***
Полностью голый после душа он склонился над пожелтевшей от времени раковиной, сотрясаясь в ужасе от увиденного. Его руки были по локоть в крови. Он судорожно принялся смывать её с себя, до боли стирая кожу первой попавшейся на глаза щёткой. И когда от изнеможения он уже был готов рухнуть на холодный кафельный пол, кровавые следы на его руках пропали. Они снова были чистыми. Правда теперь из свежих царапин, оставленных щёткой, просачивались маленькие алые капельки. Он не понимал, что с ним происходит. Ему нужно было отвлечься. Он знал только одного человека, который мог бы ему помочь.***
Шинсо вусмерть пьяный сидел на своей кожаной кушетке. Утром должны будут состояться похороны его школьного товарища, с которым он в последствии поступил в один медицинский колледж. Он на психиатра, а Токоями на нормального врача. После похорон он планирует сдаться в полицию. Скорее всего его тоже посадят. Но так будет даже лучше... Или нет?***
Лежа в постели, Киришима перекатился на другой бок. Но вместо того, чтобы уткнуться носом в родное, вечно горячее (по другому у Бакуго не бывает) тело, он столкнулся со сбившимся в кучу одеялом. Киришима тут же подскочил. На часах было пол пятого утра. Из-за обострившихся в последнее время преступлений он постоянно был весь на иголках. Особенно, если Кацуки не было рядом. А что, если Бакуго так же, как и Токоями, хладнокровно зарезал в собственном доме убийца, что не оставляет следов (его никто не видит и не слышит). Решая не тратить драгоценное время на одевание, Киришима пулей спустился вниз, попутно отгоняя все самые ужасные мысли куда подальше. Затаив дыхание, он преодолевает первый лестничный пролёт. Затем второй. С облегчением он замирает, когда видит своего Кацуки, сидящим на диване. А самое главное, он был жив. Бакуго не сразу заметил его. Только когда Киришима окончательно спустился на первый этаж. – Почему ты голый? – спросил его Бакуго, глядя сначала на достоинство своего парня, а потом и ему в лицо. – Кацу, пять утра, – он недоумевающе смотрит на Бакуго. – А, – понимает его блондин. – Я книгу дописал. – Ты серьёзно? – нотки радости послышались в его голосе. – Это потрясающе! – На меня прям вдохновение сошло. Целый час без продыху писал. – Час!? Бакуго пожал плечами. Для него, как для писателя, это было нормой. Не спать ночами, лишь бы ещё страницу написать, или вот как сейчас встать по среди ночи, увидев во сне развязку своего произведения. – Хочешь прочесть? Киришима украдкой посмотрел на настенные часы. И Бакуго поймал его взгляд. Он отложил листы с романом и снял очки, потирая уставшие глаза. – Утром, – добавил Бакуго, вставая с дивана. – И прикройся уже, Эйдж... Ты меня возбуждаешь. – Правда? – ухмыльнулся Киришима. Он резко поднялся с места, не сводя со своего парня взгляда. И пользуясь тем, что Бакуго отвлекся на его голый торс, Киришима подхватил его на руки и перекинул на плечо. Одной рукой он придерживал его за бёдра, а другой игриво постукивал по ягодицам, красота которых была скрыта под домашними широкими штанами, которые так любил Бакуго. Но это ненадолго. – Правда, – уже лёжа в постели, прошептал ему на ухо Бакуго. Первыми в их списке дел на эту ночь были страстные поцелуи, последними – оргазмы.***
В восемь утра в лаборатории Тсуи зазвонил телефон. – Есть результаты? – раздался сонный мужской голос. – Как раз собиралась вам звонить, – ответила она, разглядывая готовые анализы. – Там был...***
– Яд... Киришима резко крутанул руль влево, пересекая двойную сплошную. Его подозрение подтвердилось. Он включил сирену и, вжимая газ в пол, помчался в мэрию. – Урарака, приём, – заговорил он в рацию. – Да? – Позвони Шоджи. Пусть едут в мэрию. – Кого-то убили? – Надеюсь, что ещё нет. Визжат тормоза. Киришима почти на ходу вылетает из машины, когда в дверях мэрии раздаётся выстрел. ОН ОПЯТЬ НЕ УСПЕЛ!!! Через пять минут приехала скорая, но мэр Иида уже скончался. Они бы и так не смогли ему помочь. – Как вы, Киришима? – спросила его Урарака. Она тут же рванула к нему из офиса, после того как позвонила в скорую помощь. – Отвратительно. – Хуже всего, когда люди умирают у тебя на руках, а ты не в силах им помочь. – Но... я кажется, знаю, кто за этим стоит. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ Ашидо: Наступает утро. Город просыпается... В комнате тут же включается свет, и ребята с непривычки морщатся. Ашидо: Убили Ииду. Переспали с Каминари. – Я думал, проститутка только с Тодороки спит, – съязвил Бакуго, поглядывая на Мидорию. Изуку хотел уже что-то ему ответить, но Мина его перебила. – Вообще-то по правилам запрещено спать с кем-то два раза подряд, – объяснила она Бакуго. – Вот именно... И я не проститутка. – Ну да, ну да, – передразнивал его Кацуки. Но тут ему в бок прилетел локоть Киришимы. – Ладно. Непроститутка, мы тебе верим. – Так. Спорить будете после игры, – прервала их Ашидо. – Иида, твоё последнее слово. – Да мне и нечего говорить. – Пожал о плечами. – Я мирный. – Мы все тут мирные, – добродушно сказала Хагакуре. – Ну, если это всё, то давайте перейдём к обсуждениям, – сказала Ашидо. – Я против Каччана. – Иди в жопу, задрот! – Я тоже против Бакуго, – сказал сидящий рядом с Мидорией Тодороки. – Да вы, блять, два сапога пара! – Так. Притормозите-ка, парни. Мы только обсуждаем. Голосовать потом будете. – Тогда я хочу сделать заявление, – сказал