Смотри, не пожалей

Вслед за его отчеканенными, разлетевшимися по всюду словами, температура в комнате упала на несколько градусов, нагнетая обстановку, делая её липучей, неприятной и отторгающей. Кровь стыла в жилах, пока сосед беспристрастно возвышался над продрогшим и искалеченным тельцем архитектора. Мышцы наливались свинцом, устало гудели, затрудняя и без того ограниченные движения паренька. Болела голова, расползалась тревожность, проникая в каждую клеточку его тела. Удерживаемые Хайтамом запястья перетирались друг с другом и затекали. Разум ещё не успел до конца осознать всего происходящего, однако сердце уже интуитивно беспокойно трепетало, словно птица, запертая в клетке, но мечтающая поскорее вырваться на свободу. Блондин, обременённый весом туши учёного, что невзирая на возраст, был значительно крупнее, не имел шанса лишний раз впустить кислород в лёгкие. Дыхание участилось, стало стеснённым и неровным, а сдавленные рёбра почти что трещали от того, с каким напором на юношу наседал его оппонент. Кавех неотрывно, почти не моргая, глядел на секретаря, будто опасаясь того, что тот, подобно хищному зверю, нападёт в любую секунду, стоит только зазеваться. Сейчас от него можно было ожидать чего угодно. Эти движения, эти эмоции... Совсем ему не свойственны. Его будто перепрограммировали  за тот короткий миг, что старший не видел его глаз, которые сейчас, отчего-то, не сияли изумрудами, а устрашающе переливались на алом свету. -О чём ты говоришь..?- Едва уловимо шептали пересохшие губы архитектора, пока серовласый растягивал свои в кривой ухмылке. -Знаешь, иногда я даже не успеваю следить за тем, сколько нелестных вещей ты обо мне говоришь- Младший сжимает тонкие запястья одной рукой, высвобождая вторую для подведения итогов, поднимает её ввысь, так, чтобы Кавех мог видеть, сколько пальцев он загибает при подсчёте. Сам того не ожидая, паренёк действительно старается сфокусировать свой рассеянный взгляд хоть на чём-нибудь кроме его чудного и недоброго взора. И всё-таки, у него это получилось прежде, чем Хайтам продолжил. -Резкий. Грубый. Чёрствый. Эгоистичный... А теперь ещё и законченный подлец с садистскими наклонностями- С демонстративным равнодушием учёный отвлекается от потешного вида беспомощного блондина и ненадолго задерживает взгляд на ладони, стиснутой в кулак. -Видишь? У меня уже закончились пальцы. А ведь это ещё даже не середина твоего списка, я прав?- Распалённо бросил тот, в изумлении приподнимая бровь, задаваясь так долго терзающим его вопросом -Скажи мне, Кавех...- Хайтам выдерживает достаточно продолжительную паузу, наклоняясь к точёному побледневшему лицу настолько близко, что архитектор мог ощутить чужое обжигающее дыхание на своей коже. В горле встал ком. Щёки запылали, уши, скрывающиеся за светлыми локонами, заалели на концах, то ли от того, что из-за хронического стресса его периодически швыряло из холода в жар, то ли от того, что невзирая на все свои обиды, близость серовласого волновала его до сих пор. -Что с тобой не так?- В продолжение медленно и небрежно процедил секретарь, невольно усиливая хватку, что заставило второго негромко взвыть от накатившей боли. -Тебе что, нравится, когда тобой пренебрегают? Если думаешь, что я настолько плох, то о каких-таких чувствах пытался мне сказать?- Нарочито учёный вновь отстраняется, чтобы на долю секунды привстать. -О симпатии? Любви?