Мой серый мир

      Оно смотрело на меня. Огромное зелёное создание, растекающееся, словно воск, с плывущим по его телу множеством уродливых глаз. Мои ноги были погружены в его слизь. Оно раскрывало свою уродливую пасть, пуская мне в лицо ужасное зловоние и слюни. Я отвернулся и попытался высвободить одну из ног, чтобы шагнуть, но нога лишь глубже погрузилась в слизь. Я не удержал равновесие и упал. Руки теперь по локоть утопали в слизи. Я попытался подняться, но руки, как и ноги, лишь сильнее увязли. Сколько бы я не барахтался, слизь всё так же, словно трясина, утягивала меня. Монстр постепенно пожирал меня.       Вскоре ноги и руки оказались полностью погруженными в слизь. Лишь голова ещё держалась над ней. Слизь стала затекать в рот и нос. Я ощутил удушье, но ничего не мог с этим поделать. Оставался последний рывок...       Я резко громко вдохнул воздух полной грудью. Опутывающей меня слизи больше не было, но я продолжал громко дышать, боясь, что меня снова утянет. Возле меня громко запикали приборы, ужасно порезав меня по ушам.       — Ух, как давление подскочило! — воскликнул кто-то рядом со мной, а после надо мной склонилось добродушное лицо с длинными кудрявыми чёрными волосами.       — Всё хорошо, — сказала она тихим успокаивающим голосом. — Я рада, что вы проснулись.       Я осмотрелся. Рядом со мной был кардиомонитор, выводящий изгибающиеся линии в ритм моего бешено колотящегося сердца. В голове зазвенело, и я поднёс руку ко лбу, зашипев от боли, но неожиданно натолкнулся на толстый провод. Поводя рукой дальше, я натолкнулся на ещё несколько проводов. Тут я почувствовал чьë-то лёгкое прикосновение к руке, вздрогнул в страхе и резко опустил взгляд. Это оказались провода и трубки. Они уходили в перемотанное бинтами запястье. Я непонимающе захныкал. Что всё это значит? Зачем это всё? Я коснулся шеи. И, как я и ожидал, она тоже была перебинтована. Я заметил что-то болтающееся у носа. Присмотрелся внимательнее. Это была трубка, уходящая прямо глубоко в ноздри. Я застонал, не прекращая шумно вбирать в себя воздух. Что за фигня? Почему в меня столько всего запичкано?       — Тихо, — сказала успокаивающе девушка. — Не надо беспокоиться. Всё будет хорошо.       — Что… Что происходит? — прохрипел я.       — Ничего страшного, — заверила она меня.       Её спокойный голос действовал мне на нервы. Мне совсем всё это не нравилось. Вся эта обстановка меня жутко пугала. Меня охватил озноб. Я не выдержал и громко закричал:       — Что происходит?!       Я вцепился рукой в провода на руке и с силой их выдернул. В сторону брызнули кровь и слизь. По руке прошла жуткая обжигающая боль, и я громко закричал, едва не оглушив самого себя. На руке теперь красовались жуткие красные полосы, потому что провода уходили прямо под кожу и, когда я за них дёрнул, они разорвали собой её. Недавно нанесённые швы тоже были разорваны. Из раны ручьём бежала кровь вперемешку со слизью. Девушка испуганно подскочила. Она попыталась уложить меня обратно, но я громко зарычал и рывком хотел соскочить с постели. Девушка едва не упала от моего толчка на пол. Она оглянулась.       — Помогите же мне! — крикнула она кому-то. — Позовите Виктора!       Послышались поспешные шаги и хлопок дверью. Вскоре к девушке присоединилась ещё пара сильных рук, крепко прижимающих меня к постели. Я вцепился в одну из них зубами и сумел прокусить сквозь перчатку до крови. Однако руки не ослабили своей хватки и вскоре я был привязан к кровати за ремни. Санитары отступили от меня. Я пытался порвать ремни, но, сколько бы усилий я ни прилагал, ни рук, ни ног я высвободить не смог. Я зарычал. Девушка с грустью на меня посмотрела.       — Всё же было хорошо, — заметила она. — Зачем вы это сделали?       — Отпустите меня! — закричал я. — Я не позволю вам делать со мной всё, что вам вздумается!       — Успокойтесь, — ответила девушка. — Мы лишь хотим помочь вам.       — Мне не нужна помощь! — прорычал я, прыща слюной. — Я хочу сдохнуть!       Дверь отворилась. Я бросил на неё полный злобы взгляд. В помещение вошёл Виктор с невозмутимым лицом. Он остановился и сверил меня холодным взглядом.       — Вы свободны, Вероника, — сказал он девушке и остановил недовольный взгляд на моём лице. — Оставьте нас одних.       