Десятый

И тут я понял, что меня накрыло. Я перечитал сообщение раз десять, если не больше. Eugene: ты сам был против встреч, с чего бы? MaNikol: так ты не хочешь? Eugene: хочу. но 3 часа ночи не располагают к дружеским посиделкам с незнакомым человеком MaNikol: незнакомым? Думаешь, я маньяк? Eugene: ну, знаешь, не каждый день человек, которого я не видел ни разу в жизни, предлагает мне встретиться среди ночи. MaNikol: это исключительно для того, чтобы не разочароваться друг в друге. Чтобы не видеть, но чувствовать реальность происходящего. Темно должно быть. Реальность чего? Речи воистину достойные маньяка. Ну, а как бы на моём месте отреагировал любой нормальный человек? Послал бы. Да и я бы послал, если бы не некоторые нюансы: я с шести лет занимаюсь карате и дзюдо, и отпор дать могу и до инвалидной коляски тоже довести могу, ну и вторая причина - сам Маниколь, с которым очень хотелось встретиться, пусть и при весьма экзотических обстоятельствах. Eugene: я не сплю с парнями на первом свидании. MaNikol: а я сплю, но раз уж ты против, то обойдёмся без этого. Eugene: и на этом спасибо. MaNikol: есть у тебя рядом с домом заброшка или просто место, где освещения нет? Я приеду Eugene: сквер есть недалеко, без освещения. ещё больница рядом и торговый центр. там компании буйные тусуются, но есть и места поспокойней, куда никто не суётся. MaNikol: а ты, я смотрю, знаешь, где компании сидят. Eugene: знаю, вывожу туда порой своих верных вассалов. Я вообще был местным авторитетом среди школоты и гопоты. В школе был популярен, но многие меня, честно говоря, недолюбливали. Во многих школах есть так называемые "плохие парни", так вот именно таким я и был, и шайка своя у меня имелась. Каждую неделю драки, разборки и нарушение школьных правил. В общем, шороху я в районе навёл и был горд собой. Лидером я являлся по двум причинам. Первой являлась моя коммуникабельность и такое незаменимое качество как, "душа компании", из-за чего ко мне тянулись люди. Второй же было то, что я занимался единоборствами и весьма небезуспешно. На международных соревнованиях у меня, пока что, была бронза по дзюдо и серебро по карате. Но я и до золота скоро дойду. Ну вот, так что гопота и школота меня боится, и со своими я спокойно тусуюсь и ночью, и днём. К моей так называемой "крутости" прибавлялось ещё и то, что внешностью меня природа не обделила, хотя сам я о своей красоте или не красоте судить не мог и руководствовался мнением особей женского пола. Оным же, как ни странно, всегда больше нравился оговореный ранее типаж плохого парня и на нормальных пацанов прекрасный пол положил ху... ну, в общем, не обращал внимания бабский коллектив на нормальных. Если так судить, то я не нормальный. Хотя, да, нормальным меня назвать трудно. Eugene: в сквере есть беседка старая, она где-то среди деревьев, если от входа центрального влево идти, метров 30. освещения вообще нет, там нихрена из-за этих деревьев не видно, даже в полнолуние темно. MaNikol: идеальный вариант. Буду минут через 20, давай. Маниколь отключился, видимо, решил выезжать. А я что? Я натянул бриджи, накинул ветровку с капюшоном, чтобы лицо скрывала, и судорожно планировал побег. До этого, сидя в одной лишь серой майке и трусах-боксерах, я и думать не мог, что кого-то переклинит и он возжелает "тайной" встречи в "интимной" обстановке. Дурдом. Наспех зашнуровав кеды, взял телефон, наушники, свою связку ключей, и, как можно тише, едва ли не прекратив дышать, вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Квартира у нас большая, если не говорить - огромная. Семь комнат. Дело в том, что находится она в широком трёхэтажном здании новой постройки. Таким образом родители просто выкупили весь третий этаж и соединили три квартиры в одну, обустраивая всё на собственный лад. Звукоизоляция в комнатах отменная, но я не стал рисковать и приложил все усилия, чтобы не шуметь при выходе из дома. Закрыл за собой дверь, сбежал вниз по лестнице, вышел на улицу. До сквера идти было всего ничего, минут семь — десять, если не спешить. Я и не спешил. Тонкий проводок наушников тянулся от телефона, лежащего во внутреннем кармане ветровки, к моим ушам, разбавляя мысли музыкой. Раздумывая, я закурил снова, выудив из кармана куртки прихваченные сигарету и зажигалку. Внутри я сгорал от интереса и даже немного волновался. Немного, ага. Если учесть, что встретиться Маниколь предложил, когда разговор зашёл в пидорское русло, волноваться мне стоило сильно. Погружённый в думы о голубизне, я и не заметил, как прошёл в сквер, не обременённый освещением уличных фонарей. Теперь уже я накинул капюшон на голову, засунул руки в карманы, подошёл к беседке. Темно, как в склепе, освещения ноль, видны максимум очертания предметов. Никого ещё не