***
— Поз, я переезжаю. Дима, близкий друг Шастуна, в чьей квартире за чисто символическую плату до недавнего времени жил Антон, поднимает на него взгляд, оторвавшись от учебника. Наверное, Шаст поторопился начинать этот разговор — сразу, как только увидел друга, перед первой парой и прямо в аудитории. Но ничего, их не услышат, он тихонько. — К нему? — лишь спрашивает Позов, многозначительно усмехнувшись. — С чего бы это? — Да он… — Антон мнется, не зная, с чего начать, но после слова льются из него водопадом: — вообще не такой, как мы думали. Он интересный, забавный, — прикинь! — хорошо шутит! Да, хитрый, но умный, а еще наглый, но это делает его таким… Шаст смущенно затыкается, едва перебарывая в себе желание зажать свой разговорчивый рот ладонью, видимо, вспомнив кое-что непубличное, и под снисходительный тихий смех Димы выдавливает, заливаясь краской: — Ну и, вот, короче, сегодня за вещами приеду.🔥🔥🔥
13 марта 2023 г. в 02:36
Они выходят (на самом деле, почти вываливаются) из бизнес-центра в сверкающую тысячью огней столицы летнюю ночь, смеясь и взявшись за руки. Выглядят так, что у любого из случайных прохожих может сложиться впечатление, что оба изрядно пьяны. Да так и есть — друг другом, а в крови — ни единого промилле алкоголя.
Они: бедный студент третьего курса аграрного университета, до ужаса упрямый отличник Антон со смешной фамилией и Арсений Сергеевич Попов, двадцативосьмилетний сын одного из богатейших предпринимателей страны и наследник его строительного бизнеса.
И только что, черт, только что они сбежали со светской вечеринки, организованной компаньоном его отца. Арсу точно пиздец, но в данную минуту его мысли занимает лишь тот, кто эмоционально сжимает его ладонь в своей, тот, кто совершенно искренне ржет ему в плечо, наверняка неудобно к нему склонившись. Когда они только успели вот так сблизиться?
Помнится, еще совсем недавно Шастун просто терпеть не мог этого нахального высокомерного мажора с его отвратительно-обширным запасом извращенских шуточек, а второй только и делал, что с особым удовольствием подливал масла в огонь этой, может, и не совсем оправданной ненависти. Но стоило лишь начать узнавать Попова получше, она растворилась, оставив после себя лишь мелкий осадок недоверия, а вслед за этим пришло странное, почти дикое — осознание, что к Арсению его, все-таки, безумно тянет. К мужчине, что старше его на восемь гребанных лет, и это, как минимум, неправильно. Правда, есть одна загвоздка: за время общения с избалованным Поповым Антон успел кое-чего у него набраться. А именно:
Похуй ему, что там правильно, а что — нет.
По крайней мере, в вопросах, касающихся того, как и с кем ему спать.
— Хочешь прокатиться? — неожиданно спрашивает Арсений уже на парковке, остановившись слева от своего оранжевого макларена.
Антон, ошарашенный внезапным вопросом, тоже замирает и даже отпускает чужую ладонь. Он ведь окажется в этом, без сомнения, шикарном автомобиле далеко не в первый раз, так почему же Попов задает этот вопрос сейчас? Вряд ли речь об обыкновенной поездке на пассажирском сидении. На это же явно намекают глаза напротив — два темно-синих омута с беснующимися чертями на дне. И ухмылка. Эта нахальная полуухмылка с ямочкой на одной щеке, которая заставляет Шастуна морально умереть и воскреснуть буквально каждый раз, когда появляется на невозможно красивом лице Попова.
— За рулем? — едва не заикаясь, взволнованно уточняет Антон наконец. Он, до сих пор сидевший за рулем максимум лады гранты, просто не верит своему счастью. — А можно?
В ответ Арсений лишь молча усмехается и, обойдя макларен, кидает ключи от спорткара прямо в руки застывшего Шастуна.
