Сказки, рассказанные на ночь дядей Мишей

«Мне стало скучно Я тебе не верю, Ты — сон вчерашний, Который мне пророчит слезы.» Григорий Лепс, Ирина Аллегрова — Я тебе не верю

Мне казалось, что я даже не помнил имя человека, стоящего передо мной, однако оно само сорвалось с губ, как по волшебству, выбравшись из дальнего уголка памяти. В голове всплыл мутный и давно перечеркнутый образ тихого и неприметного подростка, ходящего по школе с опущенной головой и сгорбленной спиной. Я ненавидел его за безэмоциональность и апатию, ему будто всегда было все равно, что происходит вокруг. Что бы я ни делал, он продолжал молчать. Только в самых ужасных ситуациях он просил меня прекратить таким голосом, будто ему пирожок в столовой не понравился. Он ничем не отличался от других серых мышек нашей гимназии, но при этом никогда не отводил взгляд от меня. Другие же боялись меня, прятали глаза, когда я проходил мимо, и тряслись, как скот на убой — это была обычная реакция. Я закрыл этот этап жизни и выкинул из памяти, но он вновь вернулся ко мне бумерангом. Я подумал, что я закричал, когда увидел лицо Никиты. К счастью, это произошло только в моей голове, поскольку снаружи было слишком спокойно. Тишина давила на меня, и я не знал, что должен сказать или сделать. С одной стороны, передо мной стоял человек из прошлого, напоминая о старых ошибках, но с другой стороны, я видел родную душу, с которой всегда был искренен и честен. С Никитой я становился тем человеком, которым хотел быть в моменте: нежным, стеснительным, грубым, открытым, улыбчивым, грустным — каким захочу. Я мог стать кем угодно, а не просто маской, которая облачает меня в другую личность. Я смотрел на безэмоциональное, почти ничего не выражающее лицо Никиты, но слышал ярость в его голосе. Побоялся даже рот раскрыть, потому что знал, что скажу то, чего бы точно не хотел озвучить. Мне нужно было больше времени на обдумывание и оценку ситуации. Я готовился к тому, что просто дам о себе знать, посмотрю на лицо Властителя, мы повздорим, а потом он выгонит меня. Но я никак не был готов встретиться лицом к лицу с человеком, от которого раньше пытался добиться всего, ​​чего угодно, но получал только непробиваемую и холодную стену. Я долгое время мечтал посмотреть на лицо Властителя, узнать, какие эмоции скрывает маска. «Возможно, когда он злится, у него хмурятся брови? А ярко ли улыбается, когда видит меня? А может, он щурится, когда спрашивает меня о чем-то подозрительным голосом?» — все время думал я, гадая, что бы хотел увидеть и как реальность может отличаться. Я многое представлял и рисовал в своей голове. Иногда мне даже снилось его лицо: я помнил, как был счастлив увидеть Властителя во сне; вот только просыпаясь, я забывал все черты лица, которые старательно пытался запомнить. Разочарование настигло меня какой-то тенью, отголоском; оно было нечетким, однако я смог это уловить в своих запутанных чувствах. Я подумал, что совершил ошибку, нарушив правило. Последние три года я переоценивал свое поведение и старался стать лучше. Я пытался забыть все то, чем занимался в школьные годы, потому что не смог простить себе детские глупости. Проще было просто вычеркнуть это из воспоминаний. Но Аллах видит все сверху, поэтому снова наставил меня на старый путь, чтобы проверить. Я вспомнил все гадости, которые отчаянно творил с каждым, кто мне не нравился. Я жадно питался эмоциями страха, отчаянья и паники, которые всегда мелькали в глазах других детей. Мне нравилась эта опасность, которая всегда сопутствовала моим проделкам. Я тоже боялся: страх, что учителя услышат крики; что уборщица спустится в подвал; что охранник решит зайти на задний двор школы; что дети пожалуются родителям, а те пойдут к директору — все это было желанным адреналином, который, как наркотик, подпитывал мое тело острыми ощущениями. Но я никогда не думал, что временный кайф сначала станет зависимостью, потом обернется ломкой, затем — виной за срывы, а в конце болезненными последствиями в виде привета из прошлого. В моменте я погрузился в воспоминания о первой сессии и ощущении того, насколько странной и нереальной она мне показалась. В первую нашу встречу — как Господина и… — кем бы я ни был, — Никита открыто демонстрировал мне свои старые обиды и будто осторожно мстил. Вот только он не был плохим мстителем, он был ужасным и коварным змеем, который осторожно посадил и взрастил во мне цветы доверия и привязанности. Он заботился и беспокоился обо мне почти каждую секунду, которую мы проводили вместе, но он также не упускал возможности отыграться. И сложив все эти моменты в голове, я пришел к выводу: Никита с самого начала хотел поглумиться надо мной — потому что знал, кто я, еще на этапе диалога — но в какой-то момент отказался от этой идеи. Никита всегда говорил, что я пожалею о своем желании, но раньше я думал, что это лишь пустая угроза о наказании. Теперь я понял, что Властитель предостерегал меня; он не хотел, чтобы я узнал о его личности. Наверное, Никита и сам не желал обрывать наши отношения и рушить их. «Возможно, за эти три года он тоже привязался ко мне», — искренне хотелось в это верить. Иначе в чем тогда был смысл всего, что происходило между нами? Мне не хотелось даже допускать мысли о том, что все слова и действия Никиты были ложью: как человек может скучать, волноваться и беспокоиться, когда ненавидит? — это не могло быть правдой. На руку, которой я обхватил колени, упала какая-то капля сверху. Я вырвался из потока мыслей и хотел глупо посмотреть на потолок, убедиться, что мансарда не затапливает второй этаж, когда осознал, что влага на моем запястье — вовсе не вода, капающая с потолка. Это была слеза, которая секунду назад оторвалась от подбородка. Я коснулся ладонями щек, вытер слезы и удивленно посмотрел на влажные руки, будто это была какая-то аномалия. «Не могу же я плакать!» — конечно, ведь это невозможно, ведь я тот человек, который никогда не унывает. — Нет, — тихим, но уверенным голосом проговорил я, не зная, что отрицаю: свои чувства, прошлые ошибки или ситуацию, в которой отказался? «Так прими свое желание», — все еще звучали слова в моей голове. Я поднял голову и посмотрел снизу вверх на Никиту, который будто все еще чего-то ждал от меня, продолжая молча наблюдать за моим замешательством и неопределенностью. Что в маске, что без нее — я все равно не мог прочитать его лицо — сплошной камень. — Ты же все сказал, да? Я выполнил твое требование и назвал имя. Правильно, — уверенно сказал я, решив снова отталкиваться от правил игры. В этом доме я всегда следовал бесконечным правилам, почему бы не сделать это вновь? — Это значит, что ты уже ничего не сделаешь, — убедил я себя сам, чтобы поднять боевой дух. Создание видимой уверенности всегда делало ситуацию проще, и у меня появлялось ощущение, что я справлюсь с любой проблемой. — Я сказал «может быть», — возразил Никита, следя за мной: я медленно поднялся с пола и отряхнул штаны. Мы встретились взглядами друг с другом. Я чувствовал напряжение: вот-вот грянет гром и ударит молния, оставляя выжженный след на паркете и разделяя пространство между нами на половины. — Ну сказал и сказал, — пожал я плечами и заполнил тишину пустой фразой. Мне хотелось потянуть время, чтобы остаться чуть-чуть подольше; чтобы сказать что-то еще, возможно, разрешить старые проблемы и найти выход из новой. Я не хотел уходить просто так. Уже нет. — У меня есть вопрос. Можно я его задам тебе? — я все так же продолжал стоять у двери, в полуметре от Никиты. Когда он услышал мой вопрос, то завел руки за спину и выпрямился. Я повторил за ним и отзеркалил позу: в наших отношениях она обозначала пакт о ненападении, когда мы решали проблемы на равных мирным путем. Я счел это положительным ответом, поэтому сразу перешел к делу: — Ты хотел отомстить мне сначала? — Да, — без капли стеснения ровным тоном ответил Никита, будто это не вызывало у него никаких проблем. Я понял, что он принял в себе эту сторону и не стеснялся сказать правду. Я это уважал, поскольку сам бы никогда не признал свои отрицательные черты характера и уж тем более не смог бы сказать о них вслух. — Прости меня, — в ответ выпалил