пиупиу

       — Сасаки?       Она мягко улыбается, заправляя волосы за уши.       — Привет... — волосы у неё точно такие же, какими он их помнил: мягкие тёмные волны, падающие до середины спины. Если он протянет руку, чтобы коснуться их, они, вероятно, будут ощущаться как и тогда, возможно, они до сих пор пахнут тем жасминовым кондиционером, который она так любила...       — Что... — Хван не знал, что чувствовать, что думать, — Ты здесь. Почему ты здесь?       Она тихо фыркает, прикрывая рот рукой.       — Знаешь, раньше ты был немного более красноречивым.       Хёнджин соскучился по её смеху, и его это напрягает. Ненавидеть её должно быть просто, но это вообще ни капли не так. Сасаки была для него особенной — и причины, из-за которых она такой являлась, не исчезли волшебным образом, когда она ушла. Она красивая, умная, весёлая... А также высокомерная и самовлюблённая.       Очень похоже на кое-кого другого, кого Хван знал раньше.       — Ну... я слышала, что ты собираешься поступать в Токийский университет, — призналась она, рассеянно теребя свои волосы. Он уверен, что эта тактика предназначена для того, чтобы привлечь его внимание — потому что раньше она никогда не подводила, и уж точно не подводит сейчас.       — Я ещё думаю над вариантами, — Хван наклоняет голову набок, — А почему это имеет какое-то значение?       Сасаки склоняет голову.       — Я собираюсь туда в следующем году, и я подумала, что если мы станем однокурсниками, то... было бы неплохо, если бы отношения между нами были на более положительной ноте.       — Положительной ноте? — Хван хмурится. — Более положительной, чем когда ты бросила меня по телефону после первого дня учёбы?       Сасаки морщится.       — Хёнджин—       — Мне просто любопытно, — его тон переходит от беззаботного к язвительному, — И давай Хван, кстати, — он не должен чувствовать себя виноватым, когда она выглядит обиженной, но именно это он и чувствует.       — Я знаю, что всё испортила, знаю. Но Хё... — она хмурится, — Хван, ты должен понять. Мы были на втором году, когда... когда это случилось. И я хотела сделать это раньше, но не могла, и... это тяжёлая ноша для всех, понимаешь?       Хвану на удивление хорошо удаётся скрыть чувство, будто его ударили под дых.       Она хотела сделать это раньше? Тогда почему она просто не...       Ох.       — Это начало сказываться на моей учёбе, мои родители хотели, чтобы я сосредоточилась на школе — я должна была это сделать. Я знаю, что причинила тебе боль, но я... Я не знала, что ещё можно сделать, — она печально вздыхает. — Но мне очень, очень жаль, правда.       Хван потирает затылок. Он вообще не знает, зачем она это делает, и он не настолько глуп, чтобы не заметить, что она чего-то хочет, но... Это не делает её слова менее впечатляющими.       — Если ты хочешь очистить совесть, то я прощаю тебя, — вздыхает он. — Что-нибудь ещё?       (На самом деле он не прощает её — он даже не уверен, что знает, как начать это делать, но он хочет, чтобы этот разговор закончился.)       — Наверное... — она опускает голову и прикусывает губу. — Наверное, меня беспокоит то... что мы так и не поставили точку.       Хван медленно моргает, пытаясь осознать сказанное.       — Точку?       Сасаки кивает.       — Думаю, как... нормальное прощание.       С этим Хван вполне справится. Он протягивает руку.       — С вами было приятно иметь дело.       — Хван, я серьёзно!              — А ты чего ожидала?! Долбанную Касабланку?! — возмущённо простонал он.              — ... — она отводит взгляд, явно смущённая, и Хёнджин раздражённо трёт лицо руками.       — О боже, так и было, да?       — Просто... — Сасаки вскидывает руки, — Можно тебя обнять, Хван? Неужели это слишком много?       