Сказки, рассказанные на ночь дядей Мишей

Я сломя голову выбежал из дома, чтобы успеть доехать до Ярославского вокзала за полчаса. Последняя электричка до поселка Пушкино отходила ровно в одиннадцать часов вечера. Благо по красной ветке метро до трех вокзалов мне достаточно было проехать всего четыре остановки. Мама порывалась меня подбросить, потому что ей было по пути в центр, однако я отказался, зная, какие пробки могут быть поздними вечерами по выходным, особенно если ехать по Русаковской и Краснопрудной улице. Улыбка растянулась до ушей, когда я понял, что зашел в метро на несколько минут раньше, чем планировал. Стандартную дистанцию от дома до метро в четыре километра я пробежал за девять минут. Все-таки то, что я участвовал в соревнованиях по легкой атлетике от университета и занимал первые места, было оправдано. О поте и вони, которые пропитали футболку и джинсы насквозь, я совершенно не думал — а оно было и не важно — знал, что все равно схожу у Него в душ. Мы не виделись почти два месяца, с тех пор, как начались каникулы. Десятого июля, когда я сдал последнюю сессию за третий курс, то отец и мать быстренько, не спросив моего мнения, купили билеты в Турцию и отправили в Анкару к родственникам, вслед за младшей сестрой. Тетя и дядя ждали меня там больше месяца, сетуя на то, что Россия слишком суровая страна для студентов: в Турции мои двоюродные братья и сестры учились максимум до начала июня. Я не хотел уезжать на лето, потому что знал, что Он будет в Москве до августа. И лишь этой толики информации было достаточно, чтобы умолять отца и мать не отправлять меня в Турцию. Но это была уже традиция. Родители всю жизнь отправляли меня в летнюю пору на родину отца, чтобы я не забывал турецкий язык. «Это твои корни, сын», — убеждала меня мама, отправляя на самолет. И мне приходилось каждый год, с начала июля по конец августа, сидеть в доме тети под кондиционером и плеваться в потолок от негодования. Проводя так летние каникулы в старших классах, я пропускал главные летние тусовки своей компании: празднования дней рождений, яхт-вечеринки в Сохо Кантри Клаб, концерты любимых рэперов, Края и J.N.N., посиделки у костра на даче у друзей и многое другое. Родители вырывали меня из реального мира на два месяца, чтобы я абстрагировался от учебы, а в дальнейшем и от бесконечных вечеринок. Но в последние три лета, включая это, они меня лишали компании любимого человека, который уже давно завладел моей душой… И я не знал ни его имени, ни возраста, ни чем он занимается. Я только знал, что он всегда ждет меня в полупустом доме, расположенном недалеко от заповедника, в пригороде Москвы. Я знал его номер мобильного телефона наизусть, потому что он приказал выучить, вот только звонить разрешил исключительно в экстренных ситуациях. В остальное время мы только переписывались. Но и этого было достаточно. Как только я прилетел в Москву после долгих и затяжных каникул у тети, то сразу написал Властителю своей души: «Я прилетел утром. Ждешь сегодня к себе?». Он был рад получить от меня сообщение: «Приезжай. Меня пока нет. Ты знаешь правила», — ответил за десять секунд, будто сидел с открытым диалогом и ждал, пока я напишу. Мы использовали исключительно СМС для общения, поэтому я не мог ему написать из Анкары. Пришлось бы дорого платить за каждую букву — роуминг все-таки — а с других телефонов Он запретил писать. «Ничего, отдохнешь от меня пару месяцев, не переломишься», — насмешливо говорил Он мне каждый раз, когда я заикался о переписках в чат-приложениях. Он был молод, наверное, мой ровесник — плюс-минус пару лет — мне так казалось. И меня до зубного скрежета бесила его допотопность, однако против высказаться не мог: все наши встречи и общение проводились на условиях Властителя (будем называть его так). И я зарекся, поклялся, что буду следовать правилам. А правил было много. За нарушения я получал штрафные очки: если их количество доходило до пяти, то я получал наказание. Я старался не попирать правила, но иногда случались казусы. Мелкие договоренности никогда не было страшно нарушать, да и Властитель особо не пытался пугать, но было несколько вещей, которые я даже под страхом смерти не решился бы нарушить: «Правило третье, пункт первый: «Правила поведения в отсутствие Господина». Если Господина нет дома: во-первых, дать о себе знать — написать перед тем, как подойти к дому, а на входе перевернуть коврик изнанкой вверх, если он не перевернут; во-вторых, открыть дверь своим ключом, оставить все личные вещи на входе, звук телефона выключить; в-третьих, по дому не слоняться, а пройти в ванную комнату на первом этаже, закрыться, помыться, открыть дверь и, не выходя из ванной, встать в угол напротив двери и не оборачиваться. Ждать Господина», — так звучало одно правило из тысячи. Я знал его наизусть: даже если спросят ночью, прервав крепкий сон, расскажу без запинки. Никогда не нарушал это правило, потому что знал, какое наказание будет — прекращение всех связей. А этого я боялся больше всего. В первом часу ночи я уже был в Пушкино, сел на автобус от электрички до нужной остановки — ехать не больше двадцати минут. Колени подгибались не то от счастья снова встретить Властителя, не то от отсутствия хотя бы намека на секс в последние два месяца. Даже дрочить без разрешения было нельзя. «Твое тело полностью принадлежит мне!» — и лишь одна эта мысль заставляла меня скулить от восторга, потому что это было то, чего я хотел. Я отдал ему право на всего меня. Кого-то возводить в культ не страшно (пока об этом не знают до ужаса верующие родители). Едва я оказался на остановке, то сразу напечатал сообщение: «Приехал», — как только я нажал на кнопку отправить, то тут же испытал некое подобие трепета. Я целых два месяца не отчитывался ни перед кем и очень соскучился по ощущениям, которые дарила эта практика: ты полностью принадлежишь другому человеку, и только он решает, что будет с тобой дальше. Контроль, который взял на себя Он, был нужен мне как воздух. Я посидел на корточках на тротуаре, пока не получил ответное сообщение: «Можешь идти», — и только тогда я направился к обнесенному каменной стеной частному дому. Калитка открывалась по кодовому номеру, который я, так же, как и все остальное, выучил наизусть еще три года назад. Дверь из металлических прутьев издала тихий скрип и впустила меня на ухоженную территорию дома. На входе меня встретил домик охраны и других работников частной территории — домработницы и садовника. Эти люди относились ко мне хорошо: всегда приветственно махали руками, улыбались, если нужно было, показывали дорогу. Вот только они никогда не разговаривали со мной и без надобности не подходили близко. Только большая собака, похожая на волчицу, которая жила на территории дома, всегда подбегала и уделяла мне внимание. — Алекса! — крикнул я, когда заметил, что собака, лежащая на коврике у дома с охраной, подняла морду и уставилась на меня. Стоило мне окликнуть ее, как Алекса сама побежала ласкаться. — Ты такая хорошая девочка, правда? — я погрузил пальцы в белую шерстку на спине. Собака довольно гавкнула и вообще упала мне в ноги, на спину. Я сел на траву, почесал ей пузо и счастливо улыбнулся, понимая, что я дома. — Ты так скучала по мне, да? Скучала, Алекса? Маленькая засранка, даже не целуешь меня! — в желтом свете ночных фонарей, установленных по всему участку, голубые глаза собаки казались мне серыми. Я потискал морду и приблизился, чтобы поцеловать черный нос, но Алекса опередила меня и лизнула в щеку. Я так громко засмеялся, что, наверное, разбудил жильцов участка, а потом вспомнил про время. — Ой! Все, мне пора! Увидимся! — я подскочил на ноги и ринулся к главному входу в двухэтажный дом с мансардой и цокольным этажом. На участке у Властителя было три дома — основной, в который я спешил, гостевой и один для работников — и баня. Откуда у Властителя было столько всего, я не знал, но хозяйничал он явно тут один. Свой дом молодой мужчина называл «местом для уединения», потому что он действительно находился глубоко в лесу. В оконечностях был только продуктовый магазин-склад, в десяти минутах ходьбы, заповедник и пара соседних домов, но достаточно далеко, чтобы назвать место уединенным. Наверное, человек, который покупал участок так далеко от людей, хотел тишины и покоя. Рядом со входом в дом росла дикая слива, которую не стали рубить. Она давала желтые плоды. Я не удержался и сорвал парочку, потерев об одежду, сразу положил в рот. Кислые. Поморщился. Косточки сплюнул в траву, перегнувшись через перила лестницы. В том году эти сливы будто были слаще, хотя мне могло и показаться. Я поднялся по лестнице в два шага, преодолевая сразу две ступеньки за раз, и тут же встал на двусторонний цветной коврик. Мой цвет — красный. Силиконовый коврик лежал синей стороной вверх. Я перевернул его так, как было положено, и только после этого достал ключ из