Сказки, рассказанные на ночь дядей Мишей

Я ждал начала основной учебы почти неделю. Первые пять дней были ознакомительными, когда первокурсников представляли преподавателям и кураторам, которые читали вводные лекции. Я же ждал того момента, когда перейду к получению необходимых знаний, чтобы наконец-то начать свой долгий и тернистый путь в становлении юристом. Но каково было мое разочарование, когда на базовых предметах первого курса продолжили рассказывать информацию, написанную в школьных учебниках. Первые две пары в понедельник открыла история России. Полистав методичку и составляющую курса, я понял, что нового ничего не услышу. Всю представленную информацию я выучил еще в десятом классе, чтобы с отличием сдать историю на ЕГЭ. Я набрал сто баллов — максимальная оценка. С таким же успехом я сдал обществознание, русский и английский язык. Пока мои одноклассники и ученики из параллели познавали жизнь в клубах, я делал все, чтобы быть лучшим из всех. Еще в детстве родители дали мне понять, что без знаний далеко в этом мире не уплыть, поэтому я сам занялся собственным образованием. У родителей не было времени, чтобы заниматься со мной школьными уроками или нанимать учителей, у них были дела поважнее — фармацевтический бизнес и сохранение власти корпорации моих дедушки с бабушкой. Я же, как будущий наследник, делал все, чтобы в будущем продолжить их дело, поэтому выбрал образование юриста — знание законов не повредит. Пары вызывали только скуку, мне даже записывать не приходилось: все сказанное профессором можно избыточно поправлять — а то и больше: добавлять поясняющих деталей. Пары по истории России были общими для нескольких потоков групп с разных факультетов. Аудиторию заполняло более двухсот человек, и преподавателя мало волновало, кто и чем занимается. Я зевнул, сидя на первой парте, включил смартфон и открыл сайт тематических знакомств. По странному мнению общественности, в котором принято вешать на всех вокруг ярлыки и делить на социальные группы, я, как «занудный отличник и зубрила», не мог себе позволить развлекаться, что было совсем не так. Даже занимаясь учебой и саморазвитием, я все же умел развлекаться, как обычные люди — ну или не совсем обычные. В круг моих интересов, как у здорового и молодого человека, входил секс, но не классический, каким занимаются многие. Еще в десятом классе, когда я — с разрешения родителей — в одиночку перебрался загород, я стал вести активную половую жизнь. Однажды один из моих партнеров попросил взять его жестче обычного, тогда я и открыл в себе любовь к доминированию. Любовь к мужчинам со мной была всю жизнь. Я не испытывал никаких проблем с принятием данности, все-таки в природе такое часто встречается. Нет смысла отрицать естественное. Я никого не посвящал в этот аспект своей жизни, как делают многие геи, подобные мне. Я всегда считал, что моя постель — это личное. Никто не смеет посягать на то, что заведомо их не касается. В связи с моими необычными увлечениями я сидел на сайте знакомств для людей, практикующих БДСМ. Постоянных партнеров у меня никогда не было, обычно я искал человека только на одну ночь. Я планировал встречи исключительно в ночь с субботы на воскресенье — это было самым оптимальным временем в расписании. Мне мало кто отказывал, поскольку рейтинг анкеты и отзывы других людей о проведенных встречах всегда были на высоте. Было несколько раз, когда нижние сами предлагали мне встречи, и я соглашался. У меня было преимущество перед другими топами: я всегда исполнял желания нижних, а не концентрировался на самоудовлетворении. В моей постели для всех работали одни и те же условия: желание за желание. И все были в плюсе. Я с каменным лицом листал однотипные анкеты нижних: описания, состоящие из одинаковых слов, будто списанные с каких-то глупых чек-листов по привлечению топов, стандартные фотографии членов и оголенных прессов в профиле и метки — «анальный секс», «подчинение», «нижний» и «грубый секс». «Одни новички! — негодующе думал я, пролистывая один профиль за другим. — Хоть бы у кого-то было что-то интересное», — скука была как на паре, так и на сайте. Я хотел уже завязать с бесконечным просмотром фото, пока мне не попалась нетипичная анкета для типичного сайта, где все ищут исключительно секса. Фотография в профиле не демонстрировала стандартные оголенные участки тела, даже не намекала на сексуальный подтекст: обычное фото с обрезанным лицом — видны были только нос, подбородок, шея, скрытая водолазкой, и уши. Проигнорировав аккуратные и заостренные черты лица, я сразу посмотрел на мочку правого уха и заметил гвоздик с изображением черного смайлика с желтой улыбкой. Эта сережка навеяла мне воспоминания о прошлом, поэтому мое сердце будто пропустило один удар, хотя мне это могло и показаться. Однако пульс точно ускорился. Я пролистал анкету чуть ниже и прочитал — вместо излюбленных всеми пользователями ников по типу «твой нежный мальчик» или «верная собака» было написано простое и обычное имя — Эмин. Почему обычное? Потому что я знал человека с фотографии, и его звали именно так. Я не на шутку удивился: как анкета этого человека могла оказаться на сайте ЛГБТ и БДСМ-знакомств? Казалось, что это просто невозможно, однако факт оставался фактом. И описание в анкете также было реальным: «Ищу опытного человека, который знает, как нужно поступить с таким, как я», — а дальше пусто, никаких пояснений, «какой он» — однако мне это было и не нужно — и никаких меток в предпочтениях и табу. Мальчик-загадка. Для всех. Кроме меня. Эмин Гювен. Мы были знакомы еще с учебы в частной гимназии. Я учился в «А» классе, а он был из параллельного «Г». Очевидно, что в школьной системе все самые умные дети попадали в первые два класса — «А» и «Б», а дети с более низким интеллектом отправлялись в «В» и «Г» — и дальше по списку. Система распределения в частных школах была построена таким образом еще со времен СССР и до сих пор пользовалась спросом. Так преподаватели могли подстроить программу под определенную группу детей. Норма оценивания опиралась на уровень знаний самого умного ученика в классе, а не на общепринятый стандарт. Таким образом отличник в «Г» классе мог по знаниям уступать отличнику в «А» классе. Мы с Эмином не знали о существовании друг друга вплоть до пятого класса, когда началась средняя школа и всех распределили на математические и гуманитарные классы. Мы оба оказались в математическом. Я был тихим интровертом с первой парты, а Гювен — шумным экстравертом с галерки. Когда систему оценивания изменили и всех учеников приравняли к стандарту, которого не было в начальной школе, я оказался первым в рейтинге класса, а Эмин чуть ли не на последней строчке. Он не смог вынести такого позора и смириться со средним баллом «два и восемь», поэтому бросился на поиски козлов отпущения. Ими стали все, кто «отобрал его первые строчки рейтинга». Я был среди этих несчастных. В конце первого полугодия пятого класса Эмин посчитал, что пора показать всем, кто главный в классе и кому должно принадлежать звание авторитета. Первые попытки унижения слабых и беззащитных начались безобидно — стандартные плевки слюнявыми комочками бумаги в затылки первых парт. Это было еще терпимо, так же как и регулярно заливаемые водой портфели. Кто-то платил Эмину той же монетой, а потом огребал еще больше. Я же был холоден и неприступен, не обращал на такое внимания: упрямо продолжал молчать, отряхиваться от бумаги и сушить промокшие учебники и тетради феном дома. Но время шло, а издевательства становились все изощреннее. У Эмина появилась команда приспешников, которая с радостью помогала ему во всем: то изрежут физкультурную форму, то закинут сменную обувь в бассейн, то закроют меня и других ребят в женской раздевалке. Периодически пропадали тетради и книги, но они быстро заменялись на новые. Кто-то из ребят, имеющих первые строчки в рейтинге, не выдерживал и менял школу, но не я. Я стойко выносил все проделки Гювена и сохранял равнодушное выражение лица. Вещи можно было купить, а тетради — переписать. Эмин понял, что я из очень богатой семьи, уже к середине шестого класса. Моя спортивная форма, сменка и учебники стали обновляться — его усилиями — слишком часто. — Ты такой богатый, что тебе новые вещи каждую неделю покупают? — смеялся он, нависая сверху и заталкивая в подвал школы. В этом Эмину всегда помогали его друзья, дармоеды и подхалимы, которые