Киришима. И все сразу же притихли, приковав своё внимание на красноволосого парня. – Мы тебя слушаем, Кири. – Дело в том... что я шериф. Первые две ночи я проверял Урараку и Каминари. Они мирные. Сегодня я проверил Яойорозу, и Ашидо показала, что она мафия. Вот. Можете мне не верить, но... – Ну тогда я за Яойорозу, – перебил его Мидория. – Киришима врать не будет. – И то верно, – сказала Хагакуре. – Ну, я и правда мирный, так что... – Каминари тоже поднял руку против Яойорозу. – Я могу попытаться оправдаться? – спросила Яойорозу, с надеждой глядя на ребят. – Не думаю, что тебе это поможет, – сказал Бакуго. – Но можешь попробовать. – Что ж. Ладно, вряд ли я вас смогу переубедить. – Итак. Сегодня мы выгоняем Яойорозу! – выкрикивает Ашидо. – Ура! Минус мафия! – Ну, только если Кири нам не соврал, конечно. – Кстати об этом, – начала Хагакуре, – Кири, а ты не боишься, что мафия убьет тебя в эту ночь, узнав твою роль? – Ну, надеюсь доктор подстрахует, а если нет, то хотя бы я успею её одну мафию вычислить. – Киришима, предлагаю тебе проверить, Каччана, – предложил Мидория. – А может ему тебя проверить, задрот? Был бы я мафией, ты бы первым сдох. – И то верно, – засмеялась Джиро, наблюдающая за игрой. Но потом сразу притихла, вспомнив о своей недавней оплошности. – А мне кажется, что вторая мафия Шинсо, ква. – Будь я мафией, первым бы убил Денки. – Эй! Офигел? – Каминари несильно стукнул своего парня пару раз в бок, будто тот боксёрская груша. – Так. Время на обсуждения давно прошло. При этом вы уже выгнали одного человека. Так что давайте продолжим, – сказала Мина. Жестом она попросила Токоями выключить свет. Ашидо: Ночь 4. Город засыпает. Просыпается мафия... Солнце близилось к горизонту, когда похоронная церемония подошла к концу. Большая часть народа уже успела разойтись, спеша по своим делам. Среди кладбищенских плит остались стояли лишь единицы – те, кто был убитому чуть больше, чем просто знакомым. – Шоджи, дружище, вас подкинуть до дома? – с ноткой сочувствия спросил шериф, кладя мужчине руку на плечо. – Не откажусь. – Сейчас меньше всего ему хотелось оставаться одному. Наедине со своими мыслями. После кончины своего подопечного Шоджи впал в апатию и хотел уже бросить работу, но долг перед жителями этого маленького городка не давал ему это сделать. Вместе с Токоями он проработал около трёх лет, и за это время они успел неслабо так прикипеть друг к другу. Волей случая, первая их встреча состоялась не в стерильных палатах больницы и даже не в столовой для персонала, а в местном баре (не таком известном, как "Под фонарем", но всё же). Употребив неприличное количество алкоголя, они разговорились по душам и даже обменялись номерами домашних телефонов, чтобы и в дальнейшем иметь возможность проводить пятничные вечера в компании друг друга и пары бутылок виски. Надо признать, что некая неловкость между ними в первый рабочий день Токоями была. Преимущественно её испытывал Фумикаге от того, что первое впечатление о нём у Шоджи (чья должность была выше) было, мягко говоря, такое себе. Притом, что в их первую встречу Шоджи пришлось тащить Токоями, накидавшегося до состояния амёбы, к себе домой, так как главный алкаш этого вечера не был в состоянии даже слова вымолвить, не то что адрес дома. Прошло чуть больше года, прежде чем они начали не только вместе пить по пятницам, но и просто проводить время вместе. Прогулки в прибольничном парке во время обеда, редкие, но всегда долгие разговоры по телефону (то Токоями приспичит пожаловаться на вечно шумных соседей сверху и о их ночных приключениях, которые не дают ему выспаться; то Шоджи решит рассказать, как пытался отремонтировать крышу или столетний трубопровод своего дома) и ходили по субботам катать шары в боулинг. И как бы хорошо парни не ладили, были у них и тяжёлые дни. Причиной этому была их разница в возрасте. Токоями было двадцать четыре, а Шоджи все сорок. И иногда Токоями чувствовал, будто Шоджи воспринимает его как сына. И это очень его раздражало – ведь сын и отец... не могут спать друг с другом. Так ещё год Токоями безответно сох по своему глав.врачу, пока в один день соседи с верху не затопили его, и ему не пришлось искать себе новое местожительство до тех пор, пока в квартире не закончат ремонт. По доброте душевной Шоджи предложил пожить у него. Жены и детей у него не было, так что с Токоями ему явно будет не тесно в одном доме. Надо отметить, это единственный момент, когда Токоями не ненавидел своих соседей. – Ты мне очень нравишься, Шоджи, – как-то вечером, сидя на диване в доме Шоджи, сказал Токоями. Он счёл этот разговор очень важным, поэтому, когда этим же днём, сидя за ужином, Шоджи предложил открыть вино пятидесятилетней давности, он любезно отказался, предпочитая оставаться трезвым. – Ты тоже мне нравишься, Токоями. –За стенами больницы они забывали о всех формальностях, предпочитая общаться на равных. – Ты отличный парень. Хоть в разведку бери. – Ты не понял, – дрожащим голосом начал Токоями. – Ты мне нравишься, как обычно мужчинам нравятся женщины, а женщинам – мужчины. Дабы окончательно показать серьёзность своих чувств, Токоями, пользуясь замешательством мужчины, поцеловал того в губы. Но Мезо почти сразу оттолкнул его. – Я не... – путался в словах Шоджи. Его сердце бешено колотилось, он старался не смотреть на молодого