кармана и вставил в замочную скважину двери. Тяжелая металлическая дверь привычно отъехала в сторону, и я шагнул на порог. Зажег свет и осмотрел прихожую. Ничего не изменилось. Дом все так же выглядел так, будто в нем никто не живет. Голые бежевые стены, пустые полки, никаких разбросанных вещей или чего-то еще, что могло бы мне рассказать больше положенного о загадочном Властителе моей души. Тут не было даже растений, создающих уют в доме. Когда же я появлялся на пороге этого дома, то первый этаж сразу становился будто чуточку живее. Сумки, пакеты, какую-то одежду, обувь — я все бросал везде, где хотел. Мне никто не запрещал разводить бардак, даже наоборот, словно поощряли. Мне казалось, что Ему это даже нравилось. Властитель не старался как-то пресечь мою бестолковую привычку. Только просил ничего своего не оставлять в доме, и поскольку это не было жестким правилом, я вообще забил на это khuy: нарочно забывал что-то и помечал тем самым территорию. В дальнейшем свои вещи я находил аккуратно сложенными в отведенной лично для меня ванной комнате на первом этаже. Первым делом я выключил телефон и положил его на трехногий столик, на котором обычно оставляли ключи или прочую мелочевку, чтобы не забыть взять с собой. По привычке я стащил рюкзак с плеч, и он приземлился куда-то мне под ноги — где упал, там и найдется — только махнул на это рукой. Стянул кроссовки и распинал их по разным сторонам. Джинсы и футболку снимал, пока пересекал холл и гостиную. Футболку кинул на диван, а джинсы рядом с лестницей, ведущей на второй этаж. Пинком раскрыл дверь в ванную комнату, потому что она была слегка приоткрыта. Ее специально не стали закрывать для меня, в то время как остальные двери в доме всегда захлопывались. Просто я ленился поднимать руки без надобности, а слова с повелительным наклонением: «подай», «открой», «принеси» — звучали в этом доме чаще из моих уст, чем от хозяина. «Эх! Все-таки ждал!» — пела моя душа, когда я замечал даже такие мелочи. Я закрылся в ванной. Включил свет и обогрев пола. И сразу, не обдумывая, пошел осматривать полки на наличие всего необходимого: шампуни, гели для мытья, мочалки, расчески, фен, бритва, крема-масла… Весь ассортимент моих ванных принадлежностей обновлялся и докупался хозяином дома. Я осмотрел несколько новых незнакомых баночек и цокнул языком: «Ля, какой богатенький… Вы посмотрите!» — несколько флаконов с халяльным маслом для тела, которые я видел в доме своей тети. Один я даже разбил, не специально, но все равно получил по шее за «халатное отношение к дорогим вещам». Две тысячи лир — это вам не хухры-мухры. Открыл и понюхал: какой-то восточный запах. В Москву такие не завозились, бренд был популярен только в мусульманских странах. Я усмехнулся и старание Властителя оценил сразу — достал редкую вещь. После ревизии открытых полок, я сразу полез в закрытые. Отодвигал все, что видел, и с интересом копошился внутри. В шкафчиках покоились свежие и новые полотенца, все каких-то песочных оттенков: я с удовольствием достал одно, широкое и мягкое — отложил на пол. А потом дрожащими пальцами прикоснулся к позолоченной ручке одного из выдвижных ящиков. Там хранилось все, что было гораздо важнее всяких масел и полотенец: клизмы, необходимые насадки для душевого шланга, смазки, презервативы и анальные пробки всех видов и размеров. Я имел самостоятельный доступ только к самым простым игрушкам, направленным исключительно на подготовку к анальному сексу. Я мог выбирать только из того, что оставалось в ванной, к остальному без разрешения даже прикасаться не мог. Для начала я принял расслабляющий душ и немного постоял под прохладной водой. Потом взял гель для интимной гигиены и хорошенько намылил ягодицы и член и постепенно перешел к промывке ануса. Сначала я погрузил один палец внутрь и намылил внутренние стенки, чтобы создать скольжение. Было больно после перерыва в два месяца, поэтому пришлось глубоко дышать и расслаблять мышцы, чтобы второй палец вошел легче. Я толкался двумя пальцами внутрь, постепенно растягивая стенки ануса. Когда я почувствовал, что тело стало более податливым, то начал медленно раздвигать пальцы на манер ножниц — этой подготовки вполне хватало, чтобы вставить в себя душевую насадку для очищения кишечника от остатков каловых масс. Я включил несильный напор теплой воды и крепче прижал пластиковую насадку к анусу. Струя ощутимо потекла по стенкам кишечника, принося за собой неприятные спазмы. Я закусил нижнюю губу, чтобы сдержать болезненный стон, и грудью приложился к холодной кафельной стене. Это немного отрезвило разум и отвлекло от боли. Когда по моим личным ощущениям воды внутри стало достаточно, я вытащил из себя шланг и стал наблюдать, как жидкость, окрашенная в коричневый и желтые оттенки, потекла по белому кафелю душевой кабины в слив. Я брезгливо сморщился, представляя, как буду натираться душистым гелем до тех пор, пока кожа не покраснеет. — Это было во мне… Бвэ-э-э! — я закатил глаза, подался телом вперед — чуть не ударился лбом о стенку — и открыл рот, будто меня действительно должно было стошнить. Уже пошел четвертый год, как я регулярно подготавливаюсь так к встречам с Властителем, но до сих пор не поборол дрожь в теле от вида govna. — Какая гадость! Нужно поскорее с этим закончить. Но прежде, чем помыть тело после неприятной процедуры, я сначала натер кафель в душевой хлоркой и сполоснул. И только тогда взялся за мочалку, шампунь и гель для тела. Я, ароматный и бодрый для поздней ночи, закончил с водными процедурами и полез в выдвижной шкафчик с игрушками. Выбрав одну анальную пробку, что была меньше всех, в форме конуса, я смазал ее лубрикантом и медленно вставил в себя. Ощущение инородного предмета внутри доставляло легкое неудобство, однако даже это меня возбуждало и посылало горячие волны по коже, будоража. Тело также подогревал мозг, который неустанно шептал: «Сейчас мы увидим Властителя! Он нас trakhnet! Мы будем стонать по его воле всю ночь!» — я томно вздохнул, пытаясь успокоиться, но яйца предательски поджались, а член заныл так, будто я был девственником, не имеющим никакого опыта в сексе. — Да, blyat’, когда он уже придет?! — я злостно зыркнул на дверь, будто ожидая, что замок откроется сам, без моей помощи. Сделал шаг к двери и повернул ручку в нужную сторону. — Все! — подвел я итог и пошел голый-на-все-готовый в дальний угол ванной, который был напротив двери. Головой я уперся в пересечение стен, ноги оставил на ширине плеч, а руки сложил за спиной полочкой — это была моя стандартная поза ожидания. Властитель никогда не показывал мне своего лица. Лишь пару раз за все наши встречи я был удостоен лицезреть его в полумаске. Но даже тогда я не смог запомнить черты лица, потому что был одурманен возбуждением. Но я запомнил одну деталь — у него подбородок с ямочкой — но это бы точно не помогло мне найти лицо Властителя среди миллиардов людей. «Сколько таких мужчин?» — спрашивал я себя, когда взгляд неосознанно замирал на незнакомцах со светлыми волосами и несчастными подбородками с ямочками — в поисках не было никакого смысла. Наши правила строились на том, чтобы я никогда не узнал, кем Он является. «Правило первое. Пункт первый. Никогда не трогать маску Господина и/или свою без разрешения. Самостоятельное снятие маски запрещено под любым предлогом», — наказание за нарушение первого правила такое же, как и за третье-точка-один — завершение отношений. Я всегда хотел узнать, кем является Властитель моей души, вот только это было невозможно. Я почти каждую встречу повторял как безмозглый попугай: «Можно я сниму с вас маску?» — но ответ был всегда один — отказ. Иногда, когда я слишком доставал Его с этим вопросом, то получал наказание: «Перепиши все правила наших встреч десять раз», — и это заменяло собой всю сессию. Никакого секса я в итоге не получал, но все равно не прекращал спрашивать, не терял надежду однажды услышать положительный ответ. Я не знаю, как долго я простоял в углу, подпирая лбом стены, но ноги сильно устали держать меня ровно. Однако я упорно продолжал выполнять негласный приказ. Когда я спросил однажды, для чего это задание появилось в списке правил, Властитель ответил: «Так я охлаждаю твой буйный нрав перед сессией. Ты почувствуешь себя лучше после этого. Не воспринимай это как наказание. Думай, что это медитация», — и я подчинялся. Со временем я заметил эффект: я стал терпимее, спокойнее, выносливее. «Я никогда не сделаю тебе плохо, верь мне», — ответил мне Властитель, когда я поделился своими достижениями. Из мыслей меня вырвал стук в дверь. Я выпрямился по струнке и негромко ответил: «Да!» — и только тогда дверь открылась, и я почувствовал прожигающий спину взгляд. Властитель всегда стучался в дверь прежде, чем войти. Так он уважал мои границы и показывал, что пусть даже между нами стояли роли «Господин» и «раб», я все равно оставался главным. За мной был