С лучами утренней зари

      — Как тебя зовут?       Не Калеб растерянно моргнул.       — А ты не помнишь?       Филипп не видел смысла отвечать на этот вопрос. И продолжал смотреть на него выжидательно. Так отчётливо похожий на его брата молодой нечеловек нервно облизнул губы, глядя куда-то мимо него.       — Я Хантер.       — Дурацкое имя, — фыркнул Филипп.       Хантер вскинул удивлённые глаза и неожиданно легко рассмеялся.       — Согласен. Тот, кто дал его, явно не мог пожаловаться на наличие фантазии.       Филипп сидел всё там же, на этом странном каменном ложементе, обхватив колени руками и глядя перед собой. Хантер сидел с краю на почтительном расстоянии и избегал смотреть ему в глаза. Как и всегда.       Казалось, всего несколько минут назад Филипп лежал в своей постели. Казалось, вот только рука Калеба оторвалась от его плеча, и брат потушил свечу, погрузив их спаленку в темноту. И Филипп закрыл глаза, отворачиваясь от окна, где сквозь занавески подмигивали звёзды и улыбался растущий серп. И вот он почувствовал, как трясут его за то же самое плечо. И открыл глаза. И с потолка ему подмигивают глифы. А рядом вместо Калеба совсем не он. Зачем. Зачем, чёрт возьми. Почему он не может просто оставаться дома?       — Почему вы так часто приходите ко мне? — спросил Филипп, почти ни к кому не обращаясь. — Оставьте меня в покое.       Хантер, казалось, неловко насупился. Одновременно обескураженный его вопросом и пристыженный.       — Нам нужна твоя помощь.       Филипп уткнулся лбом в колени.       Опять. Опять он здесь. И снова боль во всём теле и мутные круги перед глазами. Такие знакомые и так измучившие его ощущения. Как же он устал…       Какое-то время висела неловкая и напряжённая тишина, почти ощутимо заглушаемая мыслительным процессом Хантера. Потом он наконец выдохнул, понизив тон до растерянно-испуганного:       — Погоди, ты меня не помнишь…       Молчание.       — Демоны… это плохо…       Филипп скосил на него глаза, чуть повернув голову. Хантер выглядел так, словно на его глазах утопили мешок с котятами. Почему, подумал Филипп, я должен помнить тебя? Зря вообще начал спрашивать про имя…       — Ты и правда… ох, ты хотя бы помнил в тот раз, почему мы оставили тебя связанным?       — В какой «тот»? — нахмурился Филипп.       Хантер молчал, разглядывая его долгие несколько секунд.       — Когда… когда ты просил не оставлять тебя одного.       Филипп поднял голову и сжал губы в тонкую линию. Да что он несёт?       — Я не мог такого просить, — в голос его пролилось раздражение.       Хантер, казалось, был в тихом ужасе.       — Ты хотя бы помнишь, кто ты такой?       Не сказать, что он сорвался. Но жалость в глазах Хантера, такая неприкрытая и тоскливая жалость, заставили зубы сжаться так сильно, а в груди его поднялась душная волна гнева и…       Он быстро, быстрее, чем Хантер мог от него в таком состоянии, по-видимому, ожидать, вскинул вверх руку.       — Я тот, кто может сломать тебе позвоночник одним движением, — сказал он холодно, ухватив Хантера, сидевшего как раз на расстоянии вытянутой руки, за шею. Не позволив ему отпрянуть, и глядя твёрдо в мгновенно расширившиеся глаза. Даже, слегка дёрнул на себя, не без труда преодолевая сопротивление, приблизив их лица друг к другу. — Такое определение устроит?       — Устроит. Отпусти, — прохрипел Хантер, хватаясь за его худую руку.       Филипп разжал пальцы.       Хантер вскочил с ложемента, быстро сделал пару шагов назад, разрывая дистанцию, держась ещё за горло с опаской. Филипп буравил его тяжёлым взглядом исподлобья.       А сам старался незаметно перевести сбившееся дыхание.       Как любое активное действие в последнее время, этот рывок дался ему тяжело. Дыхания теперь отчаянно не хватало. Пещера, с замершим напротив него в защитной стойке Хантером, едва заметно качалась. О Боже. Как же это достало. Если ситуация никак не поменяется, он здесь умрёт. Просто умрёт от истощения. Даже его бесконечно живучее тело не выдержит вечность в подобном состоянии. Ему мало чёртовых веток.       — Так ты помнишь, — тяжело дыша, настойчиво повторил Хантер, — или нет?       Что за настырный ребёнок, поморщился Филипп. Но над ответом пришлось задуматься.       Он должен помнить о нём? Наверное, должен. Уж слишком резко отреагировал Хантер на его вопрос об имени. А он не помнит… Он вообще много чего не помнит. И если Хантер это поймёт, подумал Филипп, может, они уйдут, наконец, из пещеры. Если подумают, что он не тот, кто им нужен… Но тогда… Филипп облизнул губы. Если они сейчас уйдут, он навсегда останется в этой пещере. Никто, наверное, определённое долгое время не будет его будить. Но если вдруг возникнет необходимость, как в этот раз, может, кто-то попытается снова. Луз и компания или кто-то другой. Может, им будет плевать, что он совсем немного не тот Белос, которого они все знают. Может, вовсе придумают для него другой способ существования и отбывания наказания. При котором он не сможет вернуться к брату. Так или иначе, пока он в этой пещере, ему придётся полагаться на милость победителей. И всё, что происходит с ним здесь, будет влиять на реальность. А изменить что-то можно лишь пока он здесь бодрствует. Пока этим детям от него что-то нужно. Чёрт, да зачем же они приходят? Он ведь знал это…       Филипп сжал кулаки, решаясь.       