У стен есть уши

      Рон чувствовал, как его мысли цепенеют, руки тянутся к кинжалам, а глаза недовольно щурятся. Этот дракон «беседовал» – на деле допрашивал Кэйла – с молодым господином уже битый час, и Рон, конечно же, мог бы гордиться умением Кэйла утаивать информацию и уворачиваться от каверзных вопросов, если бы не угроза его жизни и жизни всех остальных. Некоторые ответы молодого господина так же были подозрительными и вызывали сомнения вперемешку с праведным ужасом.       Откуда у Кэйла столько древних сил? Как он связан с Богом Смерти? Что за ауру он излучал? Почему он не смог ответить на вопрос о своих стратегических навыках? Что угрожает его жизни?       Каждый ответ оставлял только больше вопросов. За один разговор молодого господина с драконом Рон узнал о нём больше, чем за всё время своего нахождения подле него. Странное ощущение, а разговор даже не думал заканчиваться.       – Что угрожает твоей жизни? – спросил дракон, выглядя недовольным.       Рон заметил странный микровзгляд Кэйла в их сторону. Будто это и был ответ. Будто было нормально ожидать смерти от рук своих друзей и подчинённых.       – Возможная реакция некоторых людей.       Дракон хмыкнул и наконец сел обратно за стол. Он жестом указал Кэйлу на его стул, и молодой господин тоже сел, закатив глаза. Эрухабен наклонился к нему, поставив локоть на стол и заинтригованно ухмыльнувшись.       – Реакция на что?       Кэйл нахмурился так, как Рон никогда не замечал, что молодой господин вообще умеет. Здесь был угрожающий наклон бровей, глубокий, но бесстрастный взгляд, пугающе проницательный и безразличный. В нём мелькнула усталость и укоренилось смирение. Это не по годам зрелое выражение на молодом лице действительно заставляло Рона нервничать. Мало что могло сделать его нервным, но то, как мгновенно изменился молодой господин и стал почти неузнаваемым, неисследованным было одной из таких вещей.       – Реакция на то, в чём я не виноват, но в чём меня обвинили бы.       На лицах подчинённых и друзей Кэйла было недоумение, а дракон казался предвкушающим это знание. Эрухабен выглядел так, будто отрежет все пути отступления Кэйла; он был терпеливым, готовым медленно подбирать вопрос, чтобы не оставить места для увёртываний; сейчас этот дракон казался этаким пауком, кропотливо плетущим сеть. Любое трепыхание затянуло бы силки лишь туже, и Кэйл понимал это – Рон видел по глазам. Смирение в этом взгляде перевесило всё.       Кэйл избегал прямого ответа на протяжении пятнадцати минут, и каждый был поражён этим мастерством. Однако ничто не длится вечно. Вариантов не осталось, и тягаться с тысячелетним драконом – тяжёлая ноша, особенно когда любое неверное слово означает смерть.       – Я – не Кэйл Хэнитьюз.       Мгновенно тишина крышкой гроба накрыла зал. Рон неверяще, не желая верить, уставился на молодого господина – или это не он? Чхве Хан с отчаяньем смотрел на него. Розалин была выбита из колеи и будто перебирала воспоминания. Дети были на грани непонимающих слёз, кронпринц казался бесстрастным. Никто не мог заставить себя нормально реагировать на это заявление. Было так тихо, что тишина почти звенела в ушах. Один лишь дракон шокированно хмыкнул и ещё более заинтересованно улыбнулся Кэйлу.       Самым страшным в этой ситуации было то, что Кэйл всё ещё был жив.       – Ты использовал магию, чтобы изменить свой облик? – Дракон продолжал разговаривать с молодым господином, не удостоив атмосферу, витавшую над командой, даже секундным размышлением.       – Нет. Я жил другим человеком, прежде чем однажды проснуться в этом теле.       Рон абстрагировался от своих мыслей и чувств в пользу сбора информации. Ещё слишком рано судить о ситуации, и будь он проклят, если позволит себе пропустить хоть слово.       Кэйл кинул в их сторону взгляд, длинною в мгновение, и снова натянул на своё лицо обыкновенное выражение безразличия. Дракон продолжал ухмыляться и издавать странные гортанные звуки, всем своим видом выражая удовольствие и весёлость. Остальным было далеко не до веселья в таких обстоятельствах.       – Кем ты был?       – Ким Рок Су.       Чхве Хан очень странно отреагировал на это имя. Если так подумать, оба этих имени были иностранными, такими, какие не встретишь ни на восточном, ни на западном континентах. Чхве Хан и Ким Рок Су. Звучит похоже, и Рон пока прибережёт эту невнятную информацию для дальнейших догадок. Сейчас ему нужно сфокусироваться на чём угодно, чтобы не совершить необдуманных поступков. Он умён, он выжил из-за своего мышления и хладнокровности. Рон не утратит этот контроль, на оттачивание которого потратил годы.       – Где ты жил в прошлом?       – В Корее.       Чхве Хан издал сдавленный звук, похожий на сломленный плач. Он глядел на Кэйла уже совсем другими глазами – понимающими, скорбящими, отчаянными глазами, увидившими отблеск погибшего прошлого. Было что-то в этом взгляде, что заставило самого Кэйла кивнуть, будто в подтверждении чего-то, что знал лишь Чхве Хан. Что-то, что привлекло внимание каждого, находящегося в этом зале. Чхве Хан сказал нечто на неизвестном языке, и молодой господин ответил на нём же. Чхве Хан тут же разразился беззвучными рыданиями.       – Это был корейский? – дракон заинтересованно подался вперёд, находясь почти непозволительно близко к Кэйлу. Несколько шахматных фигур были сбиты со стола движением Эрухабена и звучно упали, но его это вовсе не волновало.       – Верно, – молодой господин скривился, отстраняясь от назойливого дракона.       – Ты научил его этому языку?       – Нет.       И так продолжалось бесконечно долго. Часы казались неделями, дети начинали изнывать от голода, тело Рона начало затекать от долгого нахождения в неизменной позе, мозг взрывался от переизбытка информации, и у остальных дела шли не лучше. Кэйл стойко выдерживал этот допрос, но его раздражение становилось очевидным. Дракон становился всё наглее и наглее в своих вопросах, пока молодой господин не ответил на один из них:       – Не при детях.       Дракон щёлкнул пальцами, и в одну секунду все, кроме Кэйла, оказались во дворце Радости.       Дети разрыдались, а Рон помрачнел. Все в комнате стали заложниками этой удушающей атмосферы неудачи, этого отчаянья из-за провала последнего рывка.       Кэйла спасти не удалось, и никто не знал, что делать дальше.