последний и решающий голос. Я весь обратился в чувства, растворяясь в собственном сбившемся дыхании, громком биении сердца и онемевших конечностях. Тело против воли хотело обернуться и посмотреть на Властителя, узнать его лицо. Но я удерживал себя из последних сил, шептал под нос как мантру: «Стой на месте. Стой на месте. Замри. Замри. Замри!» — и сильнее сдавливал пальцами предплечья, впиваясь ногтями в кожу — боль отрезвляет. Я крепко зажмурил глаза, чтобы еще больше не искушать себя, а через секунду почувствовал спасительную плотную кожаную маску без прорезей для глаз на лице. — Хаа… — облегченно выдохнул я, когда сильные руки стали фиксировать девайс на голове, плотно затягивая ремешки. Я ощутил теплые пальцы, прикасающиеся к затылку, ушам и челюсти, и несдержанно громко сглотнул. Грубая ткань верхней одежды — скорее всего пиджака — терлась об мою голую спину, руки и ноги. Обычно Властитель всегда встречал меня в домашней одежде после душа, но сегодня был исключительный день и он спешил поскорее увидеть меня. Я услышал характерный щелчок — это звук замка на ремешках — маску нельзя будет снять. А затем что-то легкое упало на пол, издавая глухой звук: я подумал, что это была знакомая мне пластиковая белая маска, которую Властитель надевал в моем присутствии. И только тогда я понял: сегодня я не увижу даже кусочек тела Властителя, потому что он не позволит — у него другие планы. Когда маска из кожи надевалась мне на глаза, это значило, что Господин хотел уделить мне все свое внимание: поцелуи, ласки, объятия. Я любил долгие и медленные, ни к чему не обязывающие ласки. И это было хорошо для первой встречи после двух месяцев разлуки, вот только я хотел видеть пшеничные волосы Властителя, накаченные, играющие и перекатывающиеся под бледной кожей мышцы, широкие плечи, крепкие ноги и узкие бедра. Стоило только представить это мощное тело рядом, меня всего бросило в жар. — Устал стоять? — шепотом, прислонившись к правому уху губами и колючим, не выбритым идеально подбородком, спросил Властитель, посылая мурашки по коже. Он сухими и шершавыми ладонями прошелся по моим плечам, постепенно задевая локти, позволяя рукам безвольно опуститься по швам. — Да, очень устал, Господин, — еле выговорил слова: умом я был сосредоточен исключительно на глубоком и приятном баритоне, похожем на шелест листьев, побеспокоенных ветром в лесу. Я откинул голову на плечо Властителя — он был немногим выше меня — и почувствовал поцелуй на шее. Родные руки обвили меня за талию и стали медленно спускать на пол, пока я не оказался в полулежащем состоянии. Спиной я облокачивался на грудь Властителя, а ногами уперся в стену. Ладони же, словно на автомате, легли поверх Его рук. — Я так скучал, — устало прошептал я, отрывая руку Властителя от своего торса и слепо поднося к губам. Оставил поцелуй на ладони, запястье… а он все это молча позволял делать. Свободной рукой Властитель гладил мою грудь, иногда задевая соски, заставляя меня неровно дышать. — Я тоже соскучился, — он подвинулся немного назад, чтобы моя голова опустилась ему на колени, и провел рукой, которую я продолжал удерживать, по линии челюсти и коснулся наверняка покрасневшей мочки правого уха, где была сережка-гвоздик в форме черного смайлика с желтыми глазами и улыбкой. — Как каникулы? — это был его любимый вопрос после каждого лета. Он задавал его с неприкрытой насмешкой. — А то ты не знаешь?! — саркастично выпалил я, показывая насколько сильно раздражал сам вопрос, даже на эмоциях слегка приподнял голову, будто в темноте маски искал образ собеседника. Выкрикнул, не подумав, и внезапно перешел на «ты». За неконтролируемый поток речи получил шлепок по губам, причем довольно ожидаемый. — Ой… — растянул губы в смущенной улыбке. — То есть… вы, вы, Господин, — и нервно рассмеялся. — Эмин, — мое имя из его уст всегда звучало как-то по-особенному сокровенно. Властитель произнес его так, будто предупреждал о том, что я скачу по тонкой грани. Но вот я все равно чувствовал трепет в этом обращении. Рука Властителя сильно сжала мое предплечье, напоминая, что мы делаем. Вообще он был не особо разговорчивым, поэтому я узнавал его реакции по языку тела, но сегодня это было невозможно. — Я помню, что мы играем, помню, — заверил я и продолжил говорить, потому что Властитель же не просто так задал этот вопрос. — Ну, вы же знаете, как я не люблю ездить к родственникам. В Москве всегда летом происходит какой-то движ. Не люблю что-то пропускать… Да и лишиться вашего общества… такие себе каникулы. — Поэтому ты прибежал в первую же ночь, — насмешливо протянул Властитель, слегка хлопнув меня по плечу. — Поэтому Господин за это время прикупил много новых штучек! — парировал я, чтобы чувствовать себя лучше. Мне не нравилось, когда кто-то так прямо указывал на мои не озвученные, но заметные и очевидные чувства. — Идем, — Властитель пропустил мимо ушей мою подколку и начал подниматься с пола. — Я приготовил кое-что для тебя, — он не стал ждать, пока я соберусь с силами и оторву ленивую пятую точку от пола. Без особых усилий взял меня за подмышки и, как куклу, поставил на ноги. Через пару секунд послышался звук бьющихся друг об друга цепей — я в предвкушении облизнул кончиком языка нижнюю губу и насторожился. — Вытяни кисти вперед, — скомандовал Властитель, и я сделал так, как просили. Я ощутил, как кожаные манжеты оборачивают сначала правую, а затем и левую руку. Я резко выдохнул, когда Властитель обошел меня, встал сзади и внезапно грубо надел ошейник, заставляя меня пошатнуться, сделать пару шагов назад и облокотиться на его грудь. — Синяк же будет… — наигранно недовольно промямлил я, хватаясь рукой за крепкое бедро. — А ты будто против, — я представил, как Властитель на этих словах закатил глаза. Он застегнул ремешок и прикрепил назад цепь. Она холодной струей потекла по выпирающим косточкам позвоночника и остановилась чуть ниже лопаток. По коже побежали мурашки. — Холодно? — спросил Властитель и тут же, без всяких моих слов, обдал теплым дыханием спину. От этого жеста я побледнел и замер — ни жив ни мертв. — Что нужно сказать? — задорным голосом спросил Властитель и ущипнул меня за попу, чтобы я уже отмер и перестал фантазировать всякое. — Спасибо, Господин, — и уши назло загорелись. Чтобы отвлечься, я спросил: — Вы все уже? — Ну ты как всегда, — недовольно вздохнул Властитель, но будто сквозь невольную улыбку. Он отнял мою руку от своего бедра и завел за спину, скрепляя кожаную манжету с цепочкой. — Учи тебя терпению, не учи, а ты все равно куда-то спешишь, — потом закрепил вторую руку: и вот я уже беспомощен. Цепь сильно тянула запястья вверх, я хотел немного облегчить себе жизнь и опустить руки ниже, вот только за руками потянулся и ошейник. Я издал возмущенный гортанный звук, похожий на рык, и запрокинул голову, чтобы не удавиться. Властитель, видимо, наблюдавший за моими потугами, лишь выдавил тихий смешок. — Ты за собой бы лучше последил, а не за мной. — На это же есть вы, Господин! — сказал я нахально, пытаясь привыкнуть к своему положению: я не понимал, что лучше — тянущее ощущение в плечах или в шее? — А я смотрю, ты совсем страх потерял, пока отдыхал? Забыл нашу последнюю встречу? Так я с радостью напомню, — вместо того, чтобы грубо схватить меня за бедро, оставить след ногтей или шлепнуть, как бы я того хотел, он обошел меня и поднял с пола, резко закидывая к себе на плечо. Я тем временем глотал ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег моря. — Можешь не отвечать. Я все равно сделаю это, но не сегодня. Я сползал с плеча Властителя каждый раз, когда он делал шаг. Мой член терся об его ключицу, поэтому при каждом движении я старался сдержать вырывающиеся стоны. Мы шли недолго, однако этого было достаточно, чтобы я достиг грани. Но потом все резко оборвалось, когда меня осторожно и трепетно посадили на пол. Когда я опустился на копчик, то почувствовал как пробка внутри передвинулась, и сдавленно промычал. А Властитель будто этого и добивался: громко посмеялся и голой стопой погладил мой член. — Сядь ровно, на колени, пятки под ягодицы, — отдал он приказ, отходя от меня куда-то дальше. По эху, расходящемуся в пространстве, я догадался, что мы находимся в столовой зоне. Положившись исключительно на слух и внутренние ощущения, я подумал, что Властитель отошел на кухню — шаги его слышались отдаленно. Я вздохнул и, опираясь на бок бедра, медленно перенес вес влево и подтянул ноги под себя, выравниваясь. Если бы я был немного неосторожен, то не удержался бы и по инерции захотел придержать тело руками, вот только двигать ими было опасно, особенно вниз — велика вероятность перекрыть себе воздух. Скованные между собой руки и шея не позволяли мне сгорбиться, поэтому спину и голову я держал прямо. Тишина вокруг разбавлялась моим тяжелым дыханием, звоном столовых приборов, открыванием и закрыванием шкафов и уверенной