Калеб бы о нём позаботился, если бы был здесь. Но раз брата здесь нет, ему нужно заботиться о себе самому. Он обещал. Брат бы хотел этого.       Филипп прикрыл глаза. Глубоко вздохнул. И поднял голову, с достоинством выпрямляясь. Выходи, Белос. Для тебя есть работа. Надо побыть расчётливым мудаком.       — Много времени прошло. Я действительно мог, хм… забыть некоторые… незначительные детали.       Ох, кажется, это было жестоко. Мальчишку, тот явственно вздрогнул и побледнел, словно ударили чем-то острым поддых. Филипп едва заметно скривился. Что, неужели он был кем-то важным для этого Хантера? И так мимоходом небрежно назвал воспоминания о нём «незначительными». Бедный ребёнок.       — Как много… деталей? — выдавил Хантер, с трудом беря себя в руки.       Филипп неопределённо поиграл бровями.       — Чёрт. Когда Луз узнает… — пробормотал Хантер убито.       — О, ты ей не скажешь, — прервал его Филипп вкрадчиво.       Хантер вскинул на него умилительно недовольное лицо.       — Правда думаешь, я стану врать ей?       — Разве кто-то говорит о вранье? Ты можешь просто не озвучивать определённые нюансы моего… состояния.       Хантер смотрел на него скептически.       — Не хочу лишний раз волновать нашу общую подругу, — добавил Филипп доверительно.       Хантер хмыкнул.       — Напомни, зачем мне это делать?       Филипп пожал плечами.       — Даже не знаю. Возможно, если мы оставим это в тайне, я смогу ответить на пару ваших вопросов?       Глаза Хантера мгновенно расширились, загорелись, как при виде наживки. Но через секунду он снова нахмурился.       — Не морочь мне голову. Как ты поможешь нам, если у тебя амнезия, гений?       — Да оставайся в моей голове самая мельчайшая часть моих былых знаний об устройстве Кипящих Островов, искусственной магии и влиянии на мир крови Титанов, я бы знал больше, чем все пустоголовые главы ковенов и академики вместе взятые.       Хантер сощурился и скривил губы.       — С амнезией ты бы такого не сказал. И про Луз ты помнишь. Титан, ты просто издеваешься надо мной?!       Он не знает, что для меня большая часть того что я сказал это бессмысленный набор слов, подумал Филипп, приподнимая уголок губ.       — Нет, знаешь, моя память и правда подводит меня… я уже не молод… — с притворным сожалением покачал головой Филипп.       — О, заткнись! На твои актёрские потуги невозможно смотреть. Луз была права… но давай признаем, давить на жалость ты не умеешь.       Филипп стёр с лица выражение грусти. Взгляд его снова стал ровным и холодным. Да, Хантер, конечно, я ужасный актёр. Конечно, ты меня раскусил. Вся эта брехня про дырявую память не выдерживает и одного скептического взгляда теперь, да? Как будто бы я хотел манипулировать тобой, изображая психическое нездоровье. Как будто бы я хотел, чтобы Луз не узнала, потому что она-то сразу бы раскусила мою игру. А ты из вас двоих, мальчик, наивнее.       — Не думай, что я так уж наивен, — сказал Хантер, отвечая на его мысли.       Он разглядывал Филиппа, и как всегда все эмоции написаны были у него на лице. Вот он скривился от отвращения, вот обиженно поджал губы, вот, вспомнив о чём-то, чуть расширил глаза. Вот из просто раздражённого выражение на его лице стало более опасным.       — И в тот раз, — Хантер сжал зубы и был уже по-настоящему, похоже, зол, — в тот раз! — он почти задыхался от гнева. — Ты тоже притворялся!       Филипп не стал его разубеждать. Хоть он так и не понял, о каком «том разе» идёт речь. И почему для Хантера это так важно. И ему всё ещё было неприятно думать, что он, похоже, забыл и не может вспомнить что-то унизительное. «Ты просил не оставлять тебя одного». Дьявол, как стыдно. Но Хантеру об этом он говорить не собирался. Просто слегка закатил глаза. Пусть уж думает лучше, что Филипп и «в тот раз» играл на его эмоциях.       — Ублюдок, — процедил Хантер. — Какой же ты ублюдок. Чего ты пытаешься добиться, а? Вывести меня из себя?       — И это было не сложно, правда?       Хантер было шагнул к нему. Словно хотел ударить. В его руках даже появился палисман. Лицо у него было такое, что Филипп правда поверил, ударит, и не сдерживаясь. Но Хантер сжал посох. Сжал изо всех сил. В тишине пещеры было отчётливо слышно, как скрипит кожа его перчаток. С такой хваткой хрупкое дерево легко было бы переломить пополам. Хантер тяжело выдохнул сквозь зубы и поставил посох на пол, глядя на Филиппа сверху вниз.       — Если бы ты знал, как выглядишь сейчас, то не пытался бы вызвать жалость, — он демонстративно оглядел Филиппа с головы до ног и снова посмотрел ему в глаза. — Куда уж ещё больше.       Филипп сжал зубы и почувствовал, как гнев снова закипает внутри. Если бы Хантер сказал ещё хоть слово, о, он почти готов был потратить невеликий запас сил на кратковременную трансформацию и попытку располосовать когтями его наглое лицо. Он отметил, как мальчик сжал пальцы на древке посоха. А его на первый взгляд открытая поза подходила идеально и для атаки и для защиты. Он откуда-то знал, что рука Хантера, если Филипп на него вдруг нападёт, взметнётся вверх за мгновение до, потому что отследить направление атаки по позе, из которой наносится удар, для действительно опытного бойца не проблема. А Хантер следил за ним сейчас очень внимательно.       Напрашиваешься, малыш, сощурился Филипп, разворачиваясь к нему и скидывая ноги с ложемента.       Как назло, именно в этот момент в груди стало тесно. Ох, нет. Филипп мотнул головой, ощущая, как тяжелеет глубоко внутри пока ещё мягкий комок. С хрипом вздохнул. Вцепился в рубашку. В кулак забилось быстро-быстро собственное сердце.       Хантер всё так же внимательно следил за ним, не спеша менять стойку, и Филиппу стало одновременно смешно и горько. Как же, чёрт возьми, обидно. Его вроде и воспринимают всерьёз. Даже уважают, как противника. А он не представляет из себя никакой реальной угрозы. Не в честной схватке. Не сейчас.       На каком-то чистом упрямстве он поднялся на ноги, отмечая, что превосходит Хантера в росте на добрые полголовы. Постарался успокоить отяжелевшее дыхание, сжав кулаки. Несколько секунд они удерживали взгляд друг друга. Потом Филипп опустился обратно, вцепляясь в край ложемента. Слегка согнулся, стараясь унять тошноту. Пещера вокруг качалась. Он прикрыл глаза.       — Ну что, таймаут? — выдохнул Хантер.       Вцепившиеся в ложемент руки слегка подрагивали. Если меня не вырвет, буду герой, решил Филипп.       Плеча его вдруг коснулись, и он вздрогнул, отшатываясь.       — Давай без фокусов, ладно?       Рука не попыталась удержать его на месте, вместо этого Хантер, стоящий рядом чуть склонившись, подал ему палистром. Филипп поднял на него взгляд, тяжело дыша. Он не заметил… почему-то не услышал даже, как Хантер к нему приблизился. Неужели, так выпал из реальности? Его так сильно поглотило ощущение слабости… как же отвратительно. Как отвратительно быть настолько уязвимым.       Филипп взял ветку. Хантер сразу выпрямился, отступил на шаг. Ветка хрустнула в руках. Крупица силы, и ему легче. Он словно смертельно больной. Из тех, кто пьёт зелья от боли по расписанию, запивая их зельями, которые в свою очередь устранят побочное действие обезболивающих. Или как наркоман. Безнадёжно зависимый, вынужденный либо удовлетворять постоянно позывы своего изъеденного веществами тела, либо выть на полу, сгибаемый беспощадно спазмами ломки.       Обломки ветки полетели на пол, глухо стукнувшись о камень в тишине. Филипп сидел с закрытыми глазами, тихо впитывая ощущение, почти похожее на облегчение.       Ему всё равно хотелось больше.       Хантер всё ещё стоял перед ним, убрав посох и скрестив руки на груди. И разглядывал Филиппа задумчиво. А Филипп, отодвинувшись и забравшись снова на камень с ногами, разглядывал его в ответ.       — Тебе нужен палисман, — констатировал Хантер.       Филипп взглянул на него исподлобья.       — Но прежде, нам тоже кое-что от тебя нужно. Ты ведь помнишь? — чуть ироничным тоном Хантер выделил последнее слово.       Филипп снова раздражённо закатил глаза.       — Начало нашей беседы было дурацким. Но ты сказал, — Хантер сглотнул, — на счёт портала. Ты, правда, готов помогать?       — Я сказал, возможно, — поправил Филипп. — И я сказал, отвечать на вопросы.       Хантер ждал.       Филипп медленно перевёл дыхание. Портал. Точно. Да, вот что им нужно… И не только им.       — Знаешь, вы меня немного утомили, — подпустил он в голос искренности, — и хоть мне нет дела до вашего портала, — чтобы легче было спрятать за правдой маленькую ложь, — так уж и быть, если мы договоримся о цене…       — А ценой будут палисманы? — перебил Хантер.       — Вероятно, вам больше нечего мне предложить…       — Титан тебя подери! — заорал вдруг Хантер, вскидывая вверх руки и зло потрясая кулаками. — Это буквально то, что мы предлагали изначально!!! Ты просто возвращаешь переговоры к тому, с чего мы начали?! Почему нельзя было сразу согласиться?!       — Ну разве же, — пробормотал чуть опешивший от такого напора, даже слегка отклонившийся назад, подальше от разгневанного мальчишки, Филипп, — разве это было бы интересно?       От Хантера донеслись нечленораздельные звуки первобытной ярости. Филипп отвёл взгляд куда-то в пол, удивлённо моргая. М-да. Похоже, в своём стремлении быть максимально раздражающим он преуспел.       