- С губ срывается глухой, но несдержанный, почти истеричный смешок -Бред- Голос был твёрд и решителен, будто тот настойчиво стремился внушить Кавеху факт абсурдности и небывалости всего того, что происходило между ними за последнее время. Будто своей показушной уверенностью пытался убедить в этом и себя тоже. Для Хайтама сосед был тем, ради кого тот был готов иногда отклоняться от своих привычных мировоззренческих устоев, он был тем, с кем тот чувствовал себя по-настоящему живым. Но вопреки всему, временами относился к нему так, что действительно заслуживал того, чтобы его ненавидели и презирали. Можно сказать, местами он был ничем не лучше тех отбросов, и даже напротив. Архитектор безусловно был достоин самого трепетного и мягкого обращения к своей персоне, и Хайтам это осознавал. Чёрт, он прекрасно всё понимал, но не мог ничего с собой поделать. Он просто был не способен дать Кавеху то, чего он так отчаянно желал, как бы не старался. Серовласому ведь с самого начала была отведена особая роль в его жизни - роль эгоцентричного и безэмоционального нахала, но никак не кого-то, кого блондин мог полюбить. Объективно, его не за что было любить. И если бы только эта идеология приелась и второму... Если бы разрушить этот глупейший мезальянс представлялось возможным лишь с помощью одних только слов- каждый из них, может, жил бы вполне себе неплохо? Если б мог архитектор взять и выбросить его из головы, впустить в своё сердце кого-то другого, кого-то, кто ценил бы его дороже собственной жизни. Кого-то, кто сделал бы его самым счастливым человеком во всём Тейвате. А учёного, в свою очередь, осчастливило бы то, что теперь его солнце, освобождённое от гнёта страданий и невзгод, сияло ярче тысячи бриллиантов...Пусть даже для кого-нибудь другого. Секретарь уже достаточно помучил несчастного юношу, вводя его в заблуждение на протяжении, может, уже нескольких лет? Причинил достаточно боли, пока неосознанно провоцировал того свернуть на ложную тропу развития их отношений. И сейчас, единственное, что он мог сделать- это проявить свои дефекты, сдаться своему недугу и окончательно утратить контроль, чтобы наконец-таки открыть ему глаза, жёстко и радикально сорвать с него те розовые очки, что этот наивный дурачок отказывался снимать. Крепкая ладонь Хайтама легла на облачённое в шелковую ткань плечо блондина, сжимая, оставляя на ней ветвистые мятые полосы. Рывок, и будто невесомое тело перевернулось, словно совсем ничего не весит. Однако стоило юноше вновь припасть к перине-под ним завывающе скрипнули пружины матраса. Взгляд Хайтама, свирепый и голодный, своевольно скользил по оголённой фарфоровой коже, виднеющейся через внушительных размеров вырез рубашки на спине. Сам Кавех издал какое-то подобие протестующего скулежа, пока не нуждающийся в его разрешении сосед распоряжался им, как только вздумается- подкидывая, восседая сверху... Пробираясь под блузку, проводя пальцами по позвоночнику, снизу вверх, оглаживая лопатки ладонями, а после снова смещая их на поясницу. -Х-хей! Хайтам, что происходит?!- Завопил адинамично распластанный на кровати архитектор, троекратно повышая тон голоса. Юноша горел и плавился от каждого прикосновения. Его разум затуманился, блондин соврал бы, говоря, что такое внимание находит омерзительным и неприятным. В любой другой ситуации, подался бы навстречу без всякого зазрения совести. В любой другой, но только не после сегодняшнего инцидента. Тот просто был бессилен, не мог противостоять или возразить. Не мог отрицать, что наслаждался моментом, пока руки учёного блуждали по обнажённой фигуре. Кровь стремительно прилила к щекам, тепло быстро распространялось повсюду. Да, несмотря на отказ, Кавех любил его. Любил до сих пор, хоть это труд и всецело невыносимо. Безнадёжно и бесповоротно...Почти так же сильно, как ненавидел. Единственное, что чувствовало его тело и исколотая душа, до недавних пор-это боль. А Хайтам...