поступью оголенных пяток Властителя, который будто перемещался туда-сюда по кухне. Через какое-то мгновение шаги стали приближаться, а над собой я услышал стук керамики об дерево. Вблизи меня стоял стол, на который, очевидно что-то поставили, и я почувствовал запах чего-то мясного и пряного. От запаха еды у меня засосало под ложечкой. Я глубже вдохнул, а потом дернулся от резкого звука: шумно отъехал стул и его ножка слегка задела мое левое бедро. Я резко повернул голову в сторону, глупо надеясь увидеть и понять, что происходит. Но это была всего лишь уловка мозга: перед глазами стояла темень, но отчего-то психика посчитала, что если я поверну голову, то смогу что-то узреть. — Спокойно, я здесь, — на макушку тяжело опустилась рука и пригладила волосы. Я задрал голову повыше, чтобы ладонь Властителя прошлась по волосам и оказалась на лбу. — Что вы делаете? — прошептал я и понял, что опалил горячим дыханием Его запястье, потому что кончик носа почти касался руки. Я высунул язык наружу, пытаясь облизать кожу Властителя, но не тут-то было… — Не спеши, сейчас узнаешь, — рука внезапно пропала с моей головы, и я разочарованно спрятал язык за зубами и поджал губы, выражая обиду. Властитель только усмехнулся моей реакции. Опять звон металлических приборов о тарелки, а затем вопрос: — Голоден? — не успел я что-то ответить, как к подбородку подставили ребро ладони. Я принюхался и осознал: передо мной рука, полная еды. — Ешь, — мне внезапно захотелось играючи выпустить зубы, я даже улыбнулся в оскале, но знал, что сейчас это не нужно. Собака никогда не кусает руку, которая ее кормит. А сейчас я был именно собакой, с ошейником, на полу, у самых ног хозяина, сидящего за столом. И я действительно был голоден. С самого выхода из дома и последнего приема пищи прошло без малого часа четыре. Я даже не стал спрашивать, что это: из каких овощей, специй и мяса; халяль, не халяль — Властитель знал все мои предпочтения в еде, запреты и аллергии. Я доверял ему полностью и безоговорочно. Он никогда в жизни не сделает мне плохо. Он не подведет. Я смело решил выполнить свое желание — ощутить солоноватый вкус кожи Властителя во рту. Самым кончиком языка я осторожно провел тонкую и влажную линию по краю ладони и поймал ухом прерывистый вздох. На моих губах заиграла коварная улыбка: на руках расположено огромное количество нервов, которые я мог задеть сегодня — это самая доступная эрогенная зона Властителя в моем положении. Грех не воспользоваться. Еще немного помедлив, я все-таки открыл рот и губами захватил еду, однако не рассчитал ее объем в ладони и случайно измазал нос. Медленно пожевав кулинарное нечто, проанализировав вкус и консистенцию, я пришел к выводу, что ем жаркое — вкуснейшее жаркое, которое не раз ел в этом доме. Его готовил сам Властитель. Для меня. Это приятно. Языком я зачерпнул остатки, а потом еще и начисто вылизал пальцы, все глубже и глубже погружая их себе в рот и прислушиваясь к сбившемуся дыханию Властителя. Я готов был поспорить, что сейчас он смотрит на меня, не отрывая глаз. Это был тихий ужин, где мы без лишних слов выражали друг к другу свои чувства. Он ничего не говорил, лишь подносил к моим губам еду. А я жадно ел, будто еда это лишь внешняя оболочка всего того, что мог мне дать Властитель — страсть, любовь, забота, понимание, уважение и доверие. Я жадно это забирал, но и отдавал не меньше. Я знал, что каждым своим движением создавал настоящую бурю в груди любовника. Все было обоюдно и взаимно. Когда еда закончилась, так же быстро, как и наше терпение, мы оба не выдержали. — Возьмите меня уже! — выкрикнул я, когда украл несдержанный стон Властителя. По его обрывистому дыханию я понимал, что дальше ждать невозможно. Я сам был на грани, буквально балансировал на краю пропасти, откуда вернуться в реальный мир без помощи уже нельзя. — Господин! Прошу! И он без лишних промедлений рваным движением поднял меня с пола, подцепив пальцами ошейник. Я шокированно ахнул: сказать слова не успел, как оказался на столе животом вниз. Благо Властитель закинул меня не так далеко, иначе была бы высокая вероятность врезаться членом в край стола. В порыве я неудачно повернул голову вбок без возможности изменить положение: меня буквально придавили к поверхности и удерживали за шею. Правое ухо прижалось к столешнице, лишая меня возможности лучше слышать все происходящее. А левое ухо, к моему вечному разочарованию, не настолько хорошо слышало, как бы мне того хотелось: в медицинской карте еще с детства было записано — глухота первой степени (п.а. трудно услышать шепот, какие-то отдаленные звуки, по типу фонового шума, и звуки «х», «с» и «ш» в словах, сказанных с нормальной громкостью). Поэтому я пропустил тот момент, когда должна была звякнуть пряжка ремня Властителя и опуститься молния на штанах, давая мне понять, чего ждать. Лишившись этих важных деталей, я не подгадал момент, когда партнер рывком вытащил из меня пробку и проверил пальцами, насколько хорошо смазано анальное отверстие. Властитель будто что-то недовольно сказал — я плохо расслышал: «Постойте…» — попытался вернуть себе контроль — но он уже отошел, наконец-то отпустив меня. Воспользовавшись моментом, я повернул голову на другой бок и спокойно выдохнул, слыша отчетливо только конец фразы: «…полежи, я вернусь.» Самое страшное в таких играх — лишиться не только зрения, но и слуха. Однажды мы уже пробовали полную сенсорную депривацию, из этого ничего хорошего не вышло. Лишившись почти всех чувств, я утратил контроль над ситуацией и испугался. Сессию пришлось прервать: у меня случилась паническая атака. Это произошло в первый год наших еженедельных встреч, с тех пор мы больше не возвращались к этой практике. Я знал, что Властителю нравится лишать меня возможности видеть, слышать и осязать, поэтому я согласился использовать такие практики частично. Властитель никогда не пренебрегал моими табу, всегда соблюдал их и чтил. Однако сейчас мне показалось, что он нарочно прижал меня к столу: он знал о глухоте. Злиться на это было нельзя, потому что это была всего лишь моя догадка. Властитель быстро вернулся (я даже не особо соскучился). Свой торжественный приход он сопроводил звуками рвущейся упаковки презерватива и щелчка открывающейся баночки с лубрикантом. Властитель без особых церемоний поспешно и небрежно вылил щедрую порцию смазки мне на копчик, поелозил членом снаружи, а потом резко вошел до упора, заполняя меня полностью. Я ахнул от такой неожиданности и дернул руками, желая схватиться за край стола, чтобы удержаться на поверхности, вот только вместо этого натянул цепочку: кожаный ошейник грубо врезался мне в кожу. — Blyat’! — выругался я, задирая голову вверх и выгибаясь в спине, следуя за зовом цепочки. — Освободи мне руки, blyat’! Я сейчас задохнусь nakhuy! — я не сдерживал себя ни в словах, ни в эмоциях, ярко показывая недовольство. Тон был требовательным и агрессивным, практически приказным, однако я все еще отдавал себе отчет, что происходит. — Только если ты скажешь стоп-слово, Эмин! — вместо того, чтобы выполнить мое желание, Властитель схватился за цепочку и потянул ее на себя, вынуждая меня буквально висеть на ошейнике, как на удавке висельника. Я закашлялся, в то время как он точно выверенным движением толкнулся в меня вновь, прямо в место, где была расположена простата. — Аллах, помилуй! — почти на последнем дыхании выкрикнул я, и натяжение пропало. Я жадно вдохнул воздух и вновь выдохнул, когда произошел новый толчок. Мы пришли к финалу слишком быстро. Я даже не успел опомниться, как кончил на пол под столом, а Властитель в презерватив. Я грузно уронил голову на стол с негромким стуком виска об дерево. Вымученно простонал. А партнер тем временем вышел из меня и медленно открепил манжеты от цепочки. Но рук я не опустил, продолжая держать их за спиной — сил не было совсем. Послышался звук падающего на пол презерватива, потом поднимающейся молнии на штанах, а затем и звон пряжки. Властитель снова упаковал себя в ограждающие слои одежды, словно это помогало ему держать себя в руках. Потом он подошел ко мне, нежно касаясь бедер подушечками пальцев. — Нужно подняться, — напомнил он мне. Я не хотел вставать, но Властитель насильно поставил меня в вертикальное положение и обнял, прижимая к своей горячей груди. Я устало опустил голову ему на плечо и безвольно повис в сильных и мощных объятьях. Теплая ладонь медленно гладила коротко подстриженный затылок, иногда переходя к ушам и задевая заднюю часть раковин. Другой рукой Властитель держал меня чуть выше талии. «Когда-то я буду наказан за все, что происходит в этом доме… Но если жизнь одна, то почему бы мне не получить удовольствие сейчас, а потом поплатиться за него? Харам, харам, харам… Я же никогда не перерожусь, значит можно и согрешить… Все равно, если попросить прощения, то можно согрешить еще раз, и еще, и еще… Да-а-а… Не видать