никогда не церемонились: одним только захватом они могли оставить на мне кучу синяков. — Может, у тебя и карманные найдутся? — а потом, не интересуясь моими мольбами о пощаде, избил и отобрал деньги. Вскоре эта акция стала постоянной. Когда меня впервые побили одноклассники, родители приняли меры и перевели меня в другой класс, гуманитарный, надеясь, что это поможет. Однако побои не прекратились, а школу я менять был не намерен, ставя в приоритет знания, которые мог дать действительно хороший состав учителей. Шли годы, я пошел обучаться карате в восьмом классе, однако это не помогало. Эмин всегда нападал с друзьями: они держали меня за руки, шею и ноги, чтобы я не мог вырваться, пока Эмин наносил удары. Мою голову всегда придерживали за волосы, чтобы я не смел уклоняться от ударов, поэтому мне всегда приходилось смотреть в глаза своему врагу. Я запомнил каждую черту его лица, все эмоции, которые отображались на нем: брезгливость, злость, ненависть. Я запомнил все, даже пробитую мочку уха и злосчастное украшение-смайлик, которое будто насмехалось над моей беспомощностью каждый раз в момент слабости. Иногда Эмин уставал меня избивать — к моему счастью, он всегда это делал не так сильно — и передавал это дело в руки своих друзей-прихлебателей. А те даже не церемонились и били в полную силу. Иногда мне казалось, что сам Эмин специально щадил меня, чтобы потом не было так плохо после нападок остальных. Гювен трусливо избегал встречаться со мной лицом к лицу, наедине, потому что я всегда превосходил его по габаритам и силе. А вот друзья Эмина были большими и крупными мальчиками, которые всегда бегали за ним хвостиком, стараясь получить хотя бы каплю его популярности. Эмина любили многие учителя, которые даже не слышали о его проделках и часто ставили ему оценки за красивые глазки и, естественно, подарки, купленные родителями в честь праздников. Эмина любила директриса гимназии, потому что он всегда вызывался быть ведущим каждого школьного мероприятия. Эмина любили девочки всех классов, потому что он умел красиво улыбаться и делать комплименты. Эмина любила элита школы, потому что он знал, где достать алкоголь и сигареты без паспорта, а также, в каких клубах не спрашивают документы. А еще Эмина любили физруки, потому что он участвовал во всех школьных соревнованиях. В девятом классе несомненный лидер гимназии немного успокоился, получив свою популярность, и перенес буйную энергию в другое русло: организация загородных вечеринок, на которых всегда присутствовала чуть ли не половина средней и старшей школы. Он оставил свое отмщение всем отличникам математического класса, в том числе и мне. И я дожил последние два года в школе без единого происшествия, лишь наблюдая спесь Эмина Гювена со стороны. В десятом классе Эмин нашел новый способ самоутверждаться в глазах сверстников мужского пола, и потекли реки слухов о том, как и кого он брал на очередной вечеринке. То он с одной девушкой переспал, то с другой. И, по его собственным рассказам, одна девица была краше предыдущей. Я много раз становился свидетелем таких рассказов, когда сидел на переменах в коридорах и пытался заучивать карточки с понятиями по обществознанию, но, естественно, все было тщетно из-за гогота аудитории, которую собирал вокруг себя неподражаемый Эмин. — Ну, и мы зашли с ней в ту комнату и завалились на кровать! Она была вдрызг набуханная, разделась кое-как и чуть не свалилась с кровати! И она начала мне сосать! Это было так ужасно, можно было и лучше! Но мне понравилось, как ее помада оставила след на моем khuye… — рассказывал он своим друзьям об очередном опыте, а я мог только закатывать глаза: из его уст это звучало абсолютно нереалистично. Казалось, будто он услышал эту историю от одного из своих старших товарищей по тусовкам и просто пересказывал остальным. Но людям нравилось. Они то восхищенно ахали, то смеялись, как ненормальные, мешая мне заниматься в перерывах между уроками. Вспоминая школьные годы, я смотрел на неоднозначную анкету на сайте знакомств и не мог понять: что это? Ради интереса я открыл диалог с предоставленным профилем и написал: «Чего ты здесь ищешь?» — я не видел смысла в излишних реверансах, поэтому сразу перешел к сути. На удивление страница то ли фейка, то ли оригинального персонажа быстро ответила: «Я на самом деле и сам не знаю. Ну, у тебя такая заполненная страница, может, ты мне поможешь с этим?» — такая неопределенность говорила только о неопытности ответчика. Эмин Гювен же в моих глазах, как и в глазах общественности, был довольно изощренным и искушенным человеком в плане секса; наверняка у него могли быть определенные предпочтения. Я со сведенными к переносице бровями и полными недоверия глазами уставился на открытый диалог и написал: «Объясни точнее», — была бы возможность передавать интонацию через сообщения, я бы приказывал. Возиться с таким незнайкой себе дороже, но внутренний интерес я унять не мог. «Ну, что объяснять-то? Я посмотрел гейскую порнушку, возбудился и захотел попробовать! Зачем мне объяснять что-то точнее?!» — моя настойчивость и краткость явно раздражали собеседника и выводили его на эмоции. Я решил, что человек по ту сторону экрана мог вполне оказаться моим давним знакомым, поэтому внутри меня взыграло бурное желание отомстить за все предыдущие годы. «Ты прочитал мою анкету? Там указано, что я провожу встречи исключительно на своих условиях. Я могу попросить тебя исполнить любое свое желание из выделенных меток с определенными практиками, как только ты получишь свое. Ты это принимаешь?» — я даже не стал обращать внимания на глупые придирки и эмоции собеседника и продолжил гнуть свою линию. Мне захотелось затащить его к себе в постель, унизить и посмотреть на реакцию. Мне захотелось увидеть перемены в эмоциях человека: как его блаженное лицо искажает гримаса обиды. Захотелось собрать чужие слезы, стекающие по щекам, языком и попробовать на вкус. «Да, я уже понял, что ты извращенец. Плетью решил меня избить?» — в конце стоял смеющийся смайлик. За смеющейся рожицей легко можно спрятать неуверенность и опасение. Я на такое лишь усмехнулся. «Оставлю это на свое усмотрение, но прежде, — я должен был убедиться, что мое сознание не обманывает меня, — отправь мне фото своего лица». «С чего бы это? Сольешь в интернет, чтобы посмеяться? Так я и купился! Сначала ты!» — стал настаивать Эмин. Это вполне могло быть в его духе, но я не собирался вестись на провокацию. «Люди судят по себе. Моего лица ты не увидишь, это написано в анкете. А твое я все равно увижу. Не выполнишь условие, об этом диалоге можешь забыть», — я отправил это сообщение и ждал ответа целых пять минут. Собеседник что-то начинал писать, потом стирал сообщение и снова печатал. «Думаешь, если твой профиль стоит в десятке лучших на сайте и имеет больше всего положительных отметок, то тебе можно все? Ха! Мечтай, придурок!» — конечно, он понимал, что данные отметки говорят о безопасности встреч со мной; что многие мои партнеры на одну ночь остались довольны проведенным вместе временем. Большинство из них даже хотело повторно встретиться, но этого никогда не случалось. Я решил дать Эмину время и ничего не писать. Пусть сам решит, как дальше быть. Я закрыл диалог и продолжил листать анкеты. Закончилась первая пара по истории России, и все покинули аудиторию на десятиминутный перерыв. Я тоже вышел в коридор, чтобы не дышать застоявшимся воздухом душного помещения. На перерыве студенты заполонили узкое пространство коридора и стали сбиваться в кучки для налаживания связей, а я встал в стороне, у окна, и стал наблюдать за людьми. Какая-то шумная компания окружила нескольких людей, которые громко о чем-то говорили. Я присмотрелся и понял, что внимание общественности к себе снова притягивал Эмин Гювен. «Вот так совпадение! — подумал я. — Какой-то злой рок. И это дурачье смогло пройти по баллам в лучший университет страны? В жизни бы не поверил!» Я подошел к группе людей и спросил у девушки, которая тоже внимательно слушала какие-то россказни двух молодых людей: — Ты знаешь, кто это? — спросил я у незнакомки, даже не смотря на нее. Она, видимо, тоже особо не интересовалась мной, но ответила, не отрывая взгляда от Эмина. — Конечно, знаю! Это Эмин Гювен, первокурсник с экономического. Его на той неделе приняли в самый популярный клуб университета — клуб легкой атлетики. Там самые красивые