Bloody Roses

Перед глазами всё поплыло: строчки начали сливаться в одно непонятное целое, и слова приходилось перечитывать по несколько раз. Джисон не знал, сколько времени провёл за чтением книги, но предполагал, что следующий день уже наступил. Он закрыл книгу и, сделав быструю гимнастику для глаз, положил её на прикроватную тумбу. Уснуть не получалось. И так каждый раз. Чтение перед сном слишком будоражило воображение, поэтому мозгу требовалось больше времени на то, чтобы выйти из этого состояния и войти в другое — расслабленности и покоя. В мыслях до сих пор крутились диалоги, чьи-то призрачные реплики, неуловимые и, наоборот, четкие, запоминающиеся образы. Он представлял себя действующим персонажем книги со своей выдуманной историей и багажом воспоминаний. И подобное заставляло влюбляться в книгу ещё больше. Бывало, образы переносились в сны, и история продолжалась. Тогда наутро, сразу после пробуждения, Джисон брал в руки дневник и писал, пока мысль не обрывалась. После этого он прятал дневник на привычное место — в пространство между столом и стеной — и продолжал свой день, полный рутины и монотонного ритма. Только вечером, когда родители ложились спать, он мог снова заняться чем-то стоящим. Чтением, а в хорошие дни ещё и сочинительством. Наступило очередное летнее утро, в которое родители Джисона до сих пор не дали согласия на поступление в выбранный им университет. Они, возможно, думали, что если потянут время ещё немного, то у их сына просто не останется иного выбора, кроме как поступить в местный вуз. Но ни одна из сторон не желала идти на уступки. Сидя за кухонным островом, Джисон молча наблюдал за стрелкой часов на стене напротив. — Ты даже не притронулся к еде, — голос мамы звучал мягко, даже осторожно. Она мыла посуду, и Джисон не мог видеть её лица. Он скорее догадался, что на нём расцветает явное раздражение. — Плохо себя чувствуешь? — Нет, чувствую себя отлично, — он бросил короткий взгляд в сторону гостиной, где пару минут назад копошился отец со своим портфелем. — Для хорошего аппетита мне лишь не хватает вашего понимания и поддержки. Вот тогда бы… — Заканчивай, — мама резко развернулась и сняла фартук. Всё верно. Как Джисон и предполагал, раздражение на её лице было легко читаемым. — Я не хочу обсуждать это снова и снова. Сейчас поеду в магазин за продуктами, а ты в это время займись чем-нибудь полезным. Заправь свою постель, наконец, и приведи стеллаж в порядок. Почему ты никогда не убираешь книги на место? Что за лабиринты из книг? Я чуть не свалилась в прошлый раз. Пришлось снова перевести взгляд на стрелки настенных часов и притвориться, что эти слова пролетели мимо. Джисон услышал лишь шумный выдох и удаляющиеся по паркету легкие шаги. Снова ничья. Ни победителя, ни проигравшего. Это начинало утомлять. Можно, конечно, попытаться поговорить с отцом наедине, но он всегда на работе. А когда возвращается домой, то редко бывает в настроении для подобных разговоров. Не успев вернуться в свою комнату, Джисон снова столкнулся с мамой на кухне. Она, уже полностью собранная, в шелковом платье и тренче, очевидно, забежала на кухню с намерением. — Чуть не забыла. Вечером идём в ресторан, поэтому заранее подготовься морально. И пожалуйста, никаких рваных джинс. Я этого не перенесу. — Это ещё зачем? — выходить из дома не хотелось. Не говоря уже о том, чтобы идти в какое-нибудь изысканное место, в котором родители будут вести себя хуже обычного. — Можем и дома поесть. Мама сжала губы в тонкую линию и покачала головой. — Нет. Твоё затворничество мне не нравится. Сегодня мы ужинаем в ресторане, к тому же не одни. Семья Со составит нам компанию. Не хмурься, мы хорошо проведём время. Джисон мысленно исправил: вы хорошо проведете время. А ему придётся кивать, улыбаться