парня. – Тебе лучше уйти, Токоями. – Прости. Я не хотел. Просто... – Уходи, прошу, ‐ не дав ему закончить, сказал Мезо. С этого дня они потихоньку начали отдаляться друг от друга. Они больше не встречались за обеденным перерывом, не играли по субботам в боулинг, да и звонили они друг другу только в экстренных случаях. Шоджи периодически ловил на себе взгляды Токоями, но упорно делал вид, что не замечал их. Полгода они избегали друг друга, пока судьба снова не свела их. На этот раз, как врача и пациента. Токоями попал в аварию. Шоджи лично вырывал его из лап смерти. В те ужасные минуты Мезо думал только о том, что они после той ночи так нормально и не поговорили. И о том, что за всё то время, что они знакомы, Токоями стал частью его жизни, хоть и маленькой, но частью. Он дал себе слово, что, когда (именно когда, а не если) Токоями выкарабкается, они обязательно поговорят. И он готов был простить Токоями и дать ему шанс, чтобы наладить их дружбу. Как в былые времена. Токоями понадобился месяц, чтобы оклематься после аварии. В эти дни Мезо, как мог, ухаживал за ним в свободное от работы время. И хоть медсёстры и без него отлично справлялись со своей задачей, ему просто необходимо было видеться с Токоями. Он всё время переживал, что парню неожиданно может стать плохо или что-то типа того. Жаль только, что каждый раз, когда Мезо приходил навестить приятеля, тот спал, восстанавливая силы. Тем не менее, чем больше Шоджи проводил времени в палате парня, тем больше осознавал, что начинал влюбляться в него. В одну ночь, когда Токоями дремал в своей койке, Мезо украдкой поцеловал его в краешек губ, желая убедится в своих чувствах. – Поправляйся поскорее, – прошептал мужчина, вставая со стула. Приёмные часы скоро закончатся, и придут медсёстры, которые любезно попросят его уйти. – Кто бы знал, что мне нужно будет попасть в аварию, чтобы ты снова со мной заговорил, – болезненно морщась, ухмыльнулся Токоями. – Я думал, ты спишь, – покраснел Мезо, будто мама застала его за кражей конфет. – Как ты? – Ты про мои переломанные рёбра или про свой поцелуй спрашиваешь? – слабо улыбнулся Токоями, привставая на локти. – Хотя ты и так, наверное, лучше меня знаешь, что с моими рёбрами. – Срослись удачно, – тоном врача (кем он и являлся) произнёс Мезо. Он присел обратно на стул. – Тогда, что насчёт нас? – Токоями посмотрел на него глазами полными обиды. – Ты делал вид, что меня не существует, будто мы никогда не были друзьями. А сейчас целуешь меня... Зачем ты так со мной? Мезо осторожно смахнул выступившие у парня слёзы. Фумикаге потёрся щекой о его грубую ладонь. – Я виноват. Не стоило мне тебя тогда целовать, – прошептал Токоями, убирая чужую руку от лица. – Нет! Нет, ты не виноват. Я... я повёл себя, как осёл. Мы должны были поговорить, но я избегал тебя. Я боялся. Тебя. Своих чувств. Я не знал, что мне делать. – Ты поцеловал меня... – Потому что сейчас я и правда к тебе что-то чувствую. Вчера я долго не мог уснуть, размышляя о жизни, в которой тебя вдруг не станет. И я понял, что она мне не нужна. Фумикаге, прости меня, если сможешь. – Только, если сходишь со мной на свидание. Так и началась их совместная жизнь. Когда люди невольно сменяют "я" на "мы". Простите, МЫ сегодня ужинаем в ресторане, так что идите на новый фильм без НАС. И так далее. Правда в последнюю неделю у них случился конфликт на почве пристрастия Токоями к алкоголю. Шоджи и до того, как они съехались (вместе они живут уже два месяца), знал, что Токоями много пьёт, но не думал, что настолько. – Раз я тебя не устраиваю... – Ты меня устраиваешь, – стоя в коридоре, сказал Мезо. – Но, ведь, нельзя столько пить! Подумай о здоровье. О будущем, в конце концов. Куда это тебя приведёт? – Ну вот опять! Опять ты включаешь режим "папочки"! Я не ребёнок. Я сам могу о себе позаботиться! – стоя в дверях, выкрикнул Токоями. – Я и не считаю тебя ребенком! – Хах, я бы поспорил, – накинув куртку, сказал Токоями. – Я поживу пока один. Без тебя. – Тебе же некуда идти. Твоя старая квартира сдаётся другим жильцам. – Знаю. Поэтому я снял дом. – На секунду Токоями почувствовал себя виноватым. Он предал их "мы" и "нас". – Вот оно, значит, как. – Ага. А теперь пока. – Подожди, – сказал Шоджи, хватая парня за локоть. – Скажи хотя бы адрес, на всякий случай. Пожалуйста. Токоями стоял, глядя себе под ноги. Оказывается, он забыл переобуться. На ногах по прежнему были его плюшевые тапочки. У него с Шоджи были парные тапочки. У Токоями с котиками, а у Мезо с собачками. – Уикэнд-стрит, дом 3. Минули выходные. А за ними понедельник и вторник. Очередной рабочий день подходил к концу. – Фуми, не хочешь сегодня со мной в ночную смену выйти? – Прости. Уже договорился с другом встретиться, – собирая у себя в кабинете вещи, сказал Токоями. – Будите пить? – зная ответ, спросил Мезо. – Ага. – Ясно, – уже более холодным тоном произнёс Шоджи. – Не забудь, у тебя завтра смена с восьми. – Разве я когда-нибудь опаздывал? – усмехнулся Токоями. Тут он был прав. Он никогда не опаздывал, даже, если всю ночь топил свою печень в алкоголе. – Нет, – ответил Шоджи. Зачем, немного подумав, он добавил: – Может, мне за тобой заехать? – Я сам, как-нибудь управлюсь. – Тогда до завтра, – попрощался Мезо. – Люблю тебя, – выкрикнул он вслед уходящему Токоями. Дверь кабинета почти сразу закрылась, но Мезо надеялся, что его слова успели долететь до Фумикаге. Это был последний раз, когда Шоджи видел Токоями живым. До конца своих дней Мезо будет винить себя в том, что отпустил Токоями в бар, а не оставил работать в ночную смену. Так же как и будет жалеть, что позволил ему собрать вещи и (даже на время, но) переехать в другой дом. Сидя в машине у шерифа Киришимы, Мезо думал лишь о том, как ему теперь жить в его совершенно пустом (безжизненном) доме. А самое главное, как ему жить без Токоями.***
