Огонёк

После ошеломляющего признания, да и в целом внезапного возвращения Ши Цинсюаня, в казалось бы новую жизнь, Хэ Сюань больше не может игнорировать его существование, невольно замечая Ши Цинсюаня везде. Радостно щебечущим в коридорах и около аудиторий со своими одногруппниками, спешащим в учебный корпус на занятия, неторопливо обедающим в столовой, что-то увлеченно читая в своем телефоне. Теперь Хэ Сюань действительно замечает Ши Цинсюаня, замечает и невольно поражается тому, какой он на самом деле многогранный и интересный, и, если уж быть совсем честным с самим собой, безумно, слишком ослепительно, красивый. Ши Цинсюань похож на распустившийся бутон, который слишком долго прятал свои нежные лепестки, стараясь защититься от враждебной среды, и наконец позволивший себе раскрыться, ощутив себя в безопасности. Хэ Сюань наблюдает и порой ловит себя на том, что просто не может оторваться, завороженный искренним, звонким смехом или тем, как красиво в этих теплых, карамельных глазах отражается солнечный свет, а мягкие, даже просто на первый взгляд, каштановые локоны образуют пушистый ореол вокруг его головы, заставляя кончики пальцев Хэ Сюаня буквально покалывать от желания пригладить этот милый беспорядок и, возможно, совсем осмелев, ласково погладить по голове, наслаждаясь шелковистостью прядей. Это совершенно на него не похоже и Хэ Сюань честно старается избегать случайных встреч и, как можно быстрее, отводит свой взгляд, чтобы случайно не ослепнуть от чужого сияния. Но ничего не выходит, ведь они всё ещё занимаются в одном корпусе и конечно же, даже не учась на одной специальности, никто не отменял общепотоковых лекции. И, ох, Ши Цинсюань умен, он просто непозволительно умен и проницателен, Хэ Сюань раньше не обращал на это должного внимания, но теперь Ши Цинсюань один из немногих смело рвется к знаниям, не боясь дискутировать с преподавателями на глазах у всего потока. И Хэ Сюань так ярко и четко его видит, что у него просто нет ни малейшего шанса спастись. Но, даже в самую солнечную погоду, может внезапно пойти дождь и похоже сегодня именно такой день. День, когда Хэ Сюань понимает, что всё не так безоблачно, как ему казалось, потому что один совершенно случайный, слишком сильный, толчок в плечо заставляет Ши Цинсюаня почти упасть на пол коридора, чуть не выронив телефон из своих рук. И в этом не было бы ничего такого, в перерыве между занятиями люди всегда куда-то спешат, тем более одногруппник почти сразу же поддержал Ши Цинсюаня, взволнованно спрашивая в порядке ли он. Но Хэ Сюань наблюдает слишком пристально, чтобы не заметить, как, всего на мгновение, Ши Цинсюань вновь становится тем, загнанным в угол школьником, который отовсюду ждет подвоха и удара в спину. Прежде чем Ши Цинсюань берет себя в руки, широко, но тем не менее явно натянуто улыбаясь, и заверяет, что он «в порядке и ему нужно просто сходить ненадолго проветриться». Ши Цинсюань уходит, а Хэ Сюань просто не может отказать себе в импульсивном желании последовать за ним. И Хэ Сюань понимает всю иронию только тогда, когда его приводят в место, куда студенты, да и скорее всего часть преподавателей, приходят явно с одной конкретной целью: — Ты куришь? — действительно удивляется Хэ Сюань, когда видит, как Ши Цинсюань облокачивается на стену и закуривает довольно крепкую на вид сигарету, совершенно не подходящую всему его, тщательно выстроенному, образу. Хэ Сюань ещё даже не придумал, что он скажет, и стоит ли вообще начинать этот разговор, но вопрос сам невольно слетел с его губ, когда он увидел подобную картину. Ши Цинсюань вздрагивает, кажется, за своими тяжелыми мыслями даже не заметив преследования, но тут же расслабляется, оборачиваясь и понимая, кто стоит позади него. — Недавно начал, и лишь иногда, — совсем как, казалось уже в прошлой жизни, невесело хмыкает Ши Цинсюань, — когда нужно успокоиться и привести мысли в порядок. — Ты сказал, что ты «в порядке», — спокойно замечает Хэ Сюань, хотя его сердце взволнованно сжимается и стучит в груди. — Мне показалось, что ты правда в порядке, — с легким недоумением добавляет он. — Я… — Ши Цинсюань выдыхает нервный смешок, стряхивая пепел с сигареты. И Хэ Сюань принимает это, как знак, что им предстоит не самый приятный разговор, и тоже закуривает, подходя ближе. — Я пытаюсь быть в порядке и сейчас правда намного лучше, — рассеянно трет лоб пальцами, сжимающими сигарету, Ши Цинсюань. — Ведь никто меня не знает, и я могу начать совершенно новую жизнь, притвориться кем угодно, а не тем несчастным мальчиком, над которым издевалась полшколы. Постараться стать тем, кем мне всегда хотелось быть, а не тем, кем меня заставили стать обстоятельства. И я правда стараюсь, мне нравится