пиупиу

       Хван просто вне себя.       — Итак... — Крис обрывается, глядя на своего друга, который с несчастным видом навалился на стол после того, как рассказал ему всю историю. — Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя плохо, но у тебя был план?       — Чего? — Хван поднимает голову с того места, где он сидел на диване Чана, обхватив голову руками.       — Ну смотри... Мы выпускаемся через четыре месяца, Хван. Что ты собирался делать?       — Я...       — Ты собирался разлучить их, повстречаться с Феликсом несколько месяцев, а потом уехать?       — Тебя реально это волнует прямо сейчас?        — Нет, прямо сейчас я переписываюсь с Оливией, — хмурится Чан, — но отсутствие предусмотрительности в данной ситуации немного меня бесит.       — Мы бы встречались на расстоянии, это не... — Хван раздражённо вскидывает руки. — Не было у меня никакого плана, ясно?! Счастлив? Но сейчас это даже БЛИЗКО не так важно, как его домашняя ситуация.       — Я согласен, — Чан показывает телефон, — его сестра сегодня вечером садится на поезд из Токио, хорошо?       Хёнджин практически падает в обморок от облегчения. ___________________________________       Оливия всегда, всегда ненавидела своего отчима. Ладно, это ложь, когда она была младше, он был действительно довольно обаятельным, и он сделал её мать счастливой, но последние четыре года? Она его терпеть не могла. На самом деле, её... подозрения насчёт Феликса возникли в то же самое время.       Её реакция была разумной, адекватной — она поощряла Феликса носить то, что он хотел, слушать музыку, которую он любил, отращивать волосы, если он хотел. А её отчим, напротив, превратился в человека, которого она даже не могла узнать. А тот, в свою очередь, превратил брата Оливии — её красивого, уверенного в себе, яркого младшего братишку — в того, кем он не был.       Оливия никогда не простит его за это.       — Милая... — её мать ахает от удивления при появлении дочери. — Я не знала, что ты приезжаешь...       Девушка обходит её. Тайра Ли пытается заговорить с ней, когда она проходит мимо него, и её ответ — просто вырвать свою руку из чужой досягаемости, когда она идёт — ну, вообще марширует, — в комнату Феликса.       — Ливи-нуна?!       — Ликси... Что, во имя всего святого, случилось с твоим лицом?!       — Ой, — Феликс дотрагивается до ярко-красной отметины на щеке.       Оливия тянет руку, чтобы лично проверить, проводя кончиками пальцев по коже, и Феликс морщится.       Её зубы со щелчком смыкаются.       — Я убью его...       — Это не отец, — Феликс хватает её за запястье, прежде чем она успевает спуститься вниз. — Я расстался с Ханной сегодня утром.       — Она дала тебе пощёчину?       — Больше похоже на то, что она мне въебала, — вздыхает Феликс и пожимает плечами. — Я вроде как заслужил это. Я сбежал в её день рождения, исчез на два дня, а потом бросил её.       — Это всё равно не даёт ей права бить тебя, — шипит она.       — Я могу принять удар, сестрица. Особенно когда я этого заслуживаю. Но... почему ты здесь? — Оливия делает паузу, её рука падает со щеки Феликса, и она садится на кровать рядом с ним.       — Кристофер позвонил мне.       Оу.       Феликс делает медленный вдох.       — ...А это значит, что ему рассказал Хван.       — И я рада, что он сделал это, Феликс. Сам бы ты мне рассказал? — Оливия нежно прижимает его к себе, наклоняясь, чтобы посмотреть ему в глаза.       Феликс отворачивается.       — Кто-нибудь, кроме тебя и Хвана, знает о том, что произошло?       — ... — Феликс мотает головой. — Но есть большая вероятность, что Ханна догадалась.       — Она очень близка к семье... Не думаешь, что она..? — сердце девушки тревожно колотится.       — Расскажет отцу? — он мотает головой. — Нет, она злится на меня, но... она не станет этого делать.       Оливия смотрит вниз на его одеяло, вспоминая более простые времена: лето, проведённое развалившимися на этой кровати, примеряя одежду для свиданий, смотря плохие фильмы, пробираясь на кухню за закусками после полуночи. Тогда всё было так легко для Ликса.       — Ты ведь всегда можешь вернуться в Токио вместе со мной, ты же знаешь... — тихо предлагает она, сжимая пальцами одеяло.       — Ливи, — Феликс вскидывает руки, — мне шестнадцать. Они не позволят мне это сделать. У меня школа, и... уходить — это не вариант.       — Я не могу просто оставить тебя здесь, — она прикусывает губу.       Феликс иронично улыбается, будто уже смирился с этим.       — И ты собираешься бросить университет, чтобы стать личным телохранителем?       Оливия строит лицо — большой Феликс прав. Она мало что может сделать — ни прямо сейчас, ни определённо в следующем году.       — Ты ведь не сердишься на Хвана?       — Нет, — Феликс вздыхает. — Учитывая то, как я всё оставил, я просто рад, что он послал тебя, а не команду спецназа.       — А может ему и стоило сделать именно так, — ворчит она. — Команда спецназа не стала бы вежливо спрашивать тебя, прежде чем вытащить за дверь, — девушка вздыхает. — Просто... у тебя есть безопасное место, куда можно пойти, если он узнает?       Феликс обдумывает и кивает.       — Думаю, да.       Оливия неохотно расслабляется.       — И ты действительно пойдёшь туда, если дела пойдут плохо? — ей невыносимо думать, что брат застрял здесь один, будто он не сможет выбраться, даже если захочет.       — Да, — Феликс сжимает её руку. — Пойду.       Коё не хочет отпускать его, но приходится.       Феликс сидит как на иголках, ожидая, когда всё пойдёт не так, что его отец всё узнает... но ничего не происходит.       Дни идут за днями.       Недели.       Недели без Хвана.       Но каждая неделя ощущается так, словно Феликс живёт на грани нервного срыва. Он держит под кроватью упакованную сумку. Он всегда оглядывается через плечо, он звонит матери каждый день по дороге домой из школы, просто чтобы убедиться, что она говорит нормально, прежде чем войти в дом.       И это очень утомительно.       Они до сих пор переписываются — Хёнджин проверяет его каждое утро и каждый вечер. Они всё ещё разговаривают по телефону, обычно в три часа ночи, когда Феликс прячется в глубине своего шкафа, шепча так, чтобы его отец не услышал.       Но когда Феликс представляет себе, что так будет два года, он... Он так не сможет. Даже если он ненавидит саму мысль разочаровать своего отца. Даже если он в ужасе, что это может означать потерю его мамы. Он так не сможет.       А что до Хвана...       Жизнь была самую малость добрее к Хвану.       И если не считать того, что он настолько сильно скучал по Феликсу, что не мог этого вынести, февраль был хороший.       Однако в первый день марта судьба принимает странный оборот.       Заседания школьного совета только что закончились, с собраниями клубов покончено, и Хван готовится покинуть кампус на целый день, его рюкзак перекинут через плечо.       — Хёнджин?       Хван останавливается на полушаге.       Только три человека когда-либо называли его так, по имени. Первой, очевидно, была его мама. После неё Чан, а потом...       Он оборачивается, и у него перехватывает дыхание. Прошло уже восемь месяцев, а это до сих пор...       Она до сих пор...       — Сасаки?