мне райских садов», — мысли в такие спокойные и тихие моменты всегда путались. Я не вспоминал о запретах до тех пор, пока не нарушал их. Из-за этого я радовался и убивался одновременно. Казалось, что я предаю веру, но с другой стороны, я ее не выбирал. Жизнь по велениям Аллаха мне навязали родители, но я все равно в какой-то мере следовал Корану. Первое время, когда все началось, я легкомысленно ко всему относился. Но потом родители стали больше времени уделять духовному воспитанию, потому что обратили внимание на мое несерьезное отношение к вере. И когда они взялись за это прочнее, я стал чаще испытывать чувство вины даже не перед Аллахом, а перед родителями. Потому что я обманывал их, скрывая свою ориентацию и тайные желания. Хотелось сказать все напрямую, но понимал, что от этого будет только хуже. Я даже в глаза родителям не смотрел, когда уходил каждую ночь субботы из дома. «Я к друзьям на дачу!» — так я им говорил и хлопал входной дверью. — Ты был потрясающим, — прервал мои мысли Властитель, а потом поцеловал в щеку и медленно проложил влажную дорожку от лица к шее и плечам. — А как иначе… Я очень скучал, — промямлил я и потерся подбородком об ткань рубашки. Пиджак, видимо, Властитель оставил где-то, когда уходил. Он любил иногда заниматься сексом в одежде. — Не надо чушь пороть, будто без секса ты жить не можешь, — сказал он насмешливо, но я чувствовал какую-то досаду в его словах, поэтому непонятливо нахмурил брови, скрытые за маской. — В Рамадан ты же как-то справлялся без этого, и все летние каникулы, — меня как будто ледяной глыбой ударили, настолько убивающе холодным был тон. Я отошел на пару шагов назад, сжимая губы. Хотелось спросить яростно: «Ты думаешь, что я с тобой только из-за секса?!» — но я подавил это желание в момент его зарождения и медленно выдохнул. Я был очень благодарен, что половина лица скрывалась за черной кожей, не выдавая мои истинные эмоции: сожаление, обида, гнев, разочарование. Кажется, глаза могли сказать все за меня. — Но во время поста я мог приехать сюда и просто насладиться временем вместе, — в противовес сказал я, надеясь, что это как-то поможет объяснить человеку весь трепет, который я испытывал внутри лишь от одной мысли о скорой встрече. Властитель ничего не отвечал, молчание повисло мертвым грузом, но мы продолжали стоять друг напротив друга, пока мне это не надоело. — Ключи от маски, — я протянул раскрытую ладонь вперед. Сказал будничным тоном, будто только что между нами не было никакой страсти и желания обладать друг другом. — В ванной, — он обхватил мое запястье и потянул в нужную сторону. Я, опустив плечи, медленно пошел за ним. Властитель привел меня в ванную комнату, выдал ключ и оставил меня наедине со своими мыслями, напоследок сказав: «Закрой дверь». Я немного покопался с замками и застежками, снял маску и подошел к зеркалу: «Что же со мной не так? — думал я, вороша короткие темные волосы на голове. — Да, pokhuy! Сдался он мне!» — махнул рукой и пошел в душ. Я никогда не оставался на ночь в доме Властителя. Сразу по завершении сессий он отправлял меня на машине с домработницей за рулем обратно в Москву. Иногда я просил остаться, но ответ всегда был одинаковым — нет. У Властителя были свои принципы, которые он не нарушал. Я бы гордился его выдержкой, если бы это не шло вразрез с моими желаниями. Но тут уж я ничего поделать не мог. Правила есть правила. Когда я закончил смывать с себя остатки пота, вышел из душевой кабины и обтерся полотенцем, то сел на крышку унитаза и принялся ждать стука в дверь. Из ванной комнаты я просто так никогда не выходил. — Ты все? — послышался приятный голос за дверью. Я взволнованно облизнул губы и ответил негромким «ага». Дверь открылась, и на порог встал Властитель. В любой другой ситуации, я бы с жадностью рассматривал его подкаченное тело, обтянутое домашней футболкой и спортивными брюками, которые он всегда надевал после душа, светлые мокрые волосы, жилистую шею и бледную, не похожую на мою, кожу. Я бы смотрел в голубые глаза — единственная часть лица, которая мне была доступна чаще всего — и умолял бы снять пластиковую белую маску, скрывающую все остальное: губы, скулы, подбородок, брови, лоб… Но сегодня настроения отчего-то не было. Я смазанно обвел взглядом привлекательное тело и отвел взгляд. В другой день я бы подорвался с места, желая просто обнять Властителя своей души, коснулся бы его оголенных частей тела и вдыхал аромат мыла. Но сейчас это претило. — Ладно, мне вообще-то нужно одеться, — я встал с опущенной крышки унитаза и прошел мимо Властителя, оставляя его позади себя. Переместился в гостиную, где оставил все вещи, сел на диван и стал одеваться. — Тетя Лена меня отвезет, да? — поинтересовался я, хоть и знал ответ. Мне элементарно хотелось заполнить тишину между нами и разбавить напряженную атмосферу, которая будто сгустками витала вокруг, заставляя тяжелее дышать. — Да, ты можешь поспать в машине. Она не станет тебя будить, даже если вы приедете, — все-таки Властитель вышел из ванной и закрыл за собой дверь. Он встал у стены, которая была напротив дивана, и прожигающим взглядом наблюдал, как я натягиваю на тонкие ноги облегающие джинсы. На это я только слегка улыбнулся: в машине я никогда не спал, но забота Властителя была все же приятной. Он, конечно же, не знал, что я и тетя Лена отрывались в машине каждую ночь по дороге в Москву — это была наша тайна. Женщина всегда была невыспавшейся, когда отвозила меня в четвертом или пятом часу ночи домой, поэтому однажды она предложила послушать музыку. Я редко включал свой плеер публично, поскольку современная музыка была запрещена учеными ислама — они говорили, что этот грех можно совершать только наедине с собой — лучше не совращать сердца других. Публично я слушал музыку вместе со всеми только в клубах и на вечеринках, в специально отведенных для этого местах, где никто не был против. Но, раз уж тетя Лена не противилась, а только поддерживала, то я запускал свою музыку в колонки. Это также помогало нам избежать неловкого молчания, ведь говорить ей со мной запрещали, а я был одним из самых болтливых людей на планете. — Тогда хорошо, — я встал с дивана и застегнул ширинку. Властитель только покачал головой на мой небрежный вид: резинка трусов выглядывала из-под джинсов, которые буквально висели на бедрах с помощью Всевышнего. Я обернулся боком к Властителю, чтобы двинуться в холл и обуться, как он резко спросил: — Что случилось? — я повернул голову, прослеживая, как молодой человек оторвался от стены и пошел ко мне. Я автоматически сделал шаг в сторону, чтобы сократить дистанцию. Властитель это заметил и остановился, с трудом приковывая себя к месту. — Что не так? — голос звучал глухо из-за маски, но я все прекрасно расслышал. — Ничего, просто устал, — я растянул губы в своей фирменной улыбке, которую использовал для флирта с первокурсницами, заманивая их в атлетический клуб. — Ты же знаешь, Господин, я прилетел только сегодня… Мне надо выспаться, — нашелся я с оправданием и поплелся в коридор без оглядки, зная, что обезоружил Властителя своим ответом. Конечно, он спишет все на мою усталость, а не на осадок, оставшийся после разговора на кухне. — Я еще вызвался послезавтра быть волонтером на ознакомительном дне для первокурсников. Три группы с экономического! Ты представь себе! Нужно хорошо отдохнуть, чтобы начать первую неделю учебы! — с наигранной бодростью поделился я и стал обуваться. — Уж прям учебы? Слабо верится, — по тону было понятно, что он насмехается над моими формулировками. Я нахмурился. — Ну, то что я раздолбай, тут я мог бы согласиться. Но я снова в этом году вышел на максимальную скидку, — похвастался я. — По всем предметам у меня в зачетке баллы выше семи из десяти. Даже две десятки есть. И мне разрешили взять дополнительный майнор на этот год, — гордость за свои успехи в учебе так и лезла из меня во внешний мир: я выпрямился и приподнял подбородок. — Родители даже машину мне подарили, правда, у меня до сих пор не получается сдать на права. Но я думаю, что в этом году исправлю это дело! — подхватил рюкзак с пола и закинул на плечо. Я не стал говорить, что на такие достижения меня подбил президент клуба по легкой атлетике, когда на третьем курсе выбрал меня в качестве зама. «Эмин, если твоя успеваемость будет ниже среднего, то администрация не позволит тебе в следующем году возглавлять клуб. Ты должен сделать все возможное, чтобы в следующем году мы сохранили московский кубок и завоевали российский среди университетов!» — таково было его наставление, поэтому я делал все, чтобы в этом году получить звание президента. Я не мог подвести ни себя, ни клуб, потому что вложил в него почти всю свою студенческую жизнь. Только благодаря моим стремлениям и верной организации тренировок мы смогли выйти на российские соревнования, которые проходили в Казани. Я не мог pokherit’ свои