— Отвисай, — он щелкает пальцами в воздухе и, смеясь, падает на пассажирское сиденье.
Антон торопится усесться следом, и от одного только взгляда на приборную панель вблизи у него захватывает дух. Поворот ключа зажигания — парень судорожно выдыхает, почти незаметно перебирая пальцами по рулю. Покладистое рычание макларена ласкает слух, пробегает вибрациями по всему телу насквозь, заставляет сердце трепетать. На мгновение кажется — душу. И это мгновение хочется растянуть на всю жизнь.
— Мы вздыхаем или едем? — с очередной усмешкой подкалывает Арс, переделав известную фразу из кино.
Ох, лучше бы Попов молчал.
Антон кидает на него короткий взгляд и, улыбнувшись самому себе, резко дает по газам. Не самый удачный маневр для парковки, но ничего: пусть мажор на пассажирском немного попереживает за свое транспортное средство.
Минута — и оранжевый спорткар несется по московским улицам, превышая скоростное ограничение почти вдвое. Антон уже не дрожит — он адреналином упивается, ощущая скорость кипящей в венах кровью, покалыванием на кончиках пальцев, сияющей на лице против воли восторженной улыбкой. Он летит вперед, ловко обгоняя попутные автомобили и совершенно, кажется, позабыв об Арсении. А тому словно так и нужно — ненадолго оказаться простым наблюдателем и с улыбкой любоваться юношей, восторженно открывающим свою хрупкую душу адреналину и жажде скорости.
— Только ты сильно не гони, — предупреждает мужчина, когда его взгляд случайно падает на спидометр, стрелка которого медленно ползет к двум сотням.
— Страшно? — широко улыбается Шастун, позволив себе ненадолго отвести глаза от дороги и поймать взгляд Попова своим, азартным и уже далеко не невинным.
А к черту все. Этот мальчишка сводит его с ума.
— А тебе? — вопросом на вопрос отвечает Арс, неожиданно грубо впиваясь пальцами в бедро студента.
У Антона в миг перехватывает дыхание, он роняет рваный вдох, а по телу со скоростью макларена проносится невероятное возбуждение, вызванное одним лишь касанием Попова. Боже, что только этот заносчивый синоним слова «великолепие» с ним творит. Красивые пальцы оглаживают бедро еще раз, нежнее, но по-прежнему требовательно, сминают тонкую ткань строгих дорогих брюк, подобранных для Шастуна специально на премиальную вечеринку, с которой им хватило наглости сбежать. Антон под прикосновениями расслабляется и предлагает заманчиво, зная, что Арс не сможет отказаться:
— Давай так, — прикусывает губу, выдерживая короткую интригу, — кто первый руки уберет, тот проиграл.
— Окей, — улыбается Попов, принимая вызов. Когда только этот мальчик стал таким дерзким? Научил на свою голову.
«Мальчик» лишь молча усмехается согласию. Вновь отворачивается к дороге и без лишних раздумий переключает скорость, на момент отпустив педаль газа, а после с новой силой вдавив ее в пол. Наверное, это часть игры: Антон зачем-то делает вид, что не замечает сидящего совсем рядом мужчину.
Но, мать ее, слишком хорошо ощущает его ладонь на своем бедре. И пальцы. Пальцы, невыносимо-неторопливо скользящие по внутренней стороне все выше, то касаясь совсем невесомо, то вдруг до боли впиваясь в тонкую кожу даже через ткань; пальцы, посылающие по всему телу настоящие разряды тока — не меньше.
Антон жадно тянет воздух сквозь крепко стиснутые зубы и чуть не давится им, когда чужая ладонь вдруг уверенно ложится на пах.
— Ого, — смешливо отзывается Арсений, аккуратно сжимая возбуждение парня через два слоя ткани.
