С лучами утренней зари

      — Меня зовут Луз, — терпеливо повторила она.       Это было забавно. Филипп уже в третий раз за последние четверть часа спрашивал, как её зовут. Выражение лица Луз становилось всё более тоскливым с каждым разом, но она покорно отвечала. Не попыталась пока напомнить Филиппу, что он её уже об этом спрашивал. Филипп про себя с этого посмеивался. Странная девушка. Забывчивая, видимо.       — А я Филипп, — на всякий случай уточнил он.       — Я знаю, — ещё чуть-чуть больше тоски, хотя казалось, больше уже некуда, пролилось в её глаза.       Филипп потёр подбородок задумчиво. Странная какая. Его имя помнит, а что представлялась уже пару тройку раз, нет.       — Луз, у тебя всё хорошо? — участливо спросил Филипп.       Не то чтобы ему на самом деле было дело. Но Калеб всегда говорил, что забота о ближнем располагает этого самого ближнего к тебе. Если так логически порассуждать, расположенный к тебе ближний лучше, чем злой и недовольный ближний в любых обстоятельствах. Поэтому Филипп, когда ему хватало сил удерживать в узде свою природную вредность, всегда старался быть вежливым. Вежливые и податливые, он это знал, живут дольше гордых и заносчивых. Играть пай мальчика его научила сама жизнь.       Луз подняла на него слегка удивлённый взгляд. Хлопнула ресницами. Ресницы у неё были длиннющие, глаза большие. Натуральный такой щеночек. Такая внешность интересная, вызывает интуитивное желание потрогать за щёки.       Осознав это своё желание, Филипп недолго думал, потянулся рукой к её щеке, сжал пальцами и слегка оттянул. Луз восприняла это стоически.       — Да, у меня всё нормально, — пробормотала она, чуть оттянутым в сторону ртом, не пытаясь вырываться. — Насколько это вообще возможно… учитывая некоторые, — она перевела взгляд на вторую его руку, потянувшуюся к другой её щеке, — обстоятельства…       — Да? Ну ладно, — Филипп задумчиво потряс её за обе щёки туда-сюда. Луз послушно поболталась в его руках. Её тихий вздох было почти не слышно. — А как тебя зовут?       Вот на этот раз вздох был вполне отчётливый.       — Меня зовут Луз, Филипп…       Филипп медленно наклонился к ней. С тихим глухим «бонк» стукнул лбом о лоб. С такого расстояния глаза её казались ещё огромнее.       — Ну как же у тебя может быть всё в порядке? — спросил он страшным шёпотом. — Ты же теряешь память.       Луз дёрнулась, как от удара, и Филипп отпрянул, выпуская её из рук. Луз, ошеломлённая, потёрла чуть покрасневшую щёку, выпучила на него глаза.       — Я? — спросила она, задушено.       — Ага, — уверенно кивнул Филипп. — Ты.       Луз посмотрела на пол, потом на потолок, потом опять на Филиппа. Она была откровенно испугана.       — А что я забыла? — она тоже понизила голос, всё ещё не отрывая руку от щеки.       — Я уже четвёртый раз спрашиваю, как тебя зовут, — объяснил Филипп, удрученно качая головой. — И ты каждый раз отвечаешь, как в первый.       Луз похлопала опять своими длинными ресницами. Зажмурилась на мгновение и очень крепко стиснула зубы. Филипп с удивлением понял, что слышит, как они скрипят. Так отчётливо слышит, словно его ухо находится у самого её рта. И словно бы слышит он даже стук сердца, не только своего…       — А ты зачем, — процедила она, не размыкая зажмуренных век, — переспрашиваешь?       — Потому что ты отвечаешь, — повёл Филипп плечом, с удивлением вслушиваясь в такие ясное для него сейчас звучание из грудной клетки напротив.       Тук-тук, тук-тук.       Но это какой-то бред. Как он слышит стук её сердца? Может, ему просто кажется?       Луз распахнула глаза, и уставилась на него нечитаемым взглядом. Потом внезапно, с хлопком (Филипп от резкого звука чуть вздрогнул), опустила ладонь на своё колено. Тяжело выдохнула, прикрыв глаза.       — Ясно.       Филипп отметил, что на щеке у неё остались темные следы. И посмотрел на свои руки.       — Тогда, пожалуйста, — Луз взглянула на него, ласково улыбнулась. Увидев, что он на неё не смотрит, ухватила за плечи и слегка тряхнула, заставив поднять глаза. — Филипп, пожалуйста. Перестань спрашивать то, что уже знаешь, окей?       — А-м… — Филипп опустил снова взгляд. Руки у него были в какой-то грязи. Все покрытые размазанной засохшей коркой. Как будто он долго возился в земле… или упал в болото. — Ладно…       Луз тоже взглянула на его руки.       — Хочешь умыться?       — С радостью, — облегчённо выдохнул Филипп.       Они сидели с ней на высоком каменном постаменте, посреди большой тёмной пещеры, освещаемой лишь странными рисунками на стенах. Сидели напротив друг друга, скрестив ноги, и, похоже было, Луз уже какое-то время пытается наладить с ним диалог. Филипп эти попытки встречал благосклонно, но порой его внимание переключалось на что-то более интересное, как например на желание оттянуть щёку Луз в сторону.       Луз потёрла снова своё лицо, стирая остатки грязи от его пальцев, и потянулась куда-то под полы кофты. Должно быть, к внутренним карманам. Зашуршали какие-то бумажки. Этот звук тоже был громким и чётким, Филиппу показалось он может назвать с очень маленькой ошибкой примерное количество листочков, шуршащих во внутреннем кармане Луз. Потом, Филипп отметил то мгновение, когда ей в голову пришла какая-то мысль. Она отразилось выразительно на её лице, эта мысль, и заставила её руку замереть. И медленно опуститься обратно на согнутое колено.       — Скоро придёт мой брат, — сказала Луз, продолжая что-то обдумывать. — Я попрошу его принести воды.       Филипп кивнул. Что бы она ни собиралась сделать, она почему-то передумала. Но слова её напомнили ему о его собственном брате…       — Так, где Калеб, ты не знаешь? — уточнил Филипп на всякий случай. Это был первый вопрос, который он задал ей, разумеется. Ещё в начале разговора.       Луз, как и в прошлый раз, покачала головой.       — И как я попал сюда, тоже.       — Увы, — развела руками Луз. — Я тебя тут нашла в таком виде.       «В таком виде» ага. Он и сам знает, что выглядит непритязательно. Филипп вновь оглядел себя.       Одежда, грязная и потрёпанная жизнью. Рубашка вовсе висит на плечах, разорванная посередине, оставляя грудь обнажённой. Обтянутые кожей рёбра, исполосованные десятком шрамов разной степени ужасности. На шее висит маленький камушек, верёвочка продета в просверленную в нём дырку. Мысль «так, стоп, что за камень…» возникла непонятно откуда, словно бы он его увидеть на себе не ожидал в отличие от всего остального, и растаяла быстрее, чем Филипп успел за неё зацепиться. Наверное, показалось… Широкие металлические браслеты на руках. На браслетах рисунки. Похожие на те, что на стенах пещеры.       — Ты обещала рассказать, где мы находимся, — сказал Филипп, и поскрёб ногтем один из кружочков на браслете. Ему показалось, что по кружочку пробежала искра…       — О, ты и об этом помнишь? — слегка улыбнулась Луз. И пробормотала себе под нос, — даже не знаю, рада ли я этому…       Филипп всё разглядывал браслеты. И руки под ними. Изрисованные такими же кружочками. Ни руки, костлявые и сухие, ни непривычно длинные ноги, ни шрамированная грудь ему никогда не принадлежали. Мысль возникла: странный сон. Слишком реалистичный. И не похожий ни на что, что ему знакомо. Но ничем, кроме сна, всё это быть не может, верно? Во сне он часто бывал кем-то другим. Ему даже снилось как-то раз, что он был девочкой…       Его тронула за коленку маленькая ладонь. Он взглянул на Луз.       — Всё нормально? — уточнила она тихо.       