парни! Его взяли на позицию бегуна. Эта новость за выходные стала сенсацией, потому что Эмин на пробах обогнал президента клуба! О нем даже сделали пост в группе университета, — девушка была явно увлечена Эмином и смотрела на него влюбленными глазами. — Понятно, — я еще не успел влиться в социальную жизнь университета, поскольку год только начался, и я даже не слышал ни о какой университетской группе. Но я был уверен, что это правда: Эмин всегда притягивал к себе людей. После перерыва все снова вернулись в аудиторию, расселись по местам и продолжили слушать лекцию. Я же, интересуясь результатом диалога, снова открыл сайт и увидел новое оповещение в сообщениях: «Ладно, будь по-твоему», — а рядом приложенный файл. «Все-таки он действительно рисковый человек, любящий вызовы», — подумал я, рассматривая приложение. И это на самом деле был Эмин Гювен: он прислал фото, которое сделал прямо в аудитории, на фоне стульев, стоящих в ряд у стены, и студентов, сидящих на них. Фотография получилась темной из-за отсутствия должного освещения — единственным источником света был проектор с презентацией. Но даже так я прекрасно разобрал лицо Эмина. В ответ я отправил адрес и время встречи с припиской: «Правила для встречи скину позже», — Эмин повозмущался на тему «каких-то yebuchikh правил», но я не стал это даже читать — стандартная ересь — и достал книгу из сумки. Планы на ночь выходных составлены. *** Я тщательно продумал каждую мелочь, надеясь хорошо развлечься ночью. Когда мне позвонили с поста охраны и сказали, что в калитку кто-то позвонил, я был готов ко всему. Елена, моя домработница, провела полную чистку всего коттеджа и по моему наставлению полностью убрала все декоративные вещи на чердак: все семейные фотографии, какие-то картины, книги, папки с документами, тетради — все, что неровно стояло или лежало. Я полностью обезличил дом, сделав его практически пустым. Охрана была готова в любое время выставить гостей с плохими намерениями за двери дома. А я же надел свой парадно-выходной образ: контактные линзы, чтобы отложить очки, белая пластиковая маска, серые классические брюки и футболка. Волнения не было. Я знал, что на своей территории я могу прекрасно владеть ситуацией. Долгие годы совершенствования и работы над собой дали мне побороть любые страхи. Я знал, что по всем параметрам превосходил любого бывшего одноклассника. Я был умнее, сильнее, увереннее. Мне не нужно было хвастаться своими достижениями, чтобы расположить к себе людей; не нужно было прибегать к обману, демонстрации силы, знаний, красоты или богатств. Лишь один мой взгляд и тон разговора мог заткнуть любого выскочку. И этого мне хватало с головой. Я видал людей и похуже Эмина. Я вступал с ними в дебаты, схватки и споры, бесспорно побеждая. Я укрощал людей и с более дерзким нравом. Но, несмотря на все свои успехи и свершения, я тайно хотел превзойти именно Эмина Гювена. Для меня он остался детской травмой, старым и ноющим незакрытым гештальтом. Мне всегда хотелось ему отомстить и причинить боль, чтобы он лично прочувствовал на себе все, что опробовал на других. «И все-таки жизнь работает как бумеранг», — я понимал, что мне выпал шанс разрешить старые вопросы, заново вскрыть прошлые раны и полностью выжечь из своей памяти. Я собирался вернуть Гювену старые обиды. Я вышел во двор встречать гостя. Эмин чувствовал себя некомфортно на незнакомой территории, сопровождаемый охранником к порогу основного здания на участке. Он был так непривычно тих, что даже становилось жутко. В моей памяти навсегда было выжжено его бурное и яркое поведение в любых ситуациях, будь то поход в музей с классом (и треснувшая его усилиями ваза-экспонат) или установление нового унитаза в школьном туалете (впоследствии разбитым в первый же день, как и все предыдущие). На все новые и необычные события он реагировал как неукрощенный дикий зверь. Он был горящим пламенем, уничтожающим все вокруг. Но я уже не боялся обжечься. — Добро пожаловать, Эмин, — я завел руки за спину и положил кулак левой руки в правую ладонь. — Как добрался? — обычный диалог, чтобы заполнить тишину и понять настрой собеседника. — Нормально, весело прокатился на электричке, — он криво улыбнулся, пытаясь скрыть волнение. Уж не думал я, что человек, побывавший на сотнях вечеринок по всей Москве, питающий любовь к общению с любыми людьми, дающими ему внимание, станет нервничать. — Слушай, ты не сказал своего имени. — Тебе оно и незачем, — прохладно ответил я, расцепив руки и махнув охраннику, чтобы тот удалился и не мешал приватному разговору. — Для тебя я просто Господин на эту ночь, — я возвышался над Эмином, стоя на крыльце, а он неловко переступал с ноги на ногу на шесть ступеней ниже. Я поманил его пальцем, открывая входную дверь. — Пф-ф, как пафосно, сама важность, — Гювен закатил глаза, но все же поднялся и встал рядом со мной. — Господи-и-ин, — саркастично протянул он, состроив важное лицо, и прошел мимо меня, на ходу снимая рюкзак и легкую спортивную ветровку. — Оставь все вещи на входе. И телефон тоже, — напомнил я правила, которые высылал в сообщении. — Боишься, что буду снимать нас? — попытался Эмин задеть меня, вот только это был дохлый номер. Я промолчал. — Ладно, ладно, — Гювену было некомфортно от того, что диалог не клеится так, как бы ему хотелось, поэтому он сам заполнил тишину. Эмин привык к словесной реакции людей вокруг на его забавные и смешные комментарии. Но я не был теми людьми. — Я тебе не девка с куриными мозгами. Все помню, — попытался он снова, но реакции не последовало. Разрядить обстановку у него не вышло. Эмин постепенно терял уверенность в себе, опуская плечи ниже и горбясь. Он снял обувь и небрежно оставил на коврике. — Ты готовился? — между тем спросил я, намекая на душ и промывку кишечника. — К чему? — он обернулся ко мне и елейно улыбнулся, строя из себя абсолютно глупого человека, который не знает, чем будет заниматься следующий час или два. — Очевидно, что к анальному сексу, — тишина, которая последовала за моим насмешливым тоном, будто я говорил с ребенком, дала мне ясный ответ — нет. — Или ты думал, что у тебя там цветочки? — пренебрежительно спросил я, наблюдая замешательство на лице Эмина. Конечно. Он не привык, что с ним так разговаривают. Никто из круга общения Эмина не позволил бы себе такую дерзость. Скорее люди будут угождать ему и чуть ли не вылизывать дорогу, по которой он идет. Непривычная ситуация. — Кхм, — он неловко прокашлялся, понимая, что вести себя как хозяин этого мира со мной он не сможет. Мне понравилась застенчивая реакция Эмина. Впервые видел его таким. — Что тебя склонило попробовать такого рода секс? Только не надо говорить, что порно, эту часть я уже слышал, — заранее оговорил условия ответа я, не желая слышать повторения. Я наседал. Эмин весь покраснел, даже шею тронул румянец. Он отвел взгляд и поджал губы, будто не желая даже и звука произнести. — Говори, — приказным тоном настоял я. — Я, ну, я… Такое было дело… — начал он тянуть время, как в школьные годы: в пятом классе его вызывали к доске рассказывать стих, который он не потрудился даже открыть на страницах учебника. — Я просто смотрел порно, там, где один мужик… Грубо брал другого… И я… — он задумался, не желая говорить о том, что испытал во время просмотра взрослого кино. — Ты представил себя на месте нижнего и кончил во время просмотра, — закончил я до ужаса банальную историю. Такую мне рассказывали почти все геи и бисексуалы, у которых прежде не было сексуального контакта с мужчинами. Эмин в ужасе прикрыл глаза, когда я договорил за него, и слабо кивнул. — Все ясно, пошли в ванную, — я взял его за шкирку и повел в туалетную комнату на первом этаже. — Эй! А можно как-то понежнее?! — возмутился Эмин, когда я грубо повел его в душевую. — Ну, ты же не девица, сам сказал, — безэмоционально произнес я, открывая дверь. — Раздевайся. — А ты? — шепотом спросил он, тут же теряя весь свой запал. — А я посмотрю, — сказал я тоном, не терпящим возражений. Эмин начал раздеваться, и я увидел стройное, но не лишенное мускулатуры тело. Сам я был раньше полным ребенком, но со временем нарастил мышцы. Худым, как Гювен, я не стал, сохраняя габариты, свойственные телу, даже наоборот, стал только крупнее и мощнее. Мы с Эмином хоть и были почти одного роста, однако на моем фоне, в отражении зеркала, он казался гораздо мельче. Плечи его были уже моих, как и