Интересно, а как Луз отреагирует?       — Это то, что я предлагала с самого начала?! — взревела Луз, вскидывая руки, в попытке перевернуть по недосмотру составителей интерьера отсутствующую в пещере мебель.       Филипп был доволен. Ой, как он был доволен. Истинным наслаждением стало наблюдать перекошенное от гнева лицо уже второй раз за день. Хоть это были разные лица, выражения их в итоге оказались удивительно похожи.       После того, как он посчитал их с Хантером разговор законченным, Филипп успел уснуть под его недовольное бурчание, проснуться в одиночестве, обнаружив рядом сразу несколько заботливо оставленных для него веток палистрома, снова уснуть, и лишь потом, наконец, открыть глаза, чтобы встретиться ими с пристально разглядывающей его лицо Луз.       И тогда, не дав ей и рта раскрыть, сразу огорошил её предложением дать непреложный обет. И наблюдал с удовольствием, как лицо девушки вытягивается.       — Сколько мы мучились с ним?! — ярилась Луз, крича в воздух, будто обращаясь к самому Богу. — Сколько палистрома уже ушло? Не говоря о палисмане! И это… он выдаёт это?!       — Да, я знаю! — не менее эмоционально возмущался Хантер. — Ты посмотри на его лицо!       Они оба злобно уставились на Филиппа, который не мог ничего поделать с довольным прищуром и подрагивающими уголками губ.       — Сволочь, — прошипела Луз.       — Поделись, — Хантер выдохнул, стараясь успокоиться, — что заставило тебя пойти нам навстречу?       — Я не выдержу снова смотреть три дня, как кучка подростков балансирует на грани истерики, — кисло сказал Филипп.       — Ого, в ком-то проснулась эмпатия? — с иронией Хантер ухмыльнулся, хоть и немного криво.       — И это было жёсткое пробуждение.       По лицу его было видно: Хантер этому объяснению ни на йоту не поверил. По почти не заметной улыбке Филиппа, вероятно, понятно: едва ли он выдал хоть слово правды. Но истинных планов они, конечно, от него не услышат. Наивно с их стороны даже ожидать этого.       — Ладно, мы же не ждали, что это будет быстро и легко, — вмешался в разговор тёмный парень, и буквально влез между Луз и Хантером, обнимая обоих за плечи. — Но мы добились… э, хоть чего-то, полагаю. Давайте воспользуемся моментом.       — Ладно, — Луз вздохнула, проводя рукой по лицу. — И правда, радоваться надо. Какая удача, Его Величество снизошёл.       Филипп кашлянул.       — Да-да, это ты ещё не снизошёл, я в курсе. Это только начало, — закатила она глаза. Снова вздохнула. — Говорить буду я. Как обычно.       — Это надолго, — погрустнел парень, всё так же обнимающий Хантера за плечи, когда Луз выскользнула из-под второй его руки и направилась к ложементу с сидящим на нём Филиппом.       — Надолго, — согласился Хантер.       И они оба немного отошли, становясь невдалеке от ложемента. Другие ведьмы вместе с ними теперь образовывали редкой цепочкой вооружённый посохами полукруг. И ближе всех стояла василиск. Расслаблено садиться на пол, очевидно, на этот раз никто не собирался. Сознательно или нет, каждый занял позицию, из которой удобно будет атаковать Филиппа в любой момент. И Филипп невольно ощущал по этому поводу удовлетворение. Такого неуважения, как в прошлый раз, видимо, уже не будет. Та же Луз, куда менее беспечная сегодня, подходила к нему с посохом наготове.       — Только попробуй что-нибудь выкинуть, — она присела на камень напротив него, максимально далеко, поджала под себя ногу, укладывая посох на колени.       Филипп хотел ответить, но закашлялся. Из горла полилась грязь, и он наклонился над краем ложемента, сплёвывая на пол. И морщась от бессилия перед собственным недугом и стыда за такое яркое его проявление.       — Проехали… — сказала Луз, глядя на это.       Филипп вытер рот тыльной стороной ладони. Выпрямился. Ему потребовалось много сил, чтобы посмотреть ей в глаза прямо и без эмоций. К его неудовольствию, ему показалось, в них мелькнуло сочувствие.       Чёртова слабость. Чёртова жалость. Унизительно.       — Так ты… готов пойти на сделку, — проговорила Луз медленно, утвердительно.       Словно гонг ударил где-то вдалеке, начиная новый раунд переговоров. Филипп подобрался.       — Я готов обсудить её детали.       — Мы знаем условия друг друга, — поспешила расставить Луз все точки над «и». — Давай не тянуть кота за хвост. Да или нет?       — Всё не так просто, — повёл рукой Филипп, заставив Луз разочарованно застонать.       — Ну что ещё?       — С моей стороны потребуется гарантировать твоей команде безопасность. Ты в свою очередь готова сделать то же самое?       Луз нахмурилась.       — Я надеялась, мы остановимся на палисманах.       — А это уже не такая уж и большая плата для тебя? — поддел Филипп с ухмылкой.       Взгляд Луз потяжелел, ей с видимым трудом удалось его не отвести. Да, палисманы всё-таки болезненная тема. Но прецедент имел место быть, и отдать в руки злодея живое магическое существо больше не немыслимо.       — Я планировала обговорить их количество. И строго ограничить до необходимого минимума.       — Разумеется.       — О какой ещё безопасности, помимо устранения симптомов проклятия, ты ведёшь речь?       — Меня беспокоит, что если вдруг по определённым причинам я стану выражать недовольство нашим сотрудничеством, ты воспользуешься обещанием о ненападении с моей стороны. Повторения водных процедур не хотелось бы.       Луз помолчала.       — Закономерное опасение. Выходит, и тебя возможно напугать, а, стойкий оловянный?       — Честно говоря, и не стыжусь этого. То, что вы делали, во времена моего правления никогда бы не было позволено применять даже к самым опасным преступникам и врагам государства. Есть куда более этичные методы дознания и подчинения воли.       О, её это задело. Даже несмотря на то, как путалось его сознание от боли и недосыпа во время пытки, он тогда, по видимому, правильно определил отношение Луз ко всему происходящему. Ей, должно быть, от самой себя было противно. Давить на это он сможет ещё долго. Полезно, когда твой противник жалеет тебя, хоть и унизительно пользоваться этим. Но когда ты слаб, ничего другого и не остаётся. Какая уж тут гордость, если на кону жизнь или рассудок.       — Хорошо. Ты дашь клятву не причинять вреда нам, я дам такую же тебе.       Филипп довольно кивнул.       — Но учти, в крайнем случае, мы просто уйдём. И оставим тебя под сонным заклятием. Навсегда.       Филипп ей ласково улыбнулся.       — О, для меня это был бы идеальный вариант.       Глаза Луз расширились. Похоже, она наконец-то поняла. Впрочем, лишь потому, что Филипп сказал это буквально в лоб. Она могла догадываться, что он не жаждет ни их общества, ни пробуждения вообще.       Ты думал, сложно будет понять, зачем ты напал на меня?       Да, он тогда напал на неё (а после, когда это не сработало, и на Хантера) именно для того, чтобы они вынуждены были активировать сонное заклятие. После чего ждать, он не знает точно сколько, день или два, может и больше, пока его эффект не развеется до конца, пока Филиппа не удастся разбудить. И она это поняла. Об этом и вправду, не трудно было догадаться. Но его действия можно было принять за обыкновенный саботаж переговоров. Не могло быть очевидным для них, живущих в этом мире, что ему здесь находиться невыносимо неприятно. И как он жаждет каждый раз вернуться поскорее домой. До этого самого момента, когда он озвучил это вслух.       При том несколько покривив, на деле, душой. Ведь нынче возвращение домой стало для него не единственной целью. Может, пару дней назад он бы действительно сделал всё, чтобы просто заставить их уйти ни с чем, оставить его в покое, в тишине пещеры, спящим и недвижимым. Но теперь… Теперь у него появился шанс сделать кое-что важное. И для этого ему нужен портал…       Но Луз о его намереньях знать не обязательно, разумеется.       — А если в другой раз, — предположила Луз, раздумывая над его словами, — ты проснёшься и не сможешь уснуть? Потому что заклинание изменится, станет вдруг почему-то антисонным?       Филипп поджал губы.       — Надеюсь, подобных мер не потребуется.       — Зависит целиком и полностью от тебя, — сощурилась Луз.       — Нет, Лузура, — Филипп покачал головой. — Зависит от тебя. Не перекладывай на меня ответственность за свои решения.       Луз нахмурилась.       — И если ты решишь снова пытать меня… Что ж, зависит от тебя, решишься ли ты. Но я надеюсь, тебе хватит совести на этот раз хотя бы смотреть мне в глаза.       Её словно ударили по щеке.       — Красивый вид, а? Страдающий враг, текущая вода, — он криво ухмылялся, глядя Луз в побледневшее лицо.       Она сжала губы и опустила взгляд.       Молчание между ними длилось дольше минуты.       Луз заговорила, не глядя на него:       — Я сделала, что посчитала правильным.       — И поэтому теперь оправдываешься передо мной?       — Нет, — она всё-таки подняла глаза. И снова повторила, — я сделала, что было нужно.       Филипп качнул головой.       — Продолжай повторять это. Может, убедишь саму себя.       Луз зажмурилась.       Нет, она держалась хорошо для её возраста. Но почему-то, отчаянно пряча это от самой себя, хотела добиться от Филиппа одобрения и понимания. (Как будто ей снова четырнадцать, а ему нет и сотни лет. И он восхищается зажжённым ею глифом света.) И самому Филиппу, почему-то, захотелось сказать что-то… хм, подбадривающее?       — Всё встанет на свои места, когда потеряешь необходимость повторять себе, что была права. Сейчас в тебе слишком много жалости.       Подбадривающее на свой манер, конечно. Слово «жалость» он сказал с нескрываемым отвращением. Нет, ты не должна меня жалеть, подумал. Уж если решилась пойти на то, что сделала, значит я по твоему мнению жалости не достоин.       — Считаешь жалость недостатком? — чуть удивлённо спросила Луз.       — Определённо.       Она задумалась. И уронила тихо, твёрдо, веско:       — Тогда я от неё никогда не откажусь.       Филипп скривил губы.       — Тогда не пытайся угрожать мне. Ты слаба для этого, — выплюнул он.       Луз вдруг улыбнулась. Как будто он ей комплимент сделал. Филипп сощурился, приподняв одну бровь. Поймав выражение его лица, Луз фыркнула.       — Ты прав. Забыли про угрозы. Что ты хочешь за помощь с порталом?       — Наконец-то приятная часть. Итак, первым делом, я хочу снять браслеты.       — А посох тебе в одно место не запихать?       Диалог стал приобретать чисто деловой характер.       На них, все в разной степени происходящим заинтересованные, смотрели раздражённо и одновременно устало члены команды Луз, которые со скуки сгрудились в кучку (впрочем, продолжая буравить Филиппа настороженными взглядами). И параллельно человеческим разборкам между ведьмами также происходил разговор, который Филипп краем уха ненароком отслеживал.       Особенно эмоциональные препирательства вроде «ах ты пуританский кусок жадного…» и «нет, я не пойму, откуда столько амбиций у полудохлой тины» вызывали в компании оживление.       — Как она его кроет… загляденье, — безмятежно улыбался Хантер, разглядывая чуть подёргивающееся лицо Филиппа.       — У меня одной всё происходящее вызывает испанский стыд? — кривилась василиск, которая сейчас выглядела как человеческая девушка одного с остальными ребятами возраста.       — Я бы даже сказал, латино-американский, — со вздохом ответил на её риторический вопрос тёмный мальчик.       Василиск подавилась воздухом и побагровела, пытаясь сдержать рвущийся наружу хохот.       — Знаете, я бы даже не против была вернуться к пыткам, — скучно проговорила девочка в очках, которая стояла рядом с Хантером, сложив руки на груди. — Так или иначе, то и другое продолжается, по ощущениям, вечность, и абсолютно невыносимо.       — А мне даже интересно, чем это закончится, — возразила… Амити. Амити Блайт, так? Луз её так при нём называла, кажется.       — Дракой закончится, полагаю. Они оба на пределе уже.       — О, смотрите, сейчас он ей что-то ответит…       — О-о, я знаю этот взгляд, — пробормотал Хантер. — Это не к добру. Она его довела.       — Потому что нам от тебя и нужно-то всего лишь ответ на вопрос: как закрыть дыру в пространстве. Это же не может занять много времени?       Взгляд у Филиппа был тяжёлый, из-под полуопущенных век.       — Не может, верно?..       Филипп смотрел на неё долго и пристально, так что Луз занервничала.       — Что? — потребовала она.       — Мисс Блайт, — обратился Филипп.       На них обернулись все. Похоже было, никто вообще не ожидал, что он заговорит с кем-то кроме Луз. Или хотя бы Хантера. Тем более так официально, а не «эй ты» к примеру.       — Что? — тем же тоном, что и Луз, осведомилась у него Амити, впрочем, в отличие от подруги, чуть обескураженная.       — Ваш отец всё ещё ведёт дела в Блайт Индастрис?       — Допустим, — она, как и остальные ведьмы, выглядела всё более растерянной.       — Тогда объясните Лузуре, как составляются официальные заявки на исследования. Если память мне не изменяет, — он краем глаза заметил, как скривился на его словах про память Хантер, — отец ваш помимо коммерческой деятельности занимается и научной.       — Э-э, — моргнула Амити, — зачем Луз знать про заявки?       — Потому что она не представляет сейчас, чего требует. И сколько усилий это стоит. Я хочу официальное, по всей форме расписанное, прошение на изучение эффекта, вызванного воздействием портала на ткань миров.       Во всей пещере повисла долгая поражённая тишина.       — Ты, — задыхающееся шипение, — ты хочешь бюрократизировать наше взаимодействие? Ты издеваешься?!       Филипп скосил на Луз прищуренный взгляд. И постарался не выглядеть уж слишком злорадно.       Амити пришлось подскочить к ним очень быстро, чтобы перехватить кинувшуюся на него с кулаками Луз. Филипп подумал, глядя, как умело и споро она прижимает к себе вырывающуюся Луз, прилагая для этого минимум усилий, что у неё, очевидно, много опыта такого рода.       — Я убью тебя! Убью своими руками, вредный ублюдок! Затолкаю чёртову расписанную по форме заявку тебе в глотку вместе с твоими зубами!       — Не переживай, я постоянно получаю такие заявки, они не очень сложно составляются. Наоборот, поможет нам чётко прописать, чего мы вообще от него хотим, — увещевала её Амити, потихоньку оттаскивая комок ярости от Филиппа подальше.       — Он заставит переписать её не меньше трёх раз, — предупредил Хантер, направляясь в сторону девочек. — И есть некоторые нюансы, которые за десять лет изменились. Нам составлять по старому образцу? — спокойно уточнил он у Филиппа, остановившись возле него.       Филипп внимательно разглядывал его лицо.       — По старому, — сказал он помедлив. — Если только у вас нет с собой последней версии государственного стандарта, чтобы я мог ознакомиться с новым.       — Значит по старому, — повеселел Хантер и продолжил движение. — Он был менее заковыристый, чем нынешний.       Филипп провожал его задумчивым взглядом. Этот мальчик сказал «он заставит переписать её». Ладно бы он просто угадал. Не сложно понять, что Филипп хочет над ними ещё немного поиздеваться. Но тон, та уверенность, с которой он это сказал. Она говорила об опыте. И ладно бы это был единственный раз, когда он таким знающим тоном сказал что-то, чего знать о Филиппе мог только близко общавшийся с ним человек…       Кто же этот парень, спросил себя Филипп, опустив взгляд на свои руки. Недаром ведь он так похож на его брата?       Мимо него пронесся второй парнишка с записной тетрадью или чем-то вроде журнала в руках. Подбежал к Амити, Хантеру и Луз. Последняя уже успокаивалась. Хотя всё ещё кидала в сторону Филиппа убийственные взгляды. Филипп довольно дёрнул уголком губ. Это так приятно, использовать доступную лишь вышестоящим мира сего силу: раздражающую бюрократию.       Василиск и девочка в очках присоединились к остальным последними. Привычно уже ребята расположились кружочком у стены на плащах, позажигали над головами световые шарики. Какое-то время от них доносились звуки напряжённой борьбы с пером и бумагой. Амити описывала по порядку разделы заявки, и что в них входит, Хантер пояснял, в чём отличие по стандартам десятилетней давности, высказывались и обсуждались варианты формулировок. Амити старательно записывала конечный результат мозгового штурма.       — Недурственно, — похвалил Филипп, пробегая глазами первый вариант. — Есть, конечно, технические недочёты… ах, нет, этот раздел придётся целиком переписать. Прошу прощения, у вас бы с такой формулировкой не принял запрос ни один приличный учёный. Актуальность слишком размытая.       — На кону спасение мира, куда ещё актуальнее? — возмутилась Луз.       — Опишите, почему так важно спасти мир. Как его спасение скажется на состоянии производственной и научной отраслей хозяйства.       — Луз, спокойно, — перехватила Амити руки подруги, которые уже тянулись куда-то в сторону горла Филиппа. — Так всегда бывает. Хорошо, что придрался к актуальности, это самая простая часть.       — Задачи тоже никакие, — мстительно припечатал Филипп, просматривая уже переделанную и исправленную бумажку во второй раз. — Цели позволено быть такой широкой, а задачам нет. Нужно как минимум, чтобы исполнение каждой задачи приносило какие-то вещественные результаты. Как максимум, расписать сроки выполнения. Это добавит вашей заявке очков в глазах комиссии.       — Какой комиссии? — устало простонала Луз.       — Комиссии в моём лице, — пояснил Филипп.       — Почему ты сразу про задачи не сказал?!       — Вот для этого и нужны повторные прочтения, — любезно пояснил он скрипящей зубами Луз.       На третий раз заявку он читал дольше и вдумчивей.       — Сносно, — выдал он вердикт.       — На его языке это значит «очень хорошо», — тихо сказал Хантер на ухо Луз.       — Теперь мне нужен листок.       — Зачем? — удивилась Луз.       Амити с Хантером переглянулись понимающе, и Луз, заметив это, напряглась.       — Зачем тебе листок?       Тем временем Хантер дошёл до угла, где они всё это время творили заявку, и принёс чистую бумагу и перо.       Филипп принял их из его рук с кивком и положил перед собой заявку и чистый лист.       — Буду составлять ответ на прошение.       Луз прикрыла глаза. Медленно-медленно выдохнула сквозь зубы.       — Скажи спасибо, что он исправления озвучивал вслух, — положил Хантер ей руку на плечо.       Луз вскинулась, посмотрела на него с ужасом.       — Да, это ведь обычно всё в форме переписки происходит. И должностное лицо уровня Императора берёт времени на ответ на подобные прошения от месяца и до бесконечности.       Луз передёрнуло.       — Великий Титан. Какой кошмар.       — Так всегда бывает, — философски сказала Амити.       Филипп старательно строчил на своём листе, периодически поглядывая на лежащую рядом заявку.       К какому-то итогу они подошли спустя долгие четыре часа препирательств.       — Нет, обет будет только о гарантии ненападения с обеих сторон. При условии, если этого не потребуется для самозащиты, — Филипп дышал тяжело, с хрипами, вероятно слышными и для Луз, и для отошедшей вновь на чисто символические несколько метров команды. Брал долгие паузы между фразами. Иногда прикрывал глаза, чтобы замереть на мгновение, успокоить головокружение.       — Почему бы не включить в него условия наших договорённостей?       Луз тоже выглядела усталой. Это был долгий день для них обоих. Но, несмотря на то, что Филиппу он дался куда тяжелее, она говорила с ним так же, как до этого, не акцентируя внимания на его состоянии. Филипп ей был за это благодарен.       — Потому что это поставит нас обоих в рамки, которые мы, возможно, не сможем выполнить. Возможно, я не найду ответа на твой вопрос. Возможно, ты не сможешь исполнить обещания «оставить меня в покое навсегда».       Да, в ходе деловых переговоров, которые были больше похожи на скандал, Филиппу удалось выторговать кое-что для себя. Кроме палисманов, которые итак необходимы ему, чтобы хотя бы просто просыпаться. То, что ему действительно не помешало бы. То единственное, чего он, и правда, хотел бы в этом мире сейчас добиться. И хоть Луз не верила ему, похоже, до конца, или, по крайней мере, не понимала, почему он хочет, чтобы вход в его темницу был навсегда закрыт для всякого, она согласилась сделать всё, что будет в её силах, когда он поможет им решить их маленькую проблему. В конце-концов, эта просьба была куда более безобидной, чем можно было ожидать от бывшего Императора. (Но… если у него получится то, что он задумал, этого, конечно, вовсе не потребуется.)       — Пф, ты прав, будет тяжело удержаться от искушения доставать тебя даже на том свете.       — Ну вот, видишь, — Филипп скупо улыбнулся, с каждой секундой чувствуя, как покидают его последние силы. — Поэтому в обет будет включена лишь клятва о ненападении.       — И это, конечно, даст тебе возможность вносить дополнения в условия устного договора в любой удобный для тебя момент.       Филипп улыбнулся чуть искренней. Луз закатила глаза.       — Спасибо, — сказала она с каменным лицом, — и на том.       Это был долгий путь. Как верно заметил друг Луз чуть раньше в этот же день, спустя столько дней бесплодных попыток выпытать из Филиппа хоть одно доброе слово «они добились хоть чего-то». Филипп, в свою очередь, добился за этот раунд переговоров всего, чего планировал. И, о Боже, как он устал.       Рука, которой Филипп сжимал ладонь Луз, клянясь не нападать на неё и её друзей, явственно дрожала. Луз тактично сделала вид, что не заметила этого.       Непреложный обет был заключён для них рукой Амити. Филипп получил кожаную папку, где ребята собрали все данные, имевшиеся у них на этот момент, о наблюдаемом эффекте сближения миров. Подумал мельком, что они были весьма оптимистично настроены, если принесли все материалы, не зная заранее результатов обсуждения. И теперь оставалось лишь одно.       — Честно говоря, я до последнего надеялась, что удастся уломать тебя есть только ветки, — с сожалением Луз достала из сумки то, что при ближайшем рассмотрении оказалось очень похоже на мелкую лисицу.       — А знаешь, почему я получил в итоге палисмана? — Филипп медленно поднял деревянную статуэтку, в неверном свете глифов отливавшую голубым.       Луз хмуро наблюдала за его неспешными движениями.       — Потому что ты принесла его с собой, — выдохнул Филипп, заглядывая ей в глаза.       И сжал кулак.       Треск дерева заставил Луз вздрогнуть. Из сломанной статуэтки полилась сила.       Дышать резко стало легче. Последние час-два голод почти становился невыносимым, несмотря на то, что Хантер всегда вовремя подавал ему дерево палистрома. Весь этот день Филипп всё ждал, когда начнёт болеть в привычном месте левая рука. Было очень плохо, и ветки не спасали. Но палисман… сладкая дрожь прокатилась по телу. Сила живой души свернулась тёплым комочком света где-то в груди. Это ощущение покоя… Неделю или две он не будет разваливаться от боли. Может и больше? Он стал таким неприхотливым и скромным в своих запросах. Много-много дней вперёд он не будет чувствовать тошноты и голода. Не будет корчиться на полу и биться в конвульсиях. Это почти можно назвать счастьем.       Он поднялся с ложемента, наверное, даже слишком энергично, словно переполненный энтузиазмом. Огляделся, и выбрав местом дислокации пол возле ложемента, опустился на корточки, спиной к снова собравшимся кучкой ребятам. С этого момента он, вобщем-то, планировал их игнорировать.       — Ты же не собираешься рисовать на бумаге потенциально опасные глифы? — донеслось у него из-за спины предупредительное.       Филипп только помотал в воздухе небрежно запястьем, не оборачиваясь. Мол, непреложный обет, помнишь?       Луз со вздохом обратилась к Хантеру:       — Мне всё-таки кажется, что тут есть какой-то подвох.       — Ты всё равно молодец. Можешь записать себе в ачивки «переупрямила самого упрямого человека на Кипящих Островах».       Луз негромко рассмеялась.       — Эй, разве самого? Я думала, этот статус должен был уже давно быть закреплён за мной!       — Ты на него с успехом претендуешь, но… он прожил четыреста лет на энергии подавленного гнева и, не имея от природы магических способностей, не только стал сильнее любой ведьмы на Островах, но и захватил верховную власть. Я имею в виду, сколько упрямства понадобилось на это всё?       — Это, конечно, впечатляет, но… едва ли после всего этого он до сих пор похож на человека.       Карандаш в ладони Филиппа хрустнул.