Спасатели

      Смены по сорок восемь часов означают не только отсутствие в родном доме в течение целых двух суток подряд, но и ужасную усталость после.       Заваливаясь в дом, Бак упирается лбом о прохладную дверцу лифта, пока ждёт кабину. Хочется спать, но перед этим — смыть с себя запах жжёного пластика и дерева. Благо, Бобби всегда был хорошим капитаном, и Баку никогда не приходилось думать, откуда бы заказывать завтрак. Потому что после смен размышлять о чём-то сложнее поиска нужного конца одеяла не хочется ни-ког-да.       Ноги самостоятельно добираются до нужной квартиры, а вот ключ всё никак не хочет попасть точно в скважину. Бак раздражённо вздыхает, но не прекращает своих попыток открыть дверь, пока не слышит, как по другую от него сторону поворачивается щеколда. Лёгкая ухмылка тут же появляется на лице Бака, когда он видит перед собой сонное нечто в одной из его неизменных белых футболок и старых синих шортах. Светлые волосы запутаны коконом по всей голове, а глаза, смотрящие куда-то сквозь Бака, лишь пытаются нормально раскрыться.       — Доброе утро, Бет, — бросает Бак, проходя внутрь собственной квартиры. На смену чужому запаху из коридора приходит домашний аромат, который Бак почему-то чувствует. С его ухода почти ничего не изменилось, лишь стопка постиранных вещей, которую он наспех выгрузил из стиральной машины перед тем, как два дня назад выйти из квартиры, больше не лежит на диване.       — Может, тебя научить пользоваться ключами? — с нескрываемой в силу сонливости иронией произносит девушка, зевая вперемешку с довольной улыбкой. После подобных смен всегда заново осознаётся, насколько это всё-таки долго — сорок восемь часов.       — Да, отличная идея, — с таким же сарказмом произносит Бак, когда бросает сумку с рабочей формой на пол. Он тихо подкрадывается к Бет, пока та закрывает за ним входную дверь на все замки, и так же аккуратно, без лишнего шума обвивает руками её талию. — Предлагаю перенести это на вечер. Что думаешь? — он её шепчет прямо в ухо, а когда его руки касаются её, чувствует, как по ним бегут мурашки.       — Хорошо, — на выдохе говорит она, поворачиваясь к нему и утыкаясь лбом в широкую грудь. Бет громко вдыхает и только после этого поднимает голову, заглядывая ему в уставшие глаза. — Снова пожары, да? — её руки соединяются в замок за его спиной, теперь самостоятельно притягивая его к себе.       — Нет, в этот раз никаких пожаров, — Бак делает пару шагов назад, в сторону дивана, но садиться на него не торопится. Он лишь рассматривает пару зелёных глаз, что без капли застенчивости глядит на него внимательным, но всё ещё заспанным взглядом. Только сейчас Баку удаётся заметить характерный отпечаток подушки на скуле Бет, который только придаёт её растрёпанному виду ещё большей уютности. Дома всё-таки хорошо.       В этой квартире целых два дня было очень тихо, и Бак, будто боясь спугнуть это спокойствие, боится говорить своим обычным голосом. Весь разговор разносится по дому каким-то тихим, едва заметным эхом.       — Лишь небольшие возгорания, ничего серьёзного, — признаётся Бак, утаивая лишь ту часть, где прямо перед ним обвалился кусок потолка.       — Пахнешь ты так, словно заходил в горящий дом без всей вашей экипировки, — признаётся она, замечая недосказанность в его тоне.       — Да? — Бак тихо усмехается и поваливается на диван позади, таща за собой и девушку.       Усталость от тяжёлой смены на время уходит на второй план, когда Бак слышит короткий удивлённый вскрик, и через мгновение видит уже знакомое недовольное выражение лица, нависающее над ним, словно туча.       Они уже говорили и ещё не раз поговорят о его работе, но им обоим так не хочется портить это утреннее умиротворение.       Бет безболезненно бьёт его по груди ладонью за перенесённый только что испуг, но быстро снова смягчается.       — Чай? Кофе? — предлагает она.       — Я бы выпил чего покрепче, но…       — Но ты и так уснёшь минут через двадцать, а сейчас лишь восемь утра, — напоминает Бет, упираясь уже обеими ладонями его в грудь и смотря на него сверху вниз с какой-то особенной хитринкой.       Измотанность тремя случаями возгораний подряд не мешает Баку почувствовать, что именно кроется в этом взгляде. Его руки скользят по его же футболке с талии Бет на бёдра, он двигает их так медленно, что успевает заметить каждое изменение в лице девушки. Раньше подобное вызывало у неё лёгкий румянец, сейчас же — лишь ещё большее коварство в глазах.       Она сама плавно наклоняется к нему, заставляя Бака чувствовать на себе её горячее дыхание, когда её губы застывают над его, она перемещает одну руку ему на ключицу и только после этого мягко целует.       Пирог с грибами и курицей — вот что готовил Бобби последним в эту смену. Бет улыбается своей догадке, чем провоцирует Бака лишь углубить поцелуй. В этот же момент он бесстыдно проскальзывает пальцами под егоеё футболку, изучая все изгибы и небольшой шрам на животе, который никогда не был причиной для стеснений Бет.       В голове Бака больше не вспыхивают языки пламени, а всё, что происходило на работе, хотя бы на какие-то мгновения уходит из его памяти. Бак проникает языком в её рот, слыша тихий стон, и чувствуя, как её ладони сжимаются на его теле в некрепкие кулаки.       Но всё резко прерывается. Бет мягко чмокает его в губы перед тем, как полностью отстраниться и выпрямиться, её глаза всё так же сверкают из-за ранних солнечных лучей, но она всё равно слезает с него, занимая место на диване рядом.       — И всё же, — медленно говорит она, пытаясь восстановить участившееся дыхание. — Чай? Кофе?       Бак без труда улавливает её мысль и ни капли не огорчается, несмотря даже на то, что начинает ощущать некоторую скованность, что незаметна под его тёмными джинсами.       — Сначала душ, — говорит он, нехотя отрываясь от дивана и следуя в сторону ванной комнаты. Он идёт нарочито медленно, боковым зрением замечая, как, положив подбородок на спинку дивана, за ним с интересом наблюдает Бет.