Мой серый мир

      Туда не ходи, сюда не ходи. Никуда нельзя! Сиди в этой палате себе спокойно и выздоравливай. Точнее, даже сидеть нельзя. Можешь только лежать. Но это так невыносимо скучно!       Я сидел на постели и разглядывал белые кафельные плитки. Я медленно опустил на них босые ноги. Пол был холодным. Но я вовсе не собирался убирать ноги обратно на кровать, а, напротив, хотел, вопреки всем заветам медсестры, встать. Но пока не решался. Я, как только оказался в этой палате, ни разу ещё не поднимался на ноги, а потому немного нервничал по этому поводу.       С тех пор, как из меня изъяли большую часть Тила, я стал чувствовать себя гораздо свободнее, однако полностью Тил не исчез. Я по-прежнему ощущал его присутствие. Пусть и не такое навязчивое и болезненное, но всё такое же неприятное.       Вот и сейчас я почувствовал лёгкое покалывание в груди, отражающее недовольство поселившейся во мне твари. Но мне было неважно, чего хочет эта мразь. Для меня гораздо важнее было то, чего хочу я. Но отличить мои желания от его было практически невозможно, ведь мы, по сути, превратились в единое целое. Если же я чувствовал покалывание, значит, его это не устраивало, а, следовательно, я верно понимал свои желания.       Я медленно поднялся с постели на ноги и чуть не упал на пол. Ноги за это время совсем отвыкли стоять прямо. Я вообще забыл, как ими пользоваться. Меня била мелкая дрожь. Я нелепо расставил руки в стороны, с трудом удерживая равновесие.       Я оглянулся. В помещении я был совершенно один. Медсестра отлучилась ненадолго, чему я был несказанно рад. Она не была плохим человеком, но её сверхзабота действовала мне на нервы. Я не ребёнок, чтобы так за мной ходить! Я сам вправе позаботиться о себе. Я не хотел чувствовать себя беспомощным.       Виктор же с того раза, как он зашил мне руку, так больше и не появлялся в моей палате, чему я тоже был очень рад. Не хотелось мне с ним снова видеться. Он мне не нравился. Было в нём что-то отталкивающее. Мне даже думать о нём было противно.       Я сделал один резкий шаг вперёд. Голова тут же закружилась, и я опять нелепо замахал руками, дабы не упасть лицом в пол. Я еле удержал равновесие. Я сделал ещё несколько неуверенных слабых шагов и достиг наконец окна, где смог свободно навалиться на подоконник. Я облегчëнно выдохнул и уставился перед собой.       Внизу простирался город. Я был где-то на девятом или на десятом этаже, потому что отсюда машины были очень маленькими и напоминали собой жуков. Людей на улице было очень мало. Город только просыпался, ведь было ранее утро. Солнце приветливо выглядывало из-за горизонта.       Я прильнул лбом к холодному стеклу, а также приложил к нему руку. Как же я давно не был там, снаружи. Я уже начал скучать по свободе. А ведь неделю… Нет… Ох… Сколько же дней прошло с тех пор, как я в последний раз был на улице? Я совсем потерял счёт времени! Я даже не знал, который сейчас день. А спрашивать не хотелось. Я не хотел разговаривать с медсестрой, которая приходила ко мне. Я ни с кем не хотел разговаривать!       Я всё так же продолжал молча пялиться в окно. Минуты медленно текли. Возвращаться в постель не хотелось. Скука смертная была находиться в этой палате! А тут я хоть какое-то развлечение себе нашёл.       На подоконник с обратной стороны приземлился голубь и уставился на меня своими глупыми глазами, склонив голову набок. Жрать просить прилетел. Эх… Обойдешься! Лети отсюда, наглая морда! Здесь нет нормальной еды, только мерзкая каша да кислый компот. Фу, ничего нормального даже приготовить не могут. Я в каких-то дешёвых трущобных забегаловках и то лучше еду ел, чем эта. Голубь курлыкнул и принялся чистить свои перья. А может, и не за едой прилетел…       И тут мою голову посетила одна мысль. Я схватился за ручку и отворил окно. В палату проникли свежий воздух и утренняя прохлада. Я радостно вдохнул полной грудью, высунув голову в открытое окно. Голубь оторвался от своего занятия и поднял глаза на меня, но не улетел.       Дверь в палату внезапно отворилась. Я разочарованно закатил глаза и обернулся, крепко вцепившись руками в подоконник, чтобы не упасть.       — Вы почему не в постели?! — воскликнула Вероника и едва не уронила поднос с едой. — Я же вам говорила!       Она поставила поднос на тумбу и чуть ли не одним прыжком преодолела расстояние между нами. Голубь вспорхнул и улетел прочь. Я с грустью посмотрел ему вслед. Вероника резко захлопнула окно. Она медленно повернулась ко мне лицом, уперев руки в бока, и злобно посмотрела на меня.       — Валентин, — сказала она, — вы же простудитесь.       — И что? — протянул скучающе я.       — Я вам велела не подниматься на ноги, а вы что?!       — Мне захотелось пройтись, — ответил я. — Мне надоело лежать.       — Мало ли чего вам надоело! — воскликнула Вероника. — Вы что, не хотите выздороветь?!       — Да какая разница! — отмахнулся я. — Может быть и не хочу.       Вероника не сводила с меня злобного взгляда.       — Ну-ка марш в постель! — рявкнула она и указала рукой в сторону кровати.       Я вздохнул, но послушно шагнул в ту сторону и опять чуть не упал. Вероника успела меня вовремя подхватить. Она помогла мне добраться до постели и уложила меня. Она села рядом со мной на стул и принялась разматывать бинты на моей руке, чтобы сменить их. Эти уже пропитались слизью.       Вообще она говорила мне, что мне нужно будет делать отсос. Он будет выполняться с помощью специальной трубки, которая будет подводиться к тем отверстиям на моём теле, которые оставили огромные иглы Николы. По словам медсестры, процедура неприятная и долгая, и проводить её будет Виктор. Однако, её время ещё не пришло, и я очень надеялся, что никогда не придёт.       Бинт был убран, и я увидел жуткую рану. Мне стало отвратно, и я отвернул лицо. Я уставил взгляд в сторону окна.       — Почему вы помогаете мне? — решил я отвлечь себя.       — Вы в медицинском центре всë-таки, — ответила Вероника. — Это наша работа.       — Что за медицинский центр? — Я зашипел. Она обрабатывала мою рану, и ту больно пощипывало.       — Засекречено, — последовал ответ. — Вам знать не положено.       — Вот как, — усмехнулся я. — Изучаете меня, верно?       — Мы не причиняем вреда людям. Мы им помогаем. Не говорите глупостей!       — Почему тогда засекречено? — настаивал я. — Почему организация секретная?       Вероника остановилась. Я не чувствовал больше прикосновений к руке. Я посмотрел на неё. Она смотрела на меня в упор, не моргая.       — Вы задаëте слишком много вопросов, — тихо сказала она.       — Закономерно, — ответил я.       — Вам и так помогают и обеспечивают максимальный комфорт, — сказала она. — Что вам ещë-то нужно?       — Именно, что это как-то всё подозрительно выглядит. Просто признайте, что вы хотите изучить этот феномен с Тилом.       Вероника промолчала и вернулась к моей руке. Я вздохнул и снова отвёл взгляд к окну.       — Помните Марусю? — внезапно спросила она.       Я замер в изумлении и медленно повернул голову обратно.       — Да… — выдавил я из себя.       — Она чувствует себя прекрасно, — пояснила Вероника и улыбнулась. — Ей уже гораздо лучше.       — А где она сейчас? — спросил я.       — Да тут, рядом, — заверила меня Вероника. — На этом же этаже.       — Правда? — обрадовался я. — Так она всё это время была рядом? А могу я её увидеть?       — К сожалению, нет, — ответила она. — Ваш организм нуждается в восстановлении. Вам сейчас опасно испытывать слишком сильные эмоции. Я и так вам рассказала то, чего не следовало говорить. Но мне захотелось вас успокоить.       — Успокоить? — воскликнул я. — Да я теперь не успокоюсь, пока не увижу её!       — Я же говорю, что она в порядке, — ответила устало Вероника. Она принялась менять бинты на второй руке. — Вам не о чем беспокоиться.       — Но я хочу увидеть её, — произнёс разочарованно я.       — Не всем вашим желаниям суждено сбыться. Придётся смириться с этим.       Больше я ничего не говорил, а сидел молча. Не имело смысла. Медсестра бы всё равно мне больше ничего не рассказала и не позволила бы встретиться с Марусей.       Она неторопливо сменила бинты на второй руке, а также на шее. После чего пожелала мне приятного аппетита, строго-настрого запретила вставать с кровати и удалилась.       Я посмотрел на поднос, стоящий рядом на тумбочке. Фу, опять овсянка! И ещё этот мерзкий морс или что-то в этом роде! Я не вникал.       Я поднял взгляд на дверь, а затем осторожно откинул одеяло в сторону. Я встал с кровати и медленно подошёл к двери, крепко вцепившись в ручку. Ноги по-прежнему плохо меня слушались. Всё моё тело было сильно напряжено в этот момент, и я крепко сжал челюсть, дабы усмирить дрожь. Я очень боялся того, что было за дверью. Но желание выбраться из этой проклятой комнаты было сильнее страха.       