Десятый

      Я проснулся поздним утром или, вернее сказать, уже днём. Чувствовал я себя превосходно, но спать всё ещё хотелось. Пересилив себя, я вспомнил о том, где именно нахожусь, после чего мою сонливость как рукой сняло. Судя по всему, хозяин квадратных метров умотал на работу, так как вокруг стояла тишина, а самого Никольского нигде не было. Подскочив, я пулей вылетел с дивана, всеми фибрами души надеясь оказаться где угодно, но не в этой квартире.       Но это ещё куда ни шло. Следующим, что я вспомнил, было то, чем именно я занимался с Никольским. Вот как раз после этого мне стало не по себе.       Нет, я не стал слоняться по квартире, костеря себя на разный лад. Я просто сел, мрачно уставившись на настенные часы, которые показывали ровно час дня, и принялся за поиски первопричины моего неправильного влечения к Маниколю. Как это объясняет психология? М-да, психолог из меня, как из Макса – Дева Мария. Ну не нравились мне парни до него. Ни один. Не питал я страсти к рельефным кубикам пресса, или по чему там пидарасы сохнут? По задницам? Так вот, ни пресс, ни задницы меня не интересовали. Да и сказать, что сейчас меня шибко интересуют эти детали в Никольском, я тоже не могу. Хотя, если всё это уже в процессе находится под руками – тоже возбуждает. Да как может мужика возбуждать мужик?!       - Чтоб его, - я зарылся пальцами в волосы, продолжая свои невесёлые думы.       А как мы будем определять, кто будет сверху, а кто – снизу? Мысль такого рода мне не нравилась, но если уж наши «отношения» дошли до дрочки, то логично предположить, что рано или поздно мы будем трахаться. И, почему-то, сдаётся мне, что Макс никого к своей заднице не подпустит.       - Это что ж выходит? – вслух прохрипел я, осознавая всю безвыходность своего положения. – Ёбаный в рот…       - Мне очень интересно наблюдать за твоими рассуждениями, - хмыкнуло язвительное «нечто» со стороны. – Не посвятишь в свою тайну?       Я мрачно обернулся, с целью просверлить дыру в нарушителе моего неспокойствия. Макс стоял, Оперевшись о дверной косяк, в белой рубашке и классического кроя тёмно-синих брюках. Глаза смотрели на меня с нескрываемым интересом.       - О голубой любви, - хмуро бросил я.       - Какой такой любви, детка? – хозяин квартиры покачал головой, улыбаясь мне так, как улыбаются взрослые глуповатому, мягко говоря, ребёнку. – Об этом и речи нет.       - Спасибо, просветил, - ощерился я. – А я то, как раз сидел, думал, на какое колено становиться, чтоб серенаду спеть. Теперь не придётся утруждать себя.       - Лучшее, что может сделать твой горячий рот…       - Заткнись, а?       - Вчера ты был сговорчивее, - с наигранной грустью подметил Маниколь, стягивая с шеи галстук и расстёгивая пуговицы на рубашке.       - Тебе показалось.       - Да ну? Ты вчера проиграл, стоит вернуть должок.       Он подошёл ко мне и прямо перед моим носом расстегнул брюки.       - Начинай.       - С хуя ли?       - Не отвечаешь за свои слова? Как грустно.       - Блядь, завали уже хлебало, - рыкнул я, резко стягивая с мужчины бельё и высвобождая вялый член.       Никакой любви к сосанию члена у меня тоже нет. И не было. И не будет. Как же противно, чёрт возьми!       Я аккуратно мазнул кончиком языка по головке, провёл им короткую дорожку и очертил отверстие уретры, что явно пришлось по вкусу Никольскому. Осмелев, я обхватил её губами, неспешно посасывая и облизывая. Член уверенно наливался, проталкиваясь всё глубже в рот. Когда уже Макс издал вполне громкий стон, я решил, что можно забыть о слове «противно» и, расслабив горло, полностью вобрал за головкой ствол, подавляя рвотные позывы. Размеренно заглатывая раз за разом член Максима, я смотрел на его лицо, на котором не было и тени гордости и излюбленного ехидства. Он зажмурил глаза, от чего густые ресницы заметно дрожали, закусил нижнюю губу. Щёки его порозовели, делая и без того красивое лицо ещё привлекательнее.       