Сто тысяч вольт в венах

      — Сосредоточьтесь, фройляйн Риттер.       Во внутреннем дворе полицейского участка было так тихо, что малейший шорох пыли под подошвой звучал как трубный гром оркестра. Шарлотта даже могла различить шелестящее дыхание Червински, который вместе с Хеннингом пришёл на экзамен, чтобы поддержать её. Кроме них было ещё несколько ребят, только выпустившихся из академии, — некоторые из них получили разрешение на оружие ещё неделей раньше и пришли лишь затем, чтобы поглазеть на Шарлотту Риттер без каких-либо зазрений совести.       Несмотря на то, что стояло зябкое утро, ей было жарко — она сняла шляпку-клош и расстегнула пальто. Воздух казался острее и прозрачнее, чем когда бы то ни было, и Шарлотта, застывшая в напряжённой прямой позе с пистолетом в руке, чувствовала себя диким животным, готовящимся к прыжку.       — Огонь!       Когда раздался выстрел, она вздрогнула, а затем улыбнулась, едва сдерживая смех от переполнявшего её восторга.       — Уже лучше, — Шнайдер сделал пометку в журнале. — Ещё один.       Шарлотта задержала дыхание — ей нужно было унять не к месту разыгравшийся пыл и успокоиться, иначе она промажет снова. Она выбила пять десяток в мишени на расстоянии десяти метров, и это был весьма неплохой результат, но она хотела большего. Она знала, что могла лучше.       Она была лучше, чем то, что о ней думали другие.       Вытянув руку, Шарлотта сказала:       — Я готова, — и стиснула зубы.       Она сосредоточилась на дыхании, которое становилось медленным и ровным, как во сне. Рука сделалась влажной, отчего рукоятка казалась скользкой, и она крепче сжала её. Ободок спускового крючка давил на подушечку пальца, и это ощущение было реальнее всего остального.       Но когда боковым зрением Шарлотта уловила движение справа от себя, сердце в груди немедленно выбило имя с обратной её стороны, прежде чем она поняла, кому оно принадлежало. Она судорожно вздохнула, чувствуя, как невидимый купол, ограждавший её от треволнений мира, дал трещину, и этот треск она могла разобрать в вибрации воздуха, вдруг сделавшегося густым.       Шарлотта почувствовала раздражение. Общество Гереона Рата было ей привычно, как неукротимый восход солнца; они работали вместе, обедали в «Ашингере», Гереон угощал её кофе, и не было ничего, что заставило бы её усомниться в своём сердце. Оно билось честно — ровно.       Даже тогда, когда она, уткнувшись в бумаги, чувствовала на себе его пристальный взгляд.       Но это злосчастное мгновение перед встречей на утро в лифте или офисе, когда слова приветствия ещё не были сказаны, а взгляды переплетались так, как это принято рукам, волновало её так, будто она и впрямь была влюблена.       Была! — окрылённая, она сжимала в руке нелепый букетик, который собиралась передать Гереону в больничную палату после катастрофы на поезде. Глупая девочка, влюбилась в спасителя, который воплотил в себе всё самое лучшее, что может быть в человеке; даже гибельная вода не могла разъединить их — так крепко стягивались друг к другу воспалённые рты, чтобы разделить на двоих одно дыхание.       Шарлотта никогда не знала этого прежде. Не думала об этом всерьёз, кроме того, что признавала очевидное — к Гереону Рату она действительно была привязана. Она уважала его и ставила мерой другим, кому не доставало такого же отчаянного мужества, каким обладал он. Его упрямство, самоотверженность и отдача работе укрепляли в ней веру в то, что именно таким должен быть настоящий полицейский. Шарлотта надеялась, что походила на него — ведь они успешно работали в команде и, как она думала, этим была довольна не только она.       Гереон не подошёл к ней, а направился прямиком к Хеннингу и Червински, так что Шарлотта даже не повернулась к нему, пристально глядя перед собой. Она выждала пару минут, чтобы вновь усмирилось сердце, ударами которого она отмеряла секунды.       Удар, чтобы нажать на спусковой крючок. Два — выдох. Пять. Сколько… Сбиться.       Она слышала его голос:       — …проследили за Готфридом. Допросили очевидцев. Его жена попала под машину, пытаясь добраться до него в контору. Там могут знать что-то ещё.       