Филипп отметил, как она при этом глянула быстро на камешек на его груди. Дотронулся до него на автомате. От камешка веяло (Филиппу это казалось бредом, но иначе ощущение описать было невозможно) успокаивающим теплом. Теплом, пахнущим, как ягодный сироп.       — Да, — сказал он осторожно. — Нормально. Только я не понимаю, что происходит.       Он и правда чувствовал себя удивительно спокойно. И просто слегка удивлённо. Вопросов было много, но ему не было страшно почему-то…       — Но мне хочется разобраться, — добавил он, завершая эту мысль.       — Тогда давай вместе разбираться, — предложила Луз.       Филипп заинтересованно наклонил голову на бок. Она на это продолжала, с улыбкой:       — Я тебе расскажу, как это с моей стороны выглядит. В общем…       И она поведала ему, как сильно они с братом и друзьями любят походы в горы. Так любят, что вот уже целый месяц почти на ежедневной основе ходят в эту пещеру на вершине высокой горы, чтобы устраивать тут пикники. Пещера такая большая, атмосфера здесь приятная, светящиеся водоросли на стенах (да-да, водоросли, а ты что подумал? Это такие растения, они часто светятся в темноте). И каково же было их удивление, когда они обнаружили в очередной такой поход в пещере человека без сознания.       И Филипп не знал точно, как именно, но чувствовал всеми фибрами души: врёт Луз безбожно. Ни слова правды не сказала. До определённого момента.       — Потом мой брат ушёл наружу, а я осталась. Накормила тебя, — и это было правдой.       Только вот…       — Я почему-то не помню твоего брата, — нахмурился Филипп.       Это было такое дурацкое чувство. Ему, видимо, вообще выбора не осталось кроме как принять слова Луз. Потому что сам он не помнил… Он совершенно не помнил, как он очнулся в этой пещере. И когда он попытался вспомнить начало их с Луз разговора, то понял: разговор этот уходил вдаль, к горизонту его памяти, терялся там, и разглядеть, что было за ним, решительно не представлялось возможным. Будто бы там ничего не было вовсе…       И это, вроде как, обычное явление для сна. Просто сон начался с их с Луз разговора, да?       — Ты, должно быть, стукнулся головой, — увещевающе сказала Луз, похлопав его по коленке.       Филипп посмотрел на неё чуть прикрыв в недовольстве глаза. Так вежливо его ещё ни разу на голову ушибленным не называли.       — После такого бывают провалы в памяти. Кстати, — вскинулась она, будто только что о чём-то вспомнила, — а что последнее ты помнишь? До того, как оказался в этой пещере?       И Филипп попытался снова.       Его дом. Их. Их с Калебом. Огромный пожар где-то совсем рядом. Треск умирающих в пламени деревьев.       Не то.       Грязь, заливающая лицо. Заполнившая рот и заставляющая его захлёбываться. Как он кричать то умудряется, откуда дыхание, откуда силы?       Нет…       Вода под ногами. Чёрная вода, и мягкий светящийся полумрак глубокой пустоты.       Это не может быть настоящим воспоминанием.       — Филипп? — осторожный вопрос.       Воспоминания такие нечёткие, зыбкие. Расползаются, как старая ткань. Прячутся от него в тумане…       — А как, — Филипп тёр лоб, всё труднее становилось ему прорываться сквозь туман, — как твоё имя?       — Филипп, я же просила, — сказала с усталым вздохом девушка, имя которой от него ускользало.       Филипп зажмурился. Нет, голова не болела. Ничего не болело. Ни единой косточки в его старом (очень… очень старом, откуда-то он знает это) теле. Но каким густым был этот туман… дым… откуда же так много дыма…       Ему показалось, он в дыме этом утонет.       Его выдернули из сгустившегося дыма, тряхнули. Заставили открыть глаза.       — Филипп, послушай меня, — она держала его снова за плечи руками, взглядом удерживала его взгляд, — ты помнишь, как зовут твоего брата?       — Калеб, — сказал он, даже не задумавшись.       — Хорошо, — Луз облизнула быстро губы.       Луз. Луз, он вспомнил её имя.       — А ты помнишь, как назывался город, в котором вы жили? — уточнила она, неуверенно.       — Луз, — сказал он вместо ответа.       Её глаза заполнило облегчение.       Он почувствовал её ладони на своих плечах. Её маленькие хрупкие пальцы, сжимающие его костлявые руки.       — Живём, — поправил он.       Луз вскинула брови вопросительно.       — Мы живём в Грейвсфилде, — сказал Филипп. — Я и мой брат.       Дыма стало меньше.       — Хорошо, — Луз кивнула и отпустила его.       И Филиппу захотелось вернуть прикосновение. Когда она обнимала его (она его обнимала?.. да? или нет… он этого не помнил, но словно бы помнил это касание, тепло её рук) было лучше… Но почему у него плечи такие широкие? Она же взрослая… выглядит гораздо старше него… Но он сильно выше и шире…       Почему у него тело взрослого человека?       Как он оказался здесь…       — Я помню пожар, — сказал он неуверенно.       И поймал сосредоточенный взгляд.       — Что за пожар? — она смотрела на него внимательно.       — В лесу, — Филипп умолк на мгновение. Филипп снова потёр лоб. — Не знаю. Все воспоминания в дыму.       И тяжело прикрыл глаза, опершись лбом о ладонь. И поэтому лишь услышал поражённый вздох. Вздох пришедшего осознания. О, кажется, кто-то что-то понял. Интересно, ему то хоть что-нибудь объяснят?       Он всё ещё не понимал ничего. Наверное, это всё-таки сон… чёткий и реалистичный на первый взгляд, теряющийся в деталях, совершенно не задерживающийся в памяти. Ему показалось даже, что он должен бы знать, наверное, что ему говорить. Должен бы хотя бы примерно представлять, кто он и что происходит. Так обычно бывает во сне. Когда ты берёшь на себя роль в разыгравшемся в твоей голове спектакле. Когда принимаешь правила игры, чтобы на время сна стать его частью, поверить безоговорочно в реальность происходящего, не обращать внимания на то, как вопреки логике в твоём сне царит вечное лето и никогда не идёт дождей. Не замечать, что сон никогда не выходит за пределы твоего дома… Потому что когда ты во сне, если этот сон приятный, в него ведь хочется поверить.       Здесь же было по-другому. Во что верить, если ничего нет? Ничего нет в его памяти, только этот обрывок разговора. Только дым…       Луз, впрочем, похоже, что-то для себя поняла. Что-то про него? Он открыл глаза, вырываясь из туманного зыбкого нечто, что заменяло ему сознание, посмотрел на её лицо. Бывает, что человек, отгадав ответ на давно мучивший его вопрос, сразу преисполняется удовлетворением. Вот Луз после своего осознания выглядела ровно наоборот. Ничуть она не была рада открывшейся истине.       Но прежде, чем он успел спросить её об этом, пещера осветилась дневным светом. После полумрака тот резал глаза, и Филипп на мгновение зажмурился. Когда он проморгался, у стены, откуда бил пару секунд яркий свет, стоял плечистый парень.       И Филипп с ходу понял, что тот его кому-то до боли напоминает.       Луз тоже посмотрела на парня, чуть помотав головой, словно отгоняя непрошеные мысли, так загрузившие её. И у неё уже было готово для гостя задание.       — Хантер, принеси, пожалуйста, воды.       Вот так с порога. Ни «здрасте», ни «как дела».       Хантер, который было занёс ногу, чтобы сделать шаг вглубь пещеры, замер.       — Зачем, — не понял он, — можно же наколдова-а-а…       Под взглядом Луз, который обещал ему все казни египетские, Хантер стушевался, закашлялся, и заткнулся.       Луз перевела взгляд, вновь наполненный ангельским терпением на Филиппа, улыбнулась ему сощурившись.       — Он шутит, — сказала она таким тоном, что Филипп понял: иного ответа, кроме утвердительного кивка, от него не ожидается.       Он и кивнул. Потом посмотрел на Хантера.       — Шучу, — тот тоже улыбнулся, слегка кривовато.       «Верю» подумал Филипп, зеркаля их напряжённые, вызывающие тревогу и холодный пот по спине, улыбки. Тоже мило сощурился, чуть наклонив голову. «И в водоросли на стенах. И в случайные оговорки верю. Когда вернусь домой, вас, друзья, поймают и повесят».       Потом добавил, всё так же про себя «если это всё, конечно, не сон».       Хантер всё-таки сходил, принёс воды. Луз перед этим попыталась отвлечь Филиппа от выхода из пещеры, но он всё-таки разглядел, скосив мельком глаза, что парень действительно прошёл сквозь монолитную стену. И после того, как он вернулся, там снова стояла стена.       «Виселица по вам плачет» подумал Филипп «без шансов». На лицо были очевидные признаки колдовства.       Впрочем, несмотря на рассуждения о виселице, ему было до ужаса любопытно.       К слову, во сне то можно бы и полюбопытствовать… Его же самого не повесят за то, что ему снится магия? Наверное…       Когда Хантер притащил ведро, наполненное водой, Филипп просто поднялся с ложемента и пошёл к стене.       Его пытались остановить, но как-то вяло. Он всё-таки дошёл до стены, в сопровождении почётного караула в виде преследовавшей его эм… девчонки. Обойдя, безо всяких церемоний, вставшего посреди намеченного Филиппом пути к стене Хантера.       Тот только со вздохом поставил ведро на пол, скрестив руки на груди и наблюдая за ним. Девушка встала сбоку от Хантера, положив руки на бёдра.       На стене действительно были светящиеся рисунки. Издалека ещё можно было подумать на обман зрения, хотя зрение у Филиппа сейчас было такое, что он мог бы с расстояния в десятка три шагов посчитать, сколько волосинок на лице у прошедшего стену насквозь гостя. А лицо у того было заросшее неаккуратной щетиной. Так вот, издалека можно было ещё что-то про водоросли там сказать… или о чём она говорила… водоросли, грибы? Не важно, но вблизи было просто очевидно, что рисунки светятся сами по себе.       Руны, вырезанные в странно тёплом камне.       — Так это магия, да? — спросил Филипп. Повернулся, наставительно погрозил ребятам пальцем. — Магия это опасно. Магия убила мою мать.       На него смотрели круглыми глазами.       — Твоя мать пользовалась магией? — уточнила девушка.       — Может да, может нет, — Филипп пожал плечами, вернулся к разглядыванию рисунков на стене. Задирая голову всё выше и выше. — Она была похожа на ведьму. Её за это повесили.       Рисунки простирались до потолка. И на самом потолке… А тепло, идущее от стены, не было на самом деле теплом в обычном понимании. Оно было такое, как от камешка на его шее. Тепло в совершенно другом диапазоне чувств…       За спиной его повисло молчание, и Филипп стал увлечённо, перебирая по стене руками и шагая вдоль неё, рассматривать узор. Тот явно замыкался в какой-то паттерн.       — А что этот рисунок значит? — спросил он, ткнув пальцем в один из кружков.       — Это символ света, — выдавила девушка.       — А это?       — Символ огня. Послушай, Филипп…       Филипп оглянулся на неё. Потом повернулся всем корпусом. Наклонил голову.       — Ты меня знаешь?       — Да, — девушка вздохнула, болезненно поморщилась. — Да, знаю. Мы общались.       — Да, — медленно согласился он. Нахмурился. — Точно, общались. Ты… эм…       — Я Луз.       — Да-да, я помню, — Филипп помотал головой.       — Я Хантер, если что, — буркнул Хантер, тыкая себя большим пальцем в грудь.       Филипп посмотрел на него, как на дурака. Хантер под этим взглядом явно почувствовал себя не слишком комфортно. А Филипп прищурился, разглядывая внимательнее его лицо.       Чего они с ним, как с умалишённым? Неприятно как-то. И ещё, кого-то ему этот Хантер напоминал…       — Филипп, тебе, я смотрю, нравится магия?       Филипп вздрогнул. Медленно сложил руки за спиной. Одна его рука сжалась в кулак, до боли ногти впились в ладонь. Другая вцепилась в металлический браслет на запястье первой. Откуда на нём браслеты… Он не мог вспомнить, как надевал их…       — Вовсе нет, — сказал он тихо, глядя в пол куда-то мимо Луз. — С чего ты взяла?       Снова на мгновение повисло молчание.       — Мне показалось, ты с таким интересом рассматриваешь глифы…       Ах, его любимая игра «докажи, что ты не ведьма». Он в ней за годы жизни в Грейвсфилде очень поднаторел. Он в неё всегда выигрывал. Ценой за поражение стала бы жизнь.       — Тебе показалось, — отчеканил Филипп без эмоций.       Тишина. Только стук двух сердец. Одно — Филиппа — билось как-то странно, тихо и с перерывами, словно не особенно то оно хотело биться, и другое — сердце Луз. Почему он не слышит стука сердца Хантера?       — Филипп, ты не хочешь помыться? — спросила Луз, махнув рукой.       Рука её указывала на ведро у ног Хантера, которое Филипп только сейчас заметил. А потом он заметил грязь. На своих голых стопах, на руках, на обнажённой порванной рубашкой груди. Ох…       — С радостью, — сказал он с энтузиазмом.       Теперь он вдруг явственно ощутил, как неприятно стягивает кожу.       Особенно на лице. Умыться хотелось страшно.       Филипп подошёл к Хантеру, наклонился. Глянул в ведро и вздрогнул. Из отражения в поверхности воды на него смотрел худой измученный старик с той же грязью на лице, щеки исполосованы белыми дорожками от слёз. Филипп скривился. Старик в отражении тоже устало поморщился.       Вот оно что. Вот так он выглядит?       Это сон, это сон, просто дурной сон.       Нужно помыться.       Они почти сразу столкнулись с проблемой.       — Нет, — мотал Филипп головой.       — Мы отвернёмся, всё нормально, — обещал Хантер.       — Просто выйдите наружу, — процедил Филипп сквозь зубы раздражённо.       Он почти рычал, не своим каким-то голосом. Низким, угрожающе вибрирующим.       — Слушай, ну… извини, кто-то из нас должен тут остаться на всякий случай.       — Я не стану мыться при посторонних.       Хантер едва заметно вздрогнул на последнем слове, сжал зубы, чуть скрипнул ими. Звук был на грани слышимости.       — Да к чёрту, — выругалась Луз, доставая из-за пазухи какую-то бумажку. — Он прав, так нельзя.       Хантер взглянул на неё, приподняв одну бровь. Но только промолчал, когда она шагнула к Филиппу и хлопнула бумажкой по его груди. Филипп вздрогнул.       По телу его прошло волной, медленно и мягко, со знакомым ему уже от стен пещеры и камешка на шее, теплом жёлтое свечение. Прошло, ероша, словно щёткой. Оставляя за собой чистую кожу.       — Ты же хотела без магии, — уточнил Хантер невзначай.       — Я думала, он испугается. А он, — Луз помотала ладонью возле виска, махнула рукой в сторону Филиппа.       — Ва-а-а, — Филипп восхищённо вертел перед глазами абсолютно чистые ладони.       Нет, если магия такая страшная, то почему так интересно?       А потом Хантер дал ему новую рубашку. Кажется, свою. Рубашка была довольно большая, даже Филиппу достаточно свободная, красная в клеточку. С пуговицами из какого-то странного материала, не дерево и не металл. От неё пахло так же, как от Хантера. Искрой тепла, похожей на ту, что жила в стенах пещеры, в камешке на шее Филиппа, в бумажках Луз. Ещё холодным чистым воздухом с ноткой хвои. И деревянной стружкой.       Одежда Калеба тоже всегда пахла деревом.       — О, — Филипп поднял глаза, застёгивая пуговицы на груди, посмотрел на Хантера в упор. Как странно, тот выглядит очень взрослым, но тоже ниже Филиппа, как и Луз. — Ты так похож на моего брата.       И дальше последовал вопрос, который стоило бы задать первым делом. Странно, что он не спросил до сих пор:       — А вы не знаете, где Калеб?       