упорные старания. Я должен был довести клуб до победы и продолжить дело соратника и всех его предшественников. Властитель сопроводил мои слова лишь кивком головы. Наверное, он тоже испытывал гордость за меня, только, как и всегда, никак не комментировал. Но мне нравилась его молчаливость. Иногда я сравнивал нас: я, как пламя, буйный, горячий, всепоглощающий и обжигающий, а он, как лед, холодный, неподвижный и спокойный, только в моменты кризиса мог оттаять моими усилиями, превратиться в воду и накрыть меня подавляющей волной. Это всегда казалось мне страстной и губительной игрой, граничащей с войной. — Ну, я пошел. Чао! — шутливо отдал честь и хлопнул дверью, не дожидаясь ответа. На улице уже появились первые признаки рассвета: темноту неба едва-едва, на горизонте, разбавляла ярко-розовая полоса. На траве лежали капельки росы, распространяя по округе запах утренней влаги. Внизу, где заканчивался участок и земля резко уходила вниз, как в оврагах, стоял густой туман. Ветер слегка качал верхушки деревьев, которые будто плескались в волнах дымки. С соседских участков послышался вой собак, и я моментально обернулся в сторону дома охраны, где обычно спала Алекса. Собака, заслышав лай сородичей, тут же вскочила и завыла в ответ, делясь информацией, понятной только им. Я улыбнулся приятной атмосфере утра. В Анкаре, когда я жил в доме тети, все было почти так же, только еще и летняя духота стояла вокруг. Я не любил жару, поэтому поселок в подмосковье был мне ближе, природа тут освежала, а не морила. Я пошел к домику охраны, чтобы попрощаться с Алексой. Она счастливо лизала мне лицо и громко лаяла, видимо, почувствовав на не мытых после секса волосах запах хозяина. А может, она лаяла, потому что почувствовала мою внутреннюю тревогу. Я угрюмо хмыкнул, почесал собаку за ухом и попрощался. Вышел за калитку и прошелся вдоль ворот к выезду из подземного гаража. На обочине, у дома, уже стояла белая вольво с кожаным салоном. Из окна мне махала рукой тетя Лена, женщина средних лет с блондинистыми волосами. Я улыбнулся ей и помахал в ответ, прибавляя шаг. — Заводи музло, диджей! — с этими словами я сел на переднее сиденье автомобиля. *** — Я не спорю, Раха! — так меня называли друзья, образовав кличку от названия турецкой сладости — рахат-лукум. — Но я так zayebalsya, — бубнил у меня над ухом Сава, лучший метатель ядер за последнее время в нашей команде. Мы шли из спортивного зала в столовую во второй корпус. Пока друг что-то вещал мне на ухо слезливым голосом, я думал, как срезать путь и сократить время ходьбы. — Это хорошо, что ты поставил Димона на пост нового зама! Все знали, что ты его выберешь. Но для чего тогда нужно было устраивать это показушничество? — Сава был вторым авторитетным лицом в команде после меня. Будь такая возможность, я бы с радостью сделал его своим помощником, однако он тоже был с четвертого курса. — У меня после этой тренировки колени ноют, как ненормальные! А мы не молодые уже для таких нагрузок, между прочим! — друг был в абсолютном большинстве. Всю тренировку я испытывал команду на прочность, заставляя подтверждать прошлогодние результаты после летних каникул. Естественно, никто не тренировался летом, но я ждал большего, поэтому попутно орал на всех каждую секунду. — Шнур, блин! — я закатил глаза и по-дружески закинул руку на высоченного товарища. — Что ты ноешь? Не мужик, что ли?! — ударил кулаком в его грудь, желая подбодрить. — Во-первых, это была показательная порка за то, что никто не тренировался два месяца. Во-вторых, так я запугивал новичков! Не дай бог к нам в команду придут какие-то трусы! И, в-третьих! — я выставил указательный палец вперед и искоса глянул на Саву, чтобы убедиться, что он меня внимательно слушает. — Мне же нужно было как-то утвердить в глазах людей нового заместителя! Если бы не я, то Димона бы так и воспринимали тощим задохликом! А он, между прочим, самый выносливый среди бегунов! Так… — я перевел взгляд на лестницу, ведущую в нужном направлении, и заметил знакомую рыжую макушку. — Blyat’! Кривоножка! А ну тащи сюда свою задницу! — парень в розовой рубашке медленно и боязливо обернулся, и я поманил его пальцем, отходя от друга. — Раха… — начал оправдательную речь еще один мой товарищ, но я уже был готов рвать и метать. Я подошел ближе ко второму лучшему бегуну команды и потащил его взашей в сторону окна, подальше от прохода. — Петушок, это что за розовая pidorosnya на тебе? — посмеялся я, цепляя пальцем розовый воротничок. — Хочешь в таком ходить, то иди к волейболистам, — я угрожающе навис над Сашей, так звали рыжего третьекурсника, которого мы наградили кличкой «Кривоножка». — Уверен, они тебя примут в свои дружеские гейские ряды, — выпустил воротник, — а при мне чтобы такого не было впредь, ясно? Не позорь мужицкую команду бегунов! Хотя бы в универе! Или я перекину тебя в женскую, — и отошел на шаг от Саши, когда заметил его кивок. — А теперь о главном, — тут же заулыбался я, как главный блаженный всея Высшей Школы Экономики. — Ты почему на первое собрание не пришел? Ноги не бегают или как? — Эмин, послушай, тут такая ситуация… Мне пару по этике поставили в день наших тренировок, а преподают ее в другом корпусе, на другом конце Москвы! Я только сейчас приехал, думал, что успею… Ну, вот, как-то так, — скомканно объяснил Кривоножка свою проблему, и я вымученно застонал, понимая, что это полный провал. — Но я буду в пятницу! — Так, ладно, я разберусь. Перенесем первую тренировку недели со вторника на среду. Но в пятницу чтоб был. Как миленький! Я лично прослежу! — я несколько раз ткнул Сашу в грудь пальцем, чтобы он точно уяснил мои слова. — Какой вопрос, Раха! — уже более расслабленно сказал Саша и отмахнулся. — Обязательно, можешь не сомневаться! — Ладно, иди уже, — снисходительно сказал я, отпуская младшего по делам, и повернулся к Шнуру. — Я тут подумал, может, через актовый пройдем? Не хочу обходить по лестнице. Лень. — Как скажешь, — пожал плечами Савелий, и мы свернули в сторону малого актового зала. Прошли несколько кабинетов, зону для отдыха и уперлись в нужную дверь с вывеской на ручке: «Актовый зал забронирован клубом по дебатам. Просьба не входить до шести вечера!» — Это еще что за фигня? — Сава приподнял табличку за края и наклонил ее в мою сторону, чтобы я тоже осмотрел ее. Мы одновременно подняли взгляд наверх — электронные часы обычно висели над дверьми. Они показывали половину шестого вечера. — О-о-о, — глубокомысленно протянул я и снял табличку, чтобы выкинуть ее в ближайший мусорный контейнер. — Какие они важные! Даже я не запрещаю входить в спортзал, когда бронирую его! Ишь, какие умные! — громко фыркнул я, собираясь разорвать кусок бумаги, но в этот момент дверь актового зала открылась и в междверном пространстве показалась чья-то белобрысая, до ужаса умная голова — это если судить по тому, что человек, появившийся перед нами, действительно состоял в клубе дебатов. Да и одет он был так, будто получил звание кандидата наук еще в младенчестве и до сих пор гордится этим: лаковые, начищенные черные оксфорды, синий костюм-тройка, белая рубашка с идеально отглаженным воротником и темно-бордовый, почти коричневый галстук. — Извини..! — изначально грубый и недовольный голос резко оборвался, даже не озвучив до конца свою мысль. Незнакомец, показавшийся мне уверенным и непоколебимым в первые секунды, внезапно опустил голову вниз, скрывая взгляд под челкой из ровных прядей. — Извините, н-но у нас проходят п-первые дебаты в этом году, не могли б-б-б… бы вы не шуметь? — раболепно заикаясь, почти шепотом заговорил молодой человек и поправил на переносице очки в толстой оправе. Он смотрел в пол, будто стесняясь или боясь меня и Савы. — Слушай, очкозавр, — начал я, чувствуя свое явное превосходство, и хлопнул, как оказалось — к моему удивлению — плотного и жилистого студента по широкому плечу, скрывающемуся за мягкими подплечниками пиджака. Если бы у молодого человека было более уверенное поведение, то я бы сам его испугался. — Что это там у вас? — и кивнул в сторону актового зала. — Дебаты? Слушай, ну, давай мы договоримся? Нам с другом к столовой пройти надо. Мы тихо, ладно? — я подмигнул, надеясь, что этот дружеский жест оценят. Так и случилось: — Л-ладно, — переваливаясь с ноги на ногу, студент отошел от прохода и дал нам пройти внутрь. — С меня причитается! — ярко улыбаясь, ответил я и махнул рукой на прощание, пытаясь быть милым. — Мне кажется, или это был президент клуба? — Сава первым зашел в актовый зал, немного наклоняя голову, потому что он был слишком высоким для дверного проема. Он спросил меня шепотом и при этом находился с левой стороны, поэтому я его не услышал. — Blyat’, ты можешь идти справа?! Я ничего не понял! — недовольно выкрикнул я, забывая, что только что пообещал неудачливому представителю клуба дебатов, который семенил позади. Шум из голосов, стоявший в