Ну-у. В грандиозной схеме текущей траектории его жизни, нет, это не кажется таким уж большим делом. Поэтому, хотя и неохотно, он раскрывает свои руки, а она шагает в его объятия.       Она крепко обнимает его, и объективно, это то, по чему Хван скучал. Ощущение её тела рядом с собой, звук её голоса, запах её волос. Но, по сравнению с недавними переживаниями, — это крошечная капля в ведре эмоций, и от неё удивительно легко избавиться. Когда она отступает назад, на минуту Хёнджин соглашается, что это была не такая уж ужасная идея — подойти поближе. Но потом она отстраняется назад и вверх, и затем...       Каждая секунда этого взаимодействия кажется ужасной идеей.       Её губы соприкасаются с его лишь секунду, очень длинную секунду.       Хван резко вырывается, отпуская её.       — Какого чёрта, — он раздражённо смотрит на неё, и она действительно выглядит виноватой, но также и кажется в... замешательстве? Потому что она смотрит на что-то позади него.       Господи.       Хёнджин видел достаточно подростковых фильмов, чтобы знать, к чему это ведёт.       И он очень, очень ненавидит свою жизнь.       Он оборачивается и видит, что кто-то быстро уходит.       Кто-то невысокий. Кто-то с желтовато-белыми волосами. Кто-то в форме, которая определённо принадлежит другой школе.       — Твою же мать! — Сасаки вздрагивает, явно сбитая с толку.       — Хван—?       — Я даже описать не могу, как мало у меня сейчас времени на тебя, — прошипел тот, проводя пальцами по волосам.                 Хёнджин игнорирует почти всё, что она говорит после этого, бросаясь вслед за исчезающей фигурой.       На самом деле гонятся они довольно равномерно. Феликс объективно быстрее, но у Хёнджина ноги гораздо длиннее, и он в отчаянии.       — Феликс! — Хван кричит ему вслед, — Я уже увидел тебя, прекрати!       — Прекратить что?! — кричит в ответ тот.        — Убегать! Господи, ты что, в бутсах?! — скептически огрызается Хван, лавируя между пешеходами.       Второе преимущество Феликса: его рост и размер идеально подходят к тому, чтобы лавировать между людьми.       — Я только с тренировки по футболу!       Хван размахивает руками в воздухе от безнадёжного замешательства.       — Тогда зачем ты ехал через весь город?!       Второе преимущество Хвана: у него нет стыда, он без проблем готов сбить пешеходов, если они встанут у него на пути.       — Была выездная игра в вашей школе! Ты президент школьного совета или кто?! Разве ты не должен был это знать?!       — ДА ЭТО БЫЛ ПРОСТО СУМАСШЕДШИЙ ДЕНЬ! — Хван вскидывает руки вверх, взбешённый ситуацией.       Феликс, похоже, не слишком сочувствует беде Хвана.       — КАПЕЦ КАК ЖИЗНЕННО, ПРИЯТЕЛЬ!       К несчастью для Феликса, он не очень хорошо знаком с этой частью города, и он не готов наткнуться на девочек-скаутов...       Хёнджин же обладает знаниями и готовностью.       Итак, он сворачивает не в тот переулок, и Хван оказывается прямо за ним. В спешке и панике, Хёнджин, чтобы поймать его, прижимает Чую к стене переулка, держа чужие запястья над головой.       — Хван, отпусти—       — Слушай, это выглядело ужасно, но она устроила мне засаду... — тот отчаянно пытается оправдаться.       А Феликс, похоже, не очень-то заинтересован в том, чтобы слушать это.       — Своими губами?!       — Не говори это так! — умоляет Хван, — Это я здесь жертва!       — Жертва ЧЕГО?!        — Если ты просто успокоишься и выслушаешь меня...       Феликс свирепеет и мечется, и на самом деле только рост Хвана и тот факт, что Феликс не хочет пнуть его достаточно сильно, чтобы не дай бог не поранить того, удерживают его на месте.       — Я спокоен!       Хёнджин недоверчиво поднимает бровь.       — Феликс, ты злишься.       Он не может понять, почему Ли так покраснел: от гнева или смущения, а может быть, и от того и от другого?       — Я не злюсь, с чего бы мне вообще злиться?! — шипит Феликс, — Это было бы охренеть как нелепо...       — Это была Сасаки, окей?! — глаза Феликса загораются от того, что он узнал имя, и Хван вздыхает. — Она просто пришла и сказала, что хочет поставить точку, а я хотел, чтобы она ушла—       — И ты поцеловал её?! — огрызается Феликс, и он выглядит немного обиженным, что делает Хёнджина ещё более отчаянным, чтобы объясниться.       — Нет, боже мой, нет... — он мотает головой. — Я обнял её. А потом она... я не знаю, о чём она думала, но то, что ты увидел, было для меня полной неожиданностью.       Феликс хмурится, ища в глазах Хвана хоть намёк на то, что тот лжёт, и расслабляется.       — Ладно... ладно, я тебе верю.       Хван тяжёло вздыхает, его лицо опускается вниз, утыкаясь в волосы Феликса.       — Хорошо.       Ли сперва ёрзает секунду, но он не может не успокоиться.       — Что ты делаешь?       — Я скучал по тебе, — голос Хвана приглушён его волосами, но тот нежен.       Феликс судорожно сглатывает. Не то чтобы у них была возможность обсудить всё до этого. У него было достаточно времени, чтобы подумать, не было ли то, как Хван смотрел на него, его собственной выдумкой, не хотел ли тот просто не отталкивать Феликса, пока он был уязвим. И Ли не мог спросить его о чём-то подобном по телефону. Но теперь оно всё вот здесь, и Феликс даже не может обнять Хвана в ответ, пока его руки скованы.       — Я тоже по тебе скучал, — несколько смущённо признаётся тот. Старший удовлетворённо хмыкает. — Я хотел удивить тебя.       — Ну, я был удивлён.       — Не так, — Феликс фыркает, закатывая глаза. — Не мог бы ты опуститься на секунду?       — Ав-в, — Хван ухмыляется, — цыплёнку чиби там внизу совсем одиноко?       — Завали, Хван, ты можешь просто—!       Хёнджин поднимает своё лицо с волос Феликса и наклоняется вниз, пока не оказывается на уровне чужих глаз.       — Так лучше?       Феликс откашливается, его щёки слегка порозовели.       — Намного.       Глаза Хвана распахиваются, когда Феликс внезапно наклоняется вперёд, прижимаясь губами к его собственным, но затем закрываются, и он растворяется напротив стены вместе с Чуей, в голове плывёт от счастья, когда тот льнёт к нему. Блондин настойчиво дёргает своими запястьями, и через секунду Хёнджин отпускает их. Как только те освобождаются, Феликс обвивает руками шею напротив, подтягиваясь так близко, насколько только может, что ещё чуть-чуть и его ноги перестанут касаться земли.       Руки Хвана скользят вокруг чужой талии, пока не оказываются зажатыми между поясницей Феликса и кирпичами. Есть такая золотая дымка, которая плывёт сквозь Хвана всякий раз, когда он прикасается к Феликсу, и легко забыть, где они находятся, что делают... что кто-то может их увидеть.      Хван резко отскакивает назад, и Феликс изумлён, его ресницы трепещут.       — Почему... почему ты остановился?       — Мы на людной улице, — Хван прикусывает губу. — Я не хочу... подвергать тебя опасности или что-то в этом роде.       — Подвергать опасности? — Феликс кривит бровь, — Я тебе что, снежный барс какой-то?       — Ну, ты маленький и грациозный...       — Хван!       — Послушай, Феликс, это вполне обоснованное беспокойство, — Хван скрепя сердце держит дистанцию между ними, но он немного наклоняется вперёд, чтобы смотреть Феликсу в глаза. — Кто-то, кто знает тебя со школы, или кто знает твоих родителей — они могут им рассказать, и я не хочу идти на убийство-самоубийство из мести...       — Хван—       — А я бы так и сделал, — настаивает тот, уже накручивая себя при одной мысли об этом, — тут просто нет другого выхода—       — Хван, просто послушай! — шатен останавливается и пристально смотрит. — Я... — Феликс молча сглатывает, потому что Хван, очевидно, очень неравнодушен к нему, но то, о чём он собирается попросить, нельзя назвать мелочью. — Я не думаю, что и дальше смогу продолжать в том же духе дома, — Хёнджин наклоняет голову, и он пока не выглядит как-то не так. Хороший знак. — И я знаю, что прошу слишком многого, но все родители моих друзей знают моих родителей, и это будет только... до тех пор, пока я не придумаю что-нибудь ещё, так что...       Господи, ну почему так трудно спросить?       Но Феликс спрашивает, хотя и немного нервно.       — Можно мне остаться с тобой? На какое-то время?       Хван хочет выпалить: "Ты можешь остаться со мной навсегда!", но это определённо было бы слишком, потому что они целовались дважды, и Феликс не знает, что Хёнджин был без ума от него в течение многих месяцев, так что...       — Феликс, — Хёнджин нежно берёт его за подбородок, заставляя того посмотреть на него. — Конечно, ты можешь остаться со мной.       — А твой дядя..? — блондин прикусывает губу.       С этим можно решить позже.       — Он не будет возражать, —Хван отмахивается от этой проблемы. — Всё равно его дом слишком большой, если на чистоту.       Феликс неохотно кивает.       — Тогда... ты не против прогулять завтра со мной?       Завтра?       Хван быстро кивает.       — А разве сегодня не пойдёт?       — Они могут спросить, зачем я собираю вещи... — Феликс мотает головой. — Будет гораздо проще, если они оба будут на работе, — Хван кивает, обнимая его за талию, прежде чем отпустить. _______________________________       На следующий день, в одиннадцать часов утра, они снова были в комнате Феликса — но сейчас всё было совсем по-другому.       Чуя собирает вещи первой необходимости: вещи, необходимые ему для школы, туалетные принадлежности, одежду. И Хван показывает чудеса "ловких рук и никакого мошенничества", чтобы все вещи поместились в один большой чемодан — не совсем то, для чего он предполагал пригодятся его скиллы в оценке пространства, но жизнь полна сюрпризов.       Хван останавливается, увидев, что Феликс стоит у своей тумбочки, совершенно неподвижно, с конвертом в руке.       — ... Феликс?       — Думаю, это всё, — тот прерывисто вздохнул, кладя его на стол. — Остальное я выясню позже.       Хёнджин кивает, и они покидают дом Ли.       Добираться через весь город на метро с огромным чемоданом не так-то просто. Так же как и тащить его вверх по ступенькам к дому Джинёна. Но как только Феликс распаковывается и ложится на кровать в гостевой спальне, Хёнджин позволяет себе расслабиться.       — Ну как ты?       — Потихоньку, — Феликс испускает долгий, дрожащий вздох, прежде чем спросить, — Ты сказал своему дяде?       — Скажу, когда он вернётся домой.       — Хван!       Хёнджин поднимает взгляд и пожимает плечами, видя, как потрясён веснушчатый.       — Что? Он не будет против.       — Да откуда ты знаешь? — стонет Феликс, прижимая ладони ко лбу.       — О-о, я определённо пригрожу голодовкой, если он откажет.       — ЧЕМ?       — Это всегда срабатывает! — Хван весело улыбается.       — Я не понимаю, почему ты всегда такой, — вновь стонет Феликс, но теперь отчаянно. Старший перекатывается на спину, приподнимается на локте и иронично улыбается.       — Всегда какой?       — Уверенный в себе.       Хёнджин сдерживает фырк, потому что так-то рядом с Феликсом он какой угодно, но точно не уверенный.       — Я просто знаю, что всё будет хорошо. Наверное, как-то так, — он пожимает плечами, протягивая руку, чтобы убрать Феликсу волосы со лба. Блондин перекатывается, обхватывая руками живот Хвана и прижимая его к себе.       — Но как?       Щека Хвана покоится на его мягких волосах.       — Просто знаю, — говорит он, и несмотря на то, что он почти ничего не сказал...       ...Для Чуи этого, кажется, достаточно.       — Хорошо, Хёнджин.       У шатена замирает сердце.