был прямо как тот чёртов пероксид водорода. Делал ещё больнее, но раны затягивались, как бы парадоксально это не звучало. И невзирая на получаемое подобие  удовольствия, о которых свидетельствовали непрошенные, случайно сорвавшиеся с губ томные вздохи, юношу буквально распирало изнутри от противоречивых и абсолютно разносторонних чувств, которые даже теоретически не могли уживаться в одном и том же человеке в одно и то же время. Его внутренний голос кричал о том, как всё это неправильно, разум приказывал немедленно вырваться из этого плена, но вялые конечности как назло отказывались шевелиться, хотя бы в половину достаточно прытко для того, чтобы сбросить с себя чужое тело. Хайтам, что было очевидно, не собирался изъясняться ни то, что слишком долго, но даже вообще, от слова совсем. Цепкие пальцы накрепко вжимались в архитектора, вточь он был его добычей, а сам парень - коварный и подлый, обвивал того ото всюду, как змея. Это уже говорило о многом, любой знал: со змеёй невозможно вести диалог. Младший будто бы не слышал, загребая, скручивая блондинистые волосы в жгут, припадая жаркими губами к нежной коже на его шее. Едва ощутимые касания и нежные поцелуи, что Кавех частенько воображал в своей голове, в реальности оказались болезненными и глубокими укусами. Ничуть не жалея беспомощного юношу, секретарь буквально вгрызался в плоть, будто это был сочный кусок мяса, поданный к столу. - Прекрати! - Из горла блондина вырвался жалобный крик, глаза рефлекторно взмокли от боли. От поражённой зоны по всей спине пробежал табун мурашек. Парень очень остро ощущал смыкающиеся ряды зубов, то, как под ними пульсировали мышцы, прежде, чем онеметь. Решившись на отчаянный шаг, старший борзо дёрнулся с расчётом на то, что такой жест был обязан выручить, но бестолку. Учёный не отступил, подминая под себя чужое тельце и усиливая давление до предела. Извращённое подобие пытки, сопровождающееся пронзительным мычанием, продлилось с полминуты, и когда незримый таймер истёк, и Хайтаму наскучило, тот флегматично отстранился, глядя на соседа ровно и холодно, как на что-нибудь совершенно безынтересное. На месте укуса, обрамлённым следами зубов, бледная кожа заметно раскраснелась, кое-где полопались сосуды, выступая на её блестящей от слюны поверхности контрастной алой сыпью. Блондина колотила крупная дрожь. Невзирая на то, что в настоящий момент Хайтам оставил его в покое, колющее ощущение никуда не пропало, и парень до сих пор чувствовал, как тот мёртвой хваткой впивается в шею. Кавех тяжело дышал, плотно сжимая в кулак ткань простыней. Силясь обернуться через плечо, тот неизбежно сталкивается с надменным взглядом серовласого, что утирал губы тыльной стороной ладони. - Зачем...?- В конец сорванный голос был способен выдать только сдавленный шёпот, теперь похожий на скрип. Искусанные, потрескавшиеся губы, ранее сжатые от досады, приоткрылись в порыве что-то добавить, но учёный, вновь игнорируя все попытки старшего разузнать хоть что-нибудь и понять, в чём дело, не желал останавливаться на этом. Без предупреждения, тот нападает снова, оставляя аналогичную метку, но уже чуть ниже, с другой стороны, так же варварски и бесчеловечно. Боль заиграла новыми красками, мощная челюсть томила, словно тиски капкана. Блондин втянул побольше воздуха сквозь плотно стиснутые зубы, а затем истощённо рявкнул на последнем издыхании, негромко всхлипывая. -Хайтам, хватит! Ты делаешь мне больно...- Его слова стали чем-то вроде сигнала, своеобразного оповещения о доведении старшего до конечной точки... Момента, когда оставалось сделать решающий ход. Хайтам лениво отпрянул, склоняясь над его ухом, едко и колко вычленяя каждое слово одно за другим. -Это я и пытаюсь до тебя донести- Суть ответа не лежала на поверхности,  была гораздо изощрённей и глубже самой констатация факта насильственных действий, но Кавех был не в том состоянии, чтоб понять даже что-то предельно элементарное. Его сковал страх, всеобъемлющий ужас, и он делал его уязвимым и слабым. Юноша не мог себя защитить.  