помещении, внезапно затих, и я понял, что все присутствующие смотрят на меня. — Ой, а я и забыл, что в клубе дебатов состоит так много умных и красивых девушек! — показательно громко сказал я, чтобы выйти из неловкой ситуации, предварительно осмотрев всех беглым взглядом. — Мила? Ты ли это? — наигранно ахнул я, замечая девушку, стоящую на сцене за кафедрой. — Это же ты? Как успехи на юридическом? — я пересек ряды зрительских кресел, обтянутых красным бархатом, ловя на себе крайне недовольные и разозленные взгляды. Все будто ждали, пока я договорю, чтобы не устраивать ссор. Одним словом — дипломаты. — Мы же с тобой с посвята не виделись! — когда я это упомянул, Мила густо покраснела, вспоминая игру в бутылочку: мы тогда поцеловались, а потом я узнал, что украл первый поцелуй девушки. — Я думал, что ты присоединишься к клубу легкой атлетики! Но так и не дождался! Каково разочарование! — я, как истинный актер Большого Театра, трагично приставил тыльную сторону запястья ко лбу и изобразил обморок, падая на Шнура, который вовремя меня поймал. — Извините, Эмин Гювен, верно? — встал с кресла молодой человек — он сидел на зрительском месте и, судя по всему, исполнял роль судьи — с темными волосами и узкими очками без оправы на кончике носа. Он посмотрел мне за спину, будто ища совета или ответа на свой вопрос у того студента, который маячил за моей спиной. Я назло сместился в сторону взгляда незнакомца, чтобы быть в его поле зрения, и спросил: — А мы знакомы? — нахально вздернул бровь. — Да, я Шамиль Арзанов, мы вместе ходили на курс по истории России, — напомнил мне он свое имя и место, где мы точно могли пересечься. — Это было на первом курсе, чел! Думаешь, я тебя запомнил? — прыснул я, продолжая сверлить очкарика наглым взглядом. Я действительно его не узнал, потому что история была общим предметом сразу для шести или даже восьми групп — почти двести человек в аудитории — запомнить столько людей мог только робот. — В любом случае, мы с другом просто заскочили, чтобы разбавить обстановку! Пока-а-а! — я растянул губы в искусственной улыбке и помахал рукой. — Хороших дебатов! — и, толкая Саву в бок, вытащил нас на другой конец здания, где путь в столовую сокращался почти на шесть минут. — Оно того явно не стоило! — сказал я, переваривая напряженную и тяжелую атмосферу, которую создали эти снобы. — Так, что ты там говорил? — обратился я к Савелию, задирая голову, чтобы посмотреть на каменное и ничего не значащее выражение лица. — Я сказал, что видел того очкозавра на доске почета в одном из зданий университета. Его фото висит через один ряд, где тебя вчера повесили. Он президент клуба дебатов, — наблюдательности Шнура всегда можно было только позавидовать: обычно именно он помогал мне оценивать навыки других представителей клуба легкой атлетики. Но в данной ситуации я был уверен, что Савелий ошибся. — Чушь! Ты, наверное, обознался, — брезгливо скривился я. — Он не может быть президентом! Как этот мямля и заика может занимать лидирующую позицию? И уж тем более говорить какие-то речи с трибуны! Брехня, — махнул рукой я. — Он даже не смог защитить свой клуб от вторжения. Какой из него политик? Наверняка он какой-то первокурсник, который либо на побегушках у того… Шмеля, — на ходу придумал кличку студенту, имя которого опять-таки не потрудился запомнить, — либо просто пришел посмотреть на сражения великих умов университета, — заключил я. — Может ты и прав, — пожал плечами друг, а потом инстинктивно схватился за живот, когда тот стал издавать звуки мучеников ада. — Идем уже в столовку, а то у меня сейчас желудок сам себя переваривать начнет! *** В последнюю субботу сентября, я, не изменяя графику встреч с Властителем, ехал в электричке до любимого поселка. Целый месяц после начала учебы я вынашивал в голове план по раскрытию личности Властителя. Мне уже было абсолютно все равно на наши встречи, я понял, что готов пожертвовать всем, лишь бы воплотить в жизнь свою маниакальную мечту. Я уже не мог ни спать, ни есть, думая о том, кто же скрывается под маской. В нашу первую встречу после каникул я понял, что для Властителя сессии как были, так и останутся всего лишь сексом и возможностью для реализации каких-то психологических потребностей — власть, доминирование и подчинение. А для меня это уже были глубокие чувства, и сессионные сцены приобрели второстепенную значимость. Я понял, что не смогу добиться чего-то большего, просто занимаясь сексом. Поэтому я принял решение разорвать все договоренности, а напоследок подразнить себя несбыточной мечтой об отношениях с загадочным человеком. На прошлой неделе я, по своему обычаю, в конце сессии, перед уходом, попросил Властителя снять маску, на что получил такой ответ: «Ты можешь просто разорвать наши отношения, а не просить меня снять маску. Я этого не сделаю, Эмин», — спокойный и холодный голос, призванный утихомирить меня и свести на нет все разговоры об этом. Примерно так же он отвечал мне на эту просьбу и раньше. Тогда я понял, что добрыми путями я уже не пойду и нарушу единственное табу Властителя — самостоятельно сниму с него маску. Я всегда добивался своего, рано или поздно. Сегодня днем я написал сообщение Властителю: «Приеду ближе к двенадцати», — я знал, что по вечерам он не бывал дома, потому что занимался какими-то делами в Москве до позднего вечера, а потом еще долго тащился по пробкам в подмосковье. Я планировал использовать это знание в свою пользу. Властитель ответил: «Меня дома нет. Действуй согласно правилам», — и это также было предсказуемо. Я вышел в тамбур за минуту до прибытия, потому что не мог больше ждать — хотел покурить электронную сигарету. Я не рискнул беспокоить старых бабушек и дедушек, ехавших со мной в электричке, а то они могут посчитать, что я курю обычные сигареты, и нажалуются работникам в составе поезда. Я не хотел оплачивать еще один штраф. Освещение в маленьком помещении за дверьми вагона было ужасным — одна желтая, тусклая лампочка. Но свет мне был не особо важен. Я облокотился на стенку и уставился в окно, рассматривая проносящиеся мимо деревья. Сегодня будет последний день, когда я смогу увидеть Алексу, Властителя и тетю Лену. Я знал, что буду долго жалеть о своем поступке и много скучать, но почему-то мне казалось, что если продолжу снова возвращаться к Властителю, то долго уже не протяну. Я и так был слишком зависим, но мучить себя еще какими-то безответными чувствами не мог. Проще просто начать все с чистого листа, снова зарегистрироваться на сайте знакомств, найти нового партнера и… И я знал, что лучше, чем то, что я уже имел, не будет. Никто не знал меня так хорошо, как Властитель. Однако я понимал, что нам всегда приходится с чем-то прощаться. Да, возможно это причинит мне боль, но, наверное, мне уже ничто не сделает так больно, как безответные чувства. Для меня это должно стать освобождением. Я миновал калитку и побежал навстречу Алексе, которая уже учуяла меня и помчалась встречать. Она повалила меня с каменной дорожки на холодную траву и стала вылизывать лицо. Собака чувствовала мой мандраж и надеялась успокоить своей любовью. Я был искренне благодарен ей за это и почесал за ухом. — Алекса! Ты моя любимица! Лучшая собака на свете! — я несколько раз поцеловал ее, стискивая белую морду в ладонях. — Самая лучшая! — я встал с уже высохшей и пожелтевшей травы, отряхнул джинсы и почесал спину собаки. — Возможно, что мы видимся в последний раз, поэтому клянись, что будешь скучать! — Алекса непонимающе залаяла и стала виться у моих ног. — Клянись! — она снова гавкнула на мой требовательный тон, и я счел это за согласие. — Вот и умница, девочка! Все, мне надо еще обнять тетю Лену и подготовиться к одному очень важному делу! Я пошел по мощеной дорожке к домику охраны и постучал в дверь. Ее сразу открыла нужная мне женщина, с завязанными в хвостик короткими волосами на затылке, с уставшим после долгой работы в доме взглядом и опущенными вдоль тела руками. Тетя Лена удивленно на меня посмотрела, ведь раньше я никогда не стучался в двери маленького домика для работников. — Я пришел просто обнять вас! — объяснился я и раскрыл руки для объятий, но женщина никак не отреагировала на мои слова и лишь вышла на порог, тревожно осматривая территорию дома. — Давайте просто обнимемся? — попытал удачу вновь я, умоляюще заглядывая в карие глаза женщины. — Зачем ты сюда зашел? — шепотом спросила она и оглянулась назад, посмотрев вглубь дома, а потом вновь на меня. — Теть Лен, ну пожалуйста… — я криво улыбнулся, теряя надежду. — Глупый ребенок, — женщина все-таки поднялась на цыпочки, потому что была ниже меня, и крепко обняла за шею, словно родного сына. — Меня за это оштрафовать могут. — Ничего страшного, — спокойным голосом уверил я. — Я могу вам сам возместить убыток. — Не неси чушь, — отмахнулась тетя Лена. — Иди уже. Мне еще поспать нужно, чтобы тебя потом отвезти домой. — Ага, до