Они познакомились ещё в колледже. Вместе переехали в этот город. Первый месяц вместе делили квартиру, пока Шинсо не надоели их шумные соседи и он не съехал в квартирку подальше, да попроще. Новыми соседями Шинсо стала пожилая лесбийская пара. Хлопот они не доставляли, разве что иногда в их квартире что-нибудь да ломалось, и им приходилось просить у него помощи. Меньше недели назад Токоями сказал ему, что переезжает от своего бойфренда (о котором Шинсо почти ничего не знал, кроме, собственно, его наличия в жизни Токоями). Токоями не стал рассказывать всех подробностей. Рассказал лишь, что планирует прожить в каком-то доме на Уикенд-стрит (Шинсо тогда подметил про себя, что одна его знакомая там уже живёт) около двух недель. Потом, вроде, хотел вернуться обратно к своему парню. Даже в шутку (а может и нет) сказал, что попробует бросить пить ради него. Шинсо на это лишь отмахнулся, зная ещё со времён колледжа о пристрастиях своего друга. «Если бы я только не позвал его в бар...» Из этих размышлений его вывел чей-то знакомый голос.***
– Так откуда ты его знаешь? – спросил Каминари. Он, Мидория и Тодороки стояли под кроном небольшого дуба. Они единственные, кто так далеко стоял от места захоронения. Об этом их попросил Каминари. Ещё в детстве у него на глазах мать в порыве гнева собственными руками задушила его младшего братика. Денки всеми силами пытался остановить женщину, но ему было пять, и их силы были явно не равны. Когда под руками матери что-то хрустнуло (она сломала своему трехлетнему сыну шею), Денки понял, что это конец. Она бы убила и его, но на истошные крики, которые Каминари издавал (сам он этого не помнит), прибежали неравнодушные соседи и оттащили женщину от, уже успевшего посинеть от нехватки кислорода, Денки. И всё то время, что мать его душила, он неотрывно глядел на своего братика, до последнего надеясь, что он поднимется и поможет ему, хоть и понимал, что этого не случится. С тех пор Каминари не мог смотреть на покойников и на людей, которые были на них похожи. Однажды, когда он ещё не работал в "Под фонарем", двое вышибал прямо при нём так сильно избили его клиента, который решил, что ему всё дозволено, что тот, как показалось Каминари, пал замертво, вызвал у парня паническую атаку. Если бы не Мидория, работающий в туже смену, кто знает, что бы с ним случилось. Так они, собственно, и познакомились. И с тех пор они с Мидорией не разлей вода. Уже целых десять лет. – Я работал в банке, когда одному из клиентов понадобился кредит, чтобы снять жильё. Мои коллеги не хотели ему помогать и, даже не выслушав, отказывали в кредите, – начал Тодороки. – Мне он показался хорошим парнем, поэтому я предложил ему свою помощь. Оказалось, что он только что с вокзала. Приехал сюда на последнем поезде. И ему срочно нужно было жильё. Сказал, что денег у него пока что нет, но ему вчера прошло письмо из нашей местной больницы, что его приняли на работу. Так что он сможет выплатить кредит в течение нескольких месяцев. Я ему поверил. И... он выплатил долг, как и обещал. – Неплохое начало для дружбы, – сказал Мидория, поддерживающе переплетая их пальцы. – Я бы сказал, что мы были хорошими знакомыми, – поправил его Тодороки. – А ещё он был моим консультирующим врачом... Жалко, конечно, что всё так кончилось. – Этот город давно не тот, что прежде, – печально ответил Мидория, вспоминая былые дни. Тогда единственным опасным местом был бар, где он работал с Каминари, сейчас же даже дома небезопасно. – Кстати, Денки, мне с Тодороки нужно тебе кое-что сказать... – Теперь уже Тодороки сжимал его ладонь в знак поддержки, будто говоря "я на твоей стороне". Каминари внимательно оглядел парочку: они оба волновались. – Вчера, – Мидория сделал паузу, глядя Каминари через плечо на свежую могилу, – до того, как мы узнали обо всё об этом, Тодороки сделал мне предложение...И мы подумывали над тем, чтобы уехать отсюда, – последнее предложение Мидория произнёс почти окрылённо. – Ты что, бросаешь меня!? – резко поменявшись в лице, спросил Каминари. – Нет. Конечно, нет, – поспешил успокоить его Мидория. – Ты поедешь с нами! – схватив друга за руки, радостно сказал Мидория. – Правда здорово? – Завтра я планирую связаться со знакомым риелтором из другого города, – вмешался Тодороки. – Надеемся, что через месяц сможем переехать. – Так что собирай вещички, – подмигнул другу Изуку.***