я, потому что заметил, что Никита собирался сказать что-то еще. Что бы он ни хотел сказать, я не мог позволить сделать ему две вещи: выгнать меня и завершить диалог. Поэтому я говорил отчаянно, зная, что другого шанса уже не будет. После моих слов Никита закрыл рот и прищурил глаза. Но не такой реакции я ждал. — Слышишь? Я все делал не так всю жизнь. Когда я шел сюда, то знал, что это будет последняя наша встреча. Но, знаешь, даже тогда, когда я увидел твое лицо, я все равно хотел остаться. Ощущаю себя идиотом, — почти на одном дыхании проговорил я, убирая руки из-за спины и хватаясь за волосы, смотря в голубые глаза и надеясь хотя бы на капельку понимания. — Я шел сюда за тем, чтобы просто подразнить себя перед разрывом, — я поднял глаза к потолку, потому что ощутил, как влага вновь стала скапливаться на слизистой. — Потому что понял, что ты ничего, кроме секса, мне уже не можешь дать. Я хотел большего. И шел сюда закончить все, а теперь вон как выходит… — руки камнем упали вдоль тела, а глаза вновь столкнулись с арктическим холодом. — Ты знал меня. Но все равно продолжал это… Я просто одного не понимаю: чего ты хотел? Ты всегда мне мстил? Хотел поиграть моими чувствами? Когда бы все закончилось? Когда я признался бы в чувствах, ты бы снял маску и посмеялся мне в лицо? — ладонь сама легла на дверную ручку. Я сказал все, что хотел, но боялся получить ответ. Боялся очередного, безжалостного «да». — Знаешь, это хороший ход. Я оценил, — грустно улыбнулся, потому что говорил искренне, но глаза опустил, скрывая боль. Даже если это была игра в игре и все это время я велся на чужой изящный обман, то это было хитро и тонко. Только умные, но жестокие люди могут так изворотливо и незаметно наносить удары, чтобы в конце посмотреть на мучительную смерть врага. — Ты и впрямь так думаешь? — спокойный голос — как обухом по голове. Никита словно насмехался над моими мучениями. Если он желал продолжить диалог, то все было верно: вопрос сработал так, как надо — я опустил руку и не стал открывать дверь. — А как это еще выглядит? — усмехнулся я, продолжая смотреть к себе под ноги. — Не отвечай вопросом на вопрос. Ты все еще здесь, и тебя никто не отпускал, — Никита сделал полшага вперед, а я, прикладывая всю силу воли, заставил себя стоять на месте ровно, а не вжиматься в дверь. — Ха! Ты первый начал! — я, пересилив себя, тоже сделал шаг вперед, нарочно сокращая дистанцию. В данной ситуации я не мог позволить себе быть слабым, иначе меня могут съесть с потрохами. — Хорошо, — скрипнул зубами Никита, понимая, что я не стану уступать. — Я не играл твоими чувствами. Да, я хотел отомстить, но это было только в первую встречу. Если ты не помнишь, то ты сам попросил меня о втором разе. И обо всех следующих, — напомнил он мне. — Я бы не согласился, если бы ты мне не понравился. А лицо не показывал, потому что знал, какая будет реакция. — Что? — и весь запал куда-то пропал. Я услышал то, на что не рассчитывал. Я до последнего готовил себя к худшему. И почему-то все показалось сном — тем, что в жизни произойти не могло. — Какая реакция? — я понял, что Никита смотрит на меня и пытается понять мои чувства, поэтому не дал ему такой возможности и перетянул внимание на другой вопрос. — Такая, — Никита вздохнул и наконец-то расцепил руки, указывая на меня, будто описывая этим жестом свои ожидания. — А-а-а, — я, как болванчик, покивал и облокотился на дверь, съезжая спиной по гладкой поверхности дерева вниз. Ноги я выдвинул вперед, ставя стопы вместе. И продолжил смотреть в пол, сцепив руки перед собой. — Понятно, — сказать было нечего. Конечно, Никита знал меня вдоль и поперек, потому что бывали дни, когда мы много общались. Например, в рамадан я приезжал к нему просто поесть, посмотреть фильмы в обнимку и поговорить о всякой ерунде. Я часто рассказывал Никите о своей жизни, друзьях и учебе, но он ничего не рассказывал в ответ, поддерживая диалог только наводящими вопросами или редкими советами. Поэтому я мог сказать о нем только то, что знал в прошлом, или же то, что он демонстрировал на наших сессиях. Я уже убедился, что я мало о нем знаю. Для меня он оставался загадкой. Мне не нравилась тишина. Никогда. Обычно я привык заполнять ее болтовней, но в сложившейся ситуации у меня это никак не получалось. Настроения не было. Атмосфера стояла тухлая и подавляющая. На Властителя никакой надежды не было, потому что он из тех самых молчунов, из которых слова нужно вытягивать пытками. Да и от меня он чего-то ждал, но я пока не научился читать мысли: «Куда уж мне! Я даже его лицо понять не могу!» — я скосил глаза на секунду и не заметил никаких явных изменений. Передо мной все так же стоял человек с кирпичным выражением лица. Я был бы и рад избежать этой сцены, да только — «тебя никто не отпускал». — Ты меня тоже прости, — вдруг сказал Никита, подходя ближе. Его ноги, обтянутые черными носками, встали параллельно моим, голым. Его внутренние боковые части стоп прижались к моим внешним, будто заключая их в какие-то объятья. А потом Никита положил свою ладонь поверх моих сжатых и переплетенных пальцев. Я крепко сцепил руки, чтобы мелкая дрожь не была заметна, но Никита одним только прикосновением ощутил напряжение, бушующее под моей горящей кожей. — Я не хотел… — он оборвал себя на полуслове, когда я сам схватил его вторую руку. Я раскрыл пальцы веером, будто они были лепестками распустившихся роз, и обхватил с двух сторон ладони Властителя, складывая из наших рук многослойный пирог. А потом стал медленно перебирать пальцы Никиты между своими, словно видел его руки впервые. На самом деле я знал их наизусть: каждый миллиметр линий на ладонях, небольшие отличия в пропорциях средних пальцев, два маленьких и незаметных шрама на костяшках правой руки — один от прижженной бородавки, а другой от ножа (причем оба оставил я: первый раз, когда пытался строить из себя опытного врача, а второй, когда решил стать шефом с пятью звездами Мишлен). Я поднес ладони Властителя к губам и поцеловал их, выражая этим все: тоску, обиду, прощение, благодарность, понимание, надежду и, в конце концов, любовь. Я бы хотел поднять взгляд и посмотреть в голубые глаза в который раз, но снова боялся обжечься, разочароваться. А еще я боялся показать свои чувства, потому что помнил, что мои глаза не умеют лгать. Проще было прикрыть веки и выражать покорность. Я не хотел давать больше положенного и сдерживал себя как мог, потому что не знал, будет ли взаимность. Но делать самому ничего не пришлось — мне никогда не приходилось делать что-то самостоятельно в этом доме — Никита сделал два шага вперед, сдавливая между голенями мои колени. Я не успел среагировать, когда Никита перехватил мои запястья и опустил наши руки вниз. Его тонкие губы накрыли мои слишком внезапно, вынуждая медленно и блаженно выдохнуть от навалившихся эмоций в поцелуй. Осознав произошедшее, я пораженно раскрыл глаза и даже чуть не упал, теряя равновесие. Никита протолкнул язык мне в рот, задевая небо. В моменте мы переместились на пол и приняли горизонтальное положение. Я навалился сверху, упираясь ладонями в светлый паркет, а Никита теснее прижал меня к себе, обхватив сильными руками талию. — Я ничего не понимаю, — на выдохе произнес я, отрываясь от чужих губ с большим усилием. — Чувствую себя дураком. У меня от этого ощущения даже khuy не стоит! — сдавленно посмеявшись, сказал я, посмотрев куда-то в пространство между нашими телами. — Тогда я удивлен, что у тебя вообще была эрекция, — закатил глаза Никита и потянулся снова за поцелуем, одной рукой хватая меня за шею. — Очень смешно, — фыркнул я, собираясь встать с пола, но у человека, лежащего подо мной и ожидающего большего, были другие планы. Он с силой дернул меня вниз и перевернулся, оказавшись сверху. Никита оседлал мои бедра, а руки прижал к полу. — Эй! Ну, это уже какая-то наглость, Господин! — нервный смешок сорвался с моих губ, искаженных кривой улыбкой. — Я действительно не готов к тому, чего ты хочешь. И вода в ванной… — я хотел напомнить, что моя обманка все еще накручивает объемы использованной воды на счетчиках. Это может дорого обойтись. Но Властитель остановил поток моих