Десятый

«Ты когда-нибудь влюблялся?»       Мне было откровенно нечего делать. Да и я уже очень давно не болтал с Максом по почте. Так теперь и красовалось моё сообщение тёмно-серого оттенка после синих, оставшихся без ответа, его.       MaNikol: неужели обиделся?       Спустя неделю:       MaNikol: Не заходишь, обижаешься, прямо как девочка-школьница с уклоном в истеричность.       Ещё три дня:       MaNikol: Юджин…       Потом ещё пять дней:       MaNikol: я скучаю.       И ещё день.       MaNikol: я буду ждать каждую ночь на нашем месте.       Сейчас только двенадцать часов ночи, что означает одно и только одно – в ближайшее время он в сети не появится.       За сегодня я очень много выпил и порядком устал, отдавая себя на растерзание друзьям на протяжении дня и вечера. Все подарили мне деньги, кроме, разве что, родителей и Димы. И если друг заказал мне мерчевую футболку одной из любимых зарубежных групп, то предки оказались куда-более непредсказуемыми. Отец молча вложил мне в ладонь ключи от лексуса, задержав на минуту руку в воздухе. Он сказал, что я не имею права прикасаться к подарку до получения прав. Не знает он, что я категорию А1 и М получил уже... Правда, чем оно мне поможет? Мотоцикл водить можно, а вот с машиной напряг. После этих слов ключи, наконец, перекочевали ко мне. Презент привёл в настоящий восторг: своя тачка – это не просто развлечение. Это в большей мере ответственность и доверие, которое вместе с ключами подарили мама и папа. Моей благодарности не было предела, как и неловкости от того, что на меня потратили слишком много денег. На моё замечание по поводу иррациональности затрат мама сказала, что пока я не имею работы и должного образования, они будут тратить на меня ровно столько, сколько захотят. Причиной этому было «Мы же родители! Вот будут у тебя дети – поймёшь!». Пришлось сдаться.       Сейчас моей целью было проверить подлинность слов Никольского. Было интересно, придёт ли он и сегодня. На неделе я услышал из телефонного разговора Маниколя и Арнольда, что на эту пятнцу у них грандиозные планы в каком-то очередном блатном клубе.       Теперь я смогу ткнуть его лицом в ложь из-за того, что он не пришёл, как сам же и сказал в последнем сообщении. Ну вот хотел я ему нервы потрепать! Да и вытянуть из него чистосердечные извинения тоже хочется.       О, да, Макс зашёл на сайт. С телефона зашёл – значок то светится. Я тоже с телефона сижу, так что сразу становится ясно – не дома он.       MaNiokol: либо я слишком пьян – либо наша царевна соизволила ответить       По его гипертрофированной наглости следовал неутешительный ответ – он пьян. Не мне говорить, я то весь день бухал, но успел отойти немного. Сейчас меня банально подташнивало, и я никак не мог сфокусировать взгляд на дальних предметах. Разум же мой был ясен.       Eugene: ты не ответил       MaNikol: нахуй он мне надо       Видимо, действительно налакался прилично. Матерится, да ещё и «он» написал вместо «оно», с его-то любовью к грамотности.       Eugene: чем занят?       MaNikol: отдыхаю       Eugen: как я понял, речь идёт о твоей личной жизни, которая меня не касается       MaNikol: с чего интерес такой?       Eugene: да вот сижу я в беседке нашей. ты трепло, кстати. больше я здесь не появлюсь.       Может, это и по-бабски, но именно бабы умеют вить верёвки из непрошибаемых мудаков. Этим я и решил заняться.       MaNikol: не уходи, я буду сейчас! Я рядом       Eugene: не обещай того, что выполнить не в силах. Я сваливаю, и так достаточно проторчал здесь.       MaNikol: я буду через минуту       Я вышел из злополучного сайта и принялся считать время. Если не явится через пятьдесят четыре секунды – я ухожу. Я ведь не теряю ничего – и так вижу его в школе каждый день. А вот он ничерта не знает и для него мои слова подобны прощанию.       Десять секунд.       Я слышу, как подошва дорогих туфель бьётся о неровный асфальт дорожки, ведущей к беседке. Видимо, он был как раз в том клубе, что находится в паре сотен метров от этого сквера…       Четыре секунды.       Слышу рваное дыхание в паре метров от себя.       Одна секунда.       Белое пятно брендового пальто маячит перед глазами вместе с судорожными вдохами владельца.       Успел.       Время продолжает неумолимо идти, а голова, очерченная снежно-белыми волосами, вертится из стороны в сторону в поисках меня. А меня не видно. Я сижу в углу и наблюдаю.       - Чёрт, – простонал Макс, в очередной раз подтверждая своим голосом, что я верно распознал личность Маниколя.       Я услышал, как учитель английского заскрежетал зубами. Затем тишина вновь была прервана безбожно-громким криком:       - Чёрт!       Столько какой-то щемящей душу безысходности было в этом голосе, столько отчаяния, что не смог я и дальше сидеть и смотреть на парня. Не смог. Не смог отрешённо наблюдать за его слабостью.       