и делать вид, что это лучшее времяпрепровождение, которое только можно придумать. На прошлую такую встречу он пришёл в хорошем расположении духа. Связано это было с новыми наушниками, последнюю пару которых удалось урвать прямо из-под носа какого-то подростка. И весь ужин, пока родители обсуждали что-то со своими друзьями, он слушал музыку, кивая ей в такт и между делом закидывая еду в рот. И всё было бы отлично, если бы тот самый подросток не оказался младшим сыном друзей семьи. Тогда, разумеется, Джисону пришлось и наушники из ушей достать, и с неловкостью его поприветствовать. Потом ещё и родители весь вечер ворчали, мол, какое это неуважение — сидеть в наушниках, игнорируя людей вокруг; мог и одним ухом слушать свою музыку. Но кто вообще так делает? Настоящее неуважение — это слушать музыку, постоянно на что-то отвлекаясь. Тем более на разговоры, до которых Джисону и дела никакого нет. В любом случае, сегодня вечером заткнуть уши ничем не получится. Придётся абстрагироваться. Он поднялся к себе и плотно запер дверь. Если и было в его жизни что-то значимое помимо книг, то это, несомненно, была музыка. Джисон надел наушники и с решением провести хорошо хотя бы дневное время растворился в звуках и мелодиях. Одним движением он выключил весь внешний мир, тревоги, ненужные мысли и в какой-то степени себя.

***

Подгоняемый матерью Джисон вошёл в хорошо освещённое помещение, снаружи и изнутри украшенное круглыми светильниками и декоративными растениями. К любимому ресторану родителей он не питал высоких чувств. Но и ненавидеть это место тоже не мог. Всё-таки вечера, когда они уходили без сына и хорошо проводили время, пока Джисон наслаждался одиночеством дома, ему безумно нравились. Он отдавал этому месту должное. Отец, как обычно, заказал себе сначала аперитив. В последнее время Джисон не видел отца, не пьющим алкоголь каждый день. Бокал вина перед сном, стопка соджу для хорошего самочувствия как минимум дважды в день. В удачные дни он выпивал еще и бокал рома в своем кабинете. Однако Джисон никогда не видел отца пьяным — он пил алкоголь как любой другой напиток, и это, по-видимому, никак на нём не сказывалось. Мама успешно это игнорировала, и Джисон следовал её примеру. Наверное, единственный пример матери, которому он следовал. Даже сейчас, когда она заказала себе стейк и салат, он намеренно выбрал что-то абсолютно противоположное (хотя ещё по пути в ресторан думал заказать мясо). Он уже представил, каким долгим и невыносимым будет вечер за поеданием супа и пшеничных булочек. Но это ничего, принципы куда важнее. Так он себя утешал. Совсем скоро пришла семья Со. Джисон встал и поприветствовал их, однако замялся, когда вместо младшего сына или дочери увидел старшего сына. Он никогда с ним не общался, хотя они, разумеется, друг друга знали. Их семьи дружили ещё до их рождения. И Чанбин был старше всего на год. Очевидно, они были слишком разными или не сблизились по какому-то иному стечению обстоятельств. Старший сын семьи Со был довольно крепким парнем, хотя, помнится, так было не всегда. Джисон не заметил, в какой момент произошли такие кардинальные изменения, но про себя подумал, что они пошли Чанбину на пользу. И хотя черная рубашка скрывала торс и руки, где-то под ней жила молодая, горячая сила. Чанбин поприветствовал родителей Джисона, как будто это он был их родным сыном. Когда все, наконец, уселись, началась привычная и не всегда понятная болтовня взрослых. В какой-то момент Джисон ощутил на себе чужой взгляд. Чанбин разглядывал его с интересом, немного сдвинув брови, и между делом ел лапшу. Непонятно только, чем был вызван подобный интерес. Джисон, сколько себя помнил, был для него лишь сыном друзей родителей. И это безразличие было взаимным. — …как обычно, вы