Шарлотта разочарованно фыркнула и опустила руку. Её немного трясло — то ли от утренней прохлады, наконец добравшейся до неё, то ли от напряжения. Немного кололо в висках, и отчаянно, просто до зубовного скрежета хотелось курить.       — Не в этот раз, фройляйн Риттер, — Шнайдер покачал головой, приближаясь к ней. — К сожалению. Повторите в сентябре вместе с остальными.       — Герр Шнайдер, — выдохнула она взволнованно, — прошу вас, позвольте мне ещё раз…       — Нет. На сегодня достаточно. Вы слишком возбуждены.       — Напротив, — Шарлотта обернулась, мельком посмотрев на Гереона. — Я совершенно спокойна.       Когда Хеннинг и Червински, помахав ей на прощание, удалились, Гереон поймал её взгляд и кивнул ей. Шарлотта поджала губы и, разрядив пистолет, вложила его в протянутую руку Шнайдера. Она злилась, но толком не понимала, на кого именно — на Гереона или на саму себя.       — А, герр Рат! — Он приблизился к Шнайдеру и обменялся с ним рукопожатием. — Очень хорошо.       — Герр Шнайдер.       — У вашей подопечной недурный глаз…       — У меня их два, — вставила Шарлотта, и Шнайдер рассмеялся.       — В сентябре постарайтесь убедить в этом комиссию.       — Уверен, что всё получится, — мягко произнёс Гереон. Шарлотта посмотрела на него, почувствовав его взгляд на себе.       — Знаете, что больше всего помогает сосредоточиться? — Шнайдер с усмешкой обратился к ней, и Шарлотта перевела на него взгляд. — Живая мишень. В наше время мы баловались тем, что на спор били по карманным часам.       — Как это? — спросила она.       — Очень просто. Примерно на том же расстоянии, — Шнайдер указал рукой на выставленные у противоположной стены мишени, — нужно взять часы и вытянуть руку, — держа секундомер за цепочку, он откинул руку влево. — Стрелок должен попасть точно в циферблат. Не всем удавалось это проделать, — Шнайдер скривил улыбку. — Помнится, одному всё-таки прострелили руку…       — Неудивительно, — хмуро произнёс Гереон, закурив. — Это… кхм, упражнение явно не для новичков.       — Несомненно, вы бы справились с ним блестяще, — насмешливо сказала Шарлотта, и, затянувшись, Гереон внимательно посмотрел на неё. Его глаза были прищурены, брови сдвинулись в переносице — должно быть, он прочитал в ней злость, обращённую к нему, но старательно припрятанную за невинной улыбкой.       — Мне не приходилось делать это раньше, — спокойно проговорил он. Шарлотта вскинула брови.       — Тогда исправьте это прямо сейчас, — просто сказала она и резко подхватила секундомер, который изумлённый Шнайдер, забывшись, держал за цепочку в расслабленной руке. — Преподайте урок неумелому новичку.       — Шарлотта…       — Об этом не может быть и речи! — воскликнул Шнайдер, сверкнув глазами в её сторону.       — Вы сомневаетесь в профессионализме комиссара?       — Нет, но…       — Шарлотта, хватит, — вмешался Гереон, коснувшись её руки, в которой она сжимала секундомер. — Вы расстроены, я понимаю, но это не повод для того, чтобы рисковать своей жизнью ради какой-то глупой шутки.       — Это не шутка, герр Рат, — тихо отозвалась Шарлотта, не отрывая от него глаз. Шутка ли? Разве он не чувствует, как дрожит воздух под ударами её сердца? — Потому что я доверяю вам и хочу, чтобы вы доверяли мне тоже. Покажите мне, как нужно стрелять.       Она говорила спокойно, хотя глаза дразнили насмешкой, которую она больше не пыталась скрыть. В душе она ликовала — ей удалось разозлить его, она это видела, она видела, как он сжал челюсти, как у него подпрыгнула грудь, точно в судороге, — дыхание участилось, а глаза сделались водянисто-прозрачными. Она могла разглядеть, как в них вспыхивают искры, грозящие разрешиться взрывом.       Гереон покачал головой. Никогда.       Шарлотта сделала шаг. Возможно, ей показалось, и злость была надуманной, потому что Гереон смотрел на неё с отчаянием, а сияние в глазах отражало душу, испытанную огнём, измотанную. Зачем она это делала?       Губы дрогнули, как и она сама, прозябая от утра, и Шарлотта разобрала странный хрупкий голос, принадлежавший ей:       — Почему вы боитесь меня?       У него дёрнулся кадык — курок; под дулами его глаз она чувствовала себя живой мишенью.       Она знала, что попала в десятку, даже не стреляя.       Она услышала, как он втянул носом воздух, и в следующее мгновение он стиснул в руке пистолет, который держал Шнайдер. Раздался щелчок.       — Герр Рат, комиссар, ну это же поистине глупость, я не думаю, что-       — Иди к мишеням.       Шарлотта разомкнула губы, уставившись на Гереона. Глаза его были скрыты под тенью от полей шляпы.       — Бог мой, вы же не вздумали стрелять, в самом деле?! — вскричал Шнайдер — его лицо раскраснелось от ужаса. Шарлотта не могла сдвинуться с места, оторвать от Гереона взгляд; ей нужно было заглянуть ему в глаза, обнаружить в них правду, страх, боль — и забрать слово. Она не боялась осечки, потому что угодила верно.       Это и пугало её больше всего. Зачем она это делала?       Зачем испытывала его, зная, что он чувствует?       — Гереон, — сорвалось с её губ, но он, повернувшись, повторил снова:       — Иди к мишеням.       Шарлотту пробрал холод. Юноши, наблюдавшие за ними, принялись перешёптываться, но она не обращала на них внимания. Она заметила, что у Гереона дрожат руки. Он отбросил окурок и посмотрел на неё, приняв стойку.       Зачем она это делала?.. Шла, с трудом перебирая ногами. Шарлотта не ела со вчерашнего дня, а вместо завтрака перехватила у кого-то сигарету, чтобы заглушить голод. Слабость сковывала её, но больше всего — горечь за то, что заставила Гереона обнажить свою уязвимость, которую он скрывал от непрошенных глаз.       Битые осколки. Что ему осталось?       Шарлотта замерла и медленно развернулась. Она дрожала, прохладный ветер трепал волосы, немного щипало глаза. Она не хотела делать ему больно, но больно (больно!) почему-то было ей. Глупая девочка…       Шарлотта вытянула руку в сторону. Пусть это произойдёт быстро, подумала она, одним ударом, так что не сбиться, и сердце больше никогда не обманет. Оно подскочило навстречу, когда Гереон направил пистолет.       Шарлотта закрыла глаза.       Сквозь рокот дыхания, что пенилось в груди, точно волна, она не услышала выстрела — только почувствовала, как занесло руку, а тело охватила дрожь. Цепочка секундомера соскользнула с пальцев, и, ахнув, она в бессилии осела на землю.       Кто-то закричал.       Между громовыми ударами сердца отозвался горячим всполохом единственный голос:       — Шарлотта!       Она почувствовала дыхание на лбу и, открыв глаза, увидела его совсем близко. Гереон опустился перед ней на колени, придерживая её за плечи. Разбитые страхом глаза, искривлённая линия губ.       Шарлотта заставила себя улыбнуться.       — У вас есть сигареты? — хрипло спросила она. Гереон нахмурил брови, будто не поверил ушам.       — Шарлотта, вы ранены? — В его надрывном голосе она услышала железные отзвуки войны. Ранены, прокляты, убиты — он знает, каково быть по ту сторону ада.       — Нет. Я в полном порядке, — она обернулась, чтобы подтянуть пальцем цепочку. — Вы попали точно в яблочко. — Она придвинула секундомер поближе, чтобы Гереон мог увидеть расколотый циферблат. — Так есть или нет? Сигареты.       Гереон сверлил её глазами, но, убедившись, что она не притворяется, достал из кармана пиджака портсигар и зажигалку. Они одновременно зажали в зубах по сигарете и склонились к огню зажигалки, которую Гереон поднёс Шарлотте. Только после глубокой затяжки она позволила ему помочь ей подняться на ноги. Её ещё немного потряхивало.       — Простите меня, — Шарлотта посмотрела на Гереона, а затем перевела взгляд на подскочившего к ним Шнайдера. — Я должна вам секундомер.       — Ничего. — Гереон заметил, как у неё дрогнули ресницы. Глаза почему-то были влажными. — Доверьте это мне, — выдохнул он, возвращая Шнайдеру пистолет. Он подумал о том, что на самом деле Шарлотта задолжала ему прошлый обед в «Ашингере», на который она не явилась, забыв про него из-за учёбы, и сегодня ей придётся это исправить. Она едва держалась на ногах.       — В час дня, — Глядя на Шнайдера, Гереон обращался к Шарлотте, зная, что она поймёт. Она всегда понимала. — И ни минутой позже. Вы получите свой секундомер.       Шарлотта едва сдерживала улыбку, но вовремя подхватила губами сигарету, радуясь, что Гереон не злится на неё из-за этой глупой выходки. Докурив, он бросил на неё взгляд и, развернувшись, направился в «Замок».       Шарлотта знала, что ровно в час он будет ждать её в «Ашингере», и этого ей было вполне достаточно.