Я подошёл бесшумно и обнял его, опустив подбородок на плечо преподавателя. Да, от него разит алкоголем, но когда ублюдочная маска Максима спадает, обращая его в самого близкого для меня человека, я не обращаю внимания на мелочи, и через вязкий смрад дорогого виски ощущаю родной запах мужчины – кофейно-молочный. Я чувствую, как он вздрогнул, как от резкого вдоха подскочили на миг лопатки под тканью пальто, и вновь вернулись на место.       - Юджин.       Кличка прозвучала хрипло и очень тихо. Затянутые в перчатки ладони мгновенно легли на лицо.       - Как ты жесток, малыш. Я ведь говорил…       Не вытерпев и не позволив себе закончить фразу, он с чуждой ему нежностью поцеловал меня, благодарно лаская мои губы своими.       - Говорил что? – тихо шепчу я.       - Я не могу тебя потерять. Не могу.       - Звучит так, словно ты в меня влюблён.       Никольский замер. На миг показалось, что он развернётся и уйдёт, оставив меня глядеть на его спину в этом роскошном пальто.       - Не знаю.       Неожиданный ответ.       - Что это значит?       - Да то и значит, - вздохнул мужчина.       - Мне сразу всё стало понятно, спасибо, - едко шептать было трудновато, но мне это удалось.       - Ответ на тот вопрос, что ты писал – нет. Я никогда раньше не влюблялся. Поэтому и не знаю. Но я не отрицаю, что, возможно, сейчас я в тебя влюблён. Однако, ничего хорошего ни для тебя, ни для меня, в этом нет.       - Если ты о себе – я готов принять любые твои стороны, - шёпотом заметил я.       - Ты не знаешь, о чём говоришь, – Макс хмыкнул, отстранённо поглаживая мою спину.       - Ты никогда не хотел узнать меня лично?       - Хотел. И сейчас хочу. Но нельзя.       - Что это значит? – видимо, это мой любимый вопрос в эту ночь.       - Это как показывать свой шестой палец на руке. Уродство. Пока ты не видишь его, тебе кажется, что принять это будет просто. А потом тебя пробирает от отвращения.       - Интересное сравнение, но меня не волнуют лишние пальцы. Отруби их.       Прозвучало грандиозно. Что и говорить – я мастер слова. Ну вот, Макс, кажется, подавил ехидный смешок.       - Это повлечёт за собой уйму последствий.       - Дело твоё. Но бесконечно такое наше общение не сможет существовать.       - А пока оно существует, - подвёл свою черту Никольский, - я наслажусь им сполна.       Дальше последовали ласки и поцелуи. Мой подростковый организм вполне предсказуемо реагировал на открытые действия, и я уже недовольно стонал. Дрочка на морозе меня не прельщала.       Максим нашёл свой выход из положения. Завалив меня на лавку, он тесно вжался своим пахом в мой.       - Как идиоты, - прошипел он и толкнулся бёдрами.       Я ещё сильнее прильнул к нему, двигаясь навстречу. Член под джинсами ныл, и каждый толчок Макса, трение о его возбуждение, доставляли неприятную боль вместе с неконтролируемым желанием. Макс ускорился, и безобидные поначалу толчки превратились в убогую траханину. Я мычал, он стонал, нам было холодно, безумно и огненно-жарко от происходящего действа. Я представлял, как подобное выглядело бы без одежды. Мысли мои становились всё пошлее и размытее.       Эйфория накрыла. Я кончал, продолжая неистово тереться об Макса, и укусил его за нижнюю губу, чтобы скрыть свой громкий стон от его ушей. Моё состояние помогло Никольскому приблизиться к оргазму, и вот уже совсем скоро он сам дрожал, навалившись на меня. Какое-то время мы так и лежали, пока меня не начало трусить от холода и от, слабо говоря, неудобства в трусах.       - Это было глупо, - засмеялся в голос Макс.       - Не могу не согласиться, - прошипел я, выбираясь из-под мужчины.       - Зато невозможно забыть.       - О-да, будет что рассказать внукам на старости лет, - я плотнее укутался в тёплую зимнюю куртку.       Очередной смешок раздался из темноты. Максим уже и думать забыл о том, чтобы разговаривать шёпотом, в то время как я не собирался повышать голос.       - Тебя подвезти домой? Мне бы не хотелось вот-ТАК пешком идти.       - Ты сам себе противоречишь, - констатировал я. – Ты будешь знать, где я живу, а значит – можешь совершенно случайно со мной пересечься.       - Логично, - парень, чуть помолчав, добавил, - Тогда до встречи?       - Спишемся.       И я быстро направился домой, чувствуя вязкое неудобство при ходьбе куда острее, чем ранее. Времени на нежности и поцелуйчики при прощании у меня не было, да и у него тоже. Мысленно матерясь и проклиная идиотскую фантазию Никольского вместе с моей личной тупостью, я добрался домой, бесшумно прокравшись в квартиру, и ринулся в душ, закинув перед этим грязную одежду в стиральную машинку.       Так-то лучше.       Спать хотелось неимоверно, так что из душа я лениво доплёлся до кровати и, надев семейки, рухнул в тёплые объятья одеяла и подушки.

***

С праздником, дорогие читательницы!)