Десятый

      Спать мы легли порознь. Он расположился в спальне, а я – на облюбованном мною диване.       Часа так три назад я позвонил папе и отчитался о проведённом дне, рассказывая выдуманные события о времени, проведённом с Валерой.       После этой, потрепавшей мои нервы беседы, я понял, что отлично умею врать и мне пора стать писателем-фантастом. Ну или политиком – одно из двух. Отец поверил, мать, стоявшая рядом с ним и слушавшая разговор, успокоилась, а сын, в моём лице, пожелал доброй ночи и сбросил вызов, принося миру полный облегчения вздох.       Ясное дело, в час ночи мне спать не хотелось. Меня всего трясло от желания делать что-то, общаться с кем-то. Воровато покосившись на дверь в покои «владыки», коим являлся Никольский Максим, я поудобнее раскинулся на своём ложе и взял в руки мобильный. Пробежаться кнопками по сенсорной клавиатуре – и вот я уже вошёл на сайт, что свёл меня с моим ночным кошмаром. Он, кстати, тоже был онлайн. Начнём.       Eugene: интересно, со сколькими ты успел переспать с нашей последней встречи :)       MaNikol: странные же у тебя интересы…       Eugene: ты не ответил.       MaNikol: семь человек.       Интересно, а меня он тоже посчитал? Или он говорит только о тех, кого трахнул?       Eugene: паршиво       MaNikol: зачем задавать вопрос, ответ на который знать не хочешь?       Eugene: правда всегда имеет ценность куда-большую, чем ложь.       MaNikol: но я не понимаю, зачем было это спрашивать       Eugene: хочу узнать тебя.       MaNikol: и чем же тебе помогло количество дырок, побывавших в моей постели?       Eugene: как грубо.       MaNikol: ?       Eugene: ты красив и богат.       MaNikol: почему сразу оба пункта? Одно вполне может существовать без другого, оправдывая мои слова.       Eugene: про то, что ты богат, было легко догадаться по тебе, твоим повадкам, твоей самоуверенности и, понятное дело, твоему белому пальто. :) ну а про красоту… опять же самоуверенность, да и не отзывался бы ты так просто о своих любовницах и любовниках как о дырках, будь ты уродом, признавшим убогость своей внешности.       MaNikol: так и знал, что тебе понравится пальто.       Eugene: теперь мне будет легко пробить тебя в интернете.       Я услышал, как в комнате Никольского открылось окно, и раздался щелчок зажигалки. Курим, Максим Владимирович? Я тоже хочу.       Я прошёл на закрытый балкон и сел на вделанную в стену скамью, прикуривая сигарету. Было чертовски холодно. Так холодно, что всё тело тряслось, а зубы весьма различимо стучали в тишине. Сокращение мышц – вполне ожидаемая реакция на зимний холод, но от этого не менее неприятная. Но ведь курить хочется, а в помещении нельзя – Никольский голову отвинтит и вместо люстры повесит. От Макса, кстати, пришёл ответ.       MaNikol: как же?       Eugene: пробить богатых холостяков нашего города. Или просто поискать фотки с той ночи в клубе – у тебя очень светлые волосы, почти белые.       MaNikol: а если я не хочу быть узнанным?       Eugene: мне кажется, что я помешан на тебе. Поэтому не устою против соблазна.       MaNikol: помешательство, это плохо.       Я усмехнулся, делая затяжку и выпуская дым в открытое окно. Никогда не могу предугадать, что он скажет или ответит. Видимо он сильно нервничает из-за того, что я могу узнать его. Иначе на слова о помешательстве реакция была бы иной… наверно.       Eugene: разве?       MaNikol: мне это отлично известно.       Eugene: готовь успокоительные. Когда ты меня узнаешь, тебе захочется убить меня. :)       На этих словах я докурил, вышел из злополучного сайта и выбросил окурок в пелену ночи. Стараясь не шуметь, я покинул балкон, тихо шипя от холода и растирая замёрзшие руки. Чёртовы морозы!       - Если будешь на балкон выпираться зимой, надевай что-то теплее трусов.       Я так и замер, выпучив глаза на своего преподавателя, что стоял напротив меня, скрестив руки на груди.       - Эм, спасибо за заботу, - я недоверчиво покосился на мужчину и пошёл к своему гнезду. Если он понял, что Юджин это я, он меня реально убьёт. Момент, так сказать, не самый подходящий.       - Не спится?       Маниколь пристроился рядом со мной, изящно выгибая спину, подобно кошке, вытянул руки и зевнул, для окончательного эффекта вперившись в меня флегматичным взглядом.       - Ага, - я сокрушённо вздохнул, чувствуя одновременно с тем волну облегчения. – Ты на кота похож.       Максим одарил меня кривой усмешкой, напоследок добив взглядом аки «ты полный дебил».       - Я не обсыкаю мебель.       - Не все коты обсыкают мебель, - хмыкнул я.       - Мой кот так и делал.       - У тебя кот был?       Вот уж действительно неожиданность. Я думал, вокруг него всё живое дохнет. Вон, даже фикус на окне – и тот скрючился. А тут целый кот!       - Ага, - бросил Максим, разглядывая потолок. – Его звали Мортимер. Или Морти. Он метил всё на своём пути. А ещё любил поесть и посидеть на коленях моей сестры. Меня это существо ненавидело.       - Не сказать, что я удивлён отношением кота. Но вот то, что у тебя есть сестра действительно неожиданно. Не знал.       - С чего бы ты мог знать это? – безразлично проговорил Макс.       Да что с моей головой?! Наличие сестры могло удивить Юджина, но не Женю. Трудно иметь два лица перед одним человеком.       - Действительно.       - Марианна чуть старше тебя. Ей девятнадцать. Она сейчас учится в Гарварде. Не могу сказать, что мы очень близки, поэтому и не стану распинаться на её счёт.       Я вдруг даже испытал поистине неловкое чувство, когда осознал, что его младшая сестра старше меня. Странно как-то. Нужно было срочно менять тему, иначе я свихнусь.       - Твои брови.       - Что «мои брови»? – Макс покосился на меня как на умалишённого. Было ощущение, что он покрутит у виска пальцем, указывая мне на проблемы с головой.       Выразительность глаз Никольского на поразительно высоком уровне, чтоб его.       - Они серые какие-то. Ты и брови типа красишь?       - Ага.       - Пиздец, нафига?       - Не имеет значения.       - Но реально, только бабы красят брови. Ну, или гомики.       Ухмылка прямо расцвела на бледных губах мужчины, излучая такое ехидство, что материализуй его – и оно уничтожит мир к чертям. Теперь я знаю, каким будет очередной из предсказанных концов света.       - Всё сходится.       - Ты не только мужиков шпаришь, ты не гомик.       - Если бы женщины были лишены груди, они не вызывали бы моего интереса. Хотя своеобразный колкий ум и изящество тоже не могут оставить меня равнодушным. Но всё же грудь…       - Если б тебе сиськи не нравились, я был бы разочарован в тебе.       - Я прямо чувствую лучи симпатии, что ты ко мне испытываешь, - хмыкнул Никольский, снова потягиваясь. – Твои хитрые глазки так и прожигают во мне дыры размером с меня самого. Я уже тысячи раз умирал в твоём воображении, не так ли?       - О, поверь, ты умирал самыми изощрёнными способами, - я расплылся в доброжелательной улыбке.       - Мне льстит, что твои фантазии кружат около моей скромной персоны.       - Своё ехидство засуньте себе поглубже, Максим Владимирович.       - О, мой мальчик, не сомневайся, я засуну поглубже. Но не в себя, а в тебя, да и это будет не ехидство.       - Вы мечтатель, каких поискать.       - Кто знает…       С этими словами он подвинулся ко мне вплотную и обхватил руками, прижимая к себе. Я уже собирался ему врезать, но, как оказалось, лезть со своими пидорскими увлечениями он не стал.       - Давай спать, - ровным усталым голосом произнёс Максим, словно его подменили, и не он меньше минуты назад демонстрировал своё остроумие. – Завтра куча дел.       - Прям так, вдвоём? – я зевнул, смотря в посветлевшие от усталости глаза преподавателя.       - Ты у меня дома, так что, будь добр, замолчи и засыпай.       Я улыбнулся и, свернувшись поудобнее, уткнулся носом куда-то в грудь Никольского. Последним, что я запомнил, перед тем как уснуть, был ставший родным кофейно-молочный запах.

