посещал теперь, не просто делая одолжение Максу, а с удовольствием. А потом ощутил одиночество в полной мере. Расслабился за время нашей совместной жизни, приучил себя к тому, что можно жить и завтрашним днем. Ждать, надеяться, любить... В сердце поселилась такая тоска, что временами начали сниться кошмары, касаемо того, что могло случиться с Максом. Ни разум, ни сердце не верили в то, что это только собственные страхи. Да и тот день, когда он чуть не умер у меня на руках – вспоминался особенно отчетливо. Все чаще перед тем, как лечь спать – я выпивал. Сначала понемногу, а потом, когда понял, что доза алкоголя становится все больше и больше – сдался. Хотя, временами, все еще старался взять себя в руки. Но ведь, всегда проще забыться, чем собраться и жить спокойно и уравновешенно. Хотя, именно этому Макс меня и учил. В один из таких дней, когда стало особенно тоскливо и одиноко, когда в горле уже першило от вкуса табака, а алкоголь перестал пьянить, вызывая только неудержимую тошноту, я с пронзительным отчаянием понял, что Макс не вернется. И хотя где-то на задворках памяти еще металась мысль о том, что это лишь мой подсознательный страх, но мне показалось, что жизнь рухнула. И я в каком-то безумии, не соображая, что делаю, вытащил нож из держака. Еще Макс учил, что ножи всегда должны быть острые. Всегда. Мало ли что... Я сидел, тупо держа нож в руках и решал, как себя убить. В печень или в сердце. Быстро, что так, что так. Но было в этом какое-то изощренное любование своей собственной болью: выжать из себя ее полностью, до пустоты. Чтобы уже ничего не осталось. Даже мысли о том – для чего я это делаю. А потом, внезапный удар по затылку просто вырубил, так и не дав завершить то, на что я уже почти решился. * * * Очнулся я уже не дома. Комнатка была небольшой и стерильно белой. С одной единственной кроватью, у которой стояла капельница, подсоединенная к моей вене. А руки были привязаны к специальным поручням крепкими кожаными ремнями. Лежал, глядя в потолок недолго. Даже вспомнить все полностью еще не удалось, когда дверь открылась, впустив врача. - Пришел в себя? Лежи, лежи... – он проверил мой пульс, записав что-то в планшет, который держал на руке и уже собрался на выход, когда я остановил его: - Как я здесь оказался? - Это не у меня спрашивай. Тебя привезли, сказали, что до белочки напился. Так что, это украшение, - он кивнул на ремни, - пока что побудет на тебе. - А домой когда? Врач усмехнулся. - Когда пройдешь полную детоксикацию. У меня приказ от вышестоящего, - он неопределенно кивнул в потолок, - привести тебя в полный порядок. А это значит – еще дня три ты тут пробудешь. А потом за тобой приедут. - Кто? – сердце неприятно кольнуло. - Те, кто тебя сюда и привез. - А сейчас им позвонить нельзя? Я же адекватен, вроде как... - У меня – приказ, - и он уже собрался закрывать за собой дверь, когда я в негодовании выкрикнул: - А в туалет как ходить?! Или под себя? - Ты на катетере, - безразлично произнес врач. – А жрать – давно не жрал. Так что, лежи себе спокойно. Спи. В сон теперь постоянно тянуть будет. - Почему? Но мой вопрос разбился о пустоту. Врач ушел. Спать и правда, хотелось. Так что, еще недолго поглазев в потолок, я задремал. Очнулся снова только от прихода медперсонала. Мне переставили капельницу, передвинули подушку, чтобы удобнее было, и снова оставили. И я опять погрузился в сон. Видимо, находился под действием транквилизаторов. Да оно и к лучшему. В таком полусонном, тупом состоянии я хоть не думал о Максе. А если и вспоминал его, то с легкой грустью, словно уже потерял. В таком состоянии амебы я проводил время, даже не отсчитывая, сколько его прошло. Иногда включали встроенный в кровать вибромассажер, который