Духи Леса ~ Легенда семи сожжённых сердец

Электричка отправлялась уже через пару минут, так что шумная компания из пяти ученых и девочки старшеклассницы заняла свои места, запихав дорожные сумки на решётчатую полку под потолком. Я не знала, что ждёт меня в этой поездке, и не ожидала ничего от очередного лета. То есть совсем ничего. Как не ожидала ничего от каждого нового дня. Моя жизнь — рутина с тысячью и одной раздражающей мелочью. Иногда я чувствую себя в тесной коробке, стенки которой сложены из правил, непозволительных к нарушению, запретов, лжи и уныния. В мою и без того не уютную коробку личной жизни вечно стучался или заглядывал кто-то. Но обычно они не находили в ней ничего занимательного, как и я сама, и быстро исчезали за закрытой крышкой, обрывая просочившийся свет. А папа — изредка постукивал в тонкие картонно-тревожные стенки моей коробки, словно бы проверяя, жива ли я ещё там, внутри. Он давно не пытался найти во тьме маленькой жизни что-то действительно живое, ему тоже было не интересно. Зато когда я, в приходившем с весной интузиазме делала попытки выбраться из коробки, он заталкивал меня обратно. Потому что боялся этих изменений, боялся потерять контроль надо мной. Удивительно, но на пороге моего семнадцатилетия он неожиданно выманил меня из приевшейся серости будней и отправил в горы с тётей. Моя тётя Суа — геолог и не редко отправляется в научные экспедиции с коллегами. Этим летом вышло так, что их поход выпал на даты моих каникул, так что папа без разговоров заставил меня собирать чемодан. Но нет, конечно, меня не отправляли проводить каникулы на геолгической базе у самой вершины древних гор, я буду жить с бабушкой-отшельницей Ли Сони, которая однажды приютила бригаду ученых на пути к базе в своём дряхленьком домике посреди леса, и с тех пор Суа часто пользовалась ее гостеприимностью и иногда помогала доставить продукты. Ее дом, как описывала тётя, стоит намного выше деревни, что на склоне, совсем одиноко, без забора, и даже дорога к нему не проложена, а протоптана за много десятилетий самой бабушкой, ее покойным мужем и нечастыми гостями. Тогда Лиа еще не подозревала, что ей наконец-то представится возможность вздохнуть без боли меж рёбер после давящей силы неугомонного города. Он угнетает, он прижимает к полу высотой небоскрёбов и душит ядовитым смогом. Нужен бесконечный ресурс сил, душевных и физических, желание и смысл прогибаться под груды металла и людского цинизма, чтобы не быть ими раздавленным. Или же иметь достаточно влияния и амбиций, чтобы гнуть эту жизнь под себя. Мегаполис — поле беспрерывного сражения возможностей человека и машин, нравственных ценностей и денег. Слабые здесь не выживут без депрессий и остальных расстройств. А Лиа стала одной из таких — она не имела ни сил, ни смысла. Она растворялась в собственном горе и одиночестве среди миллионов таких же, как она. До сих пор… Только сидя в поезде, я наконец почувствовала, что что-то вокруг меня стремительно меняется, да так неожиданно и кординально, что я почти совсем не осознавала, куда несут меня порывы подувшего наконец оживляющего ветра. Вероятно, судьба-хозяйка совсем устала видеть моё никчёмное существование и вытряхнула из душного и сырого кокона, пустила по реке жизни именно в тот день. Так начались каникулы, изменившие мою жизнь. Я была в предвкушении запаха старого деревянного дома, высушенных трав на подоконнике и ночных посиделок на веранде под звёздным небом с чашкой чая, как описывала это место тётя Суа. Пока колёса стучали по рельсам, а дома, сменяющиеся загородной природой, мелькали за окном, Суа рассказала мне о пожилой Ли Сони, её скромных правилах и некоторых причудах. Ли Сони с рассказов тёти представилась мне маленькой мягкой женщиной с улыбающимися глазами и пухлыми