же знаете. Кстати, Джисон уже готов к отъезду? Услышав своё имя, он резко повернул голову и насторожился. Про какой отъезд идёт речь? — Пока нет, — мама прочистила горло и отложила столовые приборы. Взглянула на сына, а потом обратно. Со стороны это выглядело, как плохо отрепетированные действия непонятной сценки. — Мы ещё не обсуждали этот вопрос. — А, да? Как же так? Учёба скоро начнётся. — В идеале, конечно, уже собираться и на следующей неделе ехать. Родители Чанбина смотрели с легким удивлением, в то время как Джисон чувствовал тень закипающего раздражения. Родители, как обычно, что-то решили за его спиной и не сказали ни слова. Он отодвинул от себя тарелку, послышался неприятный скрип. Все замолчали. — Что происходит? — Джисон в упор смотрел на родителей, сжимая руками стул по обе стороны от своих бёдер. — Сынок… — Значит так, — отец впервые за всё время ужина обратился к нему. — Не стоит портить вечер. Мы с твоей матерью заботимся о тебе и твоём будущем, очевидно, больше тебя самого. Поэтому нами было принято важное решение. Ты будешь обучаться в частном университете, который когда-то окончили и мы. — Он перевёл взгляд на своих друзей, и голос его сразу стал мягче. — Пятеро из шести присутствующих знают, что это одно из лучших учебных заведений. — Джисон снова перехватил взгляд отца. Тот еле заметно напряг челюсти. — Поэтому будь так добр, прими это с благодарностью и не устраивай сцен. Последние слова выстрелили и попали Джисону прямо в грудь, потому что дышать стало невыносимо трудно. Он ожидал от родителей чего-то подобного, но до конца лелеял надежду, что хотя бы раз в жизни они разрешат поступить так, как хочется ему. Увы. Разочарование уже вошло в привычку. Джисон отвернулся от них, придвинул тарелку с тем же ужасным скрипом и, делая вид, будто ничего не произошло, продолжил поглощать ненавистный суп. Как назло, разговор взрослых опять свёлся к университету, который они окончили когда-то давно. Сжав челюсти, Джисон смотрел вниз, не желая видеть заинтересованные взгляды, только и желающие представить это учебное заведение в лучшем свете. Все маркетологи страны отдыхают. — А помните, как мы прятались в Темнице главного корпуса? — начала тётушка Со с ярым воодушевлением. Джисон ещё никогда её такой не видел. — Я думала, нас исключат после такого. Всё же раньше к шалостям относились построже. Сынок, помнишь, ты нам рассказывал о недавнем инциденте? Чанбин откинулся на спинку стула. Уголок его губы потянулся вверх. — Мам, ну какой инцидент. Так, шалость. Чувствуя на себе взгляд, Джисон поднял голову и с вызовом посмотрел. Чанбин ухмылялся и будто говорил: послушай, от чего ты отказываешься. Джисон сложил руки на груди и всё-таки сменил гнев на милость. — Так вы там шалите вместо того, чтобы учиться? — он бросил взгляд в сторону родителей. — Вы действительно хотите меня туда отправить? Я бы получил больше пользы от серьезного вуза, желательно в Сеуле. — На самом деле, — продолжил Чанбин, пока те слова не успели разогреть утихший конфликт, — учёбе уделяется немало времени. И для того, чтобы совсем не сойти с ума, как это бывает в нашей академической среде, нужно уметь отвлекаться. И развлекаться. Как вот совсем недавно произошло. Мой хороший знакомый, теперь уже третьекурсник, завалил стол преподавателя философии какими-то цветами, я особо не разбираюсь. Их было штук двести, не меньше. Наш философ их, конечно, в ярости сбросил со стола. То ли дело было в том, что он часто протирал ладонями нос, то ли пыльца попала к нему иным образом, я не знаю, — он сделал медленный глоток воды, явно наслаждаясь эффектом от истории. — У преподавателя была аллергия именно на эти цветы. Лекцию, разумеется, отменили. А виновного так и не нашли. Мамы отреагировали обычными охами и