Прошло совсем немного времени, прежде чем все ослики выбрались из своих ящиков и погрузились на пароход, который доставил их на остров. Проверив книгу, в которой Кучер должен был вести учет своих запасов, я знала, что они у нас все, и мы были готова вернуть их домой. Джинн дублировал себя, чтобы вывести лодку из пещеры и собрать всех мальчиков на главной палубе. Конечно, после того, как лодка покинула остров и на горизонте показался материк, все мальчики-ослики снова плакали и грустно ревели.
— Ну ладно, мальчики, — Гуфи попытался их успокоить. — Давайте не будем слишком расстраиваться. Никаких истерик.
Я говорила спокойно.
— Мы собираемся разобраться в этом. Должно быть, это было какое-то заклинание или проклятие, которое изменило всех вас. У всех заклинаний есть выход из него. Верно, Джинн?
— И я думаю, что у меня это получилось, — прибежал к банде Джинн в образе Альберта Эйнштейна. Он поднял пробирку с жидкостью:
— Я выяснил формулу того, что вызвало это ужасное явление. Похоже, что опьяняющие напитки и цилиндры табачных листьев были объединены со смесью непостижимого проклятия.
— Хм? — Гуфи приподнял бровь.
Джинн снова превратился в самого себя:
— На вашем языке: похоже, в пиве и сигарах в парке развлечений был какой-то странный наркотик.
Он заглянул в пробирку:
— Должно быть, это была какая-то древняя формула, восходящая к… ну, мне трудно сказать, поскольку меня не было уже десять тысяч лет.
Хосе спросил:
— В каком-то смысле да… и нет, — Джинн почесал затылок. — Дайте мне посмотреть, смогу ли я объяснить это на языке смертных. Это… как заклинание, которое находится в жидкой форме, или, может быть, даже в порошкообразной форме, если оно было помещено в эти сигары. Это просто какое-то заклинание, которое превращает человека в животное или предмет, как они себя ведут. В случае с этими мальчиками: придурки.
— Есть ли противоядие? — спросил Джимини.
— Я уже приступаю к этому, — пожал плечами Джинн. — Мне может быть довольно сложно найти обратный путь. Я имею в виду, если бы я все еще был исполнителем желаний, все, что мне нужно было бы сделать, это махнуть рукой, и они все снова превратились бы в мальчиков. Я мог бы взять несколько попыток и посмотрим, что произойдет.
Я протянула руку и схватила его за руку, прежде чем он начал распространять свою магию:
— Эм… Я бы предпочел, чтобы ты этого не делал. Если ты использовал неправильное заклинание, они могут закончиться чем-то другим.
— Хорошая мысль, - кивнул он. — Но не волнуйся. Я что-нибудь придумаю. Просто дай мне немного времени.
— Но вы уверены, что это можно сделать? — спросил Гуфи.
— О да, — подмигнул Джинн. — Просто нужно подумать о правильных вещах, вот и все.
— Вы слышите это, мальчики? — Дейл улыбнулся мальчикам-осликам. — В конце концов, у тебя есть надежда. Просто дай нашему волшебному другу немного времени, и ты сразу же сможешь ходить на двух ногах.
Все мальчики затихли от плача.
— Скажи… Джинн… Я только что кое-что подумала, — я похлопала его по плечу. — Вы говорите, что заклинание превратило мальчиков в ослов, потому что они вели себя глупо, верно? Можно ли было бы обратить это вспять, если бы они действовали наоборот?
— Хм… ты имеешь в виду, как сделать доброе дело? — Джинн поправил локон своей бороды. — Это справедливая мысль, но… если бы это был выход, они бы изменились, когда помогали нам там против Кошмаров.
— О да, — разочарованно произнесла я.
— Ох, — Пиноккио сел, подперев подбородок руками. — Как я могу смотреть в лицо своему отцу в таком виде? Я должен был послушать тебя, когда ты сказал мне не идти с Честным Джоном в театр, Джимини.
— Нет, — вздохнул Джимини. — Может быть, если бы я не бросил тебя с самого начала, когда думал, что ты добился успеха, многое из этого с тобой бы не случилось». Затем он помахал ему пальцем: «Но, с другой стороны, вы и остальные из вас, мальчики, действительно этого хотели. Вот почему вам действительно нужно прислушиваться к своей совести и, прежде всего, к своим родителям.