ручками. Когда же я увидела её в жизни, она оказалась ещё более обаятельной бабушкой, живущей в обвитом плющём лесном домике с круглой черепичной крышей и густым пахнужим садом. На веранде её дома стояли несколько кресел, укрытые плетёными кружевными покрывалами, а в комнатах с тёмными деревянными стенами веяло уютом и пахло рисом. На самом деле, она полюбилась мне сразу: с первых нот ее голоса, с первого взгляда в круглое улыбчивое личико. Да и дом выглядел каким-то сказочный, среди всей этой зелени, будто он слился с ней, сросся с лесом вокруг. Постепенно моё безразличие, а после замешательство сменилось любопытством, атмосфера и течение времени здесь были совсем не как в городе. Внутри меня стало что-то пугающе бурлить, казалось, я отходила от многолетнего сна и заново осваивалась в жизни. Меня расположили в небольшой комнате на втором этаже. Мебель здесь миниатюрная и пошарпанная, а стены выгорели на солнце. Тем не менее, здесь мне было уютно, особенно по вечерам, когда только небольшая настольная лампа тускло освещала помещение с низкими потолками, цикады трещали за сеткой на открытом окне, и я, укутавшись в одеяла и подушки и нацепив наушники, погружалась в глубокие мелодии и вязкие мысли в голове. Впрочем, нескольких дней хватило, чтобы в них появились обнадёживающие просветы. Первые дни бригада учёных оставалась в доме, все любили это место и наслаждались заботой бабушки, которая словно оживала и расцеветала, встречая гостей. Однако скоро они вынуждены были продолжить свой путь к вершине и сейчас использовали последнюю возможность безмятежно отдохнуть перед нелёгкой дорогой. Наблюдая за общением Суа и Ли Сони, я все больше убеждалась в особенности этой одинокой женщины. Меня удивляло, что заставляет её просыпаться каждый день, заниматься домашними делами и так непосредственно улыбаться. Будто есть какая-то вещь, какой-то магический отвар или заклинание, ставшее ежедневной рутиной, что сохраняет огонь ее в глазах, желание жить и наслаждаться жизнью. Мне показалось, есть то, что держит её и в этом доме, не позволяя бросить его. Видимо, именно это и рождает в ней энергию жить — осознание своей значимости в какой-то сокровенной тайне, необходимость сохранять эту тайну. Внутренне я неосознанно позавидовала её интузиазму. Позже увижу — на закате жизни она делала каждый свой день особенным, а я чувствовала себя развалиной в свои шестнадцать и ощутимо падала в пропасть, всё ниже и ниже с каждым днём, ожидая лишь их конца. В один вечер, когда мы остались на кухне вдвоём, бабушка стала рассказывать мне истории. О её молодости, об этом доме и лесе, — я давилась жалостью к себе, ведь уже не помнила, что значит счастливое детство. Каждый её рассказ был больше похож на легенды, и ни один не имел чёткого финала, а сюжет зачастую был слишком размыт, чтоб детально представить себе то, о чем она говорит. Мне казалось, будто бабушка описывает старые воспоминания, контур которых сильно смазался за долгие годы. А еще говорила о войне с Японией, но очень мало и осторожно. Мне захотелось остаться здесь с ней наедине и узнать её больше. Вдруг показалось, словно она знает, что может мне помочь. Хоть сперва я была весьма озадачена и напряжена из-за сменившихся обстоятельств, вскоре во мне зашевелился человек, жаждущий жить. Здесь не было школы, громких и гадких одноклассников, не было отца, не было несуразных запретов, и я просто наслаждалась солнцем, тёплой атмосферой и уютом деревенского дома. В какой-то момент я даже решила, что тут, в тишине, темноте и спокойствие не страшно вновь открыть глаза и оглядеться по сторонам, не больно вдохнуть насыщенный хвойными маслами горный воздух, да так, чтоб полной грудью, чтобы до беспамятства. А потом вспомнить. Вспомнить всё и научиться жить заново.