ахами, а отцы, покачав головами, молча оценили содеянное на «отлично». Мистер Хан даже залпом выпил бокал виски. Джисон же, нахмурив брови, их восторга не разделил. Он наклонился чуть ближе и сказал весьма четко. — Твой знакомый — редкостный придурок. Он чуть не убил профессора, и это ты называешь шалостью? — Аллергическая реакция не была серьёзной, — спокойно ответил Чанбин. — Никто никого не пытался убить. Успокойся. — К тому же, как вообще можно убить цветами? — вступился мистер Со. — Никто бы не поверил в подобный бред. Джисон насупился, не желая продолжать разговор. Очевидно, старшее поколение больше не читает книги, раз не знает, что никакой это не бред. Однако он не мог проигнорировать резко обрушившуюся на их столик тишину. Не так давно он прочитал книгу, в которой школьник убил себя, выпив стакан воды, в которой находилась малая доза арахисового масла. После того, как у него началась сильная аллергическая реакция, его не удалось спасти. Так что бреда здесь нет, а вот узколобость некоторых людей — везде и всюду. Заметив настроение Джисона, Чанбин попытался развеять повисшее молчание, тем более родители снова перешли на свои темы. Вспоминать молодость они могли бесконечно долго — одного вечера не хватит. — Эй. Не всё так плохо. Я слышал, ты хотел изучать филологию, — он начал шариться в карманах брюк, потом достал оттуда телефон. — Дай мне свой номер. — Это ещё зачем? — Джисон, хоть и не был настроен дружелюбно, принял телефон и забил свой номер, после чего вернул гаджет владельцу. — Будешь продолжать рекламировать свой университет ещё и по телефону? — Нет, — усмехнулся Чанбин в ответ. — Мой друг, Чан-хён, учится на факультете филологии. И, насколько мне известно, в этом году как раз издаёт собственную книгу. Ещё выпускники ездят на мастер-классы по писательскому мастерству в столицу, встречаются с писателями и журналистами. Тебе будет полезно узнать у него про другие любопытные вещи. Вот же. Сердце предательски забилось, а мозг с интересом поглотил эту информацию. Джисон обманул бы себя, если бы проигнорировал эти знаки. Конечно, Чанбину удалось добиться желаемого. — Я надеюсь, он не убийца профессора? А то наше общение точно не задастся. — Нет, — легкая улыбка тронула губы Чанбина. — Чан-хён довольно безобидный. — Хорошо. Тогда буду рад закидать его вопросами. Попрощавшись с семьей Со и вернувшись домой, члены семьи Хан вошли друг за другом и остановились в широком холле. Джисон уже готовился к предстоящему спектаклю. Сейчас родители опять вступят в конфронтацию, а ему придётся защищать своё хрупкое эго, пытаясь донести до них тот факт, что он может принимать решения за себя. По крайней мере, он так думал до тех пор, пока мама не начала плакать. Он даже слова не успел сказать, как по её щекам побежали тонкие струйки, и по всему холлу стали разноситься всхлипы. Джисон стоял у двери, вжимаясь в холодное стекло лопатками и не зная, что делать. Отец молча смотрел с уставшими от выпитого алкоголя глазами. А всхлипы матери тем временем не думали утихать. В какой-то момент она попыталась заговорить, но из рта вышли лишь обрывки фраз. Было сложно разобрать, что у неё всё-таки случилось. Джисон отошёл от шока, отлип от двери и подбежал к матери. — Что такое? Где-то болит? Ну же, мам. Успокойся и скажи. Пожалуйста, успокойся. Отец подошёл со спины и проговорил тихо. Совсем на него не похоже. — Успокоительное в правом верхнем ящике, — и ушёл в свой кабинет. Джисон второпях вбежал на кухню, распахнул шкафчик, схватил почти пустой пузырёк и вернулся к захлёбывающейся в слезах матери. Дрожащими пальцами он открутил крышку, высыпал две таблетки себе в ладонь и протянул их. Всё так же всхлипывая, миссис Хан проглотила таблетки и запила водой из стоящего на кофейном столике