— Он прав, мальчики, — кивнул Гуфи. — То, как вы все вели себя на Острове Удовольствий, не подходило ни одному мальчику.
— Или кто угодно, — добавил Джимини.
— Но. . . —один мальчик-ослик сказал: «Мы просто веселились.
Джимини посмотрел на мальчика: «И все же, посмотрите, куда вас всех привело это веселье.
— Ты повеселился. Теперь тебе придется за это заплатить. Сегодня вечером вы все сделали прямо противоположное всему, что, возможно, говорили вам ваши родители и совесть. Во-первых, вы выслушали группу незнакомцев и приняли их предложения. Все родители советуют своим детям не разговаривать с незнакомцами, не брать с собой конфеты и не кататься с ними. Вы сделали прямо противоположное, потому что вы все устали их слушать.
Он посмотрел на некоего осла:
— Разве не это вы сказали нам в бильярдной, Лэмпвик?
Лэмпвик нахмурился и отвернулся.
Я перешла дорогу.
— Насколько я помню, здесь Лэмпвик сказал нам: «Родители! Кому они нужны? Не я. Нам всем лучше без них. Все, что они делают, это говорят вам, что делать. Идти в школу! Делай свою домашнюю работу! Делайте свои дела! И так далее, и так далее, и так далее». Я права?
Лэмпвик сердито закричал на меня, скорее всего, велев ей заткнуться.
— О, нет нужды злиться на меня, Лэмпвик, — ухмыльнулась я. — Я уверена, что почти каждый мальчик здесь думала, что то же самое, что и вы. . . пока они все не превратились в ослов, — я взглянула на Джимини и подмигнула ему, прежде чем продолжить:
— Хм, теперь, когда я об этом думаю. Возможно, это хорошо для всех вас. Возможно, превращение в ослов — это лучшее, что может случиться со всеми вами.
— А? — Гуфи почесал затылок.
— Гуфи, Гуфи, Гуфи, — я положила руку ему на плечо. — Разве ты не понимаешь? Эти мальчики хотели по-своему, и они этого добились. Они устали делать все, что им говорят родители. Ну, теперь, когда они ослы, они могут делать все, что хотят.- я сделала паузу и быстро подмигнула ему так же, как я это сделала с Джимини. — Родители больше не будут их беспокоить. Теперь мальчики могут делать все, что хотят.
Дональд понял и улыбнулся:
— Ааа, конечно. Да. Что ж, мальчики, вы получили то, чего всегда хотели. Вам, как ослам, больше не придется ходить в школу.
— Абсолютно, — теперь понял Джимини. — Даже если вы в конечном итоге будете жить на какой-нибудь ферме, все, что вам нужно делать, это просто сесть, если вы не хотите делать то, что говорит вам фермер.
— Ой! — Гуфи начал понимать. — Понятно. Обратная психика… —
Я зажала ему рот рукой.
Джимини продолжил:
— Как только мы доберемся до берега, вы все сможете сбежать из дома и жить той жизнью, которой всегда хотели.
— Но… — мальчик-ослик по имени Александр сказал: — Это не то, чего мы хотели. Мы просто…
— О, «но» ничего, — Джимини махнул рукой. — Теперь не нужно снова возвращаться к мальчикам. Вы все хотели выставить себя придурками. Теперь вы все можете делать все, что захотите. Вы никогда больше не увидите своих злых старых родителей… никогда.
— Еще когда-либо?! — ахнул один мальчик-ослик.
Из-за этого все мальчики снова начали плакать.
— В чем дело? —Дональд пожал плечами.
Панчито начал подыгрывать:
— Но я думал, ты ненавидишь своих родителей. Все, что они делают, это просто говорят тебе, что делать, а чего не делать. Сделать, это наказать тебя. Что в этом такого хорошего?
— Мои родители не всегда такие! — другой мальчик-ослик топнул копытом. — Мама и папа всегда рядом со мной!
— Как? — спросила я.
Он ответил:
— Ну… Мама всегда поет мне колыбельную, когда я боюсь снова заснуть после плохого сна. А папа помогает мне с домашними заданиями, когда у меня проблемы.
Другой мальчик сказал:
— Всякий раз, когда я царапаю колено во время игры, моя мама всегда его целует. С каждым разом мне становится лучше.
Один улыбнулся:
— Мой папа часто берет меня и моих братьев на свою рыбацкую лодку. Мы отлично развлекаемся.