мыслей, склонившись к правому уху, и прошептал: — Ты в курсе, что мой член встал еще тогда, когда ты плакал? — от этих слов я замер на месте и был готов раскрыть рот, чтобы возразить, но он тем временем продолжил: — Ты никогда раньше не плакал… — Вот именно! И сейчас ничего не было! — я покраснел до самых кончиков волос. Румянец горел огнем не только на щеках, но и на шее. — Т-тебе показалось! И ты! — надрывисто выпалил я и пораженно округлил глаза, когда слова, сказанные Никитой, дошли до меня в полном объеме. — Извращенец! — Небольшая слабость, — отмахнулся он и наклонился к моему лицу, чтобы оставить поцелуй на щеке; он не был переполнен страстью и желанием, скорее он показался мне мягким и нежным; полный трепета и заботы. — Мне понравилось, как ты неуклюже пытался их утереть, а потом будто не понимал, откуда они вообще взялись. Это было слишком возбуждающе, — последние слова он проговорил мне в шею, согревая кожу ровным дыханием. — Один момент, — Никита вдруг отвлекся на какие-то свои мысли, выпустил мое запястье и освободившейся рукой достал из пиджака мобильный телефон. Он что-то полистал в меню, а потом положил устройство на пол, и мы услышали громкие гудки из динамика. — Алло? Никита Матвеевич? — я скосил взгляд на телефон, повернув голову, и увидел на экране подпись контакта: «Елена Анатольевна». — Чем могу помочь? — я хотел ответить на обеспокоенный голос по ту сторону трубки, когда Никита затолкнул мне два пальца в рот, замечая яркий энтузиазм на лице. Я недоуменно промычал, но Властитель сильнее надавил мне на язык, проталкивая пальцы глубже. Я тяжело выдохнул и кашлянул, давясь пальцами. Освободившаяся рука рефлекторно уцепилась за чужое запястье. — Елена, — откинув челку на лбу резким движением головы, будто домработница могла его видеть, проговорил Никита. — Не могли бы вы зайти в дом и выключить воду на первом этаже в ванной? Там пусто, но дверь закрыта, — посвятил он женщину в курс дела, выпуская мою вторую руку и пальцами касаясь контура незаинтересованного члена, спрятанного под слоями спортивного костюма и трусов. — И знаете, сегодня ваши услуги водителя мне не понадобятся, — сказав это, он резко обхватил мою плоть сквозь ткань и сдавил в кулаке, начиная быстро двигать рукой вверх-вниз. Я попытался поймать руки Никиты и остановить его, потому что скоропостижно накрывшая тело истома вынудила меня сдавленно и глухо простонать. Это было слишком смущающе — заниматься сексом чуть ли не публично. Но один только грозный и властный взгляд Никиты заставил меня вспомнить, под кем я находился. Совмещая в голове сразу два образа — тихого школьника и мстительного Властителя, — я почувствовал еще большее возбуждение. Пальцы немного дрогнули, когда я соединил запястья над головой, подчиняясь. — Хорошо, я вас поняла, Никита Матвеевич. Есть еще какие-то пожелания? — осознавая, что мы все еще не одни, я покраснел пуще прежнего, покрываясь горящими пятнами, ползущими по груди и плечам. Никита довольно хмыкнул и стал медленно двигать пальцами у меня во рту, ощупывая небо, десны, зубы, язык. Я старательно дышал через нос, пытаясь не глотать слюни и не двигать горлом. Я знал, как доставить удовольствие Властителю: он любил, когда во рту тепло и влажно. Этой ночью, преисполнившись огромным чувством вины за школьные годы и за сегодняшнее нарушение правила, я хотел быть самым хорошим и послушным. — Знаете, да, — ловя быстрым взглядом смущение в моих глазах, сказал Властитель, нарочно продолжая вести диалог слишком медленно, растягивая каждое слово. — Сходите завтра в продуктовый и приобретите все необходимое для сливочного супа с грибами. Если есть возможность, то все продукты животного происхождения должны быть «халяль», — слушая разговор, все больше и больше убеждался, что всю ночь и утро я проведу в доме Властителя. Впервые. Эта мысль была шокирующей, возбуждающей, а еще теплой и приятной. — Да, и проследите, чтобы зеленый лук был свежим, — Никита следил за моими бегающими по его лицу глазами и коварно улыбнулся. Я вымученно простонал, когда он сдавил мои яйца в своей руке, и выгнулся в пояснице, ощущая грядущую развязку. Я подал сигнал, начиная бить рукой по паркету, но Никита словно и не заметил этого. И я позорно кончил себе в штаны. — Это все, до завтра, — уши будто заложило, и это было то, что я услышал сквозь занавес — недовольный и грубый голос. Находясь в полнейшей прострации и экстазе, я почувствовал давление на языке и сильный шлепок по бедрам. — Эмин! Ты кончаешь только тогда, когда я разрешу! — он вытащил пальцы из моего рта, ожидая ответа. И я был скор на оправдания: — Г-господин! Я не хотел! Я-я… Меня довела мысль, что вы решили, что я останусь сегодня у вас! — я приподнял голову и уставился в лицо, наполненное понятными мне эмоциями. Никита был рассержен. Нет, Властитель был рассержен. В его темных зрачках я увидел собственный провал. — А кто тебе сказал, что ты останешься здесь? — он положил правую руку мне на щеку и зафиксировал голову. Все произошло слишком быстро, чтобы я смог понять и уклониться: Никита отвесил мне звонкую и оглушающую пощечину. Бил он методично, как по инструкции: не задел ни ухо, ни нос; голова даже не отлетела. Я успел только прикрыть глаза от страха, потому что отвернуться не было возможности. На правой щеке загорелся красный след от руки. Я хотел прижать холодные и вспотевшие ладони к больному месту, но заставил себя лежать смирно и неподвижно. — Новое правило — с этого дня тебя вообще не должны касаться разговоры, которые я веду по телефону. Это ясно, Эмин? — Ясно, Господин! — громко ответил я, ощущая, как член снова дергается в штанах и начинает ныть. Властитель точно знал, как скинуть с меня негу и вновь заставить волноваться. — Отлично, теперь вставай и раздевайся. У меня были планы на тебя, не могут же они пропасть, — Никита поднялся с моих бедер и взял рюкзак с пола, начиная что-то искать. Я негодующе захныкал, потому что вставать было лень. — Ладно, — снисходительно добавил он, не отрываясь от своего занятия, — можешь проползти к рабочему столу, а я тебя сам раздену. — Хороший план, Господин, — бодро похвалил я Никиту и начал потихоньку перебираться к рабочему месту, которое, как и всегда, было пустым: никаких тебе листков бумаги, ручек, карандашей — даже компьютера! Все канцелярские принадлежности были спрятаны в выдвижные шкафчики в столе. Я разместился на полу, желая прилечь, но вспомнил, что Властитель обещался меня раздеть. Поэтому пришлось покорно ждать, стоя на коленях. — Подними руки вверх, — скомандовал он, приближаясь ко мне. В руках Никиты был ноутбук, он поставил его на стол, а потом сел на стул и потянулся к краю футболки, начиная быстро меня раздевать. Одним движением он помог мне встать на ноги и рывком стянул с бедер боксеры и спортивные штаны. Мне осталось только переступить через одежду, валяющуюся в ногах, и снова упасть на колени. — До классического секса мы сегодня не дойдем, сам понимаешь, почему. Я не хочу тратить на подготовку время, — начал вводить меня в курс дела Никита, строго смотря мне в глаза. А я не мог насмотреться на его черты лица, поэтому без стеснений отвечал на все его взгляды. — И сегодня ты больше не кончишь. — Я.! — нахмурил брови и слегка подался вперед, возмущаясь. Несколько раз моргнул. Но быстро остыл, когда тяжелая рука легла мне на загривок, словно топор палача. — Наказание, — напомнил мне он сухим тоном, а потом продемонстрировал металлическую клетку для члена с уретральным плагом, которую вытащил из шкафа в столе. Я замотал головой из стороны в сторону, вспоминая, какой ужас случился весной: этот девайс мучил меня почти два часа. — Пожалуйста… — я редко о чем-то просил таким жалобным тоном, да еще и используя «волшебное слово». Это было просто верхом моих мольб, лучше я просто не мог, однако это не сработало. — Эмин, ты же помнишь, что можешь остановить меня в любой момент? — осведомился Никита, постепенно двигая свою руку вдоль шеи к лицу — щекам и скулам. Большим пальцем он погладил край челюсти, ощущая, как она напряглась. Я скрипнул зубами, потому что выбора особо-то и не было: я хотел продолжить игру и взять то, что предлагали, однако лишиться