скорой встречи, — мне не хотелось врать, однако пришлось. Я подмигнул и отошел от женщины прежде, чем она что-то ответила. От разговора у меня немного потряхивало руки, потому что это был наш самый длинный диалог за все время. Тетя Лена даже не знала моего имени, я бы тоже ее не знал, если бы не спросил у Властителя, потому что женщина всегда настойчиво молчала. Я быстрыми шагами направился в дом, стараясь не оборачиваться назад, потому что знал, что не удержусь и снова подбегу и к тете Лене, и к Алексе, чтобы миллион раз их обнять, но, к моему сожалению, у меня было не так много времени. Я следовал всем своим обычаям, заходя в дом: перевернул коврик, открыл дверь, оставил при входе телефон, кинул рюкзак где попало, предварительно вытащив из него запасную одежду, растолкал по разным сторонам кроссовки и скинул джинсовку на пол, проигнорировав вешалки. Снял с себя толстовку и футболку, оставив их на диване в гостиной, а джинсы бросил перед входом в ванную. Зашел в душ и включил воду, а сам вышел за дверь и вернулся в прихожую, чтобы достать монетку из кошелька. Обычная десятирублевая монета должна была помочь мне закрыть замок ванной снаружи, потому что он был обычным, как во всех квартирах — с небольшой ручкой внутри и тонкой расщелиной снаружи. Я приложил совсем немного усилий, чтобы монетой закрыть дверь, и был доволен своей смекалкой. Осмотрев гостиную и прихожую на соответствие с привычной для Властителя картиной, я усмехнулся и пошел к лестнице, которая вела на второй этаж. Я знал расположение всех комнат в доме, каждый угол был мне знаком. С Властителем мы занимались сексом абсолютно везде: в его спальне, на кухне, в гостиных комнатах, в библиотеке, в рабочем кабинете, где стоял стол, огромное количество шкафов и компьютер — но нигде я не видел каких-то личных предметов. Все вещи были разложены по шкафам, в которые мне без разрешения запрещали залазить. Я никогда не открывал какие-либо полки самостоятельно. Я даже не заходил ни в одну комнату второго этажа без сопровождения Властителя, хотя мне всегда очень хотелось это сделать. Сегодня я впервые пошел против всех правил, которые заучивал в первый месяц нашего знакомства с Властителем. Я испытал невероятный мандраж: от страха последствий у меня почти подгибались колени, однако я был упрям и насильно затолкал неуверенность в дальние углы разума. Все было не так, когда я ступил на лестничную площадку: «Это неправильно! Это неправильно! Неправильно!» — твердило мне сознание. Я даже хотел вернуться назад, все исправить, но взял себя в руки и продолжил идти наверх, стискивая во вспотевшей руке чистый комплект одежды — спортивные штаны и футболку черных цветов, в которые собирался облачиться потом. «Как на похороны!» — подкинул мне мозг саркастическую мысль. И действительно: сегодня я собирался похоронить три года хороших секс-встреч, три года подобия отношений и неразделенные чувства. Я собирался поставить точку. Я не стал нигде включать свет, кроме прихожей и ванной первого этажа, потому что боялся, что Властитель может приехать в любую минуту. По этой причине я почти вслепую искал нужную мне комнату. Темнота коридора, соединяющего комнаты, будоражила и навевала забавные ассоциации: я крался по дому в позднее время, совсем как вор. Однако я даже не хотел улыбнуться своим мыслям: тьма первого этажа будто дополняла мое мрачное настроение. Я встал у двери, ведущей в комнату Властителя, положил пальцы на красивую, холодную металлическую ручку с позолотой и все никак не решался за нее дернуть. «Была не была!» — я зажмурил глаза и открыл дверь. В комнате с позапрошлой недели ничего не поменялось. Она была все такой же аккуратной и чисто прибранной. Такой же минимализм, как и во всех комнатах этого дома: большая кровать, стол, тумбы да шкаф — ничего лишнего. Я зашел внутрь, сел на жесткий ортопедический матрас, надел сначала спортивные штаны с лампасами в виде трех белых полосок, а потом футболку. Мой план был идеален и надежен, как швейцарские часы. Я учел все нюансы. Когда Властитель приезжает домой, то первым делом он видит разбросанные мною вещи в прихожей и гостевом зале; затем идет к себе в комнату и через нее попадает в ванную, там принимает душ, сушит волосы и только потом спускается на первый этаж, проверять меня. Если Властитель замечает, что дверь в уборной все еще закрыта, то просто ждет, когда я поверну замок, стучится и ждет подтверждения моей готовности. Эта схема редко нарушается, поэтому я был удивлен в нашу первую встречу после каникул — он пренебрег душем. Но в последние три встречи все было так же, как и раньше. Я хотел застать Властителя врасплох, в его собственной комнате, без маски. Скорее всего, он надевал ее только тогда, когда был полностью готов столкнуться со мной нос к носу. По крайней мере, я очень на это надеялся. Вряд ли же он станет ходить в этом дурацком атрибуте по дому постоянно? Какое-то время я сидел в тишине, дергая ногой в предвкушении встречи, пока в расщелине между дверью и полом не засияла желтая полоска — кто-то включил свет в коридоре. Я тут же весь напрягся и вдохнул побольше воздуха в легкие. Я поднялся с места, быстрым движением расправил покрывало на кровати — чтобы остаться незамеченным до нужного момента — тихим шагом прошелся по комнате и встал за дверью, ощущая себя нашкодившим ребенком, который прячется от родителей. За дверью послышалась расслабленная походка Властителя, потом тяжелая рука легла на ручку — я зажал рот и нос рукой, боясь громко дышать — и дверь открылась, но лишь наполовину, не доходя до напольного стоппера у стены, где притаился я. Властитель зажег свет и прошел на середину комнаты, скидывая рюкзак с плеч. На Властителе идеально, по силуэту, сидел серый костюм, я даже облизнулся, наблюдая, как ткань выгодно подчеркивает плечи. Я отчетливо видел половину тела Властителя из своего укрытия; светлые волосы аккуратно расчесаны, но не залачены. И все-таки я был прав: в пшеничных прядях не было даже намека на черную резинку от маски. Молодой человек стоял спиной ко мне, и я очень хотел, чтобы он развернулся. Я нервно отвел дрожащую руку от лица и, закусив нижнюю губу, положил ладонь на гладкую поверхность дерева. Не было ни секунды на промедление: я резко, с небольшим усилием, толкнул дверь, и та с гулким хлопком отрезала меня и Властителя от внешнего мира, перекрывая мне возможность для трусливого побега. Я скользнул по паркету вбок и дополнительно перекрыл проход своим телом. Властитель мелко вздрогнул от неожиданности и резко обернулся на звук, а я, заранее подготовленный к этому моменту, шире раскрыл глаза, чтобы увидеть… — Т-ты? — из моих легких будто выбили весь воздух. Я чуть не задохнулся от неожиданности. Передо мной было смутно знакомое лицо, вот только я никак не мог вспомнить, где же я его видел. Светлые волосы, подбородок с ямочкой, тонкие губы с явно выраженной галочкой сверху, густые брови, сведенные к переносице, высокие скулы и впалые щеки, массивный лоб с небольшим намеком на залысины в будущем… И голубые, такие родные глаза. Я замотал головой, в попытках отогнать похожий образ из прошлого, но все было тщетно. Властитель же будто смотрел сквозь меня. Он неподвижно замер на месте, как каменное изваяние, в полуобороте от меня. Его лицо не выражало никаких эмоций — абсолютная пустышка. Когда же до ушей Властителя дошел мой неровный голос, полный тревоги, он будто отмер и пришел в чувство. Губы его изогнулись в угрожающей усмешке, а в глазах стояло разочарование. — А я было удивился, почему ты так долго торчишь в душе, — холодно произнес человек из прошлого и сделал первый шаг в мою сторону. Я неверяще зажмурился, посчитал до трех, надеясь, что это обычная галлюцинация, и снова распахнул глаза. Но, нет, все было реально. — Удивлен, Эмин? — правильно истолковал мое поведение он и сделал второй шаг. Я в страхе отвернул голову вбок, потому что отступать уже было некуда. Я мог избежать этого, только спрятав взгляд. Властитель же, чтобы подразнить меня, схватил за подбородок и повернул мою голову обратно на себя. — Посмотри на меня внимательно. Если назовешь мое имя правильно с первого раза, то, может быть, я ничего не сделаю. Я не хотел открывать глаза, не хотел. Но это был приказ. Властитель все еще не разорвал наши отношения. И то, что он просил меня сделать, было спасительным билетом, чтобы избежать страшной участи. «Я НЕ ХОЧУ УХОДИТЬ!» — даже в такой момент, даже в момент раскрытия правды, я все равно желал остаться. Тело мое задрожало, когда воспоминания из прошлого нахлынули, как волна, подавляя волю. Ноги ослабли — не было сил бороться с собой — я начал медленно оседать на пол. — Не ты ли просил меня снять маску все эти годы, Эмин? Так прими свое желание, — вкрадчивым голосом продолжил говорить он, нависая сверху, как раньше делал это я. — Говори! — Никита… — на выдохе сорвалось неожиданно с моих губ.