Один мальчик, которому, судя по голосу, было не менее двенадцати лет, сказал:
— Моя мама — один из лучших поваров в городе. Она всегда готовит для меня лучшее печенье каждый день после школы.
Я опустилась на колени перед Джимини, который все еще продолжал:
— Знаешь, теперь, когда я думаю об этом, когда мы услышали, как маленький Александр говорил здесь, как осел, он действительно сказал, что хочет пойти домой к своей маме. — я посмотрела на Александра:
— А ты?
Александр всхлипнул:
— Да… да, мэм.
— Но почему? — я спросила. — Я уверена, что ты приехал на Остров Удовольствий, чтобы делать все то, чего она тебе не говорила. Она, должно быть, действительно злая женщина, раз не позволяет тебе повеселиться так, как ты хочешь.
Я встала, подперев руку щеке и фальшиво вздохнув:
— Ей-богу, ты прав, Джинн! Это была мать Александра. О, она была такая милая женщина, но я никогда раньше не видела никого настолько грустным в своей жизнь. Как она плакала о своем сыне. Должно быть, она действительно любит его.
— Мама плакала? — Александр вздохнул, и его глаза снова наполнились слезами.
— Да, сынок, — кивнул Джимини. — Она так волновалась. Она и все остальные матери в деревне. Ночная тишина во всей деревне была нарушена звуками плача женщин и звуками того, как все мужчины выкрикивали имена своих сыновей.
— Папа? — ахнул один мальчик-ослик. — Он искал меня?
— Каждый родитель в деревне беспокоился за всех вас, — ответил Джимини. — Многие из них подходили к нам, группа незнакомцев, и спрашивали, видели ли мы их сыновей, и, если мы их найдем, сказать им, чтобы они немедленно возвращались домой.
Все ослики снова начали хныкать. Даже Лэмпвик заплакал при мысли о своих родителях, когда понял, как сильно они его любят.
— Ну, что ты знаешь, — сказал Дональд. — Вы все действительно любите своих родителей, и они все тоже очень любят вас.
— Это все очень элементарно, мальчики, — сказал Гуфи. — Я сам отец, и я знаю, почему они делают то, что делают. Каждый день они говорят тебе, что делать, даже если ты не хочешь этого делать. Они говорят тебе выполнять работу по дому, чтобы взять на себя немного ответственности. Я не могу продолжать жить, думая, что мир вращается вокруг тебя. Рано или поздно вы все вырастете и получите собственную работу. Вам придется усвоить, что все в жизни становится лучше, когда все заработано, а не тогда, когда их тебе только что вручили. Они велят тебе убраться в комнате, потому что ты не сможешь всю жизнь ходить в беспорядке. Они велят тебе ходить в школу и делать домашнее задание, потому что они не хотят тебе предстоит вырасти, ничего не зная в жизни. Каждый должен знать, как устроен мир, иначе он просто останется никем, которому нечего дать и слишком много взять. А если вы заберете вещи, которые вам не принадлежат, то рано или поздно вы окажетесь за решеткой.
Все мальчики все время были сосредоточены на Гуфи. Нас даже очень впечатлило то, что эти замечательные слова мудрости исходили от такого человека, как он.
Затем Дональд заговорил:
— И еще одну вещь, которую вы должны знать, дети. Многие родители могут все время казаться злыми. Но это не значит, что они вас ненавидят. Я бы знал.
Он сделал паузу на секунду, чтобы вспомнить многие трудные времена, которые он пережил с племянниками, которые заставили его выйти из себя. Он продолжил:
— Они дисциплинируют вас, чтобы вы не выросли и не превратились в кучку правонарушителей до конца своей жизни. Они наказывают вас только потому, что очень любят вас и хотят, чтобы вы выросли правильными. Вы понимаете??
Все хныканье исчезло. Прозвучало несколько всхлипов, пока все мальчики кивали.
— Итак, вы видите, мальчики, — сказал Джимини. — Вы всегда должны позволять своей совести быть вашим проводником. Мир полон искушений. Когда вы встретите их, просто слушайте свою совесть.
— Искушения? — спросил один мальчик-ослик.
— Я помню, как ты рассказывал мне об этом, — улыбнулся Пиноккио. — Искушения — это… неправильные вещи, которые кажутся правильными. Верно?
— Верно! — Джимини улыбнулся в ответ. — Абсолютно верно, Пиноук. Все вы должны идти прямым и узким путем жизни. Вы могли бы… могли бы…
Я вернулась к нему и сказала:
— Ты мог бы качаться на звезде и жить лучше, чем сейчас.