Наверняка хочет добавить издевательское «уже?», но, вообще-то, блять, ничего смешного: у Шастуна привстал уже тогда, когда он услышал первый рык покорившегося ему макларена.
Антон молчит. Единственное, что он может противопоставить — просто терпеть совсем уже недвусмысленные прикосновения Попова, не отпуская педали газа. Хотя кто тут терпит? Антону только в кайф.
В кайф то, что Арсений больше не медлит и ловко выпускает из петельки пуговицу шастуновских брюк, в кайф то, что Попов — парень слышит характерный щелчок — отстегивает свой ремень безопасности и наклоняется к ширинке Шастуна, расстегивая ту зубами. Это… Что-то невероятное. У Антона никогда такого не было. Он невольно опускает глаза вниз — так сильно хочется увидеть Арсения, без всяких сомнений, развратно сжимающего в зубах собачку молнии, — и сталкивается с хитрым, с поволокой, взглядом голубых глаз.
— За дорогой следи, — строго, но не без налета свойственной его голосу усмешки говорит Попов. Пусть и тихо, но властно: заставляет себя услышать за рычанием движка, заставляет послушаться.
Антона подбрасывает на сиденье, когда тонкая ниточка слюны стекает с губ Арсения на уже свободный от одежды напряженный член. Смотреть нельзя — иначе разъебутся вместе со спорткаром. Только чувствовать. И это сводит его с ума. Арсений нагибается ниже и касается горячей головки языком, морально уничтожая Шастуна. Уничтожая медленно и красиво, чтоб его. Он мучительно-сладко проходится по всей длине, обхватывает губами головку, посасывая. Антон пытается не скулить. Получается едва (е-четыре). Они ведь даже не целовались, черт возьми! Сумасшествие.
Огни ночной столицы за окнами летящего на трех сотнях макларена сливаются в одно цветное пятно. Шастун тяжело дышит, не роняя ни звука, хотя хочется стонать в голос; внимательным взглядом контролирует трафик, хотя на самом деле хочется закрыть их, закатив от наслаждения. Попов знает это, точно знает, но намеренно издевается, доводит его своими блядскими губами, юрким языком и подключившимися пальцами.
— Не сдерживайся, — вдруг звучит снизу. Попов говорит прямо в антонов член, выпустив его изо рта, опаляет влажную чувствительную кожу прохладным дыханием. Будто в микрофон.
«Господи, че за бред?» — успевает промелькнуть в голове прежде, чем мир перестает существовать.
Арсений сразу берет во всю длину, поджимает щеки и настойчиво ласкает языком, и Антон стонет. Наконец-то во весь голос, теряя над собой контроль. Он на мгновение прикрывает глаза, но тут же упрямо их распахивает. Стрелка на спидометре замерла около трех сотен, а Шастун этой скорости, что так поразила его сперва, уже не замечает — все внимание приковано к Арсу, частыми движениями головы вытягивающему из него все новые и новые стоны.
Шастун себя уже не контролирует, когда одной рукой цепляется за темные волосы, задавая ритм. Он этого не видит, но глаза Попова разгораются самодовольными искрами: от порядочного студента не осталось и следа. Чувствуя, что практически не может сдерживаться, Антон пытается притормозить, попридержать Арса, но тот назло не поддается, наоборот, увеличивая темп и помогая себе рукой. Заставляя парня кончить ему в рот.
Шастун с протяжным «А-арс» изливается, а чуть онемевшая нога против воли сползает с педали газа. Подрагивающим рукам все сложнее удерживать руль, и Арсений, почувствовав неладное, незамедлительно вскакивает, удерживая его крепкой хваткой вместо Антона.
— Тормози, — выдыхает Попов, и парень, по обыкновению, подчиняется. Макларен плавно останавливается прямо посреди тихой пустынной улицы и взъерошенный, но по-прежнему невероятно красивый Арсений, выключив дальний свет, с довольной улыбкой на губах поворачивается лицом к Антону. — Ну, и? На что играли-то?