повторной разрядки было ужасно. — Да, я помню, — покорно сказал я, откладывая в сторону свой эгоизм. Все-таки в конце я получу гораздо больше — возможность остаться на ночь. — Я буду очень послушным, — чуть ли не промурлыкал я и потерся щекой об подставленную ладонь. — Рад слышать, — в нотках голоса Никиты звучали нежность и довольство. Он спустился со стула на пол и сел на корточки рядом со мной. Глаза его потемнели; голубые оттенки радужки сменились на синие, а зрачок расширился, когда свет люстры стал падать на его спину и затылок, отправляя лицо в тень. Я завороженно наблюдал за этими маленькими изменениями, приоткрыв рот. Никита помог мне сменить позу, и я сел на ягодицы, разводя ноги в разные стороны. Властитель коснулся моего полувставшего члена и недовольно цокнул языком. Без всяких объяснений он встал и вышел из комнаты. Я даже не спрашивал, с какой целью он покинул меня, потому что знал причины. А я остался дожидаться своей участи в том же положении, в котором меня и оставили. Никита вернулся меньше, чем через минуту, со льдом, завернутым в кухонное полотенце. Он быстрым и широким шагом пересек комнату, не смея томить ни себя, ни меня в ожидании продолжения — на удивление нетерпеливый. Я хотел остановить решительное движение его руки, но не успел. Никита прижал к моему члену холодный сверток и удовлетворенно наблюдал, как мои яички поджались, а все тело напряглось, пытаясь вынести неприятные ощущения. Я закусил губу, чтобы не простонать, и втянул шею в себя, приподнимая плечи и склоняя подбородок к яремной ямке. — А-ащ, — пропустил я воздух сквозь сжатые зубы, чувствуя каждой клеточкой своего тела распространяющийся по коже холод. Мерзкие мурашки побежали по рукам и ногам. — Изверг! — недовольно воскликнул я, ловя на себе издевающийся взгляд. — Не преувеличивай, — небрежно отмахнулся он. В голове промелькнула мысль. Неприятная мысль. Я думал, что Властитель отреагирует как-то иначе и скажет что-то наподобие: «Ты уверен, что это я, а не ты?» — в этот момент я понял, насколько сильно во мне чувство вины. Случись этот диалог парочкой минут раньше, лед бы не понадобился. Никита наклонился ближе ко мне, чуть ли не касаясь носом лба, ладонь положил на мой затылок и заставил опустить голову вниз, а сам вытянулся вперед, чтобы дотянуться до выдвижных шкафчиков стола. Я уткнулся макушкой в грудь Никиты, когда он выдвинул ящик. Пошарив внутри рукой и немного пошумев, он все вернул в исходное положение, в том числе и меня. В руке, которая пару секунд назад придерживала меня за голову, теперь покоилась пластиковая баночка с лубрикантом. Я прикрыл глаза и тихо, со вздохом, пропустил сквозь сжатые зубы скомканный и неразборчивый мат на турецком. А Никита этого будто и не заметил. Убрав полотенце со льдом на пол и предоставив себе обзор на не очень-то сексуально-привлекательную картину, Властитель без лишних церемоний взял в свои теплые руки мой обмякший и скукоженный член, чуть-чуть помяв его пальцами. В его широких ладонях мой член казался гораздо меньше, чем был на самом деле. Я закусил губу, ощутив контраст температур, и сжал кулаки. Ощущения были не из приятных. Меня буквально бросало то в жар, то в холод. И Властитель понимал, что делал. Большим пальцем он потер щель уретры, наблюдая, как я, словно одурманенный, жадно втягиваю воздух через рот, пытаясь отрезвить себя. Прикрыв глаза, я забываю реальность — упускаю ее и отпускаю. Мозг будто иногда ловил сигналы из внешнего мира, вырывая меня из потока чувств, и сообщал: «Властитель шумно открыл банку с лубрикантом, вылил вязкую жидкость тебе на член и медленно размазывает ее пальцами…» — дыхание сперло. Я будто и не дышал вовсе — даже над этим он имел контроль. Мне хотелось побудить его к активным действиям: приказывать, требовать, просить, умолять. Но я не мог. В моих силах было только ждать и погружаться в процесс, получая удовольствие — крупинку за крупинкой. Металлический тонкий плаг медленно погружался в отверстие уретры, причиняя мне не то боль, не то удовольствие. Вместе с тем член окружила металлическая клетка. Холодные прутья девайса обвили член со всех сторон, снова порождая во мне тонну разнообразных ощущений. Я открыл глаза и увидел на лице Властителя наслаждение — явное и неприкрытое. Когда плаг вошел до самого конца, а край клетки уперся в основание члена, Никита достал последнюю деталь девайса — кольцо, которое крепилось вокруг яичек и члена, не давая поясу соскользнуть. Раскрыв металлический обруч по петлям на краях, Никита надел его на меня, собирая всю конструкцию воедино. Щелкнул замок; вслед за этим звуком последовало падение ключей на пол. «Максимальное время пребывания в девайсе — два часа. Отсчет пошел!» — подсказал мне разум, когда кровь от волнения начала стыть в жилах. Я нервно выдохнул, пытаясь предсказать дальнейшие действия Властителя, потому что первую часть своей задумки он уже воплотил. Я пытался представить несколько сценариев в голове, которые бы не включали в себя анальный секс, но в такой напряженной ситуации мне мало что приходило в голову, да и от Никиты можно было ждать чего угодно. Его фантазия и уровень извращенности могли превратить любое бытовое действие в возбуждающую сцену на двоих. Я даже вспомнил, как он заставил меня стирать трусы, испачканные спермой, и унижал за каждое неверное действие — это была одна из самых возбуждающих игр, которые он когда-либо придумывал. Я ожидал многого, но никак не горячие губы на своих. Никита припал ко мне с жадным поцелуем, будто не насытился в предыдущий раз. То, насколько властно его зубы обхватили мою нижнюю губу, помогло мне представить, как часто и сильно он хотел целовать меня все эти годы. Я даже не мог осознать уровень его желания и самоконтроля. У него не было ничего, что могло бы встать на пути, в то время как я всегда был скован правилами. Я был скован страхом потерять Никиту, а он держался только за счет собственных усилий и самоконтроля. Он не мог допустить и малейшего шанса раскрытия его личности, поэтому стойко прятался за маской. Я простонал в чужие губы, прокручивая эти мысли в голове. Сердце забилось чаще не только от физического удовлетворения, но и от душевного. Все вокруг хотело, чтобы я обмяк и лег на пол, растекаясь ванильной лужицей на полу, но только сильные руки на моей талии и вновь возбужденный член продолжали держать меня на плаву. — Мне надо поработать, — еле дыша, внезапно сказал Никита, разорвав наш поцелуй. Эти слова прозвучали неожиданно, как обухом по голове. Я пытался разобраться в смысле сказанного, но через пару секунд сдался, когда заметил, что Никита уже стоит на ногах и снимает штаны. Я нервно облизнул нижнюю губу, всего на долю секунды показывая кончик языка. — Правильно, я люблю, когда там влажно, — заметив мимолетное движение, похвалил меня Никита. И я резко вдохнул, понимая намек. Я подготовился и сел ровнее, наблюдая, как Властитель вытаскивает из боксеров возбужденный член. — Вы прям сегодня такой разговорчивый, — я широко улыбнулся. Наверное, Никита ждал, что я посмотрю на него, но мое внимание было полностью приковано к возбужденной плоти. — Я даже не ожидал… Целых две фразы за минуту… и без дела. Разве не рекорд? — У меня есть повод, — и только после этого я посмотрел Никите в лицо, попадая в бездонный океан его глаз. Он обошел меня, переступив через колени широким шагом, и сел на стул, становясь чуточку ближе. Пальцем он указал на место под столом, между своими ногами. Я удивленно хлопнул глазами, но беспрекословно выполнил молчаливый приказ. — У тебя будет довольно сложное задание. Если ты не справишься, то последует еще одно наказание, — в холодном и приказном тоне уверенного в себе человека слышались нотки предвкушения и нетерпения. Нынешняя манера речи широко контрастировала с тем, что я давно привык слышать. — Вы так говорите, будто были какие-то задания, которые я не мог выполнить, — усмехнулся я, сидя под столом. Странная ассоциация с детской игрой в прятки закралась в мою голову и не хотела уходить. — Я даже с неба звезду достану, если попросите — сами знаете. — Да, ты с самого начала был примерным сабом, — Никита опустил руку под стол и погладил