— Точно! — Джимини кивнул. — Если ты не пойдешь в школу, ты можешь вырасти мулом!
— И самое главное, — Джимини посмотрел на Пиноккио. — Мальчик, который не будет хорошим, с таким же успехом может быть сделан из дерева.
— Я буду в порядке! — Пиноккио гордо встал. — У нас все будет хорошо! Правда, мальчики?!
Все ослики согласно заревели.
— Вот это дух, мальчики! — Джимини подпрыгнул.
— Смотрите! — Чип указал на небо.
Все глаза посмотрели на ярко сияющую Вечернюю звезду и обнаружили, что она сияет ярче, чем они когда-либо видели.
— Этот свет! Это она! — Джимини ахнул. — Фея!
Свет становился все ярче и ярче, словно луч солнечного света на лодке. Все на борту больше не могли держать глаза открытыми, поскольку яркий свет начал повреждать сетчатку. Джинн, с другой стороны, мог справиться со светом и был единственным, кто видел, как все ослики вернули свою одежду. Теперь они стояли на задних лапах, поскольку вся их шерсть исчезла, их копыта снова превратились в руки и ноги, их длинные уши снова сжались, а их длинные морды снова превратились в человеческие лица.
— Ух ты! — он улыбнулся. — Ангел-хранитель хороших манер снова наносит удар.
Через несколько секунд свет померк, и все глаза снова открылись. Как только все увидели, что все мальчики снова превратились в настоящих мальчиков.
— Привет! Дейл подпрыгнул.
— Ух ты! — я положила руку на сердце.
Все мальчики на лодке аплодировали и танцевали по всей палубе. Никогда прежде ребята не видели таких веселых мальчиков, как на Рождество.
— Ну и дела! Посмотри, Джимини! — Пиноккио улыбнулся, проверяя свои уши. — Больше никаких длинных ушей! — Он оглянулся: — И у меня тоже хвоста нет!
— Боже, это здорово! — Джимини снял шляпу. Он посмотрел на — Вечернюю звезду: — О, я уверен, что вас невозможно отблагодарить достаточное количество раз, миледи!
Лэмпвик кружил вокруг, пока не подошел к Пиноккио. Он хлопнул его по спине и засмеялся:
— Говорите, я никогда в жизни не чувствовал себя лучше! Это здорово!
— Это, конечно, здорово, — сказал Гуфи. — Но, э-э… Пиноккио, ты все еще деревянный.
Джимини снова надел шляпу:
— Очевидно, что Голубая Фея дала всем вам, ребята, шанс теперь, когда вы усвоили урок. Но, Пиноккио, тебе все равно нужно доказать, что ты храбрый, правдивый и бескорыстный, если хочешь быть настоящий мальчик.
— Ах, не беспокойся об этом, — Лэмпвик положил руку на плечо Пиноккио. — Я видел, какой храбрый парень Вуди. Мы с ним оба пнули какого-то Кучера…
— Гм! — я откашлялась, прежде чем он закончил.
— Теперь не начинай все сначала, Лэмпвик! — Джимини нахмурился. — Ты хочешь, чтобы тебя снова превратили в осла?!
— Ах, я просто пошутил, маленький жук! — Лэмпвик подмигнул. — Даю вам честное слово, что мы с Пиноккио собираемся ходить в школу вместе. Черт возьми, поскольку он никогда не ходил туда в молодости, я помогу ему в некоторых вещах. Ах, если уж на то пошло, поскольку он хороший ребенок, мы все внесем свой вклад. Верно, мальчики?!
— Ага! — большая группа мальчиков окружила Пиноккио, чтобы похлопать его по плечу.
Хосе усмехнулся:
— Похоже, что Пиноккио станет одним из самых популярных детей в школе.
Джимини спросил мальчиков:
— Дети, пообещаем ли мы всем также стараться в школе как можно лучше?
— Конечно, так и будет, — ответил один мальчик. — Может быть, я и ненавижу математику, но, думаю, когда-нибудь я научусь ее немного любить.
Я улыбнулась:
— О, я уверена, что все вы, мальчики, добьетесь успеха, когда вырастете. Просто оставайтесь в школе и заставьте своих родителей гордиться вами.
— Мы будем! — они все ответили.