бедра с талией. Но ему и не нужно быть качком: достаточно иметь сильное и выносливое тело, чтобы стать лучшим в беге. Когда Эмин снял штаны, то я обратил внимание на гладко выбритые ноги и какое-то время не сводил с них взгляд. Гювен это заметил и закатил глаза, ожидая, что я начну его как-то ругать или обвинять в уподоблении женщинам. — Я занимаюсь легкой атлетикой, а именно, бегом. Сбритые волосы улучшают аэродинамику, — объяснил он недовольным и осуждающим голосом. А я лишь хмыкнул, дивясь словарному запасу: неужто он такие термины знает? — Это не потому, что я какой-то такой! — неправильно истолковал Эмин мою реакцию, подумав, что я насмехаюсь над ним. «А гомофобии в тебе больше, чем в некоторых», — хотелось бы мне это озвучить, но не стал, продолжая давить на человека непробиваемым и нерушимым молчанием. — Знаешь, что нужно делать? — спросил я, когда Эмин разделся полностью, оставляя боксеры на полу и стыдливо прикрывая член. На мой вопрос он отрицательно покачал головой; я вздохнул и стал раздеваться сам. — Заходи в душевую, — скомандовал я, а после присоединился и сам. Эмин старался не смотреть на меня, но все же иногда стрелял заинтересованными взглядами. Я ожидал, что он как-то непристойно будет комментировать мое тело, но, к счастью, этого не случилось: я не хотел тратить драгоценное время на пустые разговоры. — Нагнись немного. Устрою тебе краткое введение в половую жизнь, — насмешливо сказал я и подтолкнул замешкавшегося партнера к стене, чтобы он руками придерживал себя. — Сначала нужно растянуть стенки ануса, — я продемонстрировал Гювену гель для интимной гигиены и выдавил мыльную жидкость к себе на ладонь. Намыленным пальцем я коснулся ануса Эмина, и тот задержал дыхание. Я помассировал внешнюю часть, размазывая гель по коже, а потом медленно вошел внутрь. — Не зажимайся, а то будет больнее, — сразу предупредил я, когда Эмин напрягся. — Это уже больно, — проныл он в ответ на мой совет и невольно, ища поддержки, оторвал одну ладонь от стены и коснулся моего бедра. А потом, словно ошпаренный, резко убрал руку, осознав, что сделал. — Можешь держаться за меня, — снисходительно произнес я и одной рукой притянул к себе Эмина, чтобы он мог спиной опереться на мою грудь. Ладонью я успокаивающе погладил его по животу, придерживая. Юноша расслабился и положил руку на мою, выражая доверие. Когда он расслабился, я ввел палец глубже и надавил на простату. Гювен сделал тихий, но резкий вдох носом, пробуя новое ощущение на вкус. — Как тебе? — прошептал я на левое ухо Эмина, а тот обернул голову ко мне и искоса посмотрел, будто переспрашивал. Я громче повторил вопрос. — Можешь продолжать, — неохотно ответил он и вновь вернулся к разглядыванию стены. Когда я закончил растягивать стенки ануса, а пальцы стали легче проходить внутрь, у Эмина наконец-то появились первые признаки эрекции. Теперь он не ощущал дискомфорта от вторжения, а наоборот, даже стал получать от этого удовольствие. Я был доволен проделанной работой, поэтому решил перейти к следующему этапу — промывание и очистка кишечника. Эмин задумчиво следил за моими движениями: я перестал его поддерживать и выпустил из своих объятий, потянулся за душевым шлангом и стал откручивать лейку. Гювен удивленно на меня посмотрел, а я в качестве ответа продемонстрировал ему пластиковую насадку с шарообразным кончиком и пояснил: — Нужно сделать клизму, — после моих слов Эмин изобразил рвотный позыв и сделал первый шаг по направлению двери душевой кабины. Из моего рта вырвался тихий смех, похожий на осуждающий: — Нет, я на такое не подписывался, чувак. Сорри, но я передумал, — протараторил он с таким наигранным и неестественным ужасом на лице, что я чуть было не засмеялся в голос. Эмин никогда и ничего не боялся, он на любой вызов смотрел, как на очередное веселье и возможность проявить себя. Поэтому я знал, как обезоружить его. — Значит, тебе не под силу? Струсил? — подначил его я издевательским тоном, будто мы были в школе и поменялись ролями: теперь я проверял его на прочность. — Ну, я так и знал. — Что?! Я?! Да ни за что! — в долю секунды взвился Эмин, ведясь на мою провокацию. Врага всегда нужно бить его же оружием — это я уяснил еще в школе, наблюдая сражения равных по силе ребят, а потом часто использовал этот прием в других социальных кругах. Люди обычно используют те приемы, которые когда-то запомнили сами. Если одну девочку назвать толстой и обидеть ее этим, то она будет использовать это же обзывательство до тех пор, пока сама не победит свой комплекс. Люди проецируют в мир то, чего сами боятся. — Давай! Начинай! — он подошел ко мне и развернулся спиной. Я дивился тому, насколько Эмин был предсказуем для меня. Наблюдая за ним почти два года со стороны, я выучил его реакции почти на любое предложение. Для меня школьный задира был раскрытой и понятной книгой с картинками. Эмин всегда действовал на эмоциях, и это позволяло мне понимать его. Его поведение было искренним ко всем благодаря открытости. Он никогда не лгал и говорил только то, что крутилось на языке. Действовал сгоряча, как диктовало сердце. И только потом думал о последствиях. Типичный экстраверт. Я притянул Эмина поближе к себе, ставя его ровнее, и попросил расставить ноги на ширину плеч, затем приставил к анусу насадку для промывания кишечника. Гювен невольно дернулся, и я погладил его по бедру рукой, успокаивая, словно необъезженную лошадку. — Стой спокойно, это может быть неприятно, но без этой процедуры никакого нормального секса не будет. Ты же не хочешь измазаться в собственных фекалиях? — спокойно спросил я, и пока Эмин переваривал слова, сказанные мной, я без предупреждения быстро ввел внутрь пластиковый наконечник шланга и включил воду. — Blyat’! Ты okhrenel?! — как только Гювен почувствовал внутри себя инородный предмет, то сразу попытался вырваться, но я придержал его за грудь и прислонил к себе. — А! Черт возьми! — он попытался сложиться пополам, когда почувствовал, как вода заполняет его изнутри. Но я удержал Эмина от резких движений и положил руку ему на живот. — Стой, не смей давить воду из себя и задержи ее внутри, — сказал я и медленно вытащил шланг из ануса. Эмина немного трясло от неприятных ощущений: он не мог удержать в себе воду, поэтому она медленно вытекала из него вместе со всем, что находилось внутри кишечника. Живот, округлившийся из-за воды, переполняющей Гювена изнутри, стал медленно сдуваться. — Не смотри вниз, если у тебя есть определенный уровень брезгливости, — предупредил я, но Эмин, который делал все наоборот и никогда никого не слушал, воспринял это как очередной вызов и посмотрел вниз. — Фу-у-у! Зачем ты это сказал! Я бы не… Какая мерзость! Оно еще и на мне! — он нагнулся вниз и посмотрел на свои ноги и тут же зажмурился. — Мне надо помыться! Что я тут вообще делаю?! — обернулся ко мне лицом и сразу же опустил взгляд за мое плечо, замечая мочалку и гель для душа, стоящие на полке. — Не спеши. Еще два раза, — остановил Эмина я, посмотрев на пол, будто намекая и на себя, и пообещал: — Потом мы вместе помоемся и перейдем к сути встречи. — Ладно, уговорил, — согласился Гювен, все еще сохраняя брезгливое выражение лица. В конце концов мы закончили с водными процедурами и полностью голые поднялись на второй этаж, в мою комнату. Я указал Эмину рукой на большую, двухместную кровать, застеленную свежими, белыми простынями. Он с размаху плюхнулся на нее, а я недовольно нахмурил брови, спрятанные под маской, но никак не стал делать замечания такому нескромному поведению — было в этом что-то необычное и непривычное. Я лишь сказал: — С этой минуты, как только ты переступил порог моей спальни, сцена началась. Пожалуйста, обращайся ко мне на «вы» и называй Господином. На любой мой вопрос тебе нужно будет отвечать честно и незамедлительно. Если не знаешь, что ответить, то так и говори или проси время на обдумывание. Это ясно? — твердо спросил я, закрывая за нами дверь в комнату. — Да, все ясно, — непринужденным тоном ответил он, будто такие разговоры с людьми у него проходили каждый божий день. — Может, мы уже начнем? — нетерпеливо добавил он, рассматривая комнату и стараясь не напороться взглядом на меня. — Хорошо, как ты хочешь, чтобы я тебя взял? — решил осведомиться я, поскольку первое желание было за мной. — А как ты хочешь? — перевел стрелки на меня Эмин, поскольку сам, видимо, не доверял себе в этом вопросе. — Ты