Луз, её словно долго били в одно и то же больное место, поморщилась явственно, и закрыла рот ладонью. Хантер побледнел, и лицо его стало ровной маской. Они оба прятали глаза.       — Нет, когда мы встретились с тобой, за мной не следили.       — Ты…       — Да, я уверен. Луз, я служил в страже дольше, чем ты.       — Потому что стражи больше нет, умник. И консультанты не служат, я не состою на официальном обеспечении.       Тихий смешок.       — У меня есть смутное ощущение, что ты только что изобрела эту формулировку.       — Возможно… возможно… — если у пожимания плечами есть звук, то именно он раздался вслед за этими словами. — Вот за мной точно был хвост. Пришлось попросить Гаса отвлечь их иллюзией.       — А, так он поэтому не пришёл с тобой.       — Да. Хотя его помощь со всем этим дерьмом не помешала бы.       — Эй, ты говоришь о моём дяде!       Наигранное негодование. Секунда молчания и сдвоенный нервный смех.       — Ты, я смотрю, уже даже шутишь.       — Это защитная реакция, не обольщайся. Я не знаю, сколько выдержу смотреть на это… Бедный мой терапевт, ему придётся вдвое увеличить цену за сеанс.       — И тоже обратиться к терапевту.       Тихое хрюканье, вновь в два голоса.       — Насколько это ужасно по шкале от «Дня Единства» до «Дня Казни»?       — Хм, дай подумать… Толпа, которая на моих глазах рвёт его на части или тот момент, когда я думал, что он реально умер? Знаешь… это не та шкала. Ни то, и ни другое… Какой-то загадочный третий вид боли.       — Чувак. Двери открыты в любой момент, ты знаешь…       А так звучит чья-то ладонь на плече другого.       Тихое согласное «мгм».       — Надеюсь, Гас вернётся, когда закончит отвлекать слежку. С ментальной магией было бы проще.       — Он всё-таки не менталист…       — Ну уж всяко получше шарит в этом всём, чем мы с тобой.       — Н-да… Неудачно это всё так… Не вовремя.       — Редко беда приходит вовремя. Ты был бы готов, случись это через месяц другой?       — С ним никогда ни к чему нельзя быть готовым… Чёрт, да это ведь он виноват, что за нами теперь следят. Если бы не его выходка в прошлый раз…       — Ну с одной стороны да, а с другой, не его вина, что наше с тобой отсутствие на обычных рабочих и учебных местах в момент «удара о дверь», поднявшего тревогу, спалила Лили. Надо было подготовить нормальное алиби. Ничего же никогда не идёт строго по плану. Стоило быть осмотрительнее.       — Долго ещё будет работать отговорка про поход в горы, как думаешь?       — Думаю, те ребята, которых пришлось сегодня сбрасывать с хвоста, уже что-то начали подозревать.       — Ну да, кто вообще ходит в горы каждый день.       — Нет, такие кадры, конечно, тоже бывают… ох, нам реально придётся устраивать кучу походов ещё как минимум пару лет, когда мы всё это закончим.       — Считай, мы нашли новое хобби. Зато какой хороший тимбилдинг получается.       — О да, совместные пытки и допросы всегда укрепляют команду.       Филипп лежал на каком-то камне, и над ним светился сотнями повторяющихся узоров потолок огромной пещеры. Пещера была неестественно круглая, почти идеальная полусфера. Потолок её был усыпан осколками сталактитов, от чего казался шероховатым. Камень, на котором он лежал, был длинный, прямоугольный, возвышался над полом, словно алтарь или постамент в храме. Камень был накрыт толстым тёплым плащом. Моргнув пару раз, Филипп понял, что под потолком летают, добавляя ещё немного неяркого света маленькие жёлтые шарики.       Он лежал на каком-то камне, связанный по рукам и ногам.       Рядом вели неспешный диалог два человека, которых он сходу не увидел.       Он слабо дёрнул головой, поворачивая её на бок. Он увидел говоривших, стоящих неподалёку. Невысокая девушка, парень чуть выше неё. Их силуэты очерчивало тенями несколько жёлтых шариков над головами. Ладонь девушки лежала у парня на плече. Тот стоял, скрестив руки на груди и опустив голову. И они оба, словно что-то почувствовали, повернулись к Филиппу, глядя на него блестящими тёмными глазами.       До этого их разговор на фоне словно заполнял пещеру, делал её светлее и реальнее. Рухнувшая тишина оглушила, спрятала за собой свет, исходящий от рисунков со стен, завернула собой в плотный кокон. Тишина стала давить на уши. Тогда Филипп подтянул к себе связанные в запястьях руки, повернулся слегка, ударил руками о камень. Не сильно, просто чтобы издать хоть какой-то звук. Звук удара о застеленный плащом камень оказался глухим и утонул в тишине. И Филипп ударил ещё раз и ещё, с чуть большим остервенением. Но то ли от звука, то ли от движений его, парочка, что стояла рядом, одновременно вздрогнула.       Девушка быстро подошла к нему, ухватила за плечо.       — Эй, прекрати.       Филипп дёрнулся, вырываясь и отползая от неё. И заметил, что лопнул один из тугих обернувшихся вокруг его запястий жгутов. Они выглядели достаточно прочными и толстыми. Но Филипп напряг свои руки и почувствовал, как трещат верёвки.       — Перестань.       Это вмешался парень. Он тоже подошёл к нему, подошёл с другой стороны, опустил тяжёлую ладонь в перчатке Филиппу на плечо, заглянул ему в глаза сверху вниз, когда Филипп задрал голову, чтобы на него посмотреть.       Парень был копией его брата. Только старше. И чем-то совсем немного неправильный. Но так похожий на Калеба…       — Тише, ну. Чего дёргаешься, — сказал он ровным успокаивающим тоном.       И его руку Филипп не скинул.       Медленно громко дыша, он смотрел в глаза человеку, похожему на его брата, и чувствовал вес его руки на своём плече. И понимал — ему так почему-то спокойнее.       А девушка, которая до этого заставила его вырваться и отползти от её прикосновения, подняла вверх руки в демонстративном жесте, отступила на шаг.       — Ладно, ладно. Какие мы нервные, — буркнула раздражённо.       Раздражение это рвалось из неё, несмотря на очевидные попытки его сдержать. Словно она очень устала быть терпеливой.       — Мы просто устали. Да Филипп? — сказал парень, приобнимая его за плечи, и как послушную куклу осторожно усаживая в вертикальное положение.       Филипп посмотрел на него удивлённо, но тихонько кивнул. Парень помог ему сесть, удобно подогнуть связанные ноги и опереться о его плечо, сам садясь рядом на длинный каменный ложемент.       Девушка уселась чуть поодаль, почти на противоположном краю, с ногами забралась на постамент, что Филиппа, который уже воспринимал его как что-то вроде кровати, покоробило. Она поставила согнутые в коленях ноги в невысоких сапожках на камень (спасибо, что не на расстеленный на нём плащ), сложила на коленях руки. Какое-то время она молча разглядывала его, притихшего, прижавшегося к плечу парня, сидевшего возле. Филиппу от такого внимания было некомфортно, и он сидел немного нахохлившись, смотрел рассеяно куда-то в сторону. Он неловко поджимал руки и невольно пытался казаться меньше. Невольно выглядел уязвимым, должно быть. А девушка задумчиво за ним наблюдала. С каким-то исследовательским интересом. Будто видела впервые.       — Слушай, а мы с тобой идиоты, — сказала вдруг она, не отрывая от него взгляда. Но обращаясь, очевидно, к парню. — Как этого вообще можно было не заметить?       Парень явственно поморщился, когда Филипп повернул к нему голову, чтобы увидеть реакцию на слова девушки. Со вздохом уставился на Филиппа в ответ. Тоже пробежал глазами по его лицу, и, казалось, видел там что-то, чего не видел раньше.       — Не дави на больное, а? Разрушенный и опустошённый майндскейп мы тоже как-то не особенно заметили.       Филипп не знал, о чём они говорят, но с утверждением, что они идиоты, был почему-то подсознательно согласен.       — Майндскейп может выглядеть как угодно, в зависимости от воли и структуры личности его хозяина. Разрушения не всегда являются чем-то ужасным на деле, — пробормотал он, подняв связанные руки к лицу и потерев указательным пальцем зачесавшийся подбородок.       — Ну мы то там уже были один раз, — возразила девушка, качнув головой. — Нам было с чем сравнить.       Казалось, она хотела ещё что-то добавить.       И захлопнула вдруг рот.       А потом они с парнем оба уставились на Филиппа, переглянулись, вновь посмотрели на Филиппа, на этот раз выпученными глазами.       — Вот падла, — выдохнул парень, резко поднимаясь с места.       Филипп едва не упал, заваливаясь назад, но его удержала за коленку ладонь девушки, неожиданно сильная для такой на вид худенькой фигурки. Та успела подползти к нему, сесть, подогнув под себя колени, и теперь была немного чересчур близко, глядя внимательно ему в лицо.       — Погоди, — сказала она то ли парню, то ли Филиппу. Потом, уже очевидно именно к Филиппу обращаясь, спросила, — что ты только что сказал, а?       А что он только что сказал? Филипп моргнул на неё вероятно самым чистым и непонимающим взглядом из возможных. Поднял руки, потом локти, и затем ещё и плечи, пожимая ими и попытавшись изобразить одновременно, что он как бы разводит руками. Когда руки связаны, последнее сделать сложно. Поэтому он на всякий случай ещё вслух уточнил:       — Не знаю. А это что-то значит?       Парень смотрел на него, приподняв одну бровь и сложив руки на груди. Но без враждебности. Разве что, то, как возвышался он хмурой фигурой, само по себе выглядело чуточку враждебно. А девушка снова отстранилась и вдруг нервно захихикала.       — Вот как он нас водил за нос всё это время. Чёрт возьми. И как морду то уверенно держал!       И она стала смеяться, хлопая себя ладонью по колену. Плечи её тряслись, и Филипп подумал, что выглядит это всё как начало истерики.       Должно быть, так подумал и её друг, потому что он молча положил руку на одно её плечо и хорошенько так встряхнул. Прям встряхнул, как дерево трясут, чтобы с него яблоки посыпались. Помотал туда-сюда, что с их разницей в комплекции далось ему легко. Девушка в процессе мотания икнула, судя по громкому «ай!» прикусила язык, но дебильный смех прекратился, как не было.       — Ладно, всё, всё, — девушка потёрла лицо, и Филипп только сейчас заметил, что оно у неё слегка опухшее, как будто ей не хватило сна, и бледное до серости. Парень рядом с ней тоже казался бледным, но был таким, наверное, от природы. Как Калеб… — Что, опять с начала?       Парень пожал плечами.       — Можно просто сидеть молча. Или игнорировать его.       — Ну как-то это… не по человечески, — пробормотала тихо и ровно девушка, опустив поблёкшие от усталости глаза.       Тогда парень взял на себя инициативу. Он расцепил руки, опустив их свободно вдоль туловища, и сказал:       — Привет, Филипп. Я Хантер.       — Какое дурацкое имя, — сказал на это Филипп, глядя ему в глаза снизу вверх.       — Во. Слышала? — фыркнул Хантер, ничуть не обидевшись, и ткнув подругу кулаком.       Та хмыкнула, начала невольно хихикать опять, но Хантер положил ей ладонь в перчатке на плечо, и зарождающаяся истерика снова погасла.       — А эта весёлая девушка, моя сестра Луз, — представил Хантер, кивая на неё.       Луз только вяло улыбнулась.       Филипп молчал, разглядывая брата и сестру какое-то время. Ему предоставили решать, что говорить в ответ, не задавая никаких наводящих вопросов. Поэтому первым делом, хорошенько подумав, Филипп выдал:       — Я хочу к Калебу.       Господи, какими же вымотанными выглядели эти двое. Как нервно дёрнулась щека у Хантера.       — Нет, он всё-таки издевается, — прошептал тот себе под нос.       Луз вздохнула, немного судорожно, словно опять сдерживая приступ смеха. Потом положила руку поверх ладони Хантера на её плече, глянула вверх, на него:       — Нет, ну а ты чего-то другого ждал?       — Не знаю, — Хантер дёрнул уголком губ. — Продолжение про майндскейп было бы услышать любопытно.       — О-о, а может, — Луз поймала за хвост какую-то идею, сложила руки на груди. — Филипп, слушай, а не хочешь поиграть в вопрос ответ?       Он смотрел на свои связанные руки. И не мог понять, что он чувствует. И чего хочет.       — Ладно… а вы меня развяжете?       — Ответишь на вопросы, обязательно, — клятвенно пообещала Луз.       Филипп нахмурился.       — А ты мне ответишь?       — Конечно, — слегка поколебавшись, согласилась Луз.       Тогда, подумал Филипп, почему бы и нет. Всё равно надо занять чем-то время, пока он не уснёт.       Зачем ему нужно уснуть, правда, Филипп в этот момент не знал.       Он только пожал плечами и лениво кивнул.       И первый вопрос последовал незамедлительно:       — Что ты знаешь о майндскейпе?       — Ничего, — честно и так же без промедления ответил Филипп.       В голове его, действительно, на вопрос этот не отзывалось ничего конкретного.       Луз разочарованно вздохнула, но как-то совсем не удивлённо. Они с Хантером, казалось, оба не ждали чего-то особенного.       — Ага, если бы всё было так просто, — прокомментировал Хантер, присаживаясь таки снова на ложемент.       На этот раз, правда, возле Луз. Они теперь сидели плечом к плечу, она с ногами на камне, Хантер просто слегка опёрся бёдрами, развернул торс, чтобы смотреть на Филиппа прямо. Руки опять сложил на груди. Теперь они как бы вдвоём оказались напротив него. И Филипп почувствовал, словно он в каком-то сражении оказался в меньшинстве. Ощущение было колючее, неприятное.       Почти такое же неприятное, как стянувшие его руки и ноги верёвки.       — Почему я связан?       Луз и Хантер переглянулись.       — Ты пытался уйти.       — А почему мне нельзя уйти? — вскинул брови Филипп.       — Это уже другой вопрос, — чуть приподняла уголки губ Луз.       Филипп нахмурился обиженно, поджал губы. И Луз с Хантером от этого его выражения почему-то оба фыркнули. Филипп из-за их реакции надулся ещё сильнее. И их это только больше развеселило.       — Ну задавайте уже свой вопрос! — раздражённо поторопил Филипп веселящуюся парочку.       — Не обижайся. Просто редко тебя можно увидеть таким непосредственным, — хмыкнул по-доброму Хантер.       — Ещё пара лет под заклятием сна, и другим меня можно будет не ждать, — сказал Филипп то, чего сам не понял.       Сказал таким странно равнодушным тоном, от которого, принадлежи этот тон кому-то другому, у него бы по спине пробежал холодок. Холодок этот ощутимо прошёлся по их компании, стерев улыбки с лиц брата и сестры.       — Ещё лет через десять я в принципе не смогу разговаривать, — добавил Филипп зачем-то.       Хантер встал и отвернулся.       Филипп моргнул. Поднял взгляд на вставшего к постаменту спиной, положившего на пояс руки, Хантера. Оглядел его напряжённую спину в кожаном жилете. Облизал губы и слегка выгнул брови. А потом наклонился к Луз, и тихо уточнил:       — Что это с ним?       И тон у него снова был непосредственный. А глаза, наверное, чистые.       И он правда не понимал, что случилось.       Луз тоже глядела на Хантера, но услышав Филиппа, повернув к нему голову и увидев его лицо, посмотрела на него слегка диким взглядом. Потом вздохнула. И так же тихо, слегка наклонившись вперёд, ответила:       — У него дядя болеет. Давно болеет. А он только сейчас узнал.       Филипп помолчал. Опустил голос до шёпота:       — А чего же он тогда тут с нами, а не с ним?       Хантер поднял руку, и судя по всему сжал пальцами переносицу.       — Филипп, слушай! Вопрос, — отвлекла его от разглядывания вихрастого затылка Хантера Луз. — А почему сонное заклятие разрушает сознание?       И поймала от него уничижительный взгляд.       — Сонное заклятие не разрушает сознание. Это нонсенс. Если оно нормально составлено.       — Чёрт, — выдохнула Луз, потирая лицо ладонью. — Ладно… Стоп, а если составлено не нормально?       — Это уже другой вопрос, — отбрил Филипп.       Луз дёрнула уголком губ.       — Почему я нахожусь в пещере, связанный, и не могу выходить отсюда? — была очередь Филиппа задавать вопрос. И он постарался составить его так, чтобы уйти от ответа было сложнее.       Луз над этой формулировкой, ожидаемо, серьёзно задумалась. Даже потёрла подбородок. Хантер за её спиной стоял, замерев на месте, запрокинув голову с закрытыми глазами и размеренно дыша. Филипп понял, что не слышит его сердцебиения. Тогда как сердце Луз бьётся напротив ровно и чётко.       Отвечать она стала, осторожно подбирая слова:       — Потому что, если ты выйдешь отсюда, это будет опасно.       И сердце её чуть быстрее забилось, но ни в едином слове она не соврала.       — А на счёт заклинания сна? — уточнила она вкрадчиво.       — Какого заклинания? — не понял Филипп.       И он, правда, в душе не понимал, о чём она говорит.       Луз выругалась, а Хантер неожиданно рассмеялся. Какой у них смех у обоих неестественный, резкий.       — Ну вот, момент упущен.       Сказал Хантер, и повернулся лицом. Нет, глаза у него оказались сухие. И даже не покрасневшие. Только скорбная складочка между бровей пролегла.       Филипп наклонил голову к плечу, разглядывая его внимательнее. Странное чувство сжимало грудь, при взгляде на него. Если бы кто-то смешал тоску и ностальгию в одном флаконе, он бы ощутил нечто подобное.       Если бы кто-то задал Филиппу вопрос, он бы на него мог, наверное, ответить. Точно так же, как он отвечал про заклинания, не осознавая толком, что он говорит. Если бы его кто-то спросил «что ты чувствуешь?», он бы сказал. Если бы кто-то уточнил «а почему ты это чувствуешь?», он бы… что бы он тогда ответил?       Почему, глядя на Хантера, он видит лицо своего брата. Почему лицо Калеба залито слезами и кровью?       Филипп понял, что не хочет слышать ответ. Что он просто хочет вернуться домой.       — Филипп, сосредоточься. Давай, сонное заклинание. Ты только что сказал, что если оно правильно составлено, то не вредит сознанию, на которое воздействует. Почему же оно может вредить?       Луз была настойчива.       — Изменение структуры заклинания ведёт чаще всего к изменениям его функций, — пробормотал Филипп монотонно, будто оттараторил скороговорку.       Прикрыв глаза, Луз грустно выдохнула.       — Спасибо за информацию. Очень познавательно.       Едва ли Филипп отреагировал на её сарказм. Впрочем, ответить вяло «всегда пожалуйста», ему собственного сарказма таки хватило.       Он какое-то время сидел молча. Ему вдруг показалось всё таким странным и нереальным. Окутанная голубоватым свечением пещера. Разговоры о магии… он только сейчас понял, что говорит о магии, будто это что-то само собой разумеющееся, как цвет неба и звук ветра. У него очень длинные волосы… И цвета они почему-то пшеничного, почти как у Калеба. Целая волна пушистых локонов падает с плеч, ложится на дорогую шерстяную рубашку яркого красного цвета. Такие яркие вещи он не носил со времён… он не помнит, сколько. Таких жилистых крупных ладоней у него не было никогда. Это не его тело и не его мир.       Он будто во сне. Будто играет кого-то другого.       — Эй, Филипп.       Только имя здесь у него почему-то его.       — Твоя очередь спрашивать.       И ничего кроме имени от него не осталось.       — Где я? — язык ворочался с трудом, во рту резко пересохло. — Это не мой дом.       Невидящий взгляд он опустил на свои руки. Разжал пальцы. Все ладони у него были усыпаны тонкими старыми шрамами.       — Кто я? — прошептал он. — Это не моё тело.       Это был не один вопрос. Но ему уже было плевать. Он был оглушён тем, насколько тонкой и зыбкой стала реальность. Он пытался заглянуть в свою память в поисках ответов. И не нашёл там ни-че-го.       И самое страшное, он не нашёл в себе сил испугаться этого.       Луз смотрела на него молча. Он не поднимал на неё глаз и не знал, с каким выражением она смотрит. И почему не хочет ответить.       Но он услышал шаг, другой, а затем на его плечи легла снова рука Хантера, потирая успокаивающе.       — Это сложные вопросы, Филипп. Но мы разберёмся. Я тебе обещаю.       И притянул его к себе.       Филипп уткнулся щекой в его живот. И почувствовал явственнее тот самый запах. Запах хвои и деревянной стружки. Если закрыть глаза, он бы мог обмануться полностью. Он бы увидел перед внутренним взором Калеба. Он бы смог поверить на мгновение, что это брат обнимает его.       И почему-то Филиппу стало так горько. Почему-то была в голове одна мысль.       Сколько не пытаюсь тебя заменить, боль не уходит       Но он всё-таки на какие-то секунды или минуты замер, будто в трансе, прижимаясь к Хантеру боком, и чувствуя тот самый покой, который приходил почему-то с его прикосновениями.       Только всё равно хотелось домой.       К настоящему Калебу.       И взгляд его вдруг зацепился за кое-что странное на стене напротив.       — Это вон там дверь? — Филипп ткнул пальцем в её сторону.       Ничем не примечательная стена, точно так же разрисованная светящимся голубым рисунком, как вся остальная пещера. Но он просто видел в ней какую-то неправильность. Какую-то… ошибку. Прореху. Проход.       Луз смотрела на него долго. Потом повернулась в сторону, куда он указывал, и смотрела какое-то время туда. Далее красноречивый её взгляд нашёл своё место на лице Хантера. Она возмущённо взмахнула рукой, неопределённо, но скорее указывая на Филиппа, чем просто вращая ей в воздухе. Хантер только руками развёл (одной точнее, вторую всё так же покоя на плечах Филиппа) и головой покачал. А на Филиппа глянул с какой-то странной искоркой в глазах. Весь этот безмолвный диалог закончился тем, что Луз наконец повернулась к Филиппу, и выдала лаконичное:       — Нет.       И на этом вопрос был исчерпан по её мнению, видимо.       Как не странно, она опять не соврала. Не совсем. Каким-то образом это снова была полуправда. И Филиппа такая манера начинала злить.       Уходит от прямых вопросов. Недоговаривает. Они считают его за идиота? Разберутся они, как же.       Филипп просто одним движением порвал толстые верёвки на руках и ногах. Скинул руку Хантера, отстранился. Поднялся с камня. И пошёл к той стене, в которой был проход.       Его окликнула Луз, взволнованно, попыталась остановить, ухватив за плечо. Филипп едва двинул им, легко высвобождаясь.       Путь ему преградил Хантер. Филипп посмотрел на того сверху вниз. Хантер глядел на него в ответ спокойно. И Филипп попытался обойти его. Но Хантер шагнул в сторону, снова становясь у него на пути, сложив руки на груди. Филипп тяжело выдохнул, опасно щурясь. Взгляд его Хантер выдерживал.       — Филипп, Филипп, послушай, — Луз оказалась рядом с ним, переключая на себя его внимание, хватая его за локоть осторожно. — Филипп, а ты знаешь, что магия доступна вообще любому человеку? Для этого даже не обязательно быть ведьмой.       Филипп невольно заинтересовался. Повернул к ней лицо.       — Правда?       Он словно забыл… как-то вылетело у него из головы, что сам он несколько минут назад знал о магии больше, чем эта Луз.       — А то, — закивала Луз быстро, — даже ребёнок справится.       