Никольский ускорился сам, придерживая меня за волосы, и снова, громко вскрикнув, не дал мне отстраниться, изливаясь прямиком мне в рот. Проглотил я всё исключительно машинально, хотя приятного в этом было мало, признаюсь.       Макс рухнул на кровать и уткнулся носом в мой голый живот. От дыхания стало тепло и щекотно, я дёрнулся. Мне нужно было срочно идти в душ и заняться уже не его, а своим членом, в весьма унылой и заурядной компании правой руки за неимением других любовников. Мою попытку капитулировать и умотать в душ пресёк Максим, обхвативший меня за пояс.       - Дезертировать решил? – глухо раздался его голос где-то в районе покрывала.       - Солдат исполнил приказ главнокомандующего и желает заслуженного отдыха, - недовольства и неудовлетворённости во мне хватило бы на целую роту солдат, однако это никого, видимо, не интересовало.       - Вражеская армия должна нанести ответный удар.       Макс навис надо мной и коротко поцеловал, затем поцелуями спустился вниз по шее, обласкал языком соски, обвёл пупок, и двинулся дальше. Я затаил дыхание, желая получить заслуженную дозу кайфа.       - Да неужели? – как-то слишком хрипло поразился я, когда пальцы оттянули резинку боксеров, высвобождая член. – С чего бы?       - Понятливый какой, - хмыкнул Никольский, с каким-то странным интересом разглядывая мой стояк.       - Блядь, ты член никогда не видел?       - Видеть – видел. Но вот раньше никогда ничей не сосал. Поделишься опытом?       - Сука, - я беспомощно откинулся на спину, не в силах смотреть в эти синие глаза, прожигающие возбуждением.       Так что когда горячий язык любопытно толкнулся в дырочку уретры я чуть не сдох от неожиданности и шумно выдохнул. Максим времени не терял, облизывая всё с большей уверенностью и, вконец осмелев, вобрал в рот поначалу головку, а затем, расслабив глотку, заглотил весь член. Чувствовать, как конец касается стенки его горла, было чертовски возбуждающе. Я с трудом сдерживался, чтобы не схватить его за волосы и не оттрахать так, чтобы яйца по подбородку били. С трудом приподнявшись на локтях я посмотрел на его лицо, на жадный раскрасневшийся рот, который принимал меня до самого основания. Это было сногсшибательно.             Но самым безумным элементом были его глаза, резко распахнувшиеся и воззрившиеся на меня. Уверенный, довольный, похотливый дьявольский взгляд. И почти незримая доля смущения, которую он тщательно пытался скрыть. Этот румянец на щеках, алые от усердия губы, растрепавшиеся к чертям белоснежные волосы. Маниколь…       - Ч…чёрт. Хорошо, - трудно было просто стонать, когда хотелось завыть от наслаждения.       А ведь он сам и не знает, ни кто я есть на самом деле, ни почему именно от его минета мне сносит башню.       Долго я не продержался. Никаких сил не хватило бы, никакого терпения. Замычав, я попытался оттолкнуть его – а-то взбесится ещё, но нихера у меня не вышло. Мужчина ускорился, на сколько только мог, и, почувствовав, что меня накрывает, резко схватил рукой за яйца.       - Блядь! – заорал я, выгибаясь от унизительного болезненного удовольствия, чувствуя, как слезятся от этой самой боли глаза.       Мне было одновременно до одури хорошо и до невозможного хуёво. Меня всего сотрясало от нахлынувших контрастных ощущений. Пусть я и кончил Максу в рот, и семя он покорно проглотил, но это ничуть не уменьшало моего желания со всей дури расквасить ему челюсть.       