меня по щеке, слегка откидываясь на спинку стула, чтобы полностью видеть мое лицо. Пальцами он сжал подбородок и стал тянуть меня ближе к своему паху. Я поддался чужой силе и придвинулся ближе к стулу, располагаясь между коленей Властителя. — И сейчас я хочу, чтобы ты внимательно послушал то, что я скажу, — я кивнул, опуская подбородок на подушку стула в пространстве между бедрами Никиты. Руками же я обвил его икры, цепляясь за ноги для удержания равновесия. — Сейчас ты возьмешь в рот мой член, — мой рот стал наполняться слюной, — но я запрещаю тебе его сосать, — сглотнул, поджимая губы и слушая дальше: — Тебе нельзя двигаться вообще. Нельзя сглатывать слюну, нельзя двигать языком и втягивать щеки. Все твое лицо должно быть неподвижно до тех пор, пока я не скажу «стоп». — Но… — я нахмурился, понимая, что единственной моей задачей станет — держать рот открытым. — Если это будет слишком долго, то мой рот устанет и начнет сам рефлекторно закрываться. — Эмин, это проявление недоверия? — вслед за мной нахмурился Никита, указательным и большим пальцем ущипнув меня за щеку, чуть ниже скулы, и сильно сдавил кожу между пальцев — наказание. — Нет, я… — было трудно говорить, когда губы не смыкались, а за оттянутой щекой гулял воздух. — Я знаю, что вы всегда следите за моим состоянием, просто… — Просто нужно занять твой рот уже чем-нибудь, — перебил Никита и без продолжительных объяснений вогнал член мне в глотку, предупреждающе смиряя грозным и пронзающим взглядом. Я тут же замер, ощущая вкус предэякулята и вес чужого органа на языке. В нос ударил приторный запах уксуса, усиливая восприятие солоноватого вкуса члена. Мне нравился естественный запах и вкус Никитиного члена, выдержанный несколько часов без душа. А еще мне нравился запах пота. Это возбуждало. Я хищно и ненасытно раскрыл рот шире и взял глубже, расслабляя горло. Рот постепенно наполнился слюной, но я даже и не думал сглотнуть, давая жидкостям перемешаться между собой и медленно стекать с уголков губ. Никита какое-то время увлеченно пытался запомнить мой образ, но в конце концов сдался, вспоминая про незаконченное дело. Я отметил, что все еще не знаю, кем подрабатывал Никита, поэтому пообещал себе, что обязательно спрошу об этом. Кажется, что именно из-за работы он так поздно возвращался домой. Первое время далось мне довольно просто. Я усердно старался угодить Властителю: неподвижно сидел на месте, прикрыв глаза. Но чем дальше в лес, тем больнее телу. Ноги начали затекать, так же как и челюсти, руки, поясница и шея. Долгое нахождение в одной и той же позе мучило тело, погружая его в агонию. Уровень напряжения нарастал с каждой секундой, а размеренное биение пальцев по клавишам ноутбука только обостряло ситуацию. Каждый щелчок клавиши будто отмерял время проведенное на одном месте. Я продолжал держать голову ровно. Член внутри моего неподвижного рта все также оставался набухшим, а Никиту это положение дел будто и вовсе не беспокоило. Смотря на его лицо снизу вверх, я видел сосредоточенный и задумчивый взгляд, словно в данный момент работа была первостепенной. Я дышал через нос и наблюдал за тем, как зрачки Никиты бегают по строчкам какого-то текста, чтобы хоть чем-то себя занять. Однако от боли во всем теле было трудно отвлечься: челюсти так и просили сомкнуться, а горло давно хотело сглотнуть раздражающую слюну, которая размеренно текла по уголкам моих губ, подбородку, члену Никиты, небритому паху и впитывалась в сиденье рабочего кресла; спина и шея ныли от неудобного положения — согнутое положение позвонков было не самым удачным для продолжительной сессии. Я переместил руку, которой держался за голень Никиты, на колено, крепко обхватив его пальцами. Я смотрел вверх из-под стола и ждал реакции на знак. Я не знал, сколько времени прошло после начала сессии, но мышцы лица болели невыносимо. Слезы катились сами собой из глаз. Я ощущал себя так, будто сидел на приеме у ужасного стоматолога, который проводил удаление кариеса битый час, а ретрактор для облегчения процесса и снятия напряжения с мышц не предложил. — Устал? — спросил Никита, не отрывая взгляда от экрана ноутбука. Я бы посчитал его поведение безразличным, если бы не рука, опустившаяся со стола мне на макушку. Никита зарыл пальцы мне в волосы и стал медленно перебирать один локон за другим. Его левая нога, до этого стоящая ровно, неожиданно вытянулась вперед, слегка задевая мое бедро и скидывая руку, которой я придерживался. Ладонью я провел по оголенной коже, покрытой волосами, потому что все еще нуждался в опоре. Я сделал резкий вдох, когда хватка на волосах окрепла и оттянула голову чуть дальше. Никита стал медленно входить и выходить из моего рта, а потом и вовсе посмотрел вниз, наконец-то переходя к активным действиям. В его глазах читалось желание; я быстро понял, чего от меня хотят, поэтому сменил позу, упираясь обеими руками в бедра Властителя, чтобы самому взять контроль над процессом. Языком я коснулся уретрального отверстия, вызывая легкую дрожь в теле Никиты. Он прошипел, пропуская воздух сквозь зубы. Я почувствовал, как больно становится в поясе верности: реакция на мой минет возбуждала, разжигала во мне чувство безумия и душила этим. — Вставай! — разгневанно и несдержанно выкрикнул он, когда я пару раз втянул щеки и двинул языком, буквально обволакивая теплом и влагой член. Я не смог даже шевельнуть ногой, потому что стоило мне разогнуть колени и слегка приподняться с пола, как тут же почувствовал какой-то песок под кожей — ноги онемели. Я неуклюже поднялся, выпуская член изо рта, и чуть не упал, но, к счастью, Никита сразу понял, в чем проблема, поэтому легко поднял меня за талию и кинул на кровать. Я бы крикнул от неожиданности, если бы не старался так заискивающе сохранить накопленную слюну во рту для Властителя. Никита не осторожничал и плюхнулся на кровать вслед за мной, сразу становясь пахом над моим лицом. Я послушно раскрыл рот, принимая его член и давясь слюной. Никита довольно смотрел на то, как новая порция слез брызнула из моих глаз и побежала быстрыми ручьями по покрасневшему лицу. Он уперся руками в кровать и ускорил движения, добавляя темпа в поступающие фрикции. Я захлебывался слюной, давился, плакал, стонал, но сильнее подгибал пальцы на ногах от удовольствия и метался по кровати от ужасной боли в члене и невозможности кончить. Через пару мгновений наш грязный и абсолютно выматывающий секс приблизился к концу. Никита содрогнулся всем телом на долю секунды и кончил. — Только попробуй это проглотить или выплюнуть, — угрожающе нависая над моим лицом, сказал он, не покидая теплоту гостеприимного рта. И только после того, как я кивнул, смаргивая капли слез, Никита вышел из меня и опустился ягодицами на мою грудь. Ноги он поставил рядом с моей головой и нагнулся, закрывая от внешнего мира, как щит. Сначала Властитель хотел пальцами вытереть слезы с моих щек, но потом вновь поддался извращенному желанию и кончиком языка попробовал соляные дорожки на вкус. Я руками обвил бедра Никиты и впился в кожу ногтями, срывая недовольное «ах» с его губ и оставляя неглубокие следы-полумесяцы. — Чем ты опять недоволен, Эмин? — раздраженно спросил он, кусая мочку моего уха. Я вновь проделал те же действия, но приложил больше усилий, надеясь оставить синяки. — Эмин! — Никита не мог понять, в чем проблема, но приподняв голову и обернувшись назад, он вспомнил, что металлический пояс верности продолжал доставлять мне ощутимый дискомфорт. «Вот же ублюдок! Сам кончил, а про меня забыл! Поймал седьмое небо! Гад! В жопу свое «прости» засунь! — недовольно думал я, когда Никита тихо извинился и немедля встал, чтобы найти на полу брошенный ключ от замка. — Оказывается, мы не так долго играли, даже лед не успел растаять…» — пришел к выводу я, заметив, что Властитель вместе с ключом и лед в кровать приволок. Я бы разочарованно вздохнул и протянул раздраженное «blya», если бы не наполненный спермой и слюнями рот. Получилось только закатить глаза. Никита вновь обрушил на меня холодный сверток со льдом, крепко прижав его к паху, а потом, спустя пару минут, потрудился и снять пояс верности. Я был готов плакать от облегчения, что