Джимини указал на небо:
— И ты не должен забывать одну вещь. Чудо, которое ты только что испытал, было работой определенного человека, который постоянно наблюдает за тобой. Она дала вам всем шанс, потому что вы пообещали, что вы Будьте хорошими мальчиками с этого момента. Всем вам лучше сдержать это обещание. Кто знает, превратитесь вы снова в ослов или нет. Вы все должны доказать этому Ангелу-хранителю и своим родителям, что вы будете хорошими.
— Да, — Джинн обнял за плечи группу мальчиков. — Как будто они только что сказали тебе.
Для этого я не могла не ходить среди толпы мальчиков и петь:
Неси лунные лучи прочно в руке,
Стань самим собою, не важно кто ты есть.
Забыв прошлое, свои страхи прогони,
Превзойди ожидания, будь светлее всех рядом.
Или же выбери путь мула нелегкий,
С длинными ушами, но такими смешными.
Пусть всем насмешникам сигнал его посылает,
Он просто пугливый, но силён, как гора.
Если школой не радуешься, не расстраивайся,
Стань мулом, налей в кувшин лунного света.
Верь в себя, покажи всем, что ты силен,
Качайся на звезде и пусть небо тебе благословит.
Но возможно быть и свиньей ты желаешь,
С грязной мордой и туфлями ужасными.
Его манеры на столе людям не нравятся,
Он толстый, ленивый, но грубость его победима.
Если перышка не дашь и не победишь страх,
Свиньей народишься, но внутри кроется воин.
Вырасти свиньёй и забудь про страхи,
Нести лунные лучи, быть сильнее всех вокруг.
Или желаешь стать рыбой спокойной,
В ручье плавать и ничего не делать.
Но помни, рыба, она может и больше,
Напиши свою собственную историю на стекле.
Так что выбери свое судьбы платье,
Будь смелее всех, не сомневайся в себе.
Не зависит от нас, кем родишься на свет,
Качайся на звезде и будь лучше, чем есть.
* * *
Солнце готовилось подняться из-за горизонта, а вся деревня снова плакала. На этот раз все они были слезами радости. На каждом углу улицы эхом разносилось эхо всех мальчиков, счастливо бегущих в объятия своих матерей и отцов. Для всей банды было чудесно услышать, как все родители восхваляют Небеса за возвращение домой своих сыновей. Многие родители даже подходили к группе, обнимали и целовали их, чтобы поблагодарить за все их проблемы.
Единственное, что во всем этом счастье было заметно для Пиноккио и Джимини, это то, что там не было никого, кто протянул бы руки к маленькому деревянному мальчику. Увидев Лэмпвика в объятиях матери и отца, Пиноккио начал кричать на улицах:
— Папа! ПАПА! Это я! Где ты!»
Я тоже это заметила, но прежде чем мы подошли к ним, к ним подошел деревенский священник, с улыбкой размахивая над ними Библией.
— Ах, miei giovani amici, — сказал он. — Ты сделал такое чудесное дело для всех нас. Воистину ты был послан сюда от ангелов небесных.
Джинн улыбнулся в ответ:
— Забавно, что вы так сказали, сэр, потому что мы действительно пришли из штаба…
Хосе остановил его, ткнув локтем в живот.
Священник поднял руки:
— Несомненно, мы устроим грандиозное празднование возвращения всех наших сыновей. Вы должны прийти и присоединиться к нам.
— Это было бы чудесно, святой отец— кивнула я. — Но прежде чем мы это сделаем, мы…
Пиноккио привлек внимание священника, дергая его за мантию:
— Извините…
Священник сказал ему:
— Сын мой, ты должен называть меня «Отец».
Пиноккио сказал:
— Большое спасибо, но у меня уже есть отец. Его зовут Джеппетто. Ты его видел?
Священник кивнул, поскольку знал о человеке, о котором говорил.
— Ах, сэр, уважаемый синьор Джеппетто. — Он посмотрел на мальчика и внезапно ахнул от шока, когда понял, что этот мальчик был живой марионеткой без каких-либо веревочек. —Ты! Ты действительно говорящая марионетка!
— Да, сэр, — улыбнулся Пиноккио.
Священник обошел деревянного мальчика, изумленный этим чудом. Когда мальчик просто посмотрел на него с доброй молодой улыбкой, священник просто пожал плечами:
— О, ладно. Наш Господь творит таинственные пути.