***

Мы с тётей лежали на мягкой душистой траве среди россыпи мелких цветочков, в воздухе веял лёгкий ветерок, стрекозы, бабочки, шмели лениво пролетали мимо, жужжа на ухо, потом садились на цветки, раскачивая их бутоны на тонких стебельках. Я ощущала каждую мелочь так остро, что порой теряла связь с закостенелой безразлисностью внутри меня. И сознание испуганно замерало, боясь упустить это жгущее желудок чувство жизни. Я закрыла глаза, пропитываясь пригревающими кожу лучами солнца и утонула в мыслях, окутанная шлейфом мистических бабушкиных историй. Я вдыхала тёплый летний воздух, шуршания дубовой листвы уносили меня далеко в пучину фантазий, когда мой слух вдруг зацепил заливистый смех высоко мальчишеского голоска. — Хочу посмотреть поближе, ну же, пойдёмте! — Эхом разлетелось над поляной откуда-то из густо выросших каштанов. Я обернулась, но слова тут же растворились в нескончаемом жужжании, не оставив и следа. Голос Суа вытянул меня из грёз. — Кажется ты понравилась бабушке. Так внимательно слушала её сказки, словно тебе правда интересно. «Но мне действительно интересно» — подумала я, но умолчала об этом. — Она милая. Мне понравилось её слушать. — Бабушка Сони и мне рассказывала эти сказки, но я, наверное, уже слишком взрослая, чтобы в них верить. Рассказанная бабушкой легенда вчера за чаем засела у меня в голове. Она повествует о семи лесных духах, ставших ими не по своей воле. Мне хотелось ее слушать, хотелось ей верить, в то время как Суа слушала одним ухом лишь из уважения, а остальные взрослые словно вовсе внутренне насмехались над бабушкой. Мне было не по себе… Ли Сони вызывала у меня самые тёплые чувства, ни капли презрения или раздражения, как к большенству взрослых, я к ней не чувствовала. Мне искренне захотелось узнать больше, разделить с бабушкой её тайну. Всё здесь ощущалось по-другому, мои привычные пустые, но тяжёлые, как самосвалы, мысли неожиданно даже для самой меня превратились в мечты о чуде. Не знаю, бабушкина ли история про лес, чарующие ли звуки природы в густой темноте, отдалённость ли от городской жизни и ее давления, а может всё сразу, напомнило мне о том, что я умею мечтать. О том, что я всё ещё не слишком взрослая и безнадёжно разбитая, чтобы мечтать и верить в сказки. Никто же об этом не узнает? Никто ведь не посмеётся? Должно быть, никто. Пока я здесь, может и стоит украдкой поверить в волшебство и лесных духов, попробовать найти в этом мире ещё хоть каплю надежды на добро. Этим вечером Лиа не спалось. Она ворочилась, не находя себе места, а все её мысли были захвачены бабушкиной историей и туманным голосом из леса. Она была уверена, что Суа, лежавшая рядом с ней, его не слышала, и теперь девушку мучал вопрос: это всё игры ее разыгравшейся фантазии, или Ли Сони права и лишь истинно поверивший способен соприкоснуться с миром духов? Кровать слегка скрипнула, когда хрупкие ножки спустились на устеленный ковром пол, а затем пошлёпали к двери и вниз по так же поскриповавшей лестнице. Бабушка говорила, что ложится позже, так что Лиа предвидела найти её в кухне, решающей кроссворд в газете. Деревянные скрипы заставили женщину поднять глаза и обратить свой взгляд на крадущуюся Лиа. — Ты чего, милая? — Не могу уснуть… — В новой обстановке бывает бессонница. Ничего, садись ко мне, я заварю чаю. Бабушка отправилась наполнять чайник водой. За окном царила кромешная тьма, а кухня освещалась только желтоватым светом от лампы торшера с кружевными оборками. Запах травяных веников, развешанных по стенам сейчас особенно ярко ударил в нос. Ночью маленькое помещение приобретало особенный уют и на душе у меня разлилось тепло, а сердце затрепетало от таинственности этого деревянного домика среди леса и гор. — Расскажите мне больше о лесных духах, пожалуйста, — попросила я скованно, собравшись наконец с мыслями. — Хочешь узнать