больше не испытываю разрывающую изнутри боль. Физически мне уже ничего не хотелось, а вот мозг все еще требовал разрядки и получения серотонина. Никита, замечая мою подавленность, припал с теплыми объятиями, притягивая к своей груди. Мы сидели на кровати обнявшись. Я ногами оплел бедра и талию Никиты, а руками вцепился в его плечи. Он гладил теплыми ладонями мою спину, припав губами к ключице. Медленно и лениво он выцеловывал на коже бордовые дорожки, ведущие к шее, а потом и к спине. Властителю всегда нравилось оставлять на мне следы; они будто были почетными знаками для нас обоих. Для него — если я позволял оставить засосы. Для меня — если он этого хотел. — Проглоти. Медленно, — сказал Никита тихо, немного сдвигаясь назад, чтобы видеть мое лицо. Я смотрел в его голубые глаза, а он в мои карие. Мы играли в гляделки до тех пор, пока я не опустил ресницы, прикрывая глаза, и начал медленно глотать настоящий коктейль для извращенцев. Я делал небольшие глотки, постепенно освобождая полость рта. Когда я закончил, то разомкнул губы и нешироко раздвинул челюсти, показывая, что пуст. Я ожидал услышать похвалу, но вместо этого получил поцелуй. Язык Никиты грубо вошел внутрь, исследуя десна, язык, зубы; будто проверяя правильность выполнения поручения. Никита повалил меня на кровать и углубил поцелуй, когда моя голова погрузилась в мягкость подушек. — Ты меня так возбуждаешь… — вдохновенно произнес он, разрывая поцелуй; лишь ниточка слюны цеплялась за наши губы и будто удерживала Никиту рядом со мной. — Ты меня тоже, иначе бы меня тут не было, — фыркнул я, пошло и грязно облизывая губы, как делали настоящие голливудские соблазнительницы из фильмов девяностых. — Нам нужно помыться, — напомнил мне главный чистюля всего мира. Я даже поверить не мог, что мы только что занялись сексом без всякой подготовки. У нас это случалось очень редко. — Я хочу еще раз отсосать тебе, но только тогда, когда ты не будешь помытым, — неловко протараторил я, пытаясь как-то объяснить темную сторону своих кинков. — Что? — Никита сделал вид, будто не понял меня, а сам придвинулся ближе, чтобы еще раз на слух вкусить мое признание. — Мне нравится, когда ты потный, когда твой член пахнет сильнее обычного. Мне нравится вкус соли и уксуса на языке… И… — я видел, как внимательно Никита вслушивается в мои слова, и чувствовал, как щеки и уши постепенно стали теплеть. — Завтра ко мне приезжает тренер по карате, мы занимаемся в подвале. Если хочешь, то после тренировки можешь зайти в душевую. Я обещаю, что ты получишь максимум наслаждения, — пообещал мне Никита, поднимаясь с постели и утягивая меня за собой. — Хорошо, но куда мы? — вздернул брови я, оказавшись перекинутым через плечо. — В ванную, — коротко ответил он, с долей наслаждения хлопая меня по попе. — Я не хочу стоять в душевой, — капризно проныл я, еле шевеля губами. — Я и не прошу, — парировал он холодным тоном. Я весь надулся, зная, что и пальцем не шевельну до тех пор, пока не вздремну хотя бы час. Но Никита и не планировал заставлять меня что-то делать: он потащил меня в дальнюю ванную комнату на втором этаже, где располагалась огромное джакузи. «А, так мы будем нежиться в воде?» — подумал я, вспоминая, как однажды уже принял теплую ванну у Властителя дома, когда он довел меня до оргазма аж четыре раза за ночь. Тогда я действительно был вымотан и не хотел уезжать, но Никита насильно выставил меня из дома и затолкал в машину. В ту ночь я почувствовал себя использованным, и даже понимание того, что таковы правила, не могло меня успокоить. Никита занес меня в светлую ванную комнату. Изнутри она была отделана бежевой матовой плиткой. По центру ванной стояло большое джакузи, а в углу прятались биде, унитаз и раковина. Зеркало, во всю стену напротив входной двери, всегда меня раздражало. Однажды, еще в самом начале наших отношений, я уверял Никиту, что не вижу в себе привлекательных черт. Он разозлился на мои слова, посчитав, что я пытаюсь оскорбить его предпочтения. Поэтому Властитель trakhnul меня прямо напротив ненавистного зеркала с греческими узорами по краям, пытаясь «вбить» мне в голову несколько вещей: первое — быть геем нормально (на тот момент я был достаточно гомофобен по отношению к себе); второе — я не должен стесняться своего тела; третье — я идеален для него, и этого достаточно. Никита поставил меня рядом с джакузи и включил воду. Нам по меньшей мере следовало ждать не меньше десяти минут, пока джакузи наполнится хотя бы наполовину. Я не собирался так долго стоять на ногах, поэтому шагнул три раза назад, пока голени не уперлись в край унитаза. Я не глядя опустил крышку и стал наблюдать за Никитой. Он отошел к противоположной стене, чтобы поискать в комоде вещи для ванной. Я видел, как он достает соль, пены и масла для ванной. В доме Властителя я всегда был избалованным гостем. Ничего хуже, чем «все самое лучшее», я не получал. — Так это был ты в первую неделю сентября? Там, в клубе дебатов? Я видел тебя в актовом зале, только… — я замялся, вспоминая толстую черную оправу очков на лице Никиты. — Да, мы часто с тобой пересекаемся в университете, — будничным тоном ответил он, высыпая маленькой лопаткой соль в воду, которая уже заполнила дно джакузи. — Тебе больше идет без очков, — тихо проговорил я, опуская взгляд себе на ноги. — Я не думал, что ты настолько близко… — Ближе, чем тебе кажется, — усмехнулся Никита. Я резко посмотрел на него, чтобы отпечатать в памяти нежную и задорную улыбку, украсившую лицо. — Я видел тебя почти каждую неделю на первом курсе, на уроках истории. И сейчас. У нас общий майнор. — У меня только один майнор, — я глупо хлопнул глазами, пытаясь вспомнить, видел ли я недавно Никиту поблизости: «Нет, не припомню…» — разочарованно подумал я. — А ты же президент клуба, да? — увидел короткий кивок в ответ. — Ты притворялся при мне, да? — такой же молчаливый ответ. — У тебя невероятные актерские способности. Я принял тебя тогда за пустое место. — Потому что ты строишь из себя самодовольного индюка, который не видит дальше собственного носа, — безо всякого осуждения в тоне ответил Никита. — Ты тоже хорош. При людях ведешь себя так, будто мафиозник, который держит весь город, а на деле оказался… — он затих, не зная, как продолжить предложение. — Каким? — задорным голосом подначил я, ерзая на месте. Я раздвинул ноги пошире и упер руки в край крышки унитаза. Мой заинтересованный и испытующий взгляд уперся в блондинистый затылок, потому что Никита вновь отвернулся, выбирая подходящее масло на полках. — Ну-у? Каким? А? — он посмотрел на меня через плечо как-то задумчиво и отстраненно. — Нежным… — медленно проговорил он, а я тем временем отвернулся, пряча глаза. «Черт…» — подумал я с какой-то тоской на сердце. — Стеснительным… — Никита будто погружался в глубины памяти и выуживал оттуда сокровенные моменты. — Ты кажешься мне хрупким и чистым, как хрусталь; но прячешь все это за непробиваемым щитом. Ты будто защищаешь своего внутреннего ребенка. Будто весь мир — твой враг. — Так и есть. Незачем открываться другим людям, — фыркнул я, все так же смотря в сторону. Я даже не заметил, как Никита подобрался ко мне и встал рядом. — Но я рад, что ты решил быть открытым со мной, — проговорил Никита мне на самое ухо, склонившись как можно ниже. Я отпрянул в сторону от неожиданности и во все глаза уставился на него, прикрыв рот рукой. — Эм, кхм, ну, — протянул я, делая вид, будто закашлялся. — Я просто не смог определиться с моделью поведения, поэтому… — я вымученно посмотрел на Никиту, надеясь, чтобы он не ожидал продолжения, однако он смотрел на меня так, будто настаивал. Он никогда не давал мне уйти от ответа. — Это же все было впервые для меня… У меня-то и отношений раньше не было. — А сейчас есть? — Никита будто хотел завести меня в тупик своими вопросами. Я тут же стушевался и понурился. «И как я должен ответить? — разочарованно подумал я, ощущая, как быстро становится пусто и одиноко на душе. — «О, извини, Никит! Я подумал, будто с этого дня мы начнем вести себя как парочка!» Так, что ли?!» — злость закипала внутри. Я резко поднялся на ноги, становясь буквально в сантиметре от Никиты. Слишком