Я постучала его по плечу:
— Отец, случайно не синьор Джеппетто не искал здесь своего сына вместе со всеми остальными отцами? Нет сомнений, что он волновался больше всех. Пиноккио отсутствовал от него уже больше недели.
— Но я не хотел его беспокоить, — сказал Пиноккио. — Я обещаю, что с этого момента я буду хорошо вести себя и ходить в школу, как он того хотел.
Священник подошел к деревянному мальчику и положил руку ему на плечо:
— Мио бамбино, последний раз я видел твоего отца почти неделю назад. Он спросил меня, видел ли я тебя. Он даже сказал мне, как ты выглядишь. Нравиться.
Джинн усмехнулся: — Спорю, ты ему не поверил, когда он упомянул, что его сын сделан из дерева.
— Ах, си, — с сожалением кивнул священник.
— Возвращаться? — спросил Дональд.
— Куда он делся? — спросил Пиноккио.
— После того, как он ушел, — ответил священник, — мне кажется, я видел, как он столкнулся с этим хитрым старым хулиганом-лисой и его другом-кошкой.
— Вы имеете в виду Фаулфеллоу и Гидеона? — спросила я, слегка подергивая губу при мысли об этих двух жуликах.
— Si, mio bambinа, — ответил священник. — Я слышал, как эта лиса рассказала синьоре Джеппетто, что видела, как его сын уходил в море. В последний раз, когда я видел его, он направлялся в доки со своим котенком и золотой рыбкой.
— Фигаро и Клео, — сказал Пиноккио. — Но я не был в море. Я был здесь со Стромболи. Я вышел в море только сегодня вечером со всеми остальными мальчиками.
Когда мальчики следовали за ним, я сказала священнику:
— Спасибо, что уделили время, отец.
Он встал и помахал ей рукой:
— Mio piacere, mio bambina.
* * *
Мы держали Пиноккио в поле зрения, пока он возвращался в доки. Оказавшись там, он подошел к краю и просто стоял там, глядя на горизонт, который теперь был виден, и солнце, поднимающееся с востока.
— Господи, — сказал Чип. — Надеюсь, с мистером Джеппетто все в порядке.
— Бедный человек, — сказала я. — Он так любит своего сына, что готов обыскать его по всему океану.
Джимини кивнул:
— Ну, если его нет больше недели… — Он остановился, чтобы продолжить путь к Пиноккио.
Гуфи предложил:
— Может быть, мы сможем пойти и поискать его.
Прежде чем кто-либо успел согласиться, вышел начальник порта и подошел к Пиноккио:
— Эй, не слоняйся, фиглио.
— Я не слоняюсь. Я просто стою здесь, — Пиноккио отказывался отводить взгляд от горизонта.
Когда начальник порта выглядел так, словно собирался выгнать мальчика из доков, мы подошли к нему.
Джинн крикнул:
— Эй! Капитанерия Порто!»
Начальник порта повернулся и улыбнулся знакомым лицам:
— Ах! Амичи! Похоже, ты все-таки была права насчет возвращения.
— Синьор, — сказала я. — Человек по имени Джеппетто арендовал здесь лодку хотя бы неделю назад?
— Ах, си», - кивнул он. — Он заплатил мне за аренду лодки на несколько дней. Ему лучше вернуться в ближайшее время, иначе плата вырастет.
— Бамбино, - капитан порта положил руку ему на плечо. — Твой отец скоро должен родиться. Тебе следует просто пойти домой и подождать, пока он вернется, и все будет в порядке.
Пиноккио кивнул:
— Ну… хорошо. Я сделаю. Я так и сделаю.
Я наблюдала, как Пиноккио проходил мимо них с высоко поднятой головой. Он начал выходить из доков и сказал:
— Именно это я и сделаю. Я пойду прямо домой и буду ждать. Я ни в коем случае не собираюсь вести себя плохо. Я буду сидеть в кресле». Я буду хорошим мальчиком и буду ждать.
Мы посмотрели друг на друга с улыбками, хотя все еще немного беспокоилась о Джеппетто.
— Думаешь, нам стоит пойти с ним? — спросил Дейл.
— Мы тоже могли бы, — Джимини начал следовать за Пиноккио. — Мы не можем оставить его одного.
Мы следовали за Пиноккио вверх и вниз по улицам. Он продолжал говорить сам с собой только о том, что собирается сделать, и не более того.
Дональд подошел к нему и сказал:
— Ну, все равно, Пиноккио, мы останемся с тобой, пока не вернется твой отец.
