Десятый

       Всю ночь я сновал по клубу, шарахаясь от маячившей в толпе белой макушки. Серов поддержал мою игру в прятки и всё никак не мог отойти от увиденного. Периодически мы пересекались на танцполе с Олли и Гошей, которые, в свою очередь, делились с нами своей выпивкой. Так я постепенно напивался всё сильнее.        Когда приспичило в туалет, я отдал Диму в руки Сашиных одногруппников, а сам торопливо направился к уборной. Довольно большое помещение с диванами, отделёнными ширмами, большими зеркалами на одной из стен, двумя плазмами, что показывали только рекламу клуба и видеозаписи с вечеринок, столиками с пепельницами – всё это напоминало специальные комнаты для курения в отелях, а не предбанник, или как там это называется, в мужском туалете. Быстро сделав то, ради чего пришёл, я сел в дальнем углу на один из диванчиков и, достав из кармана джинсов пачку сигарет, закурил. Стоило на мгновение прикрыть глаза, гак в голове всё поплыло и закружилось – сказывалось большое количество алкоголя. Из-за стресса ли, или из-за каких-то других факторов опьянение накатывало глухо и тяжело, а трезвость мышления вцепилась в эту ночь болезненно и не желала отступать. Людей в помещении было на удивление мало. Музыка здесь звучала значительно тише, чем в зале, благодаря чему я мог даже слышать разговоры некоторых посетителей.       Курить в клубе можно было либо на балконе, что служил своеобразным проходом между обычным и вип-залом, либо в таких вот комнатках. И если здесь было относительно немного людей, то на балконе кучковались толпами, желая проветриться.       Дверь в помещение открылась и вместе с неприятным гулом музыки впустила не менее неприятных людей. Я испытал едва ли не физическую боль, когда увидел, как Никольский с Арнольдом заводят внутрь того самого паренька, которого я видел с ними ранее. Не заметив меня и не обращая внимания на окружающих, что, к слову, тоже не проявляли никакого интереса к троице, вошедшие разместились на одном из диванов. Диван этот был надёжно укрыт ширмами от лишних взглядов. К моей завидной удаче, именно с моего и только лишь с моего места всё происходящее там было видно прекрасно. С каким-то мазохистским интересом и слегка безумной гримасой на окаменевшем лице я смотрел, как человек, совсем недавно переспавший со мной, обнимавший меня и твердивший о том, что боится меня потерять, расстёгивает ширинку и с наигранной покровительственной нежностью направляет узкой ладонью голову очередного любовника к своему паху. Парень начинает усердно работать ртом, в то время как Арнольд берёт его сзади.       Тело онемело. Я не мог пошевелиться, меня трясло. Разыгравшуюся перед глазами картину я просмотрел от начала до конца. Это была тупая порнуха, в которой ещё только вчера брал участие я сам. Сколько Максим с Арнольдом трахали парня я не знал. Ощущение времени растворилось в вакууме. Даже когда всё прекратилось и Арнольд с парнем ушли, я всё ещё не мог прийти в себя. Вот Никольский достаёт сигарету, прикуривает с полностью спокойным и удовлетворённым видом, затягивается, обводя взглядом помещение и упирается в меня. Не знаю, что такого он рассмотрел в моих глазах, но лицо его исказил страх. Волнение за меня, не иначе. Мужчина спешно подошёл ко мне, а я смотрел сквозь него, всё ещё не в силах прийти в себя.       Никольский легонько потряс меня за плечо, окликая по имени. Неожиданно резко для самого себя я подорвался и с силой въехал кулаком мужчине по лицу. От разбитого носа пошла кровь, а я едва сдерживался из последних сил, чтобы не ударить снова и попросту не прибить Максима. Он поморщился от боли и,прикрывая нос, посмотрел на меня.       - Теперь я очень хорошо понимаю, кем именно тебе прихожусь, - ощетинившись произнёс я. – Наверно я даже должен сказать спасибо за то, что ты меня вместе со своим дружком не выебал. Сука.       Гамма эмоций перечертила лицо Макса. Последней из них было негодование.       - Я же неоднократно предупреждал тебя, чем всё закончится! Если ты и стал тешить себя какими-то иллюзиями, создавая мне прекрасный образ, то я ни тебя ни себя обманывать не хотел.       Договорив, Максим растерял весь свой пыл, сел на диван и коротко добавил:       - И уж точно не хотел сделать тебе больно.       - Не хотел, - хмыкнул я и сел рядом.       Сам виноват. Влюбился, начал идеализировать Никольского, хотя прекрасно знал, с кем имею дело. И ведь он мне даже не изменил, ведь мы с ним друг другу никто, и что бы он не делал с кем-либо, меня это не касается.       - Делай что хочешь, - я задумчиво кивнул своим мыслям, обратив внимание на капающую кровь от носа Макса. – Но для начала тебе нужно в больницу. Вправлять нос больно будет, сразу говорю.       Я поднялся и расправил плечи, почувствовав хруст в затёкших от отсутствия привычных ранее нагрузок плечах и спине. Пора бы возобновить тренировки. Я чувствовал странную усталость и неконтролируемое желание надраться выпивкой до беспамятства.       Максим кивнул. Никто не спрашивал, что будет дальше, и будет ли это-самое «дальше». Я вышел навстречу музыке, теряя мысли, оставляя их вместе с центром их внимания в прокуренной комнате.       Остаток ночи провёл с приятелями, которые с энтузиазмом приняли предложение устроить алкогольный марафон. Олли склеил какую-то барышню, что на вид была старше и состоятельнее приятеля, так что утро он встретит уже не в уютной трёшке Гоши.       Я пил много и чувственно, так, чтобы пробрало, так, чтобы стало чертовски хреново, а мысли растворились в градусе. В итоге разнесло меня с такой прытью, что я под влиянием выпитого бросился в драку с незнакомым мужиком, который активно выказывал свой интерес к Саше. Охрана выволокла меня из заведения, бросив на тротуар под задним входом. Я лежал на снегу, пытаясь прийти в чувства и неумолимо трезвел от холода, дробившего кости. В подобном состоянии я, наверно, и не пытался бы двигаться, да только ударивший в глаза режущий свет врезался в разболевшуюся голову. Чьи-то руки подняли меня и поволокли в тёплый салон авто, опустили на сидение, рядом с водительским, пристегнули, чтобы я не влетел лбом в бардачок.       - Женя, мать твою!       Знакомый голос и звонкая пощёчина заставили помотать головой и сфокусировать взгляд сначала на светлых волосах, а затем и на лице спасителя. Меня пробрал безумный смех.        - Заткнись, сука, - тихо рыкнул Макс. – Дорого ты мне обходишься.       Понимание происходящего приходило лениво и лишь вспышками. Велев ждать в машине, Никольский куда-то пропал, а потом вернулся с какой-то вещью в руках и небрежно бросил ту на заднее сидение. Машина тронулась. Пятна ночных огней и рекламных стендов расплывались перед глазами. Давно я не напивался до того, как в глазах всё двоится. Приходилось закрывать один глаз, чтобы пытаться ориентироваться в пространстве. Я криво улыбался.        Меня заволокли в уже печально знакомую квартиру, наспех сняли одежду, толкнули на диван и всунули стакан горячего чая в руки.       - Пей.        Я послушно приник губами к потеплевшей от жара чашке и принялся торопливо глотать обжигающий язык и гортань кипяток со вкусом трав.       - Нахер ты приехал?        Если бы перед глазами не двоилось, возможно, острый взгляд Максима и заставил бы меня содрогнуться, но не сейчас, не в таком состоянии.        - Тебя нужно было оставить валяться на улице без верхней одежды и ждать, пока ты окочуришься? Пожалуй, это действительно было бы разумно.       - Я тебя просто ненавижу, - пьяно бушевал я. – Тебе носа мало?       - Не заёбывай меня, щенок, - прошипел мужчина. – Твои малолетские выходки никому нахуй не впали, вместе с шилом в жопе.        - В моей жопе кроме твоего члена ничего не было, - выдал я, как казалось в тот момент, уместный факт. Злость Максима уступила место хриплому смеху. Он помотал головой и взглянул на меня как на идиота, положив руку мне на макушку и взъерошив волосы.       - Нельзя тебе напиваться, ребёнок. То кулаками машешь, то ляпаешь всё без разбора.       - Слу-у-ушай, - я постарался вложить в свой взгляд максимальную серьёзность, - если тебе можно, то я тоже свободен?        Никольский смотрел на меня внимательно, явно прилагая усилия для того, чтобы отыскать нить смысла в моей речи. Я раздражённо цокнул языком, почесал затылок в попытке придумать иную формулировку вертевшимся в голове мыслям. Максим всё ждал, пока мой рот раскроется, выдавая задуманное.       - Это я к тому, что тоже могу спать со всеми подряд.       - Именно. Мы оба свободны, - неожиданно быстро процедил мужчина.       - Жаль, - тихо сказал я, глядя на спину ушедшего на кухню Макса.        Максим вернулся, помешивая что-то в чашке и протянул мне. Я, не пытаясь вникнуть в тайны её содержимого, выпил всё залпом и в ужасе уставился на хозяина квартиры, чьё лицо было непривычно серьёзным. Неверно истолковав мой взгляд, Макс пояснил:       - Это регидрон.        - Да знаю я, что это! – рявкнул я, чувствуя, как всё содержимое моего желудка стремится обратно через парадный вход. – Блядь, ну нахера…       Не закончив фразу я бросился в уборную и упал на колени перед белым товарищем, вцепившись в него руками, чтобы не упасть и ничего не испачкать. Было чертовски хреново. Максим ждал, а потом принёс новую чашку противно-солёной жидкости, заставляя выпить. Я сам прекрасно понимал, что это нужно, пускай и было дурно от каждого глотка.       В зал я вернулся измотанный, но изрядно протрезвевший, хоть и не полностью. Макс сел рядом, а я устало положил голову ему на плечо. Он гладил меня по голове, в то время как во мне сражались влюблённость и полная обречённость под руку с ясным осознанием ситуации. Настала пора раскрыть все карты, пока градус ещё окончательно не покинул сознание.       - Я в тебя влюбился, Макс, - тихо произнёс я. – Не могу говорить о любви, но о влюблённости - точно.       От волнения сдавило горло, а сердце колотилось слишком громко, отдаваясь гулом в ушах. Я не рассчитывал на ответное признание, однако умалчивать не смог. Для меня всегда было проще сказать, будучи отвергнутым, нежели сдерживать эмоции в себе, убиваясь томительным и болезненным ожиданием.       Максим замер. Гладкий кадык дёрнулся под алебастровой кожей, пальцы замерли, запутавшись в моих волосах. Я развернулся и обнял его, уткнувшись носом в шею мужчины, чувствовал бешеный пульс Никольского и ничего не ждал. Мы оба прекрасно знали, что Максим не станет мне отвечать.       Он отстранил меня и, коротко поцеловав в висок, встал с дивана.        - Поспи, тебе нужно отдохнуть. Хорошо, что вся эта дрянь из тебя вышла, но теперь обезвоживание тебе обеспечено. Если захочешь пить – набери воду на кухне, - Макс потушил свет и пошёл в свою комнату, но, погодя, остановился перед тем как закрыть за собой дверь. – Мы оба полностью свободны.       Я знал, что его свобода меня в себя не включает.       Плотно зажмурив глаза и стиснув зубы, я глубоко дышал, отвернувшись к спинке дивана. Тяжело. Нужно было попытаться заснуть. Главное – не разрыдаться как полугодовалое дитя в люльке, и держать себя в руках. Хотелось кричать.        Усталость взяла верх и я всё же уснул, не сумев сдержать на грани сознания прокатившуюся по щеке влажную дорожку.       Утро наступило для меня рано. Никогда не мог долго спать после пьянки, так что четырёх часов отдыха оказалось вполне достаточно. Чувствовал я себя даже слишком хорошо, если учитывать размах вчерашних гуляний. Единственной проблемой был перегар, который был устранён мною благодаря двум подушечкам найденного у Максима на рабочем столе ментолового орбита.       На выходе из квартиры учителя я нашёл висевшим на крючке своё пальто, которое, видимо, Никольский забрал ночью из клуба. Заботливый, сука. Я быстро оделся и бросил беглый взгляд на комнату Макса.       Дожидаться пробуждения Никольского я не стал. На душе было тоскливо и как-то пусто. Глубоко вздохнув, я тихо покинул квартиру, закрыв за собой дверь, и ушёл прочь.