протряхивал все мышцы спины, бедер и ног. Видимо, чтобы не затекало тело. Иногда слышал у себя над ухом профессиональную врачебную речь. Но даже глаза не открывал. А потом, в один из дней проснулся совершенно бодрым и с ясным разумом. Время текло медленно. А я вспоминал последние месяцы своей жизни... и не помнил их. Все как один: боль, горечь, тоска, отчаяние и алкоголь. Столько алкоголя, что я не знаю, как у меня организм выдержал. А вот вспоминать последний вечер в доме Макса – и вовсе не хотелось. Видимо, действительно, допился до ручки. Наконец, дверь приоткрылась и в комнату вошли двое: один – седой, невысокий, с ястребиным профилем и холодными льдистыми глазами; второй – полная противоположность ему. Высокий, массивный, с мясистым лицом и добрым... Слишком добрым взглядом, чтобы это было правдой. Я почему-то сравнил этого второго с Максом, у которого тоже добрый взгляд был. - Пришел в себя, Руслан? – суховато произнес старик. - Пришел. Могу узнать, с кем разговариваю? - Николай, - чуть дернул головой седой, а потом кивнул на высокого: - Иннокентий. - Можно просто, Кеша, - улыбнулся тот. – Николай Николаич, может, его развязать уже можно? - Можно, думаю. Да и не стоит здесь. Руслан, если ты себя достаточно хорошо чувствуешь, то мы можем даже пройтись, прогуляться по больничному парку. Я сел, ощутив легкое головокружение и слабость. Но справился. Встал, чуть походил вокруг кровати, смотря на комнатку с высоты своего роста, понимая, что она еще меньше, чем мне казалось. А потом, втроем, мы вышли в парк, присев на ближайшую скамейку. И меня профессионально взяли в клещи. Иннокентий временами, обеспокоенно посматривал в мою сторону, но заметив, что я не бледнею аки обморочная девица – расслабился. - И все же, кто вы? – снова я задал вопрос. - Можешь нас считать группой поддержки таких, как Максим, - старик сухо улыбнулся. – Или еще точнее – я его куратор. Иннокентий – друг. Именно он тебя и вырубил, чтобы ты знал. - Спасибо, - я действительно был благодарен этому здоровяку, что не дал натворить глупостей. – Только как узнали? Камеры в доме что ли? - Молодой человек, - Николай Николаевич смотрел на меня остро и с укором. – Во-первых – это дом Максима. Поэтому, мы должны знать, что там происходит каждую минуту. Ведь такие, как он – находятся в группе риска. Ну, и, во-вторых, уезжая, он нас особенно попросил присмотреть за домом. И не зря, как я теперь понимаю. - Ладно, - я покаянно опустил голову. – Знаю, сглупил. Больше такого не повторится. - Ты чуть не сорвал операцию своей безумной выходкой. Макса уже в аэропорту ловили, уговаривая вернуться. Сердце сделало резкий скачок, забившись где-то в горле. Воздуха сразу же перестало хватать, в глазах потемнело, а кровь прилила не только к лицу, но, кажется, и ко всей коже. Стыд такой силы обрушился на меня, что на какое-то время я даже выпал из пространства, очнувшись только от боли в кисти, в районе большого пальца. Иннокентий со всей своей могучей силой массировал какую-то ему одному известную точку. - Но я же... Не совершил ничего, - хрипло пробормотал, понимая всю детскую глупость своих слов. - Не хватало еще! – фыркнул Николай Николаевич. – В общем, так, Руслан. По просьбе Макса ты переводишься к нам на базу. Будешь проходить обучение наравне с новичками. И жить там же. С работой твоей мы все устроили. Как ты понимаешь, бессрочный отпуск с такими деньгами, как зарабатывает Макс – получить легко. - Но вы же понимаете... – я упрямо не желал соглашаться на этот ход Макса. – Что я никогда не стану таким, как он? Даже, если буду стараться... У меня психика не та... - Я уже заметил, какая у тебя психика, - язвительно заметил Николай Николаевич. Так что это – скорее учебно-военный лагерь для