Девушка кивнула и вышла из палаты. Остальные сотрудники, что помогали ей связывать меня, тоже скрылись за дверью. В помещение остались только мы вдвоём. Я поджал губы, шумно дыша через нос. Виктор вздохнул. Он отвернулся от меня к столу и принялся натягивать перчатки.       — Эх, Валя, Валя, — он покачал головой.       Виктор надел перчатки, придвинул к кровати стул и сел. Он сцепил руки и внимательно посмотрел на меня своими странными красными глазами. На брови у него красовалась царапина, оставленная моими ногтями. Царапина уходила вниз и даже задевала веко. Поэтому этот глаз был у Виктора слегка прикрыт. Я дёрнулся.       — Ну и зачем ты это сделал? — спросил он. — Твой организм так хорошо справлялся, а ты взял и вот это безобразие сделал, — Виктор кивнул на разорванную руку. — Валя, ты что же, враг своего организма? Зачем?       Я сжал руки в кулаки и крепко стиснул зубы.       — Не нужно меня спасать! — ответил я. — Не надо!       — Что ты такое говоришь? — Виктор покачал головой.       — Чем сильнее вы хотите мне помочь, тем больше боли вы мне доставляете! Я устал! Я просто устал терпеть боль! Я просто хочу освободиться от всего этого!       Виктор глубоко вздохнул.       — Валя, ты спал три дня, и за это время твой организм очень яро и хорошо сражался с Тилом.       Мои глаза изумлённо округлились.       — Три дня?! — воскликнул поражëнно я. — Не может быть!       — Да, ты не ослышался. Всë именно так. Во сне твой организм очень хорошо восстанавливался. Посмотри на себя. У тебя теперь гораздо больше сил, чем было, когда тебя только сюда привезли.       Я повернул голову к потолку и взвыл. Я не знаю отчего, но я в этот момент был крайне расстроен и разгневан вперемешку. Я был обозлëн тем, что проснулся. Я не хотел возвращаться в этот ужасный жестокий мир. Я не хотел больше терпеть эту ужасную боль и видеть эти лица. Я хотел свободы, а был вынужден лежать привязанным к кровати с кучей капельниц и трубок и слушать о смысле жизни от ненавистного «доктора». Возомнил себя спасителем. Что в его руках жизни других людей и он может решать, жить им или умереть.       — Думаешь, что лучше знаешь, как мне быть, да?! — крикнул я. — Я не просил вас меня спасать!       — А мне не нужно твоё разрешение, — ответил невозмутимо Виктор.       — Потому что доктор лучше знает, как надо, да?! — прошипел я. — Мне ничего не нужно от вас! Я хочу, чтобы вы оставили меня в покое!       — Ты кричишь на пустом месте, — заметил Виктор. — И злишься тоже. Представляешь, сколько ты энергии на это тратишь?       Я ничего не ответил, сверля его злобным взглядом. Виктор отвёл глаза в сторону, о чëм-то размышляя.       — Моя жизнь не имеет смысла, — проговорил я, спустя несколько минут молчания.       — Из чего ты такие выводы сделал? — спросил Виктор. И я заметил в его всё таком же холодном голосе нотки удивления. Совсем маленькие, но заметил.       — Не имеет, — повторил я. — Если бы она имела смысл, я был бы кому-то нужен и не оказался бы в такой ситуации. Там, в логове того монстра имела смысл жизнь, — я посмотрел на Виктора. — Ради Маруси. Но теперь Маруся в безопасности. Нет смысла бороться. Моя жизнь не имеет для меня такого большого значения, чтобы терпеть столько боли…       Виктор молча на меня смотрел. Я больше не мог смотреть ему в глаза и отвернулся. Он усмехнулся.       — Неужели совсем никому не нужен? — спросил он.       — Совсем, — ответил я, так и не глядя на него. — Я один в этом мире. Совершенно…       Виктор ничего на это не ответил. Я лишь услышал вздох, а затем ощутил прикосновение к лицу. Я испуганно вздрогнул и обернулся. Виктор вцепился мне в подбородок и посмотрел мне в глаза своими кристальными глазами. От этого взгляда у меня по спине пробежал неприятный холодок. Я вжался в постель, стиснув зубы.       — Не важно, нужен ты кому-то или нет, — сказал он, — но я всё равно тебя вылечу, потому что считаю это своим долгом.       Виктор ослабил руку, и я дёрнул головой, высвобождаясь. Я испуганно посмотрел на Виктора. Он всё также оставался холоден. Он вообще способен что-то чувствовать? Как будто выточен из камня. Виктор приземлился обратно на стул и перевёл глаза с моего лица на повреждённую руку, которая по-прежнему обильно истекала кровью. Он придвинулся ближе к ней, неприятно скрипнув стулом по плиткам.       — Ну что же, уважаемый Валентин, — сказал он. — Позволишь мне обработать твою руку, пока ты не потерял ещё больше крови, или так и продолжим бунтарствовать?       — Опять засунешь в меня эти трубки?! — прорычал злобно я.       Виктор расплылся в странной улыбке.       — Да, — сказал он. — Как бы ты этому не противился, но трубки придётся вернуть на место.       — Не надо! — я оскалился. — Не трогай!       — Валя, у тебя открытая рана! — он тихо засмеялся. — Тебе что, нравится истекать кровью? Сейчас это тебе уже не поможет. Остатки Тила придётся постепенно высасывать из тебя. Они вместе с кровью уже не выйдут.       Я сверлил его суровым взглядом.       — Только тронь меня! — прошипел я.       Виктор в очередной раз вздохнул.       — Отказываешься?       Я ничего не ответил.       — Ну что ж, тогда придётся поступить по другому.       Эта фраза мне очень напомнила фразу Николы. Он даже сказал её с той же интонацией. Внутри всё похолодело.       Виктор поднялся с места со своим привычно равнодушным взглядом и взял со стола шприц. Лишь при виде него я ощутил покалывания. У меня появилось такое чувство, что всё моё тело утыкано иглами. Шприц заставлял всплывать в моей памяти неприятным воспоминаниям, начинающим раскручиваться в моей голове, словно клубок и растекаться по разным частям тела, заставляя те неприятно содрогаться. Виктор спокойно набрал в шприц какой-то жидкости и вернулся на своё прежнее место. Я дёрнулся, пытаясь отодвинуться от него подальше и с сопением вбирая в себя воздух сквозь введённые мне в ноздри трубки. Виктор наклонился ближе ко мне, и шприц завис в воздухе совсем близко от моего лица.       — Ну что, Валя, — сказал он с довольной улыбкой, — или мы соглашаемся больше не бунтовать и позволим мне залечить раны, или мне придётся усмирять тебя самому.       Разговаривает со мной как с ребёнком. Игла шприца коснулась моей щеки и осторожно поползла вниз. Тело охватила дрожь, а сердце заносились с такой большой скоростью, что ещё мгновение, и оно выпрыгнет из меня.       — Нет! — закричал я, глядя на шприц, вылезающими из орбит глазами. — Нет, пожалуйста! Только не укол! Только не снова! Умоляю, не надо! Я сделаю, всё что захочешь! Только не надо мне снова ставить уколы! Только не уколы! Пожалуйста!       Виктор убрал шприц от моей щеки и положил его на стол. Я не сводил с него испуганного взгляда. Виктор погладил меня по голове.       — Вот и славно, — ласково сказал он. Правда его ласка была очень приторной, что разозлило меня только больше, но страх перед уколом был сильнее, а потому я стерпел.       Виктор осторожно взялся за опутывающий мою руку ремень и расстегнул его. Рука была в очень плачевном состоянии, и ремень лишь ещё больше изуродовал её. Виктор погладил руку от локтя до запястья, с улыбкой глядя на меня. Возится со мной, как с какими-то малолетним. Никогда ещё не приходилось мне чувствовать себя настолько униженным.       Я не стерпел и отвернулся. Я больше не мог смотреть ему в глаза. От чувства собственной беспомощности я заревел, за что стал корить себя ещё больше.       Я не видел, что делал Виктор и как он отреагировал на мои слëзы. Я лишь ощущал его прикосновения к ране.       Виктор довольно быстро вернул всё на место. Несколько осторожных прикосновений, неприятные болезненные пощипывания и всё. Я так ни разу и не обернулся на него.       — Вот и всё, — услышал я его голос позади. — И больше так не делай, слышишь?       Я ничего не ответил, а только всхлипнул. Послышался вздох и моего плеча коснулась рука.       — Ээй! — настойчиво потряс меня Виктор. — Я хочу услышать от тебя ответ. Мы же договорились, да? Мне такие выходки здесь больше не нужны. Меня другие пациенты ждут. Я не могу торчать постоянно возле тебя.       Я резко обернулся и злобно прошипел ему прямо в лицо:       — Ну и убирайся отсюда к чёрту!       Я ожидал увидеть на его лице смятение или испуг, но Виктор оставался всё так же спокоен. Он смотрел в упор на меня ничего не значащим взглядом. Вскоре на его лице появилась улыбка.       — Поправляйся, — произнёс лишь он и вышел из комнаты.