Мой серый мир

      Я всю ночь крепко прижимался к нему. Это была привычка. Зимой в холода лучшим способом согреться было лежать в обнимку. Это мог быть даже не обязательно человек. Кошка или собака тоже подойдёт. Одеяло у меня было не всегда, а вот сосед - да.       Правда, Виктору, похоже, это не совсем нравилось, и мне казалось, что он иногда пытался выпутаться из моих объятий. Но я не отпускал его. В его объятиях я чувствовал себя в тепле и безопасности, несмотря на то, что одеяло здесь было.       Утром он меня разбудил. Он всё же выбрался из моих объятий и слегка тряс меня за плечо. Я неохотно приоткрыл один глаз и недовольно посмотрел на него.       — Что?.. — промямлил я.       — Я ухожу, — ответил Виктор.       — Иди, — ответил я и перевернулся на другой бок, сильнее кутаясь в одеяло.       Виктор снова потряс меня за плечо.       — Валя… — раздался его голос над моим ухом.       Я открыл оба глаза и посмотрел на него.       — Что? — спросил сердито я.       Он улыбнулся.       — Ты тоже вставай, — сказал он.       Я сел в постели, глядя на него полуприкрытыми глазами.       — Мне-то зачем? — спросил я.       Виктор встал с кровати и направился в ванную.       — Я на работу ухожу, а ты здесь один остаёшься, — ответил он.       Я вздохнул и пересел, свесив ноги с кровати.       Виктор ещё долго объяснял мне, где и что я могу поесть, в какие игры я могу сыграть и строго-настрого запретил входить в свой кабинет. Да, да, но это меня ещё никогда не останавливало. Доверие есть доверие, но если Виктор мне не доверяет, то и я ему, значит, тоже.       Он ушёл и запер квартиру на ключ. Я остался совсем один и внезапно осознал, что на данный момент квартира полностью в моей власти.       Первым делом я, разумеется, пошёл к его кабинету и заглянул в замочную скважину. Рассмотреть ничего не удалось, ведь кабинет утопал во тьме. Либо там не было окон, либо же Виктор предусмотрительно их занавешал. Вот ведь!..       Интересно, что там такого, чего он не хочет показывать мне? Может, компьютер? Я снова попробовать подергать ручку, но дверь не поддалась. Хм, и где он хранит от неё ключ?       Я пришёл в спальню и заглянул в ящик прикроватной тумбочки. Там не было ничего интересного: зарядка для телефона, запасная одежда и прочий хлам. Во втором ящике было то же самое.       Тогда я подошёл ко второй прикроватной тумбочке, что находилась с моей стороны, но, как оказалось, у неё ящики вообще были пустыми. Виктор, видимо, предусмотрительно освободил их для меня. Черт, куда же он тогда его спрятал?! Затем я перерыл шкаф с постельным бельём и одеждой, но и там его не оказалось.       Я пришёл в другую комнату. Василёк встревожился и подскочил к прутьям. Я подошёл к нему и принялся выдвигать ящики тумбочки. Ключа в них не было, лишь расчёска, фен, крема и прочие женские принадлежности. Видимо, мамы Виктора.       Я порылся в столе. Даже в карандашницу заглядывал — ничего. В шкафу его тоже не оказалось. Я устало сел на стул и, уперев взгляд в потолок, выдохнул. Неужели взял его с собой?       Я медленно опустил глаза и встретился взглядом с Васильком. Он забеспокоился и принялся скрестись. Он приблизился к коробке с кормом, что стояла рядом с его клеткой, и поскрëб лапками пол клетки.       Я поднялся на ноги и подошёл к нему. Василёк уставился на меня своими странными и немного жуткими глазами. Я улыбнулся и просунул между прутьев палец. Василёк приблизился и осторожно обнюхал его.       Мой взгляд поднялся на крышку клетки, и я тут же в радостном возбуждении открыл её. Василёк, пища, засуетился и выбежал в центр клетки, глядя теперь на меня сквозь открывшееся отверстие. Я просунул внутрь руку и схватил его. Василёк мне даже не сопротивлялся. Он лишь жалобно запищал. Я поднёс его к лицу и довольно потëрся носом об его холодный розовый нос.       — Тихо, тихо, — прошептал я, поглаживая его по спинке. — Я ничего плохого тебе не сделаю.       Я взял в руку коробку с кормом и сел на пол. Василёк перескочил с руки мне на ногу, что вызвало у меня смех. Я насыпал несколько кусочков себе в руку и протянул ему. Он неуверенно взял один и обнюхал, а после начал грызть. В компании крысы я чувствовал себя гораздо лучше, чем в компании кого бы то ни было другого. Он словно понимал меня. В чëм именно — я не мог сказать. Возможно, это просто какие-то мои домыслы и убеждения, но имеет ли это значение?       Через час я уже начал скучать. Василёк изучал вещи на столе, а я тупо щёлкал кнопкой ручки. Щёлк — исчез стержень, щёлк — появился, щёлк — опять исчез…       Я хотел пересесть поудобнее и случайно ударился ногой обо что-то твёрдое. Это было больно. Из моего рта вырвалось ругательство, а затем сердитое шипение. Я наклонился, чтобы посмотреть, обо что я так ударился. Это была большая картонная коробка. Я сел на пол и выдвинул её в центр комнаты, после чего сразу открыл. Внутри лежали краски и небольшие холсты. Я взял в руки один. На нём был изображëн недокрашенный домик. Неужели Виктор занимается рисованием? Или это его матери?       Я порылся в коробке. Там нашлись и палитра, и кисти, и очень много красок. Рисовать мне нравилось, а квартира Виктора была довольно унылой — обычные белые обои без рисунка, так почему бы их немного не приукрасить?