тебя. Или, если быть более точным, содержание под стражей, с предоставлением всех льгот, доступным обучающимся. Кроме выхода в город, конечно. Потому что Макс меня предупредил, что если с тобой что-то случится – то он мне, лично, голову оторвет. А как ты понимаешь, такой срыв для агента высшего разряда – нетипичен. Тем более! – выделил он интонацией. – Для такого, как Макс. Ну, а теперь главное, - старик протянул телефон. – Ответь на звонок. Понял, что руки дрожат, только когда поднес трубку к уху. - Мыш... – тихо и так ласково произнес Макс, что я с трудом удержался от позорных слез, которые были готовы закапать из глаз. – Ну, вот что ты творишь, Руська? Зачем? - М...Макс, - в горле было сухо, а сердце едва не разрывалось от нежности, боли и стыда за то, что чуть не совершил. - Беспутный мальчишка. Я же люблю тебя, - я слышал какую-то несвойственную Максу усталость в голосе. – Не твори больше подобного, будь добр. - Не буду, - боль застряла в горле комом, а потом прорвалась. – Прости меня... Макс, пожалуйста, прости... - Горе ты мое, Мыш... – Макс тихо рассмеялся. – Ты же понимаешь, что мне пришлось отдать приказ, чтобы тебя теперь на коротком поводке держали? С базы – вообще ни шагу не сделаешь. А когда приеду – возьму большой и широкий ремень и так отлуплю, что сидеть сможешь только через неделю. - Согласен, - я кусал губы, ощущая, что по лицу все же текут горячие слезы. – Отлупишь... Только ты приезжай... - Куда же я от тебя денусь, Мышонок мой?.. – Макс коротко выдохнул и уже чуть громче сказал. – Кеша там рядом сидит? - Да, - я автоматически посмотрел на Иннокентия. - Вот и отлично. Он – твой куратор. С этого дня и до тех пор, пока я не приеду. И на каждую мою поездку – отныне. - Что значит – куратор? - А это значит, Мыш ты мой, что он с тобой будет проводить дни и ночи. А если к любовнику ходить будешь, то он тебя и провожать станет. И встречать. Понял? И ждать под дверью. Потому что иначе – я его придушу. - Макс, - во время его монолога я чуть было не сорвался на крик, пытаясь доказать, что у меня никого и никогда не будет кроме него. Но сдержался. А вместо этого только тихо шепнул в трубку: - люблю тебя... - От ремня это тебя все равно не избавит, - хохотнул Макс. – Прости, долго линию держать нельзя. Я отключаюсь. До встречи. - До встречи... Слезы уже высохли, словно их и не было. А в груди было так тепло и спокойно, как не было никогда раньше. Я словно провалился в мягкое блаженство эйфории, в которой существую только я и голос Макса. - Убедился, что с твоим Максом все в порядке? – Николай Николаевич чуть приподнял бровь, смотря на меня с какой-то злой иронией. – А теперь подумай своей юной и неумной головой, что бы с ним стало, сотвори ты с собой хоть что-нибудь. А когда подумаешь – поднимай свою задницу со скамейки и за Кешей в машину, - а потом пригрозил мне кулаком. Да так, что я отшатнулся от неожиданности. – Я за Макса, как за сына! Глотку тебе порву, понял, гаденыш? - Ну, Николай Николаич, ну что вы так, - Иннокентий уже поднялся, ожидая меня, слегка покачав головой на выпад старика. – Может быть, если бы изоляцию с Русланом не держали... - Мы и так против устава поперли, - проворчал Николаевич. – И мне еще влетит за это по самое не балуйся. Так что! Держи от меня этого парня подальше, чтобы не пришиб его ненароком, - он уже повернулся, чтобы покинуть нас, но словно что-то вспомнив, поднял палец. – И вот еще что. Руслан – новичок. И все. Никаких разговоров, ни на какие темы! Полгода – выпало. Не было ничего. Вам ясно? Работал, жил в свое удовольствие, прошел психотест – попал к нам. То, что он не пройдет ни единого – это уже моя, личная проблема. Обучать на уровне! - Есть! – Иннокентий козырнул, вытянувшись в струнку и