В компании незнакомцев Шинсо уловил знакомые черты. Разве что сейчас, тот парень выглядел моложе, чем в их последнюю встречу. Более живим, будто. Тот же голос, но более мягкий, доносился до него. Хитоши стремительно зашагал к молодому парню, который стоял к нему спиной и что-то взволновано обсуждал со своими, возможно, друзьями, а может, знакомыми. Шинсо снова позвал его по имени, но тот даже ухом не повёл, и тогда Хитоши мёртвой хваткой вцепился ему в плёчо. – Что ты себе позволяешь!? – вырвалось у Каминари, когда чужие пальцы со страшной силой сжались у него на плече. Такая реакция поразила Шинсо, и он неуверенно отстранился. Каминари окинул незнакомца презрительным взглядом. Тот выглядел подавленным и злым, а самое главное, ошарашенным. На секунду у Каминари проснулось сострадание к этому чудаку. – У вас что-то случилось? – Каминари перешёл к тону, с которым обычно общался с богатенькими дядьками, которые, нередко напиваясь, принимались рассказывать свои никому не интересные жизненные истории. – Денки, ты его знаешь? – прошептал Мидория, отстраняясь от Тодороки, но всё ещё держа его за руку. «Денки?» – эхом раздалось в голове Шинсо. – Нет. В первый раз вижу. – Не ври! – выкрикнул Шинсо, хватая парня за запястье. Каминари поморщился, попытался вырвать руку из чужой хватки, но Шинсо был сильнее. – Вы! – Тодороки, который до этого не вмешивался, сделал уверенный шаг вперёд и влепил со всей силы Шинсо пощёчину. От такого удара Хитоши не смог устоять и, минуя чью-то надгробную плиту, повалился на землю, высвобождая Каминари. – Не трогайте его! – Урод! – выкрикнул Каминари. Его глаза защипали от подступившей влаги. Мидория сразу заключил его в объятья, попутно разглядывая запястье на наличие вывиха. – П-простите, – неуверенно залепетал Шинсо, потирая щёку. – Наверное, я вас с кем-то перепутал. Каминами ничего не ответил. Возможно, он даже не услышал это извинение. – В следующий раз подумаёте дважды прежде, чем набрасываться на незнакомцев, – глядя на Шинсо сверху вниз, сказал Тодороки. Пока Хитоши приходил в себя, он увел парней в сторону своей машины.***
Хочешь что-то спрятать, положи это на видное место... Свою снайперскую винтовку он хранил за хрупким цоколем огромного старого шкафа. В обойме не доставало одного патрона – пару дней назад криминалисты достали его из головы владельца бара "Под фонарём", Минору Минеты. Что ж, этот вечер тоже обещал быть крышесносным.***
– У вас есть какие-нибудь предположения, кто мог это сделать? – спросила Тсую. После похорон она предложила Урараке подвести её домой. – Нет. Сама же видела то место преступления. Никаких следов. – Может, мы что-то упустили? Не хочешь ещё раз туда съездить? Обыщем дом повторно. – Думаю, сейчас уже поздно. Лучше завтра с утра доедем. – Как скажешь, – улыбнулась Тсую. Улицы были почти пусты, лишь светофоры притормаживали их машину перед каждым перекрёстком, откладывая их прибытие домой ещё на чуть-чуть. На светофоре уже начинал мигать зелёный свет, когда Тсую прибавила газа. – Кстати, – начала Урарака, – у меня тут идей-ка появилась... В эту самую секунду справа от Урараки раздался треск, что-то резко пробило стекло, чудом не задев её саму, но... Машину тут же повело в сторону, они вылетели на встречку, протаранив две попутные легковых автомобиля. Последнее, что увидела Урарака прежде, чем потеряется сознание от сотрясения мозга, была уже мёртвая Асуи. Она умерла не от многочисленных повреждений и переломов – пуля прошла точно в висок, за секунду оборвав её жизнь. Все три машины сгорели. Людям, находившимся в них, очень сильно повезло: их успели вытащить оттуда до того, как они бы там заживо сгорели. Всех их доставили в больницу на неотложках с многочисленными переломами и серьёзными кровопотерями. Только вот тело Тсуи у спасателей не получилось достать: водительское место так перекорёжило, что девушку буквально расплющила груда железа.***
Подкинув доктора Шоджи до дома, Киришима направился к миссис Хагакуре - единственной, кто выжила после нападения убийцы. Ему хотелось ещё раз расспросить женщину о случившемся, потому что в прошлый раз всё его внимание было сосредоточено на поисках мафии и ему казалось, что он мог упустить что-то важное. – А где ваш муж? – поинтересовался шериф, оглядывая пустой дом. – Уехал в командировку. – Прихрамывая от боли в боку, она проводила мужчину в гостиную. – Сказал, что вернётся через неделю. – Ясно. – Чай, кофе не желаете? – Нет, спасибо. – Ему совершенно не хотелось доставлять этой, и так не искушенной судьбой, женщине хлопот. – Как ваше самочувствие? – Что ж, – Она села в кресло напротив, – намного лучше. Спасибо. Киришима кивнул и достал пару бумаг из своего рюкзака. Хагакуре внимательно следила за движением его рук. – Это протокол преступления, – объяснил шериф. – И я надеюсь, что мы с вами сможем его немного дополнить. – Но я уже рассказала вам всё, что помню. Не думаю, что смогу быть ещё чем-то полезной. – И всё-таки давайте попробуем, – улыбнулся мужчина. – Хорошо. Раз вы просите. – Тогда я напомню вам детали преступления, – Киришима вытянул один из листков, лежащий в папке, и принялся зачитывать. «Около двенадцати часов вечера между улицами "Аллея-стрит" и "Китти-стрит" на Тору Хагакуре (то есть на вас) было совершенно нападение. Явной цели этого акта установлено не было. Все ценные вещи остались нетронутыми. Преступник скрыл(ся/ась) с места преступления, оставив после себя орудие преступления: универсальный кухонный нож. Отпечатки пальцев, имеющиеся на ноже, не соответствуют ни одному из преступников в нашей базе данных. Внешность преступника не установлена. Из известных данных о нём/ней, только наличие чёрного плаща в момент нападения.» – Пока это всё, что у нас есть, – сказал Киришима. – Скудновато, – даже она понимала, что для раскрытия этого дела у полиции