***

      Признаться честно — рабочий день выдался тяжёлым. Мне не терпелось уже поесть и сразу лечь спать. Но сперва надо будет разобраться с юношей, ответственность за которого я сам на себя взвалил. Удивительно, но я едва не забыл про него.       Я открыл ключом дверь, зашёл внутрь и снова закрыл её, затем повесил ключи на крючок и принялся разуваться.       — Я дома, — крикнул я.       Когда я поднял глаза и намеревался пройти в комнату, то, честно признаться, обомлел. И как это мне сразу в глаза не бросилось. Похоже, всему виной сильная усталость.       Стены коридора были изрисованы зелёной краской. Множество небрежных мазков, нанесённых с какой-то дикой маниакальностью. Я прошёл в дом, по пути заглядывая в комнаты. Повсюду была та же картина.       Это, признаться, меня очень разозлило. Я всегда поддерживал у себя дома порядок и терпеть не мог, когда кто-то его нарушал. У меня были повсюду наклеены красивые одинаковые эстетичные обои, а он всё испортил!       Хозяина всего этого безобразия я нашёл в спальне. Он сидел возле стены и выводил новые художества. Он был так увлечён своим занятием, что даже не обращал на меня внимания. Возле его ног суетился Василёк.       Я навалился плечом на косяк и попытался изобразить равнодушие на своём лице. Я прокашлялся, привлекая к себе внимание. Валя поднял на мгновение на меня глаза, а затем снова уставился в стену.       — Я разрешал тебе брать краски? — спросил я.       — Нет, — буркнул он.       — Тогда с какой стати ты их взял? — спросил я. — Это даже не мои краски.       — Мне было скучно, — ответил равнодушно он.       — И что? — я с трудом держал себя в руках. Да как он смеет так со мной разговаривать! Я делаю всё для него, а он, вместо того, чтобы сказать «спасибо», делает мне в ответ только гадости.       — Ничего, — ответил он.       — Это моя квартира! — не выдержал я. — Здесь мои правила!       Он нахмурился, поднялся на ноги и в упор посмотрел на меня.       — Я всегда рисовал на стенах! — ответил он. — Что в этом такого? Ты ничего мне об этом не говорил!       — А сам ты понять это не в силах? — ответил я. — Мозгов не хватает?!       Похоже, я ненароком задел его за живое, ведь он со всей силы пнул стакан с водой. Стакан, разливая повсюду воду, пролетел добротное расстояние, ударился о стенку шкафа и разлетелся вдребезги. Валя по-звериному зашипел на меня, причём в этот момент мне показалось, что его глаза метают зелёные искры. Это выглядело так неестественно и жутко, что мне стало не по себе. Я ещё ни разу не видел его настолько злым.