тут же расслабился, когда Николай Николаевич отвернулся. - Не мужик, а кремень... Такому только попадись под руку... А я с удивлением понял, что эта нарочитая грубость, ворчание и суровость – искренняя забота обо мне... Или, не столько обо мне, как о Максе, которому я нужен. * * * Мне не дали даже заехать за вещами. Прямо из больницы – перевезли на базу, которая находилась за городом. Иннокентий что-то рассказывал по пути, хохмил, пытался растормошить, а я все еще находился в том уютном блаженстве, вспоминая слова Макса и катая их по языку, словно карамельки. Встряхнулся уже, когда приехали. Попытался даже собраться, но понял, что за время, проведенное рядом с Максом, я стал каким-то не таким... Другим. Действительно – мышонком стал. Пригрелся на груди, расслабился... Забыл юность. - Ты в армии был, парень? – Иннокентий приобняв меня за плечо, повел за собой в длинное помещение, которое мне на первый взгляд показалось казармой. - Нет, не был. Бог миловал. Армия сейчас не та, что раньше была. Такого понаслушивался, что только рад был, что не забрали. Хотя, могли загрести только по собственному желанию. И не по здоровью, а как единственного кормильца родителей-инвалидов. Хотя, что я тогда зарабатывал... Копейки. По официальным документам, конечно. - Ну, значит – будешь. Порядок у нас здесь армейский. Построения, учебка. Правда, кроме муштры – еще лекций много. Учился хорошо? - Не жаловались. Не говорить же, что жаловаться на меня бесполезно было. - Как со здоровьем? - В детстве болел... – я пожал плечами. – А с первого класса – по врачам не бегал. - Не прогуливал, что ли? – Иннокентий даже хмыкнул. - Прогуливал, пил, курил... Тогда было принято выглядеть и вести себя по-взрослому. Ну, вот мы и... Пытались. Не говорить же, что дома такой ад был, что школа оказалась единственным спасением. А еще там кормили. Бесплатно. Аж до восьмого класса. И продленка была. Сначала – за нами старшеклассники смотрели, а потом я, став старше – смотрел за малышней. Набивался на такие дежурства, выпрашивал, юлил, чтобы появиться дома как можно позже. Поэтому и учился неплохо, не смотря на прогулы и жуткое поведение. Когда с малышами сидишь – все равно делать нечего, так хоть учебники листаешь и пытаешься решать те задачи, что по силам. Потому и не выгнали после девятого, а допустили отучиться те два престижных года, после которых даже в институт поступить можно было. Но я побоялся в институт идти. Показалось, что слабоват. Потом уже узнал, что туда можно и на заочное. Особенно на то отделение, что я хотел. А заочное – вообще никаких требований почти. Только аттестат без троек, ну, или с одной-двумя... по не слишком важным предметам. Ну, и оплата. Но тогда я уже имел деньги на карманные расходы. Да что там – карманные! Я себе комнату заново обставил за то время. - Заходи. - Что это? – я остановился на пороге, смотря на комнату, рассчитанную на двух человек. - Наша с тобой спальня, - спокойно произнес Иннокентий. – Ты не переживай, не у одного тебя так. У нас хоть и армейские порядки, но каждый курсант живет с куратором. Просто это... Не совсем школа, не совсем армия... и совсем не отряд особого назначения, если ты понимаешь. Здесь у каждого индивидуальная программа. По его возможностям. - Это накладно, - я просчитал, что если у каждого курсанта свой учитель, да еще и общие лекции есть, плюс – полное обеспечение и даже некоторая наличка на расходы... Это мне Иннокентий сказал, пока мы ехали. Всплыло в памяти. - Накладно, - не стал возражать мой, теперь уже, куратор. - Но все окупается с первого же заказа. - Погоди, - я прогнал в памяти все, что слышал. – Так за все платит Макс? Я же не... - Да, за все платит Макс, - грубовато оборвал меня Иннокентий. – И не