Я повернул ручку и слегка приоткрыл дверь. В длинном коридоре, вдоль которого тянулось множество белых дверей с номерами, на удивление было пусто. Я даже сперва не поверил своим глазам и встряхнул головой. Однако в коридоре так никто и не появился. Я так обрадовался своей удаче, что даже улыбнулся.       Я осторожно, очень тихо ступил в коридор и дрожащими руками захлопнул за собой дверь. Я навалился на стену, чтобы удержаться на ногах. И тут мне вспомнилось то, как я уже точно так же наваливался на стену до этого. Тогда я тоже не мог сам удержаться на ногах… Ужасное давление и вязкое противное чувство вернулись. Ноги подкосились и словно снова увязли в трясине. Я задышал чаще, впившись в стену ногтями. Мои глаза округлились, а в груди неприятно закололо. Он опять вернулся, вместе с волной неприятных воспоминаний.       Я сделал уверенный шаг вперёд, в надежде, что смогу противостоять этой твари! Всё поплыло перед глазами, однако я сделал ещё один уверенный шаг вперёд. Стена сейчас была моим надёжным спутником. Она поддерживала меня. Я ступал шаг за шагом, и мне казалось, что я всё глубже и глубже погружаюсь в трясину. Нет, оно возвращается! Нет! Я упал на колени и задышал громче, через рот. Коридор будто ещё больше растянулся, а двери слились со стенами. Я словно оказался в огромной кишке какого-то гигантского животного. Я попытался встать, но было такое чувство, что силы в одно мгновение меня покинули.       И тут я внезапно услышал знакомый спокойный ненавистный голос над головой:       — Валя, Валя…       Я резко обернулся. Надо мной стоял Виктор. Руки у него были убраны за спину, а сам он осуждающе смотрел на меня. Виктор покачал головой. Я перевернулся и сел, сильно вжавшись в стену. Я злобно посмотрел на него.       — Чего тебе надо?! — рявкнул я. — Откуда ты здесь взялся?!       — Я тебя навестить шёл, — ответил холодно Виктор. — А ты, оказывается, у нас уже ходить пытаешься. Я смотрю, ты идëшь на поправку. Куда это тебя понесло, Валенок?       Я крепко стиснул руки в кулаки. Сам я, наверное, сейчас встать на ноги не смогу, но и сдаваться я ему не собираюсь. Как этот чëрт меня нашёл?! Да он, походу, следит за мной!       Он не сводил с меня холодных глаз. Я бросил мимолётный взгляд на близлежащую палату. Дверь в неë была приоткрыта. Я снова посмотрел на Виктора. Всего один рывок, и я окажусь в этой палате. Я поднапряг ноги, не сводя глаз с Виктора, сильнее упёрся руками в пол и резко вскочил с места. Я мгновенно развернулся и заскочил в кабинет, захлопнув за собой дверь и оставив ненавистного мне человека снаружи. Я прижался к двери. Хоть бы не зашёл за мной! Хоть бы не зашёл!       — Валентин? — раздалось сбоку от меня.       Я повернул голову. Всего в нескольких шагах от меня на постели сидела Маруся. На ней была короткая белая рубашка, идентичная той, что сейчас была на мне. Волосы у Маруси были заплетены в косу. Она изумлённо смотрела на меня и, похоже, не верила своим глазам. Она засмеялась.       — Валентин! — воскликнула она уже громче. — Какими путями? Как вы здесь оказались?       Я расплылся в улыбке и осторожно двинулся к её кровати, но не удержал равновесие и упал ей в ноги. Маруся смущённо улыбнулась. Я в неловкости слез с неё и сел рядом. Она восторженно заглянула мне в глаза.       — Я так рад, что с вами всё хорошо, — произнëс я и взял её за такие же тонкие, как и у меня, перебинтованные руки.       — А я рада за вас, — ответила Маруся. — Почему вам разрешили выходить из палаты? Мне строго-настрого запретили ввиду состояния моего здоровья, хоть я и не чувствую уже почти ничего. Но мне говорили, что ваше состояние было в разы хуже. Дак как?       Дверь в палату распахнулась, и внутрь ступил Виктор. Следом за ним зашла Вероника. Виктор остановился и скрестил руки на груди, недовольно глянув на меня.       — Неужели ты думал, что это меня остановит? — заметил он. — Хватит валять дурака и приставать к другим пациентам. Пойдём.       Я нахмурился.       — Валентин, — произнесла ласково Вероника и подошла ко мне, — пойдёмте. Вам противопоказан разгул по чужим палатам. Вы должны находиться в спокойной обстановке.       Вероника взяла меня под руку и помогла подняться на ноги. Я отпустил руки Маруси и с сожалением посмотрел на неё.       — Прости, — произнёс я. — Ещё увидимся.       — Надеюсь, — ответила она.       Меня уволокли из её палаты. Никто из них не знал, что лучше всего я чувствовал себя рядом с ней. Рядом с ней Тил сворачивался клубочком и меньше всего наносил мне вреда… Но им никогда не придёт это в голову, и они будут пичкать меня лекарствами и укладывать в постель…