Я тебя не боюсь

Ким Чонгук. В потоках разума. Настоящее.

Так тепло… и темно. Я потерял счет времени, пока пребывал в сознании оборотня, а он в моем… Здесь было темно, пока я не начинал вспоминать свою семью и детство. Все приобретало множество красок… Будучи оборотнем, я погрузился в глубины своих первобытных инстинктов, потерявшись во тьме своей животной природы. Мир вокруг меня сводился к грубым ощущениям, теплу крови, пульсирующей в моих венах, запаху страха и добычи в воздухе и желанию охотиться и пожирать. Но среди тьмы начали всплывать воспоминания. Фрагменты моего прошлого, моей семьи и моего детства нахлынули на меня, заливая мое сознание калейдоскопом красок. Я мог видеть яркие образы моих близких, слышать их голоса и чувствовать эмоции. Эмоции которые сделали меня тем человеком, которым я когда-то был. Это был сюрреалистический опыт оказаться зажатым между двумя мирами: первобытными инстинктами оборотня и воспоминаниями о моем человеческом я. Контраст был резким, как водоворот света и тьмы, необузданных инстинктов и человеческих эмоций. Воспоминания что-то всколыхнули во мне. Проблеск моей человечности мерцал среди звериного безумия. Я мог чувствовать слабое прикосновение, страстное желание вырваться из хватки первобытных побуждений, которые поглотили меня. Но они были сильными, неумолимыми, тянули меня обратно во тьму, грозя лишний раз заглушить воспоминания. Потерянный в этой внутренней борьбе, я боролся за то, чтобы восстановить контроль, найти баланс между зверем и человеком внутри меня. Краски воспоминаний становились ярче, ярче по мере того, как я сопротивлялся манящему зову зверя. Время, казалось, расплывалось, пока я боролся со своей двойственной природой, пытаясь найти дорогу обратно к свету… брату. Это была постоянная битва, хаотический танец между моими человеческими воспоминаниями и дикими инстинктами оборотня. И в тот момент, когда я боролся за то, чтобы вернуть себе ощущение себя, я понял, что я не просто безмозглый зверь, а и человек с прошлым. А с семьей, за которую стоит бороться. С новой попыткой я оттолкнулся от тьмы, цепляясь за воспоминания, которые приносили мне утешение и надежду. Цвета моих воспоминаний стали моим путеводным светом, выводя меня из тьмы обратно к настоящему. Я не стану вновь верить иллюзиям! Это было путешествие с обещанием искупления. Я поклялся помнить свое прошлое, сохранять свою человечность и никогда не позволять зверю внутри меня полностью поглотить меня. Когда я вышел из глубин собственного сознания, мои чувства обострились. Но я все равно видел довольно размыто. В ушах был звон. Я приподнял голову, и передо мной предстала ужасная сцена. Мой брат, когда-то знакомое лицо, теперь подвешен передо мной. Его тело ужасно изуродовано. Его внутренние органы были выпотрошены, а вокруг него образовалась жуткая лужа крови. Я не мог не отшатнуться при виде собственного отражения в луже. Этого не может быть. Зрелище было ужасающим, ярким напоминанием о чудовищной природе, которая таилась во мне. Я смотрел на безжизненное тело моего брата, когда-то такое знакомое, а теперь ставшее трагической жертвой моего собственного внутреннего зверя. Его лицо, хотя и все еще узнаваемое, было искажено болью и мучением, навязчивым свидетельством происшедшего дикого насилия. Я прикусил свою руку, чтобы не закричать от боли, которая разрывала мою душу. За что? Я ПРОСИЛ ТЕБЯ НЕ ТРОГАТЬ ЕГО! Только ЕГО! Лучше БЫ ТЫ УБИЛ МЕНЯ! Я изо всех сил пытался смириться с реальностью ситуации, борясь с двойственностью своего существования — человека и зверя, постоянно противоречащих друг другу. Вес произошедшего обрушился на меня, как снег весной. Я не мог изменить то, что произошло. Будущее теперь совсем не имеет смысла. Я поклялся обуздать зверя внутри себя, чтобы найти способ сосуществовать со своими