было недостаточно улик. – А что с Джиро? – женщина поёрзала в кресле. – Вы ведь арестовали её. Она пишет мне письма и клянётся, что это была не она. И честно, я ей верю. – Нам пришлось. Но если мы сможем установить личность настоящего преступника, мы обязательно выпустим её. Но для этого нам нужна ваша помощь. Киришима достал диктофон и блокнот. – Расскажите мне ещё раз, что же случилось тем вечером. – Хорошо. Её рассказ начался с их душевной девчачьей посиделки. – Вот чёрт. Кажется, дождь пошёл, – вскакивая с кровати, выкрикнула Джиро, попутно чуть не выплеснув вино из бокала на свой любимый белый ковёр. Она тут же поспешила закрыть окно, из которого до них не без помощи поднявшегося ветра начали долетать маленькие капли дождя. – Тору, милая, помоги окна закрыть. – Секунду. – Она поставила бокал на прикроватную тумбочку и, надев тапочки, побежала на первый этаж. Пока Джиро закрывала окна на втором этаже, Хагакуре закрывала их на первом. – Вот так да. Не помню, чтобы по новостям передавали дождь, – смахивая капельки пота со лба, сказала Джиро, когда Хагакуре вернулась. – Я тоже, – недовольно сказала Тору. – Зонт я с собой не брала. – Может тебе у меня переночевать? – предложила Джиро, возвращаясь к своему бокалу. – Да ладно. Будем надеяться, что дождь уже закончится к тому моменту, как мне будет пора возвращаться домой. При этом я так и так бы не смогла у тебя остаться. Ты же знаешь, Ханта будет волноваться. – К-конечно з-знаю, – засмеялась Джиро. – Не передразнивай его, – почти обижено сказала Тору. – Он не виноват, что такой. – Какой? Слюнтяй и зануда? – Заикающийся. И вообще, он не слюнтяй. И не зануда. Он очень милый и заботливый. – Да? А в школе ты была о нём другого мнения, – сказала Джиро, делая звук на телевизоре потише. Он слегка отвлекал её. – Кажется, тогда ты ещё сохла по Маширао Оджиро, капитану сборной по бейсболу. Нет, подожди, вы ведь даже какое-то время встречались! Хагакуре слегка покраснела, будто её снова шестнадцать лет и она на ночёвке у одной из подруг обсуждает учёбу, косметику и парней. – Время идёт, и начинаешь лучше разбираться в людях, – начала Тору. – Оджиро был хулиганом и двоишником. С таким семьи не построишь, знаешь ли. А Ханта, он надёжный, любящий и умный... а ещё он нравится моей маме. – Ну такое мне не переспорить, – засмеялась Джиро. – Но разве ты не скучаешь по былым временам? Я помню, что вы с Оджиро устроили на выпускном. – Ой нет, какой кошмар, – Тору энергично замахала головой, покрываясь румянцем. – Мне до сих пор стыдно перед учителями! Но особенно перед Ханта. – А он тут причём? – вскинула бровь девушка. – Я блеванула ему на костюм... Джиро чуть не подавилась вином, засмеявшись на весь дом. – Ничего смешного. Мы с ним так и познакомились, кстати. Нет, ну мы и до этого были знакомы, просто я его тогда не особо замечала. Мы вместе ходили на историю, и он сидел за мной. – И всё-таки вместо мистера школы, ты вырвала мистера заучку. – Неожиданно Джиро резко замолчала. Будто какое-то давно забытое воспоминание выплыло из её памяти. – Подожка-ка, подожди! А тот тип, с которым я тебя пьяную в машину грузила, это случайно был не Серо!? Дрыщ в очках? – Он самый... – Теперь-то всё ясно, – хитро улыбнулась Джиро. – А то я думала, почему он на меня так странно смотрел, когда ты нас знакомила. – Я думала, ты его узнала. – Пф. Он так изменился с того времени. – Это да, – застенчиво улыбнулась Тору, будто комплемент делали не её мужу, а ей. Женщины ещё немного поболтали, прежде чем Тору сообщила, что ей пора возвращаться домой. – Точно не хочешь остаться у меня. Дождь ещё идёт. – Да ладно. Тут недалеко. – Что ж, тогда до следующего раза, дорогая, – сказала Джиро, целуя Тору в щёку. – Будь осторожна. – Буду. Минуя лужи, Тору цокала каблуками по мокрому тротуару, желая скорее вернуться в тёплый дом к своему любимому мужу. Она не была такой любительницей свободы, как та же Джиро. Единожды ощутив бремя отношений, Кьёка решила, что всё это не для неё. Поэтому свою жизнь она посвятила музыке и выращиванию у себя в подвале травки (об этом моменте Хагакуре, конечно же, умолчала, как и о том, что иногда они вместе накуривались). Из собственных размышлениях об удачливости (или неудачливости) своего брака Хагакуре вырвало жуткое ощущение чужого присутствия. Боясь оглянуться, она ускорила шаг, надеясь на ближайшем повороте разойтись с незнакомцем в разные стороны. – Шериф! – внезапно вырвалось у Хагакуре. – Кажется, я что-то вспомнила! – Так-так, – Киришима поддался чуть вперед. Всё, о чём рассказывала Тору, он уже слышал (разве что, кроме момента с ночёвкой). – Расскажите, пожалуйста, о чём вы вспомнили. – Он заговорил со мной... – Девушка, – раздался за её спиной приятный молодой голос. – Вы выронили платочек. Тору невольно развернулась. Укол совести пронзил её сердце от мысли, что она приняла этого человека за маньяка. Ведь маньяк не мог звучать так по-доброму. Не мог же? – С-спасибо, э-э... – Её немного смутило, что она не смогла по голосу определить пол человека. – Вам. – Пустяки. – Можно для простоты я буду говорить "он"? – спросила Тору. Киришима кивнул. – Он протянул мне платок, но почему-то не сразу отпустил его. «Будьте осторожнее», сказал он. И только тогда я поняла, что это не мой платок... – Ещё раз спасибо, – трясясь от ужала, сказала Тору. Она не видела лица