Я ведь и есть ребёнок, подумал Филипп, тыкая пальцем себя в грудь и вскинув брови. Луз опять кивнула с улыбкой.       — Хочешь, я и тебя научу?       Нельзя было сказать, что предложение его не заинтересовало. Но через секунду он вспомнил предрассветные туманы, окутывающие высокую виселицу на главной площади их небольшого городка. И задумался. Его разбирали сомнения, он колебался.       — А это… ну нет, как-то неправильно… а если я всё-таки стану ведьмой?       Он глянул на свою левую руку. Его уже не смущало как-то, что она словно бы принадлежит кому-то другому, а не ему. Что на ней вцепился в запястье искусно изрезанный круглым орнаментом металлический браслет. Он только подумал о том, что левая рука делает его уязвимым для тёмной силы.       Возможно, он просто обречён воплотить в себе зло.       — Не станешь, — возразила Луз уверенно.       И она словно бы не просто говорила об этом конкретном моменте, а обещала ему, что он никогда-никогда не превратится в прислужника дьявола. И Филиппу хотелось ей поверить.       — Вот смотри, — она повернула к нему голову, демонстративно указывая на своё ухо. — Круглые уши. Я не стала ведьмой.       И Филипп ей и правда поверил безоговорочно. Хотя до этого никогда не слышал о том, что у ведьм должны быть какие-то другие уши.       Настойчиво его обняли за плечи и повели к каменному ложементу. Филипп пошёл послушно, но по дороге недоумённо огляделся, хмурясь задумчиво.       Он, кажется, хотел что-то сделать… но что?       Ну вот…       Забыл.       — Идём, Филипп. Идём.       — Вот этот рисунок обозначает символ света.       — А этот?       — Символ огня.       Филипп с интересом разглядывал разложенные перед ним листочки с так называемыми «глифами».       — А как они работают? — уточнил Филипп, потянувшись к листочку с глифом огня.       — Филипп, погоди!..       Вспышка и жар, охвативший его любопытное лицо, вполне красноречиво продемонстрировали, как именно работают глифы.       Филипп кашлянул, выдыхая облачко дыма, чувствуя осевшую на коже копоть и вставшие дыбом волосы.       — Они активируются нажатием, — пояснила Луз, доставая из-за пазухи какую-то бумажку. — Поэтому надо быть с ними осторожнее.       Филипп осознал и внял. А на лоб ему прилепили ту самую бумажку из-за пазухи Луз. Он почувствовал, когда она нажала на неё, как проходит волна теплой энергии по лицу, оставляя за собой ощущение чистоты. Он поднял глаза, пытаясь разглядеть наклеенную на лоб бумажку. Луз, увидев это, тихонько фыркнула, пряча смешок.       — А это что? — спросил Филипп.       — Это комбинация глифов, которая чистит кожу и одежду. Я её называю «стирка».       — Как удобно, — обрадовался Филипп.       А бумажка с его лба пропала, как только сработала. Просто растворилась в волне жёлтой энергии. У неё был приятный запах, как у лучей солнца. Как бы не было странно, конечно, присваивать запах чистой силе.       — Да-а, — покивала Луз. — А вот это, — она вытащила из-за пазухи свёрнутый вчетверо листок, развернула его, подавая Филиппу, — антипортальная магия. Как на стенах пещеры, видишь?       На листочке оказалась схема куда сложнее той же «стирки». И глифов в ней не было, только точки, которые их обозначали. И на стене пещеры, действительно, по всей её поверхности, переливался голубым сам в себя зацикленный паттерн, на первый взгляд чем-то напоминающий тот, что был на листочке.       — Надо же, — Филипп повертел рисунок, посмотрел его на свет, — да, правда, очень похоже, — согласился, переводя взгляд с бумажки на стену и обратно.       — И мы не можем из пещеры выйти из-за него, — посетовала Луз. — Вот если бы кто-то понял, как расшифровать это заклинание, которое на листочке, — протянула она, качая головой, — вот тогда бы мы сумели отыскать способ выбраться отсюда.       — Я поражаюсь тебе, сестра, — хмыкнул Хантер, сидевший на высоком каменном ложементе с другой стороны от Филиппа, и наблюдавший за тем, как они возятся с глифами.       Луз его ремарку проигнорировала.       — Да, ты не знаешь случайно, какие глифы сюда нужно подставить? — уточнила Луз, заглядывая Филиппу в глаза снизу вверх умоляюще.       И потыкала пальцем в листок в его руках.       — Потрясающе, — высказался Хантер. — Гениально.       Филипп задумчиво потёр подбородок. Он посмотрел на рисунок. Потом опять поднял взгляд на стену. Потом снова на рисунок. И снова на стену. Луз нетерпеливо заёрзала.       — О, гляди, там выход, — радостно махнул Филипп ладонью на одну часть стены, быстро соскакивая с ложемента, и пошёл уверенной походкой в указанном направлении.       — О Господи Боже, да сколько же можно, — простонала Луз, кидаясь за ним следом.       Хантер с каким-то равнодушием проводил их обоих взглядом, лениво зевнул, прикрывая рот ладонью и с места не тронулся.       Она остановила Филиппа на полпути.       Филипп зашипел, пытаясь вырвать руку, но Луз вцепилась в неё с неожиданной силой. Тогда Филипп ухватил её за плечо. Потряс, чтобы она отстала. Луз не отставала. В порыве праведного раздражения, Филипп схватился за неё обеими руками (и даже в этот момент она его запястья не выпустила) и приподнял над полом. Потряс сильнее. Луз ойкнула, стала дёргать ногами, в поисках опоры. А Филипп вдруг с удивлением понял, что только что сделал. Обвёл девушку в своих руках поражённым взглядом.       Ему вообще не требовалось прилагать усилия, чтобы держать её на весу на вытянутых вперёд руках.       — Ой, ты такая лёгкая, — Филипп был в восторге.       — Это ты такой сильный, — болталась Луз у него в руках. — Ты бы мог и меня и Хантера одновременно поднять, наверное.       — О, правда? — Филипп резко обернулся на Хантера, щурясь. Тот тяжело сглотнул.       — О не-е-ет.       — О да-а-а, — Филипп закинул ойкнувшую Луз на одно плечо, и, не замечая её веса, уверенно направился к Хантеру.       Хантер попытался, соскочив оперативно с постамента, с его пути свалить, но достаточно быстро, чтобы уйти от Филиппа, у него это сделать не получилось. Вырывался он, впрочем, не то чтобы активно. Было похоже, что быстро смирился.       Филипп поднял их обоих на плечи, покружился.       — У-у-у, как пушинки! Ну и силища у меня!       — Может, поставишь нас?       — Погоди, погоди.       Он на пробу поприседал, попрыгал.       Когда через какое-то время в стене открылся тот самый проход, сияющий ярким солнечным светом, и в пещеру вошли какие-то люди, они застали следующую картину: Луз, скучающе подперев подбородок ладонью, свисала с одного его плеча, Хантер, судорожно пытающийся ухватиться при каждом движении за что-нибудь, на другом, и собственно Филипп, таскающий их на своих плечах по пещере, проверяя, сколько он с таким утяжелением способен выжать из своих физических возможностей.       — Я даже спрашивать не хочу, — пробормотал парнишка с тёмной кожей.       — А я хочу, — девушка с яркими волосами. — Какого чёрта?       Она была немного в шоке. Впрочем, оба новоприбывших, пожалуй.       А Филипп, развернувшись к ним лицом, разглядывал их задумчиво. Пытаясь прикинуть, сколько ещё людей за раз он способен унести. Есть возможность добавить на каждое плечо как минимум по одному из напрягшихся и слегка отшатнувшихся под его взглядом человек…       Но Луз, которая вдруг активно заворочалась, словно почувствовав его мысли, похлопала ладонью по его спине:       — Филипп, давай-ка ты вернёшь нас с небес на землю. Твоё костлявое плечо отбило мне все почки, пока ты тут скачешь.       Совесть Филиппа было воспрянула духом, в намерении его погрызть, но Филипп эти поползновения жёстко пресёк, мысленно отвешивая ей оплеуху и поясняя, что ребята бы могли вырываться и кусаться, если им это всё не нравилось.       