ещё? — Да. Мне понравились ваши рассказы. — Ну, раз ты просишь, я расскажу ещё кое-что что занятное. Тем вечером я узнала больше о легенде, она оказалась куда более более трагичной, чем я думал сначала. Семеро волшебных существ — души парней, оставшиеся заключёнными в границах леса, попав в ловушку. Бабушка говорила про избушку среди елей, озеро, но я совсем ничего не поняла, кроме того, что что-то острое из прошлого связывает её с теми местами и жестоко режет сердце. — Но что с ними случилось? — Поверишь — сама у них спросишь, — она хитро улыбнулась, ясно намекая, что я сама должна разобраться в этой тайне, бережно доверенной мне, как особенному человеку. И снова душа у меня бурлила, захотелось вдруг поверить во всё невозможное, и даже в себя. А ещё — плакать. Горячий травяной напиток обволакивал меня изнутри, заставляя закрыть глаза и расплыться в мечтаниях. Я не помню, как уснула, но помню, что этот вечер связал нас с бабушкой доверием и непринуждённостью. Он стал началом чуда, оставшегося в сердце на всю мою жизнь. *** Я вышла на веранду с чашкой ароматного кофе, горьковатые нотки которого бодрили, разджарая рецепторы, и уселась в кресло. Ставший влажным еще с июля воздух наполнил мои лёгкие, холодя и покалывая. В горной местности перепадами температуры определилось холодное утро и жара в середине дня, так что я укуталась в плед поверх тёплой пижамы. Залезла глубже в мягкое кресло, поджав под себя ноги, и, еле дыша, стала наслаждаться красотой утренней природы. Мягкие лучи солнца ложились на зелёную поляну, где травинки, усыпанные росой, сияли мелкими драгоценными камушками. И вновь я кропотливо изучала пёструю флору вокруг, делая наброски в блокнотике на кольцах. Закрыв глаза и отпив из большой кружки сливочного кофе, я вновь погрузилась в свои фантазии и не сразу заметила, как двое людей вышли на веранду и устроились рядом. Разговоры тёти и ее напарника заставили меня открыть глаза и слегка отвлечься от мыслей, вновь навеянных лесной тайной. Потом я вдруг услышала шорох травы, из-за угла дома показалась лисья мордочка с поднятыми ушками, на кончиках которых на ветру развивались острые кисточки. Зверёк смотрел на меня, заинтересованно мигая глазками-бусинками. Я, не двигаясь, смотрела на него в ответ, и мне показалось, будто лис вопрошает меня о чём-то, пока он не прервал наш зрительный контакт и не вышел из-за дома, показавшись полностью. Он побежал по росистой траве, легко и часто перебирая лапками, словно летит над землёй, повиливал роскошным пушистым хвостом. Тут я опомнилась и обратила внимание говорящих на удивительного гостя. — Смотрите, лиса! — они мигом прекратили разговоры и их глаза забегали по поляне, но взгляд не сумел ни за что зацепиться. — Где? — в недоумении спросила Суа. — Тут разве водятся лисы? «Неужели они его не видят?», — я смутилась, это выглядело, словно я брежу, но только я всё же видела лисёнка, который перед тем, как занырнуть в тёмно-зелёные пышные кусты обернулся на меня и ещё раз подмигнул поблёскивающими глазками. — Уже убежал… В груди что-то помутилось. «И правда, откуда взялся этот лисёнок? Может я всё же нафантазировала его себе…?» Какие только галлюцинации и сны не пришлось мне перевидать, не удивительно, что и тогда мозг мог меня нагло обманывать. — Странно, надо спросить у бабушки, водятся ли в здесь лисы, — презрительно отметила Суа. — Водятся, ты просто раньше не замечала, — ответила Ли Сони, выходя на веранду. — Ты, Лиа, видела лисицу? — Я кивнула, — Если однажды увидишь дикого пятнистого оленя, или рысь, не пугайся, следуй за ними… Слова бабушки звучали непонятно и даже глупо для двух сидящих рядом геологов, так что они не придали этому значения, только протянув: «Ах, снова бабушкины сказки», а мы переглянулись, словно сплетая наши взгляды общим секретом, и я запомнила её наставление. Не зря…