Он не мог ничего, кроме как гадать, как сосед планировал глумиться над ним в дальнейшем. А сомневаться не стоило, замыслы в этой голове скитались самые кошмарные и мерзкие. - Ты очень недальновидный, Кавех- Продолжил серовласый, руками бесцеремонно гуляя по бренному телу. Ладонь спешно скользнула вниз, от груди до самого паха, так нагло и своевольно, будто их время ограничено, и учёному было необходимо получить желаемое как можно скорее. Будто он хотел этого так долго, что теперь, когда этот парень прямо у него под носом, он не мог ждать ни минутой дольше, чем полагалось. К чёрту прелюдии, к чёрту архитектора - он, последнее, что сейчас волновало Хайтама. Есть только алчное вожделение, и то, чем он собирался воспользоваться. Блондин томно выдыхает, пока чужие пальцы учиняли расправу с ремнями на его брюках. - Нет...!- - Не перебивай, я не закончил- Голова архитектора в следующий же миг оказалась прибита к подушке: широкая и грузная ладонь соседа бестактно и напористо давила на скулу, пальцами зажимая чужие губы, лишая паренька возможности высказаться. И как бы тот не пытался брыкаться и мотать головой, противоборствуя - младший всегда оказывался в выигрышной позиции. -Ты никогда не думаешь о последствиях своих решений- Учёный продолжал говорить, вот только теперь в этом едва ли была хоть какая-то необходимость, ведь юноша уже давно его не слушал. Всё внимание неизбежно крутилось вокруг одного резкого, похабного движения, коим сосед стянул с него всё, что держалось на бёдрах, включая и бельё. Ткань складками собралась где-то чуть выше колен, по бледной обнажённой коже пробежал холодок, заставивший затаить дыхание. Утратив контроль, Кавех находился в состоянии паралича, словно просоночной каталепсии, когда не мог пошевелить и пальцем, а лишь только закрыть глаза и молиться всем Архонтам о том, что это не происходит на самом деле. О том, что это всего-навсего один из тех кошмаров, что периодически посещали его с давних пор, и что он вот-вот проснётся, стоит только ситуации накалиться до предела. Только вот это, казалось, уже давно произошло, а он по-прежнему всё видел и чувствовал... По-прежнему не мог его остановить. Все те, кто говорил, что у человека есть выбор - лгали. Сейчас блондин был безвольной куклой в чужих руках. -Твои опрометчивые слова и поступки ведут к тому, что ты делаешь неправильный выбор, а потом жалеешь- Ощутив свою власть над соседом, Хайтам ослабил бдительность, и все былые эмоции, что переполняли его до сих пор, растворились, будто и не бывало. Ни агрессии, ни злобы, только сухая констатация, что негармонично сливалась с звяканьем пряжки на его собственном ремне, как и со многими другими звуками. Шуршание одежды, хлёсткие порывы ветра за окном, треск мигающего фонаря... Всё вдруг смешалось воедино, путая мысли. Среди всего этого шума, последующие слова секретаря не несли в себе никакого смысла. -Я всего-лишь пытаюсь доказать, что оставаясь со мной, ты делаешь неправильный выбор- Тело архитектора резко подалось вперёд от непредвиденного толчка, доставляющего нетерпимую боль и жгучий дискомфорт. Хотя, очевидно, это было ничто по сравнению с тем, что творилось у него на душе. Из глаз сочились слёзы, прокладывали вниз новые дорожки, стекая по щекам и подбородку. На сморщенном лбу выступали капли холодного пота, пока сосед всё глубже проникал внутрь. Бесспорно нашлись бы и те, кто скажет: "Вот оно, то, чего ты хотел? Разве не ты сам грезил о такой близости с ним? Разве это не приносит удовольствий?" Как не странно, нет. Кавех не испытывал ничего даже отдалённо напоминающее удовлетворение. В нём кипело отторжение и горькая обида. Он злился на Хайтама, за то, что человек, которого тот несмотря ни на что, считал самым близким и родным, по итогу посмел обойтись с ним так подло и жестоко. Злился на себя. За то, что вообще начал к нему что-то чувствовать. За то, что оказался таким до