близко. И уставился на него прищуренными, темными глазами, не сулящими ничего хорошего. — Ну, да, очевидно же, что ты мне никто! — я схватил его за грудки, цепляясь за все еще застегнутую на все пуговицы рубашку: «Чертов отличник!» — так и хотелось выплюнуть ему это в лицо. — Эмин, полегче, — он оплел своими пальцами мои запястья, слегка сдавливая их: не для того, чтобы причинить боль, а чтобы успокоить и приземлить. — Это всего лишь вопрос. — Да, я же забыл, что любовь, khue-мое, не для тебя. «Я не встречаюсь со своими партнерами по сексу.» Так же у тебя в профиле было написано? — припомнил я то, что беспокоило уже давно. Эти мысли кружили у меня в голове почти все то время, что мы общались, и это было мучительно. — Постой, — легкая и мягкая улыбка украсила лицо Никиты, делая его похожим на ангела. Светлые волосы, отливающие золотом, бледная кожа, белая рубашка и боксеры — чем не небожитель? Я замер в ожидании, поскольку не мог противиться просьбе, прозвучавшей из уст человека, стоящего передо мной. — Стою, — не смог я не парировать улыбкой. Я чуть расслабил хватку, но рук не отнял. — Что ты хотел сказать? — уже шепотом спросил я. — Оправдываться будешь? — Я просто хотел пошутить над тобой, — Никита переместил свои руки мне на шею, притягивая к себе еще ближе, чтобы мы шептали слова друг другу прямо в губы. — Ты хотел сказать «поиздеваться»? — поправил я его, щуря глаза и получая удовольствие от такой интимной близости. — Нет, я сказал то, что хотел сказать, — протянул в ответ он, большими пальцами поглаживая линию роста волос на затылке. — Ты не умеешь шутить, — выдохнул я ему в губы. — Так все же… Я могу получить немного конкретики? Ты, наверное, как человек, испытывающий любовь к фактам, должен меня понять, — я выпустил воротник рубашки из кулаков и медленно переместил руки на плечи партнера. — Хорошо. Будет тебе конкретика, — Никита наступил одной ногой вперед, вынуждая меня попятиться и вновь сесть на крышку унитаза. Сам он пристроился между моих ног, перемещая руки с шеи на лицо. Я смотрел вверх, в голубые глаза, чуть ли не распадаясь на частички от томительного ожидания. — Ты хочешь строить со мной романтические отношения, включающие в себя абсолютно все то, что делают обычные люди? — Да! — радости не было предела. Я ответил, не раздумывая ни секунды, крепко-крепко обнимая Никиту за бедра обеими руками. Мой подбородок уперся ему в живот, потому что я все также продолжал смотреть вверх. Я соединил губы уточкой, выпрашивая поцелуй, и сразу его получил: Никита немного отошел назад и нагнулся, соединяя наши губы в поцелуе, лишенном страсти, но не лишенном любви. Несмотря на то, что я все еще плохо понимал эмоции Никиты, в момент соприкосновения наших губ я осознал, что он так же счастлив, как и я. Ванная наполнилась быстро, нам даже не пришлось особо долго ждать. Я залез в воду и спрятал половину лица в пене, а Никита откинулся на бортик джакузи и прикрыл глаза, расслабляясь. Я хмыкнул, наблюдая за ним, и решил подобраться поближе. Раздвинув пену между нами, я решил, что самое пригодное место в джакузи — место между ног Никиты. Под сопровождающий удивленный взгляд я прижался ближе к Никитиной груди спиной и довольно хмыкнул. А потом и вовсе нагло откинулся головой на плечо. Я ни в чем себя не стеснял. — Так где ты работаешь так, что задерживаешься допоздна? — как ни в чем не бывало спросил я, играясь с пеной: то притягивая ее к себе, то отталкивая. — Я стажируюсь в небольшой адвокатской фирме. Она принадлежит другу моего отца, поэтому я работаю по свободному графику. Успеваю посещать университет и работать, — рассказал Никита без особого энтузиазма. — А я помогаю чувакам из клубов отмывать деньги и не платить налоги. Это приносит мне копеечку, — простодушно поделился я своим хобби. — Ты же знаешь, что это незаконно? — равнодушно и даже как-то холодно спросил меня он, хотя я ожидал нотации. — А то, — отмахнулся я. — В случае чего, ты же мне поможешь избежать наказания? — я приподнял голову, обернулся и игриво посмотрел на Никиту. На его лице медленно проявлялась скромная и еле заметная улыбка. — С чего ты взял, что не будешь наказан? — вздернул бровь и уперся в меня проницательным взглядом, а затем ущипнул за ягодицу. Я от неожиданности ойкнул. *** Приближался конец апреля. Помимо написания курсовых, на выпускников обрушилась подготовка к дипломным работам. Еще в начале года я, понимая, что на подобную ерунду у меня не будет времени от слова совсем, проявил невероятную ответственность и стал копить деньги на готовые работы. В сфере моих интересов было больше спорта, чем учебы. Я уделял внимание подготовке атлетической команды к соревнованиям, поэтому чуть ли не каждый день проводил встречи в спортивном зале. Мои сокомандники меня ненавидели, потому что тренировки были длинными, напряженными и выматывающими. Однако результат был на лицо. Я и мой заместитель, Димон, каждый день следили за социальными сетями других атлетических команд. Многие из лидеров и их подопечных часто размещали свои результаты в социальных сетях, хвастаясь достижениями. А мы активно этим пользовались, каждый раз убеждаясь, что подготовка нашей команды гораздо сильнее, чем у других. Наш клуб рассчитывал сохранить первое место среди университетов по Москве и завоевать кубок на соревнованиях по России. — Кого ты там сталкеришь? — тихо спросил меня спокойный голос, прозвучавший сверху. Это был майнор по бизнесу, инвестициям и рискам, на который мы с Никитой, как оказалось, ходили вместе с начала учебного года. На четвертом курсе взять дополнительный предмет было очень сложно, поэтому такую возможность получили не все, однако аудитория была достаточно большой, чтобы я мог незаметно для лектора заниматься своими делами. Я и Никита с тех пор, как начали романтические-отношения-включающие-в-себя-абсолютно-все то-что-делают-обычные-люди, на совместных парах, раз в неделю, стали сидеть вместе, занимая сразу четыре места в ряду. Никита всегда сидел ровно, а вот я любил то закидывать на него ноги, то ложиться на колени головой. Да, в основном я лежал. И сегодня я также проявил достаточно развязности, чтобы прилечь к Никите на колени и зависнуть в интернете до конца пар. — Отслеживаю истории одного очень важного человека… — не подумав, ответил я и продолжил переходить от одной ссылки на профиль к другой: Димон отправил мне целый список будущих участников соревнований и к каждому имени прикрепил роль в команде и ссылки на социальные сети. — С этого места поподробнее, пожалуйста, — угрожающе проговорил Никита, склоняясь надо мной. От холодного тона, пронизывающего каждую клеточку тела, я даже выронил телефон, и тот упал мне на нос. — Ащ-щ-щ… — прошипел я сквозь зубы, поднимая мобильное устройство и потирая кончик носа. — Нашел, к кому ревновать… — недовольно пробубнил я и посмотрел на раздраженное лицо Никиты. — Это вообще-то мои враги. Знаешь такую поговорку? «Знай своего врага в лицо»? — на этом моменте Никита закатил глаза и перевел взгляд на преподавателя, который продолжал вещать что-то у кафедры. — Так вот, — несмотря на то, что меня уже никто не слушал, я продолжил свой рассказ: — Сейчас я провожу исследование и пытаюсь узнать, есть ли какие-то изменения в результатах атлетических команд других университетов. Сейчас самая сильная команда находится в Екатеринбурге. В том году они выиграли у студентов Казани, а мы, как и до этого, все proebali. В этом году соревнования будут проводиться в университете победителей. Мы должны победить любой ценой, чтобы провести следующие межуниверситетские и всероссийские соревнования в Москве в кои-то веки, — с запалом объяснил я. Вообще-то у Никиты уже не должно быть вопросов по этому поводу, поскольку после очередных соревнований в Москве, на которых наш клуб вновь занял первое место, я прожужжал ему все уши о поездке в Екатеринбург. — Ты меня не слушал? — с обидой в голосе спросил я. — Зачем тогда… — Слушал, — все же кивнул заскучавший Никита, перебивая меня. — А я-то вижу! — фыркнул я, снова включая потухший экран и продолжая искать то, что было нужно. — Что делаешь после пар? — между делом спросил я, одним глазом поглядывая на вновь