было, да и до оговоренных Маниколем двадцати минут оставалось ещё пять. Едва различив в этой темени лавку, я сел, вытянув ноги вперёд, закрыв глаза и откинув голову вверх, облокотился на колонну сооружения советских времён. Музыка и ожидание. Минуты тянулись медленно, трек сменился с напряжённого на расслабляющий. Буквально на интуитивном уровне почувствовал чужое присутствие. Открыл глаза. Чужой силуэт был легко очерчен во тьме серебристым лунным светом, пробившимся через густые кроны вековых деревьев. Точный возраст я определять не брался, но, судя по телосложению, он старше меня, при том что даже я выглядел чуть старше своих лет. По комплекции возраст определить не реально. Единственное, что я смог различить в собеседнике, - цвет его волос. Он был блондином, так что луна выделила эту деталь из общего, скрытого в непроглядной тьме, образа. Не дожидаясь моей реакции, парень подошёл ко мне и приземлился рядом на лавочке. Волнение моё стало сильнее, чем в минуты ожидания. Мы оба молчали, что шло вразрез с привычной болтливостью в сети. Хотя, если учесть, что уши мои заняты наушниками, причину молчания можно угадать с лёгкостью. Зная, что вкусы в музыке у нас во многом сходятся, я дал ему один наушник, приглашая в свой мир нирваны и релакса. Не помню, сколько времени прошло, но всё волнение и неуверенность пропали разом. Впервые в жизни молчание не обременяло, а приносило наслаждение, комфорт, и наделяло доверием к сидещему рядом. Мои глаза закрыты, да и смысла их открывать нет - ничего не видно в обоих случаях. Я почувстовал чужое невесомое дыхание на своих щеках и губах. Пальцы друга скользнули по скуле вверх и достали наушник - Ты не говорил, что куришь... Тихий шёпот обласкал слух, пощекотал тёплым воздухом ушную раковину. Губы были настолько близко к органу слуха, что задевали мочку. Тут же, словно случайно, сомкнулись на широком металлическом кольце в ухе. Язык провёл короткую линию за ухом, согревая нежный участок кожи. Я шумно выдохнул - задета чувствительная точка. Губы коснулись щеки, оставаясь там и вновь опаляя дыханием. Меня не интересуют парни. Но здесь, сейчас и с этим человеком, в полной темноте, мне казалось, что мира вокруг не существует, а Маниколю позволялось всё. Реальность происходящего не ощущалась и стёрлась вовсе. - Курю, - так же шёпотом произнёс я практичски ему в губы. Поцелуй. Короткий. Маниколь просто обхватил тёплыми сухими губами мою нижнюю губу. Чужие густые ресницы, захлопываясь, щекочут мои сомкнутые веки. Тишина и, ставшее единым, дыхание. Парень разрывает поцелуй, даря новый. Языки сплетаются раз за разом, я отстраняюсь. - Я не гей, кстати. Сказав это так тихо, как только мог, я тянусь к мягким губам, приносящим всему телу и сознанию, смешавшееся с кровью блаженство. - Знаю... - прошелестел друг, обхватывая меня за шею одной рукой и в который раз целуя. Через какое-то время наваждение закончилось. Я непонимающе раскрыл глаза. - Скоро рассвет, пора. - Маниколь, или как... - Мм? Попытка узнать настоящее имя провалилась. Меня прояснившаяся ситуация злила, я отходил от неги, в которой утопал предыдущие полчаса. Осознание того, что я целовался с парнем, воспринималось мной не летально, как я себе это представлял, а как простой эксперимент, пусть и извращённый и аморальный. Что с девушкой - что с парнем, разницы никакой. Поцелуй остаётся поцелуем, и тут полового различия нет, разве что в моральном смысле. Смутил факт, что подобная реакция произошла на человека, которого я впервые вижу, а точнее - не вижу. Но злило меня даже не это. Мы встретились, а этот хрен мне имени сказать не может. Вместо вопроса о следующей встрече последовала куда более подходящая мне и моему темпераменту фраза: - Ты педофил типа? Говорил я, как и завелось между нами, шёпотом, но в своём шёпоте я выразил усмешку. - Не совсем, - парень тихо хмыкнул, - обычно малышами не интересуюсь, мой круг интересов чуть постарше. Можешь считать, ты мне понравился. - Уголовный кодекс тебе о чём-то говорит? - не удерживаюсь от едкого вопроса, ибо фраза Маниколя выбесила меня ещё сильнее. - Он на меня не действует. С этими словами меня снова хотели поцеловать, притом весьма настойчиво. Не стоило. Я прокусил насквозь его губу, отчего парень отшатнулся и сдавленно зашипел, ничего не сказав и, видимо, ожидая пояснений. Я облизал губы, чувствуя привкус чужой крови. - Знаешь, дорогой, не думаю, что твой круг интересов переживёт конкуренцию в моём лице. Не хочу расстраивать людей, так что я схожу с дистанции. ____ Махнув рукой на прощание, подросток, развернувшись к собеседнику спиной, удалился, и предрассветные лиловые блики разошлись по его силуэту. Парень, оставшийся в беседке, усмехнулся, отмечая про себя, что ушедший школьник стал ему интересен.