незнакомца из-за огромного капюшона, только ссадины на тонких (будто они принадлежали мертвецу, а не человеку) запястьях. – Мисси Хагакуре, почему в тот раз вы не сказали, что разговаривали с ним? – Пытаясь скрыть своё раздражение, Киришима принялся щёлкать ручкой. – Или вы ещё что-то скрываете? – Нет! Шериф, я бы не стала, – в её глазах читался страх. – Я просто забыла об этом! Честно! Я бы ни за что! Казалось, она и впрямь этого не помнила. Киришима глубоко вздохнул и потёр переносицу. – Я вам верю. Продолжайте. – Я сразу же развернулась и быстро зашагала в сторону дома. Мне показалось, что он не стал меня преследовать... – Почему вам так показалось? – Не знаю. Просто показалось. – Продолжайте. – Я захотела убедиться в этом и немного развернулась, как вдруг он оказался прямо у меня за спиной. Я и звука издать не успела. Он прикрыл мне рот рукой, потом я почувствовала ужасную боль в боку. Последнее, что я помню, была яркая вспышка света. – Проезжающая мимо машина? - предположил Киришима. – Не знаю. – Она нервно заломила пальцы. – Потом всё было как в тумане. Помню, очнулась на том же месте. Голова раскалывалась и кружилась. Ужасно болело в боку. Потом помню испуганное лицо мужа... – Он сказал, что нашёл вас на пороге дома. – Да, он сказал, что услышал, как я стучала. Но сама я этого не помню. Как оказалась там, тоже не помню... Потом была больница. Ну а дальше вы сами знаете. – Как вы думаете, почему на вас напали? Может, у вас были враги? – Не думаю, что у простой домохозяйки могут быть враги. – А у вашего мужа? – спросил Киришима. На секунду он подумал, не замешана ли тут мафия. – Он вечно не в ладах с одним коллегой... – Сможете вспомнить его фамилию? – Дайте мне пару минут. – Она прикрыла глаза, пытаясь сосредоточится. – Кажется, Тодороки. Они вместе работают в банке. – Тодороки!? Эта фамилия показалась шерифу очень знакомой...Не тот ли это чудак, которого избили у бара "Под фонарем"? Точно! Киришима же ещё вместе со своей помощницей задержали его, когда тот преследовал каких-то парней. Мог ли он напасть на миссис Хагакуре? Мало вероятно... Тодороки всю ночь провёл у них в камере. Только если он не совершил нападение прежде, чем отправиться в бар. Что ж, это лучше, чем ничего. Нужно будет заехать в участок, сверить отпечатки пальцев с ножа и отпечатки Тодороки (а ведь они не успели внести их в базу данных). А также нужно будет установить примерное время, когда Тодороки был в баре. – Вы его знаете? – удивлённо спросила Тору. – Да, – ответил Киришима, выключая диктофон. – Доводилось с ним встречаться. – Это он меня чуть не убил? – дрогнул голос девушки. – Не знаю. – Киришима встал с дивана. – Но скоро узнаю. Спасибо вам, миссис Хагакуре. Вы были очень полезны следствию. Киришима только припарковал свою машину на подъездной дорожке (что-то подсказало ему сначало заехать домой, а потому уже ехать в участок), как из их дома выбежал Бакуго. – Эйджи, – раздался его встревоженный голос, – звонили из больницы...***
– Как она? – Им пришлось ввести её в искусственную кому, – сказал Бакуго, сидя рядом на пассажирском сиденье. – С ней всё будет хорошо. – Он положил ладонь Киришиме на колено и сильно сжал его. – Ты сам как? Киришима ничего не ответил.***
Каминари лежал в большой двухместной постели, которую он обычно делил с Мидорией, и размышлял о жизни. Он был чертовски рад, что его лучший друг нашёл себе спутника жизни, и что хоть у кого-то из них жизнь наладится. Пусть Изуку и обещал взять его с собой, но ведь не могут они вечно жить втроем? Когда-нибудь Денки придётся от них съехать. И это точно случиться раньше, чем Каминари будет к этому готов. Ведь уже сейчас Мидория начинает от него отдаляться. – Я переночую сегодня у Шото, – сказал Мидория, во время ужина. – Ты не против? – Против ли я, чтобы ты ночевал у своего будущего мужа? – усмехнулся Каминари. Да, вопрос и правда был глупый. Немного позже Тодороки заехал за Мидорией, и они оба умчались "в закат". Но перед этим Шото оставил ему бумажку с адресом и номер домашнего телефона на случай, если Денки что-нибудь понадобится. Каминари смотрел кабельное телевиденье, которое только благодаря вкладу Тодороки не отключили за неуплату. По телевизору показывали его любимый фильм с невероятной Мэрилин Монро в главной роли «В джазе только девушки» или его правильное название: «Некоторые любят погорячее». – Бедняжка Монро, почему этот мир так ужасно с тобой обошёлся? – Ему было почти шесть лет, когда он узнал о гибели своей любимой актрисы. Время близилось к одиннадцати вечера, когда Каминари почувствовал невероятный прилив усталости.***
В доме Шинсо раздался очередной телефонный звонок, но он снова не взял трубку. У него были другие дела. – Ты должен сдаться им. – Тогда меня посадят. – Ты этого заслуживаешь. – НЕТ! Отмахнувшись, Шинсо закинул в себя пару таблеток антидепрессантов, которые сам себе и прописал, попутно запивая их пивом. Это не убьет его. Он проверял.***