***

      Я долго не мог его успокоить. Он раскидывал по всей спальне вещи и можно сказать, что перевернул в ней всё вверх дном.       И даже когда мы сели за стол, он всё также злобно смотрел на меня и нервно дёргал ногой. К еде он не притрагивался. Причём за всë это время он не произнёс ни слова. Он лишь рычал.       Было такое ощущение, что он хотел заставить меня чувствовать вину, но ведь это он испортил стены в моей квартире! Я не собирался так просто отступаться.       — Знаешь, — произнёс я и отпил из стакана сок, — я хотел предложить погулять завтра вместе. Но, глядя на твоё ужасное поведение, я начинаю передумывать.       Валя поднял руку с колен и взял стакан. Я надеялся, что он всё же хотя бы попьëт, но вместо этого он крепко сжал руку. Он не сводил с меня широко раскрытых злобных глаз. Я не до конца понимал, чего он добивается. Стакан не выдержал и разбился. Осколки вонзились ему в ладонь. По столу растекался сок вперемешку с его кровью, но он никак не выказывал боли. Он продолжал в упор смотреть на меня.       — Чëрт возьми! — закричал я. — Да что ты творишь?!       Мне пришлось ещё долго сидеть и вынимать осколки из его руки. После я продезинфицировал его раны и перевязал ладонь бинтом. Валя наблюдал за всем этим с какой-то растерянностью, но молчал. Он лишь шипел, а иногда и вовсе стонал, когда я вынимал особо крупные осколки. В остальном он был спокоен. Словно кто-то нажал кнопку переключателя — гнева как и не бывало.

***

      Я смотрел на своё отражение в зеркале. Нить ускользнула из моих рук. Может, его самочувствие ухудшилось, поэтому он так агрессивно на всё реагирует? Но слизью его больше не рвало. Что же это тогда могло значить? Неужели это его обыденные эмоции? Однако ж, он был так спокоен, когда разбил стакан.       Я умылся и вернулся в спальню. Валя сидел в постели и ел конфеты. Как только он заметил меня, то тут же накрыл их подушкой. Я вздохнул и закрыл лицо рукой. Господи, за что мне всё это?       Я подошёл и хотел поднять подушку, но он накрыл её собой и сердито посмотрел на меня.       — Они мои! — закричал он. — Мои!       — Зачем ты их прячешь?! — возмутился я. — Я дам тебе столько, сколько ты захочешь. Ты всегда можешь брать их на кухне.       Было бесполезно бороться, ведь если бы я даже отнял у него подушку, он всё равно бы не отдал мне конфеты. Я снова вздохнул. Придётся действовать по-другому.       Я ушёл на кухню и отыскал там пустую картонную коробку из-под заварочного чайника и вернулся в комнату. Валя всё также лежал на подушке. Я протянул ему коробку.       — Вот, складывай сюда, — сказал я.       Он неуверенно посмотрел на коробку, но потом всё же взял её в руки. Валя переложил в неё все конфеты и спрятал её под кровать. Он, довольный, лёг в постель и уставился в потолок. Я лёг рядом с ним и тоже уставился в потолок.       — Мы можем наконец нормально поговорить? — спросил я.       — Да, — ответил он.       — Что с тобой происходит? — спросил в лоб я и посмотрел на него.       Валя замялся. Я заметил, как напряглись его скулы.       — Я не знаю… — ответил он.       — Врëшь, — сказал резко я. — Не надо включать дурачка. Ты прекрасно отдаëшь отчёт своим действиям. Хватит перекладывать всё на Тила! Научись уже брать ответственность за свои поступки!       Валя нахмурился.       — А тебе лишь бы обвинить меня в чём-то, да? — огрызнулся он и отвернулся от меня.       Я по-прежнему держал на него обиду, но в то же время понимал, через какие трудности ему приходиться проходить. Валя, мне кажется, кого угодно мог заставить сочувствовать ему. Я придвинулся ближе к нему и тепло обнял его.       — Я хочу помочь, — сказал тихо я. — Но, чтобы я смог помочь тебе, ты должен быть со мной честен.       Он погладил мою руку.       — Я буду доверять тебе, если ты будешь доверять мне, — ответил он. — Что за той дверью?       Ладно, к такому я не был готов.