вздумай ему предлагать вернуть долги. Потому что на своей работе – всю жизнь горбатиться будешь и даже пятой части не отдашь. А он все – с одного заказа скинул. И у него еще осталось. Закрыли тему! Только теперь я понял, что Макс и вовсе не нуждался в моих мелких вливаниях в наш бюджет. Что его едва ли не смешило то, что я свои гроши предлагал на продукты, вырываясь к кассе вперед, урезая себя во всем, лишь бы прикупить чего-нибудь вкусненького для него. Да он же, вообще, питался тем, что я покупаю, только чтобы не обидеть. А я каждый раз испытывал неловкость, что он водит меня в дорогие магазины одежды, в рестораны... И делал вид, что квартиру ему оплачивают из этой организации, только временами подсовывая мне копеечные счета... Какой я идиот! - Чего загрустил? – Иннокентий подошел, слегка ткнув меня в плечо кулаком, заставив выпасть из ступора. – Думаешь, что он свои деньги берег, складывал на счет, а на тебе альфонсил? - Что? – я был слегка шокирован. – Нет, об этом я как раз даже и не думал. - А зря, - он подошел к своей койке, сняв форму, рубашку, и облачился в футболку. – На счет он откладывал. Только на твой. Ровно половину с каждой работы. И снова меня накрыло теплой волной признательности. Любит, заботится, бережет... Какой-то я действительно не такой стал. Я даже головой дернул. Где та ежистость и агрессия, которой было полно мое отрочество и юность? Где самодостаточность и сила? Все растерялось. Я словно растворился в Максе настолько, что без него себе и жизни не представляю. А ведь, он не клерк с соседнего офиса, не бизнесмен даже. Он занимается такой работой, за которую только единицы возьмутся. Как он назвал это: чистильщик на государственной основе. И ведь, убить могут каждый день, каждый час... Сердце болезненно сжалось, когда я представил, как буду без Макса. И понял: не буду без него. Не смогу. - Давай, кадет, переодевайся. Пойдем тебя регистрировать. И перестань себе всякой ерундой голову забивать. Теперь о другом думать придется. * * * Медкомиссия не выявила у меня никаких сдвигов здоровья, что и хорошо. Хотя прогнали меня знатно. Только к вечеру закончили. Мой желудок уже сам себя жрать начал, когда Иннокентий забрал меня у врачей, потащив в столовую. А там... Если честно – я ожидал увидеть хоть полсотни таких же, как я. Но оказалось, что был занят едва ли десяток столиков, да и то, попарно. Хотя, я знал, куда меня везут, и что тех, кто выполняет волю государства по некоторым вопросам – совсем даже не много. Но почему-то, казалось, что всегда должны отсеивать. С первого курса, со второго... Когда я спросил об этом у Иннокентия, он улыбнулся так открыто и честно, что я почти поверил. - А у нас никто не отсеивается. Все прошли психотест еще в юном возрасте. - Погоди, - я даже забыл, что голоден, а на столе стоит вкусная еда. – Так что, вы отбираете еще в школе? - Почти, - уклончиво ответил он. – Не совсем в школе и не совсем обычным методом. Но это уже проблемы кураторов, как бы. Не стоит тебе, курсанту их знать. Или, если быть точнее – «не суй свое рыло, куда не следует». Хорошо еще, хоть тактично. - Понял, - я занялся едой. – И по каким критериям отбор... - Тоже дело наставников, - с мягкой и дружелюбной улыбкой произнес Иннокентий. – Вообще, курсантов, - тактично перебил он дальнейший поток вопросов, - должно интересовать только обучение. Ты – другой. Ты здесь по той причине, что Макс стребовал с Заринского твою полную опеку. Но этого никому знать не нужно, понимаешь? Ведь ты будешь учиться с другими парнями, а значит... Значит, что чем меньше знаешь, тем крепче спишь. - Я постараюсь быть менее любопытным, - корректно ответил я, наконец, занявшись ужином вплотную. Но не выдержал. – Ладно, вопрос по существу. Ночные