первобытными инстинктами, не поддаваясь бессмысленному насилию. Но, как видно, это было бестолку. Разбитый Я все, что мог, это взять балку с острым концом и сесть напротив своего брата, смотря как с его тела еще капала кровь. Я был сломлен, переполнен чувством горя и вины, когда сидел напротив бездыханного тела моего брата. Острый конец железной балки крепко сжимал мою руку. Кровь все еще капала с его изуродованного тела. Тяжесть на душе удушала. Пока я изо всех сил пытался смириться с тем фактом, что я был тем, кто устроил ему такую смерть. Мое сердце сжалось от горя. Кровь, стекавшая вокруг него, казалось, насмехалась надо мной, напоминая о грехах и ни одном. Острый конец балки в моей руке был скользким от крови. Мне казалось, я просидел так целую вечность, глядя на безжизненное тело моего брата. Слезы текли по моему лицу, когда я понял, что прошлое я уже не смогу изменить. Я был полон раскаяния, сожаления и глубокого чувства печали. Мое сердце сжалось от глубокого чувства потери не только моего брата, но и той части меня, которую я потерял в процессе. Я не мог вернуть своего брата. И я не мог стереть кровь со своих рук. Я взял балку, острый край которой зловеще поблескивал в тусклом свете, и прижал его к груди, прямо к сердцу. Железо было холодным, что резко контрастировало с беспорядком, бушевавшим во мне. Тебе я выжить тоже не дам. Дрожащими руками я на мгновение заколебался, разрываясь между желанием поддаться первобытным инстинктам, которые вызвали столько опустошения, и желанием найти искупление за свои действия. Вес балки, прижатой к моей груди — физическое проявление тяжести моей вины и раскаяния. Я закрыл глаза, глубоко вздохнул. Воспоминания о безжизненном теле моего брата, о крови, обогревающей мои руки, и осознание необратимых последствий моих действий захлестнули мой разум. Я чувствовал, как мое сердце колотится в груди, как дикий зверь. Одна сторона побуждала меня поддаться первобытным инстинктам, принять тьму, таящуюся внутри меня, в то время как другая отчаянно цеплялась за мою человечность, жаждая искупления и прощения. Балка у моей груди, казалось, дразнил меня. Его острый край искушал меня освобождением, которое он мог принести. Закрыв глаза, я глубоко вздохнул, готовясь к тому, что должно было произойти. Я надеялся, что на том свете я найду своего брата и, возможно, какое-то подобие покоя. Решительной, но тяжелой рукой я толкнул железяку вперед, чувствуя, как она пронзает мою плоть и проникает в мое сердце. Жгучая боль была сильной, но она бледнела по сравнению с болью, которую я чувствовал внутри. Когда кровь стекала по моей груди, окрашивая кожу, я затаил дыхание, ожидая, когда темнота поглотит меня. Мои мысли были кружащимся вихрем, хаотичной смесью сожалений и воспоминаний. Я задавался вопросом: найду ли я искупление в смерти? Смогу ли я когда-нибудь загладить необратимые последствия своих действий. Была ли это цена, которую мне пришлось заплатить за то, что я поддался зверю внутри меня? Смогу ли я воссоединиться со своим братом в загробной жизни? По мере того как мое зрение расплывалось, а силы иссякали, я цеплялся за мимолетную надежду, что найду утешение в следующем мире. Боль в груди онемела, и я чувствовал, что слабею с каждой секундой. Тем не менее… я не пожалел о своем решении. Это была отчаянная попытка искупить свои грехи, найти выход среди развернувшегося хаоса. В эти последние минуты я цеплялся за воспоминания о своей семье и детстве, за цвета, которые когда-то наполняли мой мир. Я надеялся, что мой брат простит меня… Что он поймет смятение, которое преследовало меня, и что мы сможем вместе обрести покой в загробной жизни. С последним судорожным вздохом я почувствовал, как вокруг меня сгустилась тьма. Боль притупилась, сменившись ощущением пустоты, и я понял, что мое время пришло…