только что нарушил два правила, — холодным и угрожающим голосом напомнил я, складывая руки на груди и продолжая ровно стоять рядом с кроватью. — Исправляйся. — Окей, Господин, окей, — отозвался он лениво с кровати и сел в позу лотоса. — Я хочу, чтобы вы решили это сами, потому что я не знаю, как надо! — Эмин ловко сделал вид, будто все происходящее вокруг его не касалось и что он совершенно не при делах. Но я заметил, что ему было непривычно признавать свою неосведомленность в некоторых вопросах. Такая податливость и покорность меня поразила до глубины души, потому что я думал, что Эмин до последнего будет упираться и делать вид, будто все знает. Но, видимо, сцена в душе быстро разрушила его барьеры. Эмин в моих глазах был совершенно беззащитен оттого, что оказался в непривычной ситуации. Ответственный человек внутри меня не хотел рушить оказанное доверие, и я немного смягчился. — Хорошо, тогда я предлагаю избежать резкости для начала, потому что ты еще не до конца растянут. Начнем медленно, а потом добавим темпа, — быстро решил я, а Эмин только пожал плечами, поскольку я его ни о чем не спрашивал. — Ложись животом вниз и подложи подушку под пах, — дал указания я, а сам открыл шкаф, стоящий у стены, и достал лубрикант с презервативами. — У тебя есть аллергия? Допустим, на латекс или на какие-то другие вещества? — когда Гювен обернулся на меня с задумчивым взглядом, я потряс баночкой со смазкой из стороны в сторону, намекая на составы. — Э-э-э, — протянул он, — я не знаю на самом деле, у меня раньше… Ну-у… Не было… — и его щеки вновь порозовели. — Договаривай, — категорично настоял я. — У меня никогда не было секса, — быстро ответил Эмин, будто это было что-то постыдное. У меня замерло сердце. Я медленно подошел к кровати и положил средства защиты на одеяло, пытаясь осознать сказанное: «Все-таки все эти истории, рассказанные в школе, про секс, были ложью, — первое, что я подумал. — А он не имеет никакого опыта. Даже с девушками», — было странно понимать, что я стану первым партнером по сексу у человека, который когда-то издевался надо мной и доброй половиной отличников школы. Судьба — страшная вещь. «Будет интересно посмотреть на твою реакцию, Эмин», — надменно подумал я и отмер, возвращаясь в реальный мир. — Что ж, тогда в процессе и узнаем, — сказал я и легким движением руки разорвал упаковку презерватива. — Постарайся расслабиться. Я осторожно опустился на кровать и перекинул одну ногу через бедра Эмина, седлая их. Руки опустил ему на талию и погладил легким касанием подушечек пальцев поясницу. Появилось непреодолимое желание почувствовать на языке вкус бронзовой кожи, прислониться к ней губами, вот только я не мог сделать этого из-за тонкой прорези в маске для рта. Положив левую руку на тонкий бок талии Эмина, второй я потянулся за смазкой, не содержащей ароматизаторов и вкусовых добавок, однако имеющей в составе несколько компонентов, вызывающих легкое жжение и тепло. Проще говоря, этот лубрикант увеличивал приток крови к органам малого таза и помогал избавиться от неприятных ощущений, повышая уровень возбудимости. «Член будет стоять колом, пока он ее полностью не вымоет изнутри», — мстительно ликовал я, предвкушая отличную месть. Я приставил к анусу Эмина горловину корпуса тюбика, открутив дозатор, и щедро выдавил внутрь как можно больше лубриканта, не забывая смазать внешнюю часть. Гювен почувствовал что-то неладное, когда я уже вошел и стал медленно двигаться внутри. — Постой… Постойте, что… Что это? Я чувствую какое-то покалывание внутри, — одной рукой он приподнялся на постели и посмотрел на меня ничего не понимающим взглядом, а другой потянулся к ягодицам, чтобы узнать причину странных ощущений. — Ничего, Эмин, это просто разогревающая смазка. Она нужна, чтобы снизить болевые ощущения, — я взял протянувшуюся к себе руку и завел ее за спину Эмину, придерживая на пояснице. — Расслабься, я не сделаю ничего, что навредит тебе. Ты мне веришь? — убедительным и спокойным голосом сказал я, смотря в темные глаза, переполненные смешанными эмоциями: желание, страх, недоверие, смирение и удивление. А еще в этой убийственной смеси была жадность: он хотел большего. — Да, да, — он кивнул дважды и вернул голову на кровать, продолжая поглядывать за моими действиями из-за плеча. — Продолжайте, — глухо попросил Эмин. Тогда я взял вторую его руку и тоже положил на поясницу, сдавливая тонкие запястья в своей широкой ладони. Эмин не был против, поэтому я продолжил начатое. Двигался медленно, позволяя партнеру привыкнуть к ощущениям. Однако Эмин все еще был напряжен, поэтому я склонился к его плечам, обдавая их горячим дыханием. Я поддался искушению и просунул кончик языка в щель маски и начал выводить тонкие узоры на потной коже. Реакция была незамедлительная: Гювен что-то одобрительно промычал в матрас, пряча лицо в край декоративной подушки, которая отъехала в сторону, и расслабился. Я, довольный результатом, добавил темп в движения и резкими фрикциями стал задевать простату, срывая сдержанные и стеснительные стоны с губ Эмина. — Будь откровенней, — едва дыша, сказал я, нависая над Гювеном. Я высвободил его руки, желая схватиться за недлинные темные волосы на макушке партнера. Легким рывком я оторвал голову Эмина от простыни, выгибая его в пояснице. — Стони! — и снова вошел так, что яйца с громким и пошлым звуком шлепнулись об чужие бедра. — Я не могу! Еще! — выкрикнул он. Я опустил его голову обратно на кровать и сделал еще парочку резких толчков. Эмин тяжело дышал и чуть ли не задыхался после каждой моей поступающей фрикции. Он кусал губы и сжимал пальцами простынь, натягивая ее все сильнее. Гювен пытался удержаться на постели и меж тем подмахивал бедрами мне навстречу, жадно принимая внутрь мой член. Я был на грани, Эмин тоже. Мы были выше седьмого неба. Однако, как бы ни хотелось кончить, я не довел нас до финала и преждевременно вышел из чудесной дырки. — Почему вы остановились?! — недовольно выкрикнул Эмин, когда ощутил внутри пустоту, и потянулся рукой к своему паху, желая продлить ощущение полета хотя бы так. Я его остановил, не давая этого сделать. — Ни ты, ни я не кончим, пока не будет выполнено мое желание, — напомнил я, поправляя пластиковую маску, которая немного сдвинулась в процессе из-за вспотевшей кожи лица. Эмин недовольно выругался и попытался перевернуться на спину, но я и это ему не позволил, придавив к постели лишь одной рукой. — Полежи, — встал и пошел к шкафу, чтобы достать небольшой металлический плаг. Пока одна рука рылась в шкафу, другая на автомате стягивала презерватив, который дальше пока не понадобится. — Зачем это? — наивно спросил Эмин и посмотрел на игрушку как на врага народа, будто она могла быть хуже, чем клизма. — Я не могу позволить, чтобы стенки твоего ануса вновь сжались. Мы продолжим заниматься сексом позже, и я заставлю тебя кончить только при помощи стимуляции простаты, — неохотно объяснил я новичку свой план действий. С любым другим неопытным партнером я бы уже давно взбесился от такого количества глупых вопросов и действий, не стал бы ничего подробно пояснять, потому что в принципе не любил пустых разговоров, но это был Эмин. Он вынуждал испытать меня странный триумф победы, но вместе с тем и непонятный трепет из-за своей трогательной неловкости от всего происходящего. — Ты не должен себя трогать сегодня. — Звучит многообещающе, — разочарованно протянул Эмин, понимая, что я не дам ему кончить еще какое-то время. Он поднялся на локтях, продолжая лежать торсом на подушке. — Чего вы хотите, господин Господин? — с долей скуки и сарказма спросил он, когда я подошел к кровати и раздвинул округлые ягодицы, чтобы вставить холодную пробку внутрь. Эмин поморщился от контраста температур, но промолчал. — Встань возле шкафа, но не облокачивайся на него, — скомандовал тут же я. Эмин тяжело вздохнул и на негнущихся ногах встал и выполнил указание, прикрывая глаза: он все еще испытывал чувство стыда. — Руки сложи за спиной и смотри на меня, — продолжал инструктировать я, вставая с кровати и направляясь к рабочему столу, на котором были заготовлены особые инструменты для следующего этапа нашей сессии. Эмин недовольно наблюдал за мной и переступал с ноги на ногу, пытаясь встать удобнее. Но он никак не смог бы прийти к комфорту — я это знал. Внутри его ануса до сих пор был возбуждающий лубрикант, который с каждой секундой все сильнее