Заниматься сексом с постоянным партнёром было куда приятнее, ведь тогда не только ты пытаешься доставить кому-то удовольствие, но и тебе. В особенности тебе. У бывших клиентов Изуку всегда были собственные желания, свои особые способы и предпочтения. Зачастую извращённые и грязные. Таким любимым и желанным Мидория чувствовал себя лишь во влажных и липких объятиях Тодороки. Когда грубые руки так нежно касались его распаренного тела, время для Мидории замедляло свой ход, давая парочке насладиться друг другом. Никакой боли, никаких принуждений. Только чистая, искренняя любовь. Воздух вокруг них раскалялся, что становилось трудно дышать. Простынь пропитывалась потом. А стоны звучали всё громче и слаще. Раскиданная во время секса одежда придавала этой комнате своеобразный уют. Теперь она не казалась пустой. Как и сам дом, который постепенно начал приобретать и запах Мидории: то, танцуя на кухне во время их совместной готовки, он оставит шлейф аромата своих единственных (самых дешёвых), но любимых духов; то, выйдя из душа, пройдёт босыми ногами в спальню, пропитает там чистое постельное бельё запахом своих духов, а заодно и половину гардероба Шото, пока выберет, что ему надеть. Было уже за полночь, когда из полудрёмного состояния Изуку вывел какой-то шум, доносившийся с первого этажа. Он приподнялся на локти, прислушиваясь. – Шото. – Он несильно тряс мужчину до тех пор, пока тот не проснулся. – Шото, я слышал какие-то звуки внизу. – Наверное, просто ветки бьются в окна, – сонно пробубнил он. – Ты можешь посмотреть? Пожалуйста. – Угу, – потерев глаза, Шото поставил обе ноги на пол. Ему понадобилась по меньшей мере минута прежде, чем он поднялся. Мидория поджал к себе ноги и подтянул одеяло к груди, наблюдая, как Шото покидает комнату, неосознанно прикрывая за собой дверь (привычка).***
В первый раз он проснулся, стоя посередине какой-то улицы. Она казалась ему знакомой, но он никак не мог её вспомнить. Но больше всего его пугало осознание того, что он не помнил, как пришёл сюда. На улице была кромешная тьма. Тут снова не работают фонари, подумал он, прежде чем потерял сознание. Во второй раз он очнулся, когда его собственные руки вонзали нож в чьё-то тело. Он издал нечеловеческий крик и снова отключился.***
Мидорию словно парализовало, когда с первого этажа до него донёсся истошный вопль. Панический смешок вырвался из его рта, и он тут прикрыл его руками. Слёзы стояли в глазах, он боялся даже дышать. В коридоре под тяжестью чужого тела заскрипела лестница. – Шото? – почти беззвучно позвал его парень. – Шото, ты меня пугаешь. Он чувствовал, как кто-то стоит за дверью. Слышал тяжёлое, прерывистое дыхание. – Шото! – слёзно выпалил парень. Сердце забилось, как бешеное. Громко всхлипывая, он продолжал повторять его имя, пока в голове болезненно не закололо, и даже тогда он не остановился. – ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ УЖЕ!***
Ему так хотелось, чтобы Мидория был сейчас тут. Рядом с ним. Чтобы обнял и приласкал. Разве Каминари так много просил? Животный страх и невыносимое чувство одиночества окутали его с ног до головы, парализуя все мышцы и разум тоже. Он чувствовал: они нужны друг другу! И вот, он уже сидит в лужи крови, прижимая своего лучшего друга к груди. Его футболка и штаны уже успели пропитаться кровью. – Ну же! Проснись! Ну пожалуйста! Проснись! Но бездыханное тело лишь хаотично подрагивало от его собственных неконтролируемых тиков. Каминари всего трясло. – Тодороки! Ну сделай же ты хоть что-нибудь! Но разве мертвец мог ему помочь? – Тодороки, мать ТВОЮ! Когда до Каминари всё-таки дошло, что Мидория умер, что-то в нём снова надломилось. И он ушёл. На этот раз навсегда. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ Ашидо: Наступает утро. Город просыпается. Убили Тсую, Тодороки и Мидорию. – Ничего себе, – присвистнул Серо. – Это как так? – Ты что, правил не знаешь? – неодобрительно посмотрела на него Мина. Но, сменив гнев на милость, добавила: – Я тебе потом скажу. – Ладно, – ответил Серо, слегка смущаясь такому вниманию. А ведь Мина просто не хотела нарушать правила. Хотя, ребята скорее всего и так понимали, что в эту ночь убили проститутку, а та унесла за собой и ещё одну жизнь. Бакуго (уже по традиции) подъебывающе посмотрел на Мидорию. – Я не буду с тобой разговаривать, Каччан, – сказал Мидория, когда они встретились взглядами. – Конечно. Тут совсем не до разговоров, когда во рту ху... – не успел он договорить свою искромётную шутку, как Киришима закрыл ему рот ладонью. Да с такой силой, что у Кацуки даже след от неё остался. На секунду Бакуго даже дар речи потерял. – Ой, - виновато заулыбался Киришима, глядя на покрасневший рот друга. – Я случайно. Прости. У ребят глаза по пять копеек стали. – Не сильно больно? А голова не болит? – заглянул ему в глаза Кири. - А можно я тебя сфоткаю? Ты очень смешно выглядишь. Пока Бакуго выходил из ахуя, Киришима успел сделать пару фоточек. Словно предчувствуя, как закипает Бакуго, Киришима тут же применил упрочнение на всё тело, и в эту же секунду Бакуго совершил пару взрывов ему в лицо. – АХУЕЛ ЧТО ЛИ, ДЕРЬМОВОЛОСЫЙ КУСОК ДЕРЬМА! ДА ТЫ, ДА Я! ТЫ ТРУП, НАХУЙ!!! – Бро, ну я же извинился, – издавал тихие смешки Киришима, продолжая принимать на себя гнев Бакуго. – Хуй я тебя прощу, придурок. – ААААААААААААААА! - словно сирена завопила Мина, привлекая внимание. – АААААААААА НУ ХВАТИТ!!! ВЫ! ОБА! И она швырнула в них подушки. Парни тут же притихли. Не без психологического давления Киришима заставил Бакуго взяться за мизинцы и помириться. – Успокоились? – тоном злой учительницы спросила Ашидо. – Да. – Да, блин! Давай уже, чё там у тебя дальше!? – Время делиться предположениями. В комнате снова поднялся гул голосов.