подъемы, придирки обучающего состава... - Все есть, - Иннокентий кивнул. – Но только после второго курса. - А каждый длится... - Разное время, - уклончиво ответил он. – У кого – год. У кого – восемь месяцев, у кого – полтора года. Индивидуальная работа. Десять лет, - тут же ответил он на следующий мой незаданный вопрос. – Но так как ты сюда отправлен только для страховки твоей психики, то тебя это не коснется. Полегчало. Было бы хуже – запри меня сюда Макс на весь период. А потом и мрачно подумал, насколько же он меня старше. И дело было даже не в самом возрасте, а в том, сколько же ему пришлось учиться, а потом отрабатывать... Ему уже за сорок, наверное. А я только третий десяток разменивать начал. Недавно. Макс... Даже воспоминание о нем отдалось сладкой болью в груди, а потом и в паху. Когда мы с ним жили, у нас едва ли не каждую вторую ночь секс был. А тут... Раньше и не хотелось даже, а вспомнил его... и не могу. Желание придавило так, что хоть сейчас беги куда, чтобы снять напряжение. Закончив ужин, мы отправились в барак, разделенный на уютные комнатки. Больше вопросов к Иннокентию не возникало. Точнее, я думал сейчас не о не заданных вопросах, а о том, что у меня в штанах стояк. Да такой, что хоть дрова руби. - В душевую ты первый. Я за тобой, - Иннокентий начал раздеваться, а меня словно зашторило. От его тела – упругого, мускулистого. - Нет, ты первый, - удалось еще подумать о том, что запах спермы будет слышен, если я в душе сдрочу. - Как скажешь, - он пожал плечами, пройдя мимо меня, обдав своим ароматом чистого, чуть вспотевшего тела и туалетной воды. Я едва не застонал, панически собирая всю волю в кулак, чтобы не поддаться. Да меня никогда в жизни ни от кого так не штырило, как от этого Кеши, друга Макса! Даже от самого Макса так не... - Рус? – Иннокентий обернулся, смотря на меня. – Тебе что, плохо? - Не хорошо, так точно, - пробормотал я, присев на свою кровать, пряча стояк. - А, ну-ка, - он вздернул меня на ноги, как-то совсем просто, без спросу, пройдясь рукой по ширинке брюк. – Ты что, за все полгода – ни разу? - Я не изменяю Максу... – хотелось сказать твердо, но ощущение руки на члене – заставило едва ли не простонать. - Знаешь что, дружок, - Иннокентий встряхнул меня за плечо. – Верность это хорошо, но застой спермы в яйцах – плохо. Ляг. Я сниму напряжение. - Ни за что! – здравый смысл возобладал или попытался, во всяком случае. - Ляг, сказал! Когда хотел – Иннокентий мог быть очень убедительным. Особенно с таким рыком. Да и неловкость уступала перед возбуждением. А мысли просто разбежались тараканами, оставляя совершенно пустой, зудящий только желанием мозг. Он не целовал, не ласкал. Он просто стянул с меня брюки до колен, одной рукой захватив в горсть член и яички, а второй спустившись к ягодицам, разминая их. Даже выражение лица не изменил: сосредоточенное, внимательное, хмурое... А когда я ощутил в себе его пальцы – крышу окончательно сорвало и я только вскидывался навстречу, требуя еще глубже и полнее, пока не излился ему в руку, неосознанно закусив губу до крови. - Обращайся, если прижмет, - так же серьезно и без грана интима – произнес он, слизав с ладони капли моей спермы. - Надеюсь, больше не прижмет, - стало как-то не по себе, что я позволил другому человеку, не Максу, снять напряжение. Но то, что Иннокентий ушел в душ, так и не сказав больше ни слова, а когда вернулся – сделал вид, что ничего не было – немного попустило. Я пошел следом, даже принюхался, чтобы понять – сдрочил ли он, после того, как удовлетворил меня, но запаха не было. Обмывшись, я вернулся в комнату, почти рухнув на кровать: организм и так ослабленный транквилизаторами и отсутствием еды за последнее, неизвестно какое время – сдался.