университет, окружающие меня люди и сейчас я, кажется, искренни счастлив и доволен своей жизнью. Я впервые ощущаю себя свободным, а не запертым в клетке, где мне нужно терпеть, стиснув зубы, каждый день своего существования, и стараться выжить так, чтобы в результате не сойти с ума, понимаешь? — Ши Цинсюань невольно смотрит на него и Хэ Сюань просто не может это проигнорировать, слабо кивая в ответ, ведь он правда старается понять. — Но иногда — Ши Цинсюань крепко затягивается сигаретой, не торопясь выпускать дым из легких, как будто правда верит, что едкая горечь, сможет вытравить из него все самые тревожные воспоминания, — случается что-то, даже самое незначительное, что резко напоминает мне об пережитом насилии и какое-то время я просто не могу собрать себя по кусочкам обратно, но я пытаюсь. Я всегда пытаюсь, как ты когда-то мне и сказал. Ши Цинсюань возвращает к нему свой, уже более мягкий, взгляд, похоже, наконец успокоившись, и это напоминает Хэ Сюань об их совсем другом разговоре, который всё ещё иногда прокручивается у него в голове, заставляя Хэ Сюаня теряться в догадках и отчаянно желать во всем разобраться. — А если уж мы заговорили о словах, то могу ли я спросить… — они уже докурили и теперь Хэ Сюаню вдвойне неловко, когда ему даже нечем занять руки. Черт, разговоры о чувствах определенно не его конек, но, наверно, впервые Хэ Сюаню действительно хочется попытаться. — О том случае в столовой, ну знаешь… Хэ Сюаню слишком неловко говорить об этом вслух, он нервно трет руки о штаны и, бегая взглядом по всему, что не является слишком привлекательным лицом Ши Цинсюаня, всячески старается сохранить нейтральное выражение лица. Это всегда была его фишка, Хэ Сюань гордился своей безучастностью и умением показать только одним взглядом, как глубоко ему на всё и всех плевать, но, пожалуй, впервые ему это дается настолько тяжело. И Ши Цинсюань, кажется, понимает все его мучения, потому что в его глазах появляется озорной блеск и, после ещё пары попыток Хэ Сюаня «спросить о том, о чем он хочет спросить, ни в коем случае не называя вещи напрямую своими именами», наконец-то сжаливается, мягко улыбаясь: — Тебя интересует то, как и почему я в тебя влюбился? Хэ Сюань очень старается не покраснеть от одно лишь только этого слова, как спелый помидор, потому что он никогда даже не думал, что к нему кто-то когда-то сможет испытать подобное чувство, ощущая себя скорее массовкой в этой жизни, а не самым что ни на есть главным героем, что на самом деле всегда Хэ Сюаня устраивало. Поэтому Хэ Сюаня опять хватает только на то, чтобы пару раз резко кивнуть. Щеки Ши Цинсюаня слегка розовеют, делая его совершенно очаровательным, но в целом он старается оставаться невозмутимым и даже практически не отводить взгляд, когда отвечает: — Мне кажется, что на самом деле для чувств не должно быть никаких рациональных объяснений, они просто есть и всё, и этого достаточно. Но я могу понять, твоё желание разобраться, поэтому я всё же отвечу, если для тебя это правда важно, — Ши Цинсюань дарит ещё одну мягкую улыбку, а у Хэ Сюаня всё внутри переворачивается от нервов. — Я бы не назвал это и правда влюбленностью на самом деле, скорее симпатией и легким интересом, — немного вопросительно отвечает Ши Цинсюань, как будто он и сам не до конца разобрался в своих чувствах. — Это никак не связано с твоей помощью мне в школе, если честно, ты просто нравишься мне, потому что это ты? Ну знаешь, твоя внешность и то как ты никогда не следовал просто за толпой, всегда придерживаясь своего мнения, мне всегда это очень нравилось в тебе. Понимание, что ты никогда не сделаешь что-то плохое, чтобы просто получить чье-то одобрение — это заставляло действительно обращать на тебя внимание, выделять из всей этой жестокой толпы, ненавистных мне людей. Под конец своего признания, щеки Ши Цинсюаня горят уже ярко красным и все более менее связные мысли стремительно покидают голову Хэ Сюаня. — Это звучит… — неловко отвечает, после секундного молчания, Хэ Сюань, — довольно неплохо. И ему тотчас же хочется сильно ударить себя по лбу, но Ши Цинсюань лишь натянуто смеется, тем не менее чувствуя явное облегчение, наверняка, радуясь хотя бы не негативной реакции. — Я надеюсь на это, — Ши Цинсюань дарит ещё одну крошечную улыбку, заглядывая в глаза с какой-то непонятной эмоцией, почти заставляя уши Хэ Сюаня пылать. — Я очень на это надеюсь. И в этот раз первым уходит уже Ши Цинсюань, а Хэ Сюань, слегка подрагивающими пальцами, закуривает ещё одну сигарету, понимая, что ему очень многое нужно обдумать, начиная от мягкого света в чужих, карамельных глазах и заканчивая тем, почему этот взгляд заставляет, вроде как черствое, сердце Хэ Сюаня так отчаянно биться.