и сильнее распалял в нем аппетит и жажду секса. Член Эмина истекал предэякулятом. Его руки будто чесались и хотели коснуться всех интимных мест сразу, но он покорно сдерживал в себе это непреодолимое желание. Мучался, но делал все так, как я просил. Одно чувство власти, которое он мне подарил, было на вес золота, поэтому я был близок к тому, чтобы отказаться от своего плана, но гордость и мстительность были сильнее этого. Я взял со стола небольшую миску с заготовленными влажными бумажными шариками — они были размером с бисеринки — и металлическую многоразовую трубочку. Когда я продемонстрировал свои орудия мести Эмину, он свел брови к переносице и спросил: — Что это? — в тусклом свете торшеров и маленьких лампочек, расположенных вдоль потолка, лицо Эмина пугало: падающие под глаза, нос и скулы тени были похожи на те, что появлялись на нем в школьном подвале, куда он затаскивал меня с друзьями, чтобы избить. Под лестницей всегда было мало освещения, и это напомнило мне старое время. Пальцы немного дрожали, когда я погрузился в воспоминания. Испугавшись, что Эмин заметит мою заминку, я собрался с духом и сдавил в руке миску. Все-таки я не был так бесстрашен, как думал изначально. — Это мое желание. Ты можешь остановить меня в любой момент. Но. Если ты это сделаешь, то в этом доме ты не кончишь. Ни от моей руки, ни от своей. Ясно? — мой тон не терпел никаких возражений, поэтому Эмину оставалось только кивнуть и наблюдать, как я усаживаюсь на кресло у рабочего стола, в паре метров от него. Эмин облизнул губы и пристально посмотрел на то, как я вальяжно раздвинул ноги, вытягивая их вперед, и прикрыл эрекцию белой керамической миской, доверху заполненной бумагой. Двумя пальцами я взял бумажный шарик, преподнес его к прорези в маске для рта и высунул язык, пряча во рту импровизированную пульку. Затем я, сопровождаемый удивленным взглядом, вставил в прорезь трубочку, вдохнул побольше воздуха в легкие через нос, прицелился и плюнул. Бумажный шарик полетел точно в цель и попал в оголенную грудь Эмина. — Это какая-то шутка? — на выдохе сказал он и округлил глаза, рассматривая бумажку, прилипшую к груди. Он было расцепил руки и хотел стряхнуть ее, но я опередил его, сказав острым, как лезвие, голосом: — Стряхнешь, и все закончится, — Эмин резко подобрался, горделиво вздернул голову и встал ровнее. Им управляло вожделение. Он очень сильно хотел получить разрядку и был готов меня слушаться до последнего. — Продолжайте, — сквозь зубы прошипел он, утопая во вполне объяснимой ненависти. — Отличный способ унизить человека, — будто похвалил, не отводя темных глаз, переполненных злобой, от меня. — Терпение — это то, чему учатся все нижние, у кого дом любит унижения. Хочешь попасть в эту вселенную — придется проходить и не через такое, — усмехнулся я и вновь положил в рот бумажный шарик. Прицелился и стрельнул в надутую в недовольстве щеку. Эмин поморщился, но глаза не прикрыл. — В конце я тебя за это вознагражу, — и опять плюнул, но уже в плечо. Гювен стискивал зубы и напрягал челюсти, но терпел. Я никогда раньше не пробовал такую детскую забаву, как плевание комочками бумаги в людей. Когда я учился в школе, для меня было настоящим кощунством причинять вред и неудобства одноклассникам, а тем более срывать уроки подобным образом, но теперь я понимал, почему некоторые так сильно любили это занятие. Смотреть на переменчивые эмоции людей — они как волна, переходящая от раздражения к бешенству — ловить на себе ненавидящие взгляды, но при этом самому получать садистское удовольствие — сравнимо с БДСМ-играми. Тут ты тоже можешь доводить партнера до настоящей ярости, но только это все происходит по общему желанию и договоренности. Особым для меня удовольствием также было и понимание того, что все делается по воле принимающего. Эмин сам мне позволил это делать; сам решил принять эту участь. И это было вдвойне приятно. Это был тот самый момент, когда человек передает тебе право сделать с ним все что угодно; может остановить все, сказав лишь слово, но не хочет. Для меня такие моменты были сравнимы со страстью, бешеным пламенем между двумя партнерами, тихим и хрупким уединением и доверием. Это было слишком интимно. Я плевался в Эмина почти пятнадцать минут, постепенно покрывая его лицо, шею, плечи и грудь маленькими свертками бумаги. Поначалу от каждого микроудара Гювен становился все злее и злее, но под конец он устал давить в себе гнев и будто смирился с ситуацией. Я наблюдал за его лицом и в последние две минуты заметил какую-то отстраненность и брезгливость в темных глазах. Эмин словно погрузился в воспоминания из прошлого и вместо того, чтобы отдавать мне все свое внимание, внезапно ушел в себя, закрылся и перестал как-то реагировать на внешний мир. Как только взгляд Гювена опустел, я подорвался с места, отставив тарелку и трубочку на стол. — Эмин, — я преодолел расстояние между нами за несколько широких шагов и сразу же обхватил ладонями лицо Гювена. — Эмин, — повторил имя громче, и его взгляд сфокусировался на мне. — Ты как? — обеспокоенно спросил я, трогая щеки, лишенные всякого румянца, и отряхивая прилипшую бумагу. Я расцепил руки Эмина, потому что он крепко сжал в ладонях предплечья, впиваясь в собственную бронзовую кожу ногтями, и опустил вдоль тела. — Я просто задумался, — прокашлялся и ответил он, неловко пряча глаза. — Скучно же просто так стоять, да? — пошутил он и опустил глаза на свой вставший член. — Вы вроде закончили: давайте еще раз potrakhayemsya, а то я сейчас с ума сойду? — он все еще помнил о правилах — хороший знак. Я даже не заметил, как задержал дыхание, пока ждал ответа. То, что Эмин пытался пошутить и продолжал следовать правилам, говорило о том, что он точно не был в шоке. Скорее всего, он ответил мне правдиво: он на самом деле просто задумался. Однако для меня это выглядело как грядущая ошибка и неспособность контролировать ситуацию. Когда человек полностью начинает терять связь с миром — это безоговорочный крах для дома. Психологические игры бывают опасными. С ними нужно быть осторожнее. Еще минута промедления могла закончиться истерикой, сорванной сессией и психологической травмой. А Эмин был неопытным человеком, для которого сексуальные контакты могли начаться и закончиться мной. Я понял, что слишком увлекся местью, забывая о самом главном — безопасность, добровольность и разумность. Два главных правила из трех были нарушены в угоду моему эгоизму. Никогда такого прежде не было. «И больше не будет!» — поклялся я себе, сжимая кулаки. Я подумал и посчитал, что проявление тактильности сможет как-то отвлечь меня и Эмина от всего произошедшего, поэтому я обнял его за плечи и стал аккуратно двигать нас в сторону кровати, попутно стягивая дрожащими пальцами запечатанный презерватив с тумбочки. — О, теперь вы доведете меня до полного экстаза? — шутливо промурлыкал Эмин, опираясь одной рукой на постель, когда я без всяких усилий опустил его на матрас. — Знаете, это то, чего я ждал все это время! Вы заставили меня ждать! Каков негодник! — он изобразил из себя умирающую даму и приложил запястье второй руки ко лбу, искоса поглядывая на то, как я надеваю презерватив. — Давайте, blyat’, уже! — выкрикнул он, когда я продолжал бездействовать, удобнее устраивая нас на кровати. И тогда я будто сорвался с цепи: закинул ноги Эмина к себе на плечи, вытащил пробку из ануса, откидывая ее куда-то в сторону, на одеяло, и резко вошел. Партнер ахнул и прижался к моему плечу губами, а затем раскрыл рот и впился зубами в кожу. Я от неожиданности грубо вдавил его в матрас, вынуждая головой резко откинуться на подушки. — Ауч! — простонал Эмин, задевая макушкой спинку кровати — произошел небольшой удар — когда я вновь толкнулся в него. В этот же момент я протянул руку, ставя барьер между деревом и головой Гювена, ощущая косточками пальцев давление. Пришлось на секунду прерваться и съехать чуть ниже по подушкам. — Да, так будет лучше! — согласился с моей молчаливой заботой Эмин и сам двинулся навстречу моему члену. — Только не останавливайтесь! — задыхаясь, проговорил он. Наши потные тела терлись друг об друга. Я складывал Эмина пополам, стараясь быть ближе и прижаться плотнее. Мы липли друг к другу и получали от этого удовольствие. В процессе я захотел сменить позу: перевернул Гювена на живот, почти не выходя из него, и швырнул лицом на одеяло. Мы дышали с трудом. Нам не хватало