окаменевшее лицо. — Может, поедим? Я оплачиваю. — Еду на работу, не успею. А у твоего клуба, между прочим, тренировка стоит после пяти, — Никита любил контролировать всю мою жизнь, поэтому я никогда не удивлялся тому, что он знал мое расписание и отслеживал любые изменения. Я не был против, поскольку он не вмешивался в мою жизнь, предпочитая быть исключительно осведомленным. — Все-то ты знаешь, — проговорил я себе под нос. — Если мы опоздаем на десять минут, то никто не умрет, а мои только «спасибо» скажут, — саркастично протянул я, припоминая замученные лица друзей. — Мы с тобой, как люди, представляющие ценность для общества, можем позволить себе чуточку больше, — продолжил я соблазнять Никиту на обед жеманным голосом. Я протянул свободную руку к шее партнера и коснулся его кадыка указательным пальцем, начиная выводить одному только мне понятные узоры на коже. — К тому же, ты человек спортивный. Не забыл, что тренер сказал тебе в прошлое воскресенье? — продолжал я тихо говорить одновременно с преподавателем. — Он сказал тебе есть побольше белков, иначе ты не нарастишь больше мышц в плечах, которые так меня… — я замолк на полуслове, улавливая неприятный и громкий скрип преподавателя. — Никита Жуманов, я посмотрю, вам очень интересно слушать мою лекцию? Что за профанацию вы тут устроили?! — мужчина преклонного возраста ударил кулаком по кафедре, и по всей аудитории прокатился неприятный шум и треск дерева — похоже, что столешницу проломили. — Простите, я не понимаю, о чем идет речь, — Никита поправил очки на носу одной рукой, а другой ущипнул меня за бок, когда я попытался подняться с места и понять, к чему была претензия. — Вы привели девушку на мои пары, шушукаетесь и говорите мне, что не понимаете, о чем идет речь? Я правильно понимаю? — я издал смешок и в конце концов показался из укрытия, отсвечивая всей аудитории своей нечесаной головой и большим засосом на шее, который невозможно было скрыть. — Простите, а вы приняли меня за девушку, Владимир Степанович? — я лучезарно улыбнулся профессору, показывая ямочки на щеках. Я скосил взгляд вбок и посмотрел на Никиту. Он смотрел на меня так, будто готов был убить (по виду и не скажешь, что он злится, но вот в его глазах плясали бесы). — Я, конечно, знал, что обаятелен, но разве можно принять меня за девушку? Вы видели эти мышцы? — я поднял руки на уровень плеч и поигрался бицепсами. — Гювен! — взревел Владимир Степанович. — Что? Я же не опоздал и записывал всю лекцию! — я пригнулся, когда в меня через всю аудиторию полетела книга. — Ну Владимир Степанович! *** — Да, в этом ресторане кормят определенно лучше, чем в том, что мы были на прошлой неделе, — нахваливал я еду, вытирая рот салфеткой. Мы сидели в небольшом ресторанчике, расположенном недалеко от работы Никиты. Мы оба немного опаздывали, однако ели в том же темпе, что и обычно, наслаждаясь едой. Когда нам подали десерт, Никита заказал еще и кофе, а я же обошелся обычным яблочным соком, потому что московский кофе не любил ни в каком виде. «Нет ничего лучше турецкого кофе!» — так я объяснял свою позицию из раза в раз. — Тебе понравилась картошка фри из батата? — Никита отодвинул от себя недоеденную порцию спагетти с морепродуктами, а потом притронулся к кофе. — Нормально, но я все-таки промахнулся с соусом. Надо было брать блю чиз, — я облизнул вилку, которой ел стейк, и надломил ею торт. — М, — я прожевал кусок шоколадного торта и скривился. — Нет, десерты мы тут заказывать не будем, — Никита вздернул бровь, требуя пояснений. — Слишком сладко, — пожал плечами я и коварно улыбнулся, играя взглядом: то смотрел вниз, то снова на партнера. — Нет, я уже опаздываю, — Никита допил кофе и поставил чашку на блюдце. — И ты, между прочем, тоже. — Ты это говорил еще на паре, — я недовольно закатил глаза и раздраженно откинулся на спинку кресла, все еще держа в руке бокал с соком и потягивая его через трубочку. — Почему ты всегда такой правильный… — пробубнил я себе под нос, но замечая, что Никита встал со своего места и пошел в гардероб за легким весенним пальто, я засуетился и подскочил на ноги. Мы все еще не оплатили счет, поэтому я метнулся в сторону бара, где стоял ар-кипер (п.а. такая штукенция, похожая на кассу, только она стоит в кафешках, по ней делают расчет). — Здравствуйте, — поздоровался с персоналом, доставая кошелек. — Мы сидели за тем столиком, — я указал молодому парню, который меня внимательно слушал, на столик, — нужно оплатить счет, — и помахал банковской картой в воздухе. — Да, можете прикладывать, — мне указали на терминал для оплаты, я приложил карточку, ввел пин-код и поспешил на выход: Никита уже позаботился о моих вещах и забрал их из гардероба. Я выбежал на улицу вслед за Никитой и чуть не врезался ему в спину. Он, к моему счастью, не был раздражен, даже улыбнулся, уловив мое легкое замешательство, и накинул мне на плечи кожаную куртку. Я улыбнулся ему в ответ. Обменявшись теплыми взглядами, мы двинулись вдоль улочек станции метро Киевская, направляясь к двухэтажному зданию, где была расположена адвокатская контора Афанасия Дмитриевича, знакомого родителей Никиты. В одном офисе с Никитой работала замечательная девушка и, как оказалось позже, моя хорошая знакомая, Альбина Пригожина. Она была таким же самородком в адвокатском мире, как и Никита. Несмотря на то, что оба занимали позиции практикантов и помощников Афанасия, они были бесценными сотрудниками и получали зарплаты наравне с другими адвокатами. Я ввалился в офис, обгоняя Никиту на повороте за углом, и звякнул дверным колокольчиком при входе. Пока мой молодой человек соблюдал формальности и здоровался с секретаршей, я взбежал по лестнице вверх и бесцеремонно ввалился в общий кабинет. За большим и круглым столом сидела блондинка с ярко подведенными карими глазами и просматривала какие-то документы. — Привет мелким, — весело сказал я, вешаясь на Альбину. — Как третий курс? Как курсовые пишутся? — я обнял подругу за плечи и положил голову ей на плечо. — Гювен, отстань, — буркнула девушка и повела рукой так, будто отмахивалась от назойливой мухи. — Не видишь, я тут работаю?! Важные вопросы решаю! Это тебе не бухгалтерию в ноль выводить! — Для этого вообще-то тоже мозги нужны, — хоть мои слова и должны были звучать с долей обиды, но я сказал их нарочито бодро и горделиво. — Ты мне лучше скажи, едем ли мы в Сохо на следующей неделе? В выходные будет хорошая погода для тусовок под открытым небом! — А тебя-то Никита твой дорогой отпустит? — устало спросила она, перелистывая страницу и что-то вычеркивая розовой ручкой из текста. — Отпущу, — послышался холодный голос со стороны двери. Я и Альбина резко повернули головы в сторону входа, наблюдая, как Никита скидывает пальто на диван и достает ноутбук из рабочей сумки. В этот же момент в дверях появилась еще одна блондинка, но уже со светлыми глазами и красной помадой на губах. — Боже, вас сюда по цвету волос нанимают? — я перевел удивленный взгляд на Никиту, который тоже ничего не понимал. — Я новая практикантка, Мария Аверина. Второй курс МГУ, международно-правовой профиль. А это вы руководитель группы? — девушка перевела спокойный взгляд на Никиту. — Нет, не я, — без всякой заинтересованности неприветливо ответил он и очень привередливым взглядом окинул тонкую фигуру будущей работницы. — Думал, сюда нанимают только с третьего курса, — холодно добавил Никита и открыл ноутбук. Я лишь напряженно повел плечом и тоже отвернулся от новенькой работницы адвокатской конторы. — Я просто хорошо проявила себя на отборочном этапе, — попыталась оправдать свое появление зеленая, но всем уже было все равно. — Так значит, в воскресенье вечером в Сохо? — уточнил я у Альбины. — Ага, вали уже на свою тренировку, — сухо отделалась от моего навязчивого внимания подруга и несколько раз задумчиво щелкнула ручкой. — О, боже, тут реально работают холоднокровные и неприятные блондинки! Все, прощайте, — обиженно проревел я, махнул рукой и на выходе злобно хлопнул дверью. «Иди в жопу!» — послышался голос Пригожиной из кабинета. «Скорее, на khuy…» — тихое замечание Никиты. — Засранцы… — покачал я головой и с яркой улыбкой на губах вышел из здания.