ужаса наивным и глупым. Но больше всего за то, что не мог дать отпор прямо сейчас, позволяя себя использовать. Ведь оба знали: как такой хрупкий парень ответит? Что архитектор сделает в отместку? - Ничего. И чтобы лишний раз в этом убедиться, учёный вновь небрежно тащил светлые волосы, потянул на себя, заставляя блондина прогнуться в спине, пока тот набирает скорость. Его толчки, топорные, вульгарные, рваные, обретали невменяемые темпы, повреждая плоть, сопровождались тихими, хриплыми стонами, тягучими, как патока, но до осточертения гадкими и скверными для старшего. Энергичные хлюпающие шлепки в моменты соприкосновения их тел, казалось, мог услышать кто угодно, в любом из уголков Сумеру, и именно от этой мысли Кавеха бросало в дрожь. Уже предвкушал, стоит только выйти на улицу-все взгляды прохожих, наполненные порицанием и осуждением будут прикованы исключительно к нему, словно люди вокруг уже были в курсе о случившемся. Тело юноши ритмично двигалось вверх-вниз, подвластное манипуляциям секретаря, все нежные и трепетные чувства к которому заглохли и отступили так скоропостижно. Кавех вдруг понял это, как вновь услышал его голос, едва разборчивый и отличимый от сотни других. -Всё ещё любишь?- И ответ, что светловолосый сложил под натиском обстоятельств и гложущих эмоций ясно звучал в голове непрестанно, раз за разом. "Нет. Нет, нет, нет!" Разве может быть иначе, в то время, как Хайтам вдалбливал его в кровать с такой силой, будто даже не считал за человека, который может испытывать боль. Будто он был игрушкой, с которой можно обращаться, как угодно, а он всё стерпит. Разве может он позволить себе любить, когда оставаться в собственном теле было просто-напросто тошно. Тошно и дальше оставаться собой. -Ответь на вопрос- Свирепо прорычал серовласый командным тоном, крепче сжимая волосы на чужом затылке и потянув на себя так, что юноше пришлось зависнуть в воздухе. Пугающе он нависал над ухом архитектора, настоятельно повторяя. - Любишь или нет?- Голос и без того осип, а в горле встал ком, но даже если бы Кавех и мог ему ответить, вряд ли сказал бы это человеку, которого так горячо любил, глядя при этом в глаза, которые так ненавидел. Чувствуя необходимость среагировать, парень в отрицании единожды мотнул опущенной головой, после чего пальцы соседа разжимаются, отпуская густую копну. Лишённое подобия точки опоры, его тело стремглав свободно падает на постель, словно набитый хламом мешок. Словно что-то уже совершенно ненужное. Учёный отпрянул, не доводя дело до конца, так, будто он и не преследовал цели сделать это для себя. Не вымолвив больше ни единого слово, тот привёл себя в порядок, подтянув брюки и пригладив взъерошенные волосы рукой. Стремительно дверь за Хайтамом захлопнулась, и комната снова наполнилась оглушающей тишиной. К этому, пожалуй, стоило уже привыкнуть. Бросать его, вот так, для секретаря было уже в порядке вещей. Вот только сейчас блондин не собирался его держать. Не собирался жалеть о том, что снова остался наедине с собой. Всё тело ломило и дрожало. Потерянным, пустым и стеклянным взором юноша неотрывно глядел где-то перед собой в попытках переварить произошедшее. До сих пор он едва ли мог вообразить, что секретарь способен так над ним надругаться, так его предать. Ещё не высохшие дорожки слёз блеснули в лунном свете на его уставшем и бледном, искалеченном лице.  Он ещё никогда не чувствовал себя настолько пустым, и в то же время, настолько переполненным. "Удар приходится оттуда, откуда не ждёшь" Негромко всхлипывая, юноша утирает взмокшие глаза рукавом рубашки. Это не пройдёт бесследно. Никто и ничто не сможет заполнить ту пустоту, что серовласый выжег собой на его сердце и просроченной душе, как клеймо, что останется с ним до самого конца. Однако теперь Кавех был уверен: он не останется здесь.