***

      Голова разрывается!       Я с трудом заставил свои веки разомкнуться, прожигая полным ненависти взглядом мир, чтобы тотчас же столкнуться глазами с не менее «жизнерадостным» взором Макса. Будильник, находившийся в комнате хозяина квартиры, ревел так, что, казалось, с минуты на минуту вся планета взорвётся. Чудное начало дня.       - Давай прогуляем, а? – хрипло предложил я, не имея ни малейшего желания вставать.       - Как хочешь, - лениво подымаясь с постели, бросил мужчина и направился в свои «чертоги».       - Так и хочу, - я закрыл глаза и накрылся одеялом, лишь бы свет в глаза не бил.       Я уснул, но минут через тридцать проснулся снова, отнюдь не по своей воле. Никольский сидел на диване, уже одетый и собранный, и тормошил меня за плечо.       - Съебись, - рыкнул я из-под одеяла, желая вернуться в объятия Морфея… хотя, стоп, он же мужик! Правда, мне уже терять особо нечего.       - Ты так мил по утрам, - сверкнула коронная ухмылка, за которую по обыкновению хочется расквасить самодовольное лицо. – Я в школу. Перед учителями тебя прикрою, скажу, что ты заболел. То, что ты сегодня пропускаешь урок английского, не значит твоё освобождение от него на этот день. Мы сразу же сядем за него, когда я вернусь.       Моё, и без того мрачное, «утреннее» лицо стало ещё мрачнее.       - Ты издеваешься?       - Нисколько.       - Гори в Аду, пидрила, - обессиленно рыкнул я, отмахиваясь от довольного Максима.       - Да, ты и вправду душка.       Сверкнув напоследок белоснежной улыбкой, Никольский, свежий как весеннее утро, бодро вышел из дома, закрывая за собой дверь на ключ.       - Мудак, - крикнул я ему вслед.       Что я услышал после, так это громкий смех мужчины в подъезде, вместе со звоном ключа. После этого моя сонливость пересилила злость, и я снова уснул, желая проснуться не раньше часа дня без жажды убийства.