Тем временем Макс снова навалился на меня и аккуратно сцеловал выступившие на глазах слёзы. Это могло бы быть милым, но, опять-таки, я хотел его убить.       - Какого хрена ты сделал, - шипел я в слабых попытках оттолкнуть его с его идиотскими проявлениями никому не нужной нежности.       - Мне так хотелось увидеть твоё унижение, смешанное с удовольствием. Так сильно, - проникновенно шептал Маниколь, дыша мне в шею. – Как же ты прекрасен без своего стремления быть сильным. Бесподобен в слабости и беспомощности.       Та самая, оговоренная Максом, беспомощность вмиг улетучилась, компенсируемая злостью. Внезапный хриплый кашель мужчины подтвердил мой точный удар в солнечное сплетение.       - Знаешь что, Никольский… - поменявшись с ним местами и придавив его собой, прорычал я. – Ты не сравнивай меня с той шурой, которую ебёшь каждый день. А-то я тебе уж точно яйца оторву.       Макс застонал, усердно втягивая в лёгкие воздух и хрипло засмеялся. Я, возможно, и удивился бы, да только после всех его захеров удивляться уже порядком устал.       - Наверное, именно поэтому я тебя ещё и не выебал.       А, так вот что его так рассмешило.       - Ты не зарекайся. Я ведь могу заломать тебя и трахнуть сам.       - Право, не стоит. Я слишком щепетилен в отношении своего девственного зада.       Недолго думая, Никольский обхватил меня руками и прижал к себе, целуя. Сопротивления я не оказывал, ведь что, что – а целоваться с ним мне вполне нравилось, так что я расслабился и не без удовольствия сталкивался своим языком с его губами, зубами, дёснами и всем, что попадалось на пути. Макс и сам был расслаблен, разве что порой шёл на риск и предпринимал попытки облапать мой зад, за что я ощутимо кусал его.       Не знаю, сколько времени прошло, но настойчивый стук в дверь послужил весомым поводом оторваться друг от друга.       - И кого это занесло? – выбравшись из-под меня, Макс лениво пошёл к двери.       Пока он шёл я сорвался с дивана, попутно застёгивая джинсы, и бегло принялся за поиски футболки.       - Неужели ты уже выполнил одно небольшое условие нашего спора?       Голос, прозвучавший неподалёку, пробудил во мне желание бить морды. Я развернулся, лучезарно улыбнувшись Арнольду, который позволил себе слишком-уж пристально разглядывать мой голый бесподобный торс.       - Какой спор? – мрачно поинтересовался я.       - Да такой, что Макс должен…       - Не-а, - флегматично выдал Никольский, однако я не мог не заметить, что единственным его желанием было пресечь сложившийся разговор. – Не выполнил.       И Максим пронзительно посмотрел в глаза своему приятелю.       - Ну, и?       - Забей, парень. Это тебя не касается, - не отрывая взгляда от Максима, произнёс Арнольд.       О, я нашёл своё шмотьё! Быстро одевшись и обойдя кучку, состоявшую из двух идиотов, я оказался возле двери.       - Если вы считаете, что выглядите убедительно, то мне придётся вас огорчить, - сказав это, я едко добавил, - Рад был повидаться, малыш Арни.       Арнольд, видимо, не любил подобное сокращение, и теперь уже вовсю пытался испепелить меня своими чёрными глазищами.       - Постой! – позвал развернувшегося меня Максим. – Чуть не забыл.       Я снова развернулся, уже стоя за дверью.       - Что ещё?       - Вот, - сказал хозяин квартиры, протягивая мне толстую книгу.       - Что – вот? – скептически выгнув бровь, я посмотрел на Никольского.       - С днём рождения! – издав какой-то подозрительный смешок, мужчина резко закрыл дверь, оставив меня стоять в подъезде с тяжелившей руку книжкой.       Я внимательно присмотрелся к золотистым буквам на чёрной обложке и чуть не поперхнулся воздухом. Надпись гласила: «English. Практическая грамматика английского языка».       - Вот же пидор!