— Спасибо, — улыбнулся Пиноккио.
Джимини подошел к его плечу:
— Конечно. Капитан порта, вероятно, прав. Я уверен, что твой отец очень скоро вернётся.
Гуфи спросил:
— Должен ли кто-нибудь из нас вернуться к Сильверу и рассказать ему, что происходит?
Все посмотрели на меня:
— Марина, ты же можешь слетать к капитану? — спросил Джимини.
Я задумалась, пока я долечу до него, с бандой что-то случиться. Или я попаду в неприятности. Стычка с Малефисентой как-то не очень была мне по душе сейчас.
«Может быть…»— я попыталась отключить свой мозг и думать только о Сильвере. И тут…
«М? — услышала я это в своей голове. — Что это?!»
«Джон, это я!» — передала я ему свои мысли.
«Лесси? Как это… ах, ну да! Я совсем забыл. Ты уже разобралась с Кошмаром, дорогая?»
Я хмыкнула:
«У нас были конечно кое-какие проблемы с этим. Но мы справились. Однако спешу сообщить тебе, дорогой, что мы ещё задержится в этом мире. Нужно вернуть всех мальчиков их родителям. И найти Джеппетто, отца Пиноккио. Он пропал.»
«Милая, это может быть очень опасно… где вы сейчас?!» — на этом наша связь оборвалась, потому что Гуфи тронул моё плечо и я вздрогнула.
В конце улицы я увидела маленький коттедж, который одновременно был небольшим магазином резьбы по дереву. Как только Пиноккио увидел это, он ускорил шаг, потому что больше не мог ждать.
Джимини обнял его за плечо и сказал:
— Никогда не думал, что буду так счастлив снова увидеть это место. Такое чувство, что я тоже почти возвращаюсь домой.
Хосе улыбнулся:
— Конечно, похоже на уютное местечко, которое можно назвать домом.
Однако, как только Пиноккио подошел к двери, он обнаружил листок бумаги, лежащий на ступеньке крыльца.
— Что это? — спросил он.
Джимини спрыгнул с его плеча на газету.
Когда он надевал очки, мы вышли из-за ступеньки и обнаружили, что бумага представляет собой письмо, написанное золотыми чернилами.
Они все начали зачитывать это Джимини, в то время как он читал это вслух Пиноккио:
— Это послание от Голубой феи. Это касается твоего отца.
— Папа? — Пиноккио попытался прочесть ее вместе с ним, но он еще не умел читать. — С ним все в порядке? Знает ли Голубая фея, где он находится?
— Ну, — Джимини бегал взад-вперед по бумаге, чтобы прочитать это, — …здесь говорится, что он отправился на поиски тебя и несколько дней назад его проглотил кит.
Все вокруг него моргнули:
— ПРОГЛОЧЕН КИТОМ??!!
Джинн схватил газету и прочитал ее сам:
— Как это может быть?! Проглоченный китом! Я совершал безумные поступки, но никогда не слышал о таком безумии!
— Что еще там написано? — спросил Пиноккио.
— О! — Джинн указал на слова. — Он все еще жив! Подожди! Он жив?! Как это возможно?! Теперь я начинаю путаться.
Дональд схватил письмо и продолжил читать его:
— Говорят, что его проглотил кит по имени Монстро.
— МОНСТРО?! — Джимини ахнул.
— Монстро? — спросила я, моргнув много раз. —Кит, который уже более ста лет пожирает корабли в Средиземном море? Типо Чудо-юдо Рыба кит?!
— Именно так здесь и написано, —ответил Дональд.
— Но, эй! Пиноккио! — закричал Чип.
Всё мы посмотрели и обнаружили, что Пиноккио исчез. Когда мы увидели, что он марширует обратно по улице, откуда они пришли, Дейл крикнул:
— Эй! Куда ты сейчас направляешься?!
— Я собираюсь найти его!
— Подождем еще немного, — сказал Панчито. - Если к тому времени сеньор Джеппетто не вернется.
— Что?! — Джимини побежал за ним. — Эй! Подожди секунду! Пиноке! Подожди!! — Он остановился и крикнул нам:
— Ну, не стойте там! Давайте!!
Никто не мог устоять. Мы поспешили за сверчком и деревянным мальчиком.
Ох, чует моё сердце что-то не доброе. Боюсь, как бы на не настигла беда, которую не преодолеть.