кувшина. — Ты должен п-поехать. П-пожалуйста. — Что? — почти прокричал Джисон. Но видя, как на глазах матери образуются потоки новых слёз, прикусил язык. Получилось даже больно. Он подхватил её под руку и повёл в гостиную. Проходя мимо двери, ведущей в кабинет отца, он вспомнил его всеми известными матерными словами. Посадив маму на мягкий диван, Джисон сел в кресло. Руки продолжали дрожать, и он спрятал их под свои бёдра. Тишина ужасно мучила, поэтому он заговорил первым. — Что произошло, мам? Ты меня напугала. — А, нет… н-ничего. Она будто только проснулась. Выглядела, по крайней мере, так себе. Здоровый румянец ушёл, уступив место бледности. Чёрные полосы от туши засохли на щеках. Джисон никогда не видел маму такой разбитой. От её вида и молчания ему становилось только хуже. Пересев на диван, Джисон взял её холодную ладонь в свою. — Послушай меня, — только когда она подняла свои глаза, он продолжил: — если для тебя это так важно, я поеду. Я поступлю и постараюсь окончить этот университет. Только прошу, не делай так больше. — Ладно, — всё, что она успела сказать, потому что слёзы опять полились из глаз. Джисон обнял маму за плечи и стал покачивать из стороны в сторону, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать самому. Через какое-то время она снова притихла. — Я просто хочу для тебя самого лучшего, понимаешь? Так я буду уверена, что ты двигаешься в правильном направлении. — Угу, — сжав челюсти, выдавил Джисон. Миссис Хан уснула на диване в гостиной. Обессиленный и сбитый с толку Джисон поднялся к себе в комнату и упал на кровать. Подавив порыв расплакаться, теперь он ощущал лишь пустоту. Плакать не хотелось. Хотелось накрыться одеялом и потеряться. Он чувствовал себя преданным и отвергнутым, но в то же время ощущал необычайную жалость к матери и ненависть к отцу. Этот вечер ещё долго будет отзываться воспоминаниями в его голове, и это нехорошие воспоминания. Избавиться от них не получится, если только не сменить обстановку. Кажется, все звёзды сошлись для того, чтобы Джисон поехал в этот чёртов университет, за который так отчаянно билась мать. Отец же был настолько уверен, что сын всё равно будет там учиться, что это не могло не вызывать омерзения. Он наверняка сидел сейчас в своем душном кабинете и пил. Чем ещё он мог там заниматься, не работать же. Джисон отчаянно бил одеяло ногами так, будто это оно было виновато во всех его бедах. Он знал, что родители всегда выигрывают. Почему надеялся в этот раз? Почему вдруг решил, что может делать всё, что захочет? Так никогда не было. Не будет и после скорого совершеннолетия. Постепенно приходило смирение. Он закрыл глаза и стал считать свои вдохи и выдохи. Поехать всё равно придётся. И поступить, и потерять в глуши несколько лет жизни. Зато подальше от родителей и их хорошо продуманных манипуляций. Ещё там есть свежий воздух, и… что-нибудь не менее полезное. Он ни разу не видел это место даже на фотографиях. Студенческие годы родителей почему-то не были запечатлены. Потом он вспомнил последний разговор с Чанбином. Если всё так, как он сказал, то учеба должна быть интересной и более того — она должна ему нравиться. Потому что, признаться стоит, о подобном будущем, как настоящее Чан-хёна, Джисон мечтал. Издать свою книгу, будучи выпускником университета. Чан, очевидно, везунчик или безумно талантлив. Как только мысли Джисона забрели в эту степь, телефон завибрировал в кармане от сообщения. Только сейчас он понял, что даже забыл раздеться, перед тем как лечь в постель. Незнакомый номер: Привет, Хан Джисон. Извини, что поздно пишу. Чанбин дал мне твой номер, меня зовут Чан. Думаю, мы скоро и так увидимся, а пока можем пообщаться здесь и узнать друг друга лучше. Ну, что, коллега, что из последнего прочитанного посоветуешь?