Тёмнокожий парень чесал затылок, наблюдая, как Филипп слегка приседает, осторожно ставя Луз и Хантера на пол.       — Ты нам очень нужен, Гас, — сказала Луз страшным шёпотом, безумным взглядом буравя лицо парня.       Тот тяжело сглотнул.       — Я вижу…       А девушка с яркими неестественно волосами тем временем спускала с плеча небольшой рюкзак.       Луз взглянула на неё, потом на её сумку.       — Помнишь, я просила…       Прерывая её, девушка вытащила жестом фокусника из рюкзака моток проволоки.       — Ох, ты волшебница, — расплылась Луз в улыбке.       Девушка улыбнулась ей в ответ.       — У нас как раз недавно был большой заказ. Проволоки осталось много. Я просто взяла со склада.       — Э, а как же учёт…       — Я тебя умоляю, — девушка ухмыльнулась, — я сама веду этот учёт.       Луз приподняла бровь.       — Это что, мошенничество и использование служебного положения, миссис Блайт?       — Конечно, — кивнула девушка. — Фамилия обязывает.       А Филипп тем временем осознал вдруг одну простую вещь.       — Ты мне соврала.       Он это без обвинения сказал. Просто как констатацию факта. И даже почти без обиды. Какая обида, если…       Привык       Она всегда обманывает       Луз застыла. А потом вернула ему всё своё внимание.       Филипп смотрел несколько секунд ей в глаза без слов. А потом рванулся на выход.       Ему показалось, он уже делал это. Ему показалось, этот день длится куда дольше, чем он помнит. И у него было ощущение, что он уже пытался уйти отсюда.       Это как застрять в лесу, во владениях фейри. Танцевать вечность на поляне с волшебными созданиями, не помня времени, не помня себя. Забывая, где выход.       Он уже пытался уйти. И должен попытаться снова. На этот раз он должен быть быстрее, чем чёртовы фейри.       И он был быстрым. Сила в его ногах была такой же, как в руках его, способных поднять без усилия в воздух двух взрослых людей. Он рванул к стене, где закрылся уже проход, к вставшим напротив неё… ведьмам… острые уши, да. Это были не люди. Но они были невысокими и худыми. Филипп знал, что без труда оттолкнёт их с пути.       На пути его возник во вспышке света Хантер. Возник из воздуха. У него тоже острые уши! Ведьма. Филипп с рыком попытался ударить его в лицо, но Хантер мигнул снова, сжимая красный посох с птицей в изголовье в своих руках, и оказался совсем близко, заваливая Филиппа на спину.       Сила или нет, но в Хантере было много веса. А Филипп был неестественно лёгким для своего роста.       Они оказались на полу, и Хантер попытался прижать его за запястья. И попытался заглянуть в глаза. Попытался что-то сказать. Каким-то тоном, который к бою не подходит. Филипп за стуком пульса в ушах его не услышал.       Он просто скинул Хантера с себя. Толкнул рукой, и тот отлетел, как куль соломы. Как много силы в его руках. Филипп вскочил и снова побежал. Почувствовал вдруг резко слабость, словно его приложили хорошенько о пол, и едва не споткнулся. Вокруг правого его запястья загорелось на секунду и погасло тут же яркое фиолетовое кольцо. У него потемнело в глазах, но он увернулся, на какой-то одной лишь интуиции, от хлестнувшей рядом плети. Та оказалась зелёной. Это была огромная живая лоза. Пытающаяся ухватить Филиппа за ноги. Взметнувшаяся из-за его спины, оттуда, где осталась Луз.       А потом его встретил удар огромного фиолетового кулака. Филипп полетел на пол, с хрипом выдохнул резко. Воздух из него от удара выбило весь. Он пытался подняться. Пытался сделать это быстро. Но руки и ноги его уже оплетала лоза. А потом к лозам присоединилась фиолетовая глина, обхватывая всё его тело.       И его подняло в воздух, подвесило кверху ногами. Филипп стал отчаянно дёргаться в обнявших его путах.       — Может, вырубить его? Я могу сделать это аккуратно.       Тот парнишка. Гас, кажется. А ведь он показался Филиппу милым.       — Это не нужно, — ответила Луз, утирая струйку крови из-под носа. И глядя на него в упор своими большими глазами. — Он через полчаса снова будет вести себя нормально.       — Ты так уверена?       — Да, — Луз дёрнула головой и отвернулась. И бросила через плечо, хмуро, — у него память обновляется каждые минут пятнадцать.       Филипп застыл. Стебли растений и странная глинистая субстанция (такая отвратительная… какая-то мерзопакость…) воспользовались мгновением покоя, чтобы сжать его тело в плотный кокон. Филипп рвано дышал, уставившись перед собой расширенными глазами. Всё смазалось перед ними, поплыло. По вискам скользнули вниз слёзы.       Сколько он уже здесь? Сколько он сидит здесь, не помня себя. Не помня, что он должен уйти и вернуться к Калебу.       А вдруг это не сон.       Вдруг он здесь столько, сколько лет его телу. Его старому старому старому телу…       Господи       Филипп отчаянно задёргался, упрямо сцепив зубы. У него есть не больше пятнадцати минут, пока он помнит…       Он лежал на каменном полу. Лежал на боку, подтянув к себе колени. И взгляд его упирался невидяще в стену, разрисованную странным светящимся рисунком.       — Ну, следов от когтей с пола, конечно, не уберёшь.       Нет, не на полу. Так показалось вначале. Это был высокий камень, похожий на постамент или алтарь. Накрытый толстым плащом.       — Да уже плевать. Главное, чтобы заклинание работало.       Филипп и сам был накрыт плащом. Тонким, мягким. Плащ пах чем-то знакомым и родным.       — Думаешь, проволокой мы его починим?       — Это ведь ты, миссис Блайт, слушала лекцию об искусственной магии от господина Бейна Витте. Он всегда делал свои артефакты из титанитной проволоки, да? Должно сработать. Если нет… Господь, я не знаю, сколько ещё выдержу. Было бы гораздо проще его усыпить.       — От кого я это слышу? Моя дорогая Луз, когда ты последний раз искала лёгкие пути?       Смешок.       — В последнее время всё чаще хочется.       Филипп пошевелился слегка. Почувствовал, что лицо у него мокрое. И в руке обнаружил зажатым красный платок с монограммой. Он вытер со щёк дорожки от слёз. И из-под носа какую-то грязь. Платок испачкался в зелёном и чёрном.       — Эй… Хантер…       — Да. Вижу.       Кто-то поднялся с пола. Раздались шаги.       — Филипп?       Его потрогали осторожно за плечо.       Подняв глаза, он увидел человека.       — Ты как?       Филипп смотрел на молодого парня, вставшего рядом с его ложем несколько долгих мгновений. За спиной у парня горел голубым огнём круглый каменный потолок огромной пещеры.       — Спать хочу, — признался Филипп.       Он отчего-то очень сильно устал.       Парень присел рядом с ним на край длинного камня.       — Тогда спи.       И не убрал руки с его плеча.       В голове у Филиппа промелькнуло вдруг что-то. Очень смутно. Словно бы по кругу происходили какие-то разговоры. Словно бы снова и снова он просил о чём-то, куда-то бежал… И больно-больно сдавливало в груди удушающее чувство тоски и жажды.       — Это ведь просто сон? — спросил Филипп тихо.       Блондинистая макушка повернулась к нему.       — Когда я закрою глаза, — губы Филиппа шевелились с трудом, — я смогу проснуться. Да?       Мягкими мгновениями роняя тишину, растянулась над его головой пауза. Потом волос его осторожно коснулась рука.       — Конечно… Закрывай глаза.       Рука мягко и так знакомо погладила его макушку.       Филипп послушался.       — Слава Богу даже здесь ты рядом со мной, — прошептал он на выдохе, — Калеб…       Лица брата Филипп уже не видел. Но ему показалось, что прежде чем провалиться в сон, он услышал задушенный всхлип.