свежего воздуха. Комнату полностью заполонил запах наших тел, терпкий, но приятный. В порыве страсти я положил ладонь Эмину на затылок и слегка вдавил в постель, заставляя того сжиматься и напрягаться в конвульсиях, а другой рукой сдвинул маску с лица вверх и прижался губами к открытой части у основания шеи, оставляя засос. После этого я быстро вернул маску на лицо и дал Гювену возможность дышать, однако ненадолго: снова резко вошел, сбиваясь с основного темпа, и вырвал из него стоны исступления и неистовства, полные пыла и жара. Чужие стоны, причиной которых являлся я, довели меня до грани. Я кончил в презерватив, ощущая собственную горячую сперму, обволакивающую член. Но вместо того, чтобы стянуть резинку и избавить себя от дискомфорта, первым делом я просунул руку под пах Эмина, с наслаждением нащупывая влагу на постели. Это была победа. Эмин распластался на постели и прерывисто дышал. Его волосы были в полном беспорядке: одна половина мокрых прядей прилипла к лицу, а другая была взъерошена и стояла шипами, как прически панков из нулевых. В некоторых местах кожа Эмина покраснела пятнами, они были на лице, шее, спине и плечах. Я подумал, что если он перевернется, то и на груди можно будет найти прекрасный и трогательный румянец, говорящий о бурных пяти или шести минутах, которые мы пережили. — Вставай, тебе нужно в душ, — все еще с трудом глотая воздух, сказал я, слезая с партнера, переворачиваясь на спину и падая рядом с ним на постель. Снял презерватив, завязал конец в узел и скинул с кровати на пол. — Заче-е-ем? Не хочу-у-у, — лениво растягивая гласные, проговорил Эмин и махнул рукой, будто говоря мне отстать. — Ты узнаешь зачем, когда твой член снова встанет. Лубрикант частично все еще внутри тебя и продолжает действовать, — отдышавшись сказал я. — Как только волна облегчения спадет, ты снова почувствуешь прилив крови, поэтому иди на первый этаж и промой прямую кишку, — но никакой реакции не последовало, поэтому мне пришлось выдернуть себя из блаженной неги и самому встать с кровати, чтобы поднять Эмина. — Давай, — я потянул Гювена на себя, но тот был абсолютно безволен. Вздохнув, я взвалил его к себе на плечо и понес на первый этаж. — Blyat’, я вообще не понимаю, зачем ты использовал то, что потом нужно смывать. Сколько раз мне нужно будет пройти через это дерьмо? — недовольно бурчал он, упираясь руками мне в спину. — И ведь я реально прохожу через дерьмо! Это же прямой смысл! Вот же… — я мог бы поклясться, что он вновь надулся, как воздушный шар, и сморщил нос. — Это какой-то pizdets. Я только хмыкнул на его ворчание. «Так говоришь, будто тебе не понравилось», — хотелось бы мне сказать это Эмину, но только смысла в пустых словах было мало. За этим замечанием бы последовало отпирательство или какая-то глупая шутка-отговорка, призванная заполнить тишину, которая бы последовала за неловкостью. И этот круг был бы неразрывен, порождая за собой все новые и новые бесконечные пустые реплики. В связи с этим я выбрал молчание. — Давай повторим на следующей неделе, а? — обезоруживающе спросил меня Гювен, когда мы зашли в ванную на первом этаже и я поставил его на кафель. Он улыбнулся своей фирменной улыбкой, которую использовал, чтобы флиртовать с девушками. Я уперся взглядом в Эмина и на миг застыл, как каменная статуя, ровно выпрямив спину. Я абсолютно точно не ожидал этого вопроса, особенно после сцены с плевками бумаги, но, видимо, в голове Гювена что-то произошло тогда, что он отчего-то захотел второго раза. Однако я ясно дал ему понять еще на этапе переписки, что не встречаюсь более одного раза с партнерами по сексу, предпочитая разнообразие. Я также эмоционально не хотел привязываться к людям, поскольку это всегда вело к недопониманию, неразделенным чувствам, скандалам и выгоранию. — Я не встречаюсь дважды, — раздраженно сказал я и раскрыл дверь из ванной, чтобы выйти. — Э! — недовольно прорычал Эмин и дернул меня за руку. — Тебе, что ли, сложно? Да ладно тебе! Зачем тратить еще время на поиски еще кого-то, чтобы potrakhatsya? — я молчал вместо ответа и ждал, пока Эмин меня отпустит. Несмотря на мою холодность и отстраненность, надежда все еще горела в глазах собеседника. Гювен всегда получал то, что хочет. Он задумчиво пожевал губу и выпалил срывающимся голосом: — Я буду безукоризненно следовать всем твоим правилам и выполнять любые приказы без спора! — и это действительно меня подкупило, потому что смотреть на то, как Эмин наступает себе на горло, но что-то делает ради секса, могло быть интересно. — Хорошо, — подумав, ответил я. — Вот тебе первое правило: ты закрываешься сейчас тут, — обвел указательным пальцем ванную комнату, — моешься, одеваешься, но не выходишь. Ты выйдешь только тогда, когда я постучу в дверь. Нарушишь это правило — мы больше не встретимся. — Договорились. Проще некуда, — Эмин разжал пальцы и поднял ладони над уровнем головы, делая вид, что сдается. — Я пока вызову тебе такси, — с этими словами я вышел из ванной и направился в свою комнату, чтобы тоже привести себя в порядок. *** На следующей неделе, в понедельник, я немного припозднился и пришел всего за две минуты до начала пары по истории России: пришлось занимать оставшиеся места на задних рядах, поскольку впереди мест не оказалось. В самом центре аудитории были свободные стулья, но их окружили девушки и, когда я хотел занять одно из пустующих мест, они запротестовали: «Занято для Эмина Гювена и его друзей!» — и продолжили дальше смеяться над чьими-то шутками и обсуждать последние новости университета. За минуту до начала пары явилась новая звезда университета со своей свитой. Я заинтересованно наблюдал, как люди расступаются в проходе, чтобы дать дорогу Эмину и компании. Данная картина очень напоминала мне сюжет из библии, когда Моисей раздвинул Красное море, чтобы дать возможность израильтянам сбежать из Египта. Все студенты вокруг были морем, Эмин — Моисеем, а его друзья — израильскими племенами. Они шли между рядами и ловили на себе взгляды местных акул, девушек, поедающих их жадными взглядами. Дойдя до середины аудитории, Эмин прошел к центру из занятого для местной элиты ряда, а по обе стороны его руки расположились остальные. — Ой, а что это такое? — хитрым голосом спросила одна из девушек-фанаток, которые сидели позади Эмина. Блондинка с длинными волосами ткнула пальцем нижнюю часть шеи Эмина, отодвинув край футболки. — Была бурная ночка на выходных? — и засмеялась. — О да! Меня позвали друзья на одну тусовку. Там было так много красивых девушек, жаль, вас там не было, девчонки… Я сейчас такое расскажу! — Эмин сразу нашелся с ответом и пустился рассказывать истории, одну интереснее другой. — Я завел одну девушку в подсобку бара, ну, собственно она мне и оставила этот засос. Я лишь удивлялся тому, насколько яркой и красочной могла быть фантазия Эмина Гювена. Сходу он мог навалить лжи с три короба, повесить на уши тонны лапши и сухим выйти из целого океана дополнительных вопросов. Эмин, как самый настоящий сказочник со средневекового рынка, мог построить историю так, что интерес слушателей не угасал до самого последнего слова, сказанного им. Гювен правильно расставлял акценты в речи, умея вовремя затихнуть и посмотреть в глаза слушателям, чтобы посеять семена неожиданности и интриги, и добавлял по необходимости больше задора или загадочности в голос, повышая или понижая тональность. Даже самая скучная история из его уст звучала как целая приключенческая эпопея. Я покачал головой, прислушиваясь с последнего ряда к томным вздохам девушек и гоготу юношей, активно поддерживающих рассказ Эмина. «Знали бы они, кто и кого на самом деле «жарил ночью», вы были бы в шоке…» — думал я, открывая недочитанную книгу по философии. Как только я нашел место, на котором остановился, и вынул закладку, то весь шум утих: в аудиторию вошел преподаватель. — Здравствуйте, уважаемые студенты, — сказал лектор в микрофон уставшим голосом — все-таки на часах была половина девятого утра. — Мне недавно предоставили полный список студентов, поэтому с этого занятия мы будем проводить переклички. Давайте начнем… — и достал помятый лист из портфеля со списком студентов. Я подумал, что, скорее всего, лист был просто утерян преподавателем и нашелся совсем недавно, потому что подобных проблем у других лекторов не было. — Начнем с-с-с… Аврохиной… Тут? — и потекли по аудитории долгие и нудные: «я», «тут», «здесь», «болеет»… — Гювен Эмиль? — сонный преподаватель ошибался в именах, когда зачитывал их в полумраке аудитории, в которой из всех возможных источников света был только проектор с отображаемой на выдвижной белой шторке презентацией. — Я Гювен Эмин вообще-то, — поправил мужчину вальяжно вставший с места студент, привлекая к себе взгляды всей аудитории. Только он мог публично исправить преподавателя, которому было далеко все равно на то, как он произнесет имена нерадивых студентов. — Тут, — добавил Эмин и нагло помахал рукой лектору, когда тот повернулся в противоположную сторону, чтобы найти источник голоса. — Вижу, садитесь, — зевнув, пробурчал профессор в микрофон и дальше вернулся к зачитыванию фамилий. Через какое-то время он дошел и до моего имени: — Журманов Никита. — Здесь, — отреагировал я, но от чтения книги не оторвался. Хотелось бы еще добавить: «Правильно «Жуманов»!» — но ни мне, ни преподавателю было явно не до того. Поэтому я лишь удобнее устроился на стуле, откинувшись на спинку, и перелистнул страницу. Искоса, на всякий случай, я посмотрел в сторону, где сидел Эмин. Мне захотелось убедиться, что он не смотрит в мою сторону: так и было. Все его внимание приковала блондинка, они о чем-то тихо переговаривались, показывая друг другу экраны телефонов. «Очень хорошо», — расслабленно подумал я, возвращаясь к книге. Занятие, как и до этого, прошло скучно. Под монотонный скрип голоса профессора половину студентов клонило в сон, другую провоцировало перешептываться и говорить о чем-то своем. Некоторые, более внимательные и ответственные слушатели, находили ошибки в лекции профессора, не стесняясь его перебивать и исправлять в отличие от меня, не видящем в этом абсолютно никакого смысла. Преподаватель на замечания только согласно кивал и хвалил за знание предмета, а под конец лекции всех оповестил: «Я вышлю вам на корпоративную почту список заданий, которые нужно будет сделать до конца модуля и сдать в предсессионную неделю. Обязательно заполните таблицу и выберите из списка тему, на которую вы будете писать эссе! Не больше пяти человек на одну тему! Все требования и объемы будут в файле!» — естественно, как только речь была окончена, аудитория зашевелилась и забурлила, собираясь на выход. Я же не любил толпиться в дверях, поэтому подождал, пока все выйдут, и самым последним покинул помещение. — Как тебя зовут, друг? — послышался сбоку знакомый голос. Я повернул голову и с интересом стал наблюдать за типичной ситуацией — «кошка играет с мышкой» — благо, что мышкой был не я. Эмин говорил угрожающим тоном и нависал над моим однокурсником из параллельной группы. — Шамиль, — пролепетал стройный юноша с круглыми очками на переносице и темными кудрями на голове, одетый в рубашку, жилет и классические брюки скучных коричневых и болотно-зеленых оттенков. — А, так вот, Шамиль, — покивал Эмин, поправляя воротничок рубашки трясущегося под ним студента. — Я заметил, что ты парень умный. Вон, что-то преподавателю вякаешь, — махнул он в сторону аудитории рукой. — До сдачи эссе есть месяц. Напиши и для меня по-братски, я, может быть, тебе заплачу. Идет? — и хлопнул того несколько раз по плечу. — Две тысячи рублей! — я прикрыл глаза, понимая, как облажался этот глупец. Шамиль нагло выставил свою цену задире, который только этого и ждал. — Ну, что ты так… — цокнул языком Эмин и будто в разочаровании помотал головой из стороны в сторону, крепко сдавливая в ладони хрупкое плечо Шамиля. — Я хотел тебе пять тысяч предложить, а ты не дал мне договорить и сам попросил какие-то копейки. Знаешь, я думаю, ты и бесплатно сможешь, правда же? — юноша забился в сильной хватке Эмина и стал беспомощно оглядываться по сторонам. — Нет! Помогите, кто-нибудь! — Шамиль взглядом наткнулся на меня и умоляюще выставил руку вперед, словно хотел коснуться моего плеча, но между нами было почти пять метров. — О-па, стоять, очкозавр, — я резко опустил голову вниз, пряча взгляд за челкой. Гювен потерял интерес к Шамилю, однако не выпустил его из лап, и повернулся полубоком в мою сторону. — Чего уши греешь? — Я ничего не слышал, — по старой привычке ответил я, вживаясь в роль тихого и неприметного студента, и крепче сжал лямку от рюкзака. — Молодец, вот и шуруй отсюда, инвалид, — шутливо ответил Эмин и вновь вернулся к своей жертве. — Так что, брат? Сделаешь? — продолжил настаивать он, а я ушел в конец коридора и спрятался за стенкой, готовый перехватить Шамиля в любую секунду. — С-сделаю, — услышал я тихое согласие из-за угла и чуть было не хлопнул себя по лбу: в страхе кто угодно мог бы согласиться на подобное рабство. Эмин с пятого класса не делал домашнюю работу, привыкнув списывать уроки у отличников, которых запугивал до полусмерти. — Славненько, — довольно пропел Эмин в ответ. Удаляющиеся шаги говорили о том, что он пошел в противоположном направлении, а вот Шамиль потащился в ту же сторону, что и я. — Стой, — приказным тоном сказал я, когда Шамиль, пребывающий в расстроенных чувствах, прошел мимо меня. Я слышал, что он состоял в неплохих приятельских отношениях с замом клуба дебатов, поэтому решил помочь. — Шамиль, верно? Первокурсник с юридического из группы Баранова? — Да, я Шамиль Арзанов, — кивнул он несколько раз, хлопая глазами, как дурачок. Да, мальчиком он был умным, однако все же плохо соображал, раз уж осмеливался перебивать лектора и выставлять свои знания напоказ в аудитории с более чем двумя сотнями человек. — Я Никита Жуманов, — представился я и протянул ладонь вперед для рукопожатия. — Шамиль, познакомь меня с замом клуба дебатов, а я решу твою проблему с тем Бармалеем, — Арзанов пожал мою руку, и тогда я уверенно выдвинул условия небольшой сделки, притягивая собеседника ближе к себе. — Мне несложно, а ты справишься? — шепотом спросил он, оглядываясь по сторонам. — Не сомневайся в этом, — убедительно сказал я и накрыл его тыльную сторону ладони своей рукой. *** Так и началась моя студенческая жизнь, полная впечатлений. Шамиль помог мне попасть в клуб дебатов, несмотря на то, что набор людей закрыли еще в пятницу прошлой недели, а я оказал влияние на Эмина во время второй встречи, устроив необычную ролевую игру в школьного задиру и отличника. Это дало свой результат: Эмин больше не подходил к умным, наивным и слабым студентам и стал делать все сам. Я почувствовал бесконечную власть над Эмином, не понимая, что постепенно так же вручаю ему себя в ответ. Со дня нашей первой сессии прошло три года. Каждая наша встреча была переполнена новыми впечатлениями и эмоциями, игры и сцены с ним захватывали дух. Гювен всегда был послушным со мной, но дерзким с остальными. И это подкупило и пленило меня. Конечно, он старался сохранить свою непосредственность и расслабленность в любой ситуации, и я закрывал на это глаза. Все-таки Эмин позволял мне чувствовать себя исключительным, хоть и не знал об этом. Я думал, что так будет продолжаться очень долго и не будет этому ни конца ни края, вот только я ошибся — стал догадываться слишком поздно о своем упущении. «Господин, снимите маску!» — просил Эмин меня из раза в раз после каждой встречи. Это, без исключений, всегда звучало игриво, с щепоткой флирта, поэтому я не придавал значения этой просьбе, апеллируя основным и главным правилом: «Снять маску — прекратить общение». Я до последнего был уверен, что Эмин не станет нарушать правила, ведь ему были дороги наши встречи, как и мне. Для меня стало неожиданностью его яркое и, несомненно, запоминающееся появление в спальне спустя три спокойных года. С одной стороны, мне всегда хотелось открыться Эмину и показать свое лицо, но, с другой, я не хотел рушить привычные барьеры, выстроенные годами, дарящие комфорт. Я боялся, что, узнав правду, Эмин будет разрушен, ведь моя месть свершилась, но он пока об этом не догадывался. Я не знал, какая реакция может последовать за раскрытием правды, поэтому выбрал молчать до последнего, потому что в какой-то момент — я даже сам не понял, в какой — Эмин стал дорог для меня. И я уже не мог отпустить его просто так. Но все когда-то рушится, всему может прийти конец. — Никита… — я впервые услышал свое имя из его уст. Раньше я часто фантазировал о том, как Эмин будет произносить мое имя: в моих мечтах он говорил его с любовью, нежностью и лаской, иногда, в порыве страсти, жадно и пылко. Но я никогда не думал, что в первый раз оно будет звучать так опустошенно. ​