Смахну твои волнения своим хвостом

Армию Сёгуна накрыла глубокая ночь. Острый слух Сары не улавливал ни единого шага: все солдаты, измотанные, уже давно спали. Только ветер аккуратно, но настойчиво, трепал ткань её тента, и с едва слышным гулом танцевало пламя в её масляной лампе. На письменном столе были аккуратными стопками разложены бумаги. Поставки провизии для её батальона, починка оружия и формы, отчёты о несчастных случаях. Сара держала бумагу в руке и уже в четвёртый раз силилась прочитать первый абзац. Свет горелки был ярким, почти не дрожащим, но её взгляд отчего-то не мог сфокусироваться. После пятого такого же неудачного раза Сара отложила документ в сторону, провела по лицу ладонью и позволила себе тихий вздох. Плотная ткань глухо зашуршала, когда чужая рука оттянула её в сторону, чтобы заглянуть внутрь. Сара вскинула взгляд. Она не слышала шагов. Подобная беспечность была опасной. – Майор, позволите войти? Судя по голосу, незнакомка улыбалась неизвестно чему. Она замерла у входа, чуть заглядывая внутрь и в ожидании поглаживая пальцами жёсткую ткань тента. Света горелки не хватало, чтобы различить черты её лица – лишь глаза, которые в темноте казались цвета грозового неба, – но Сара была для неё как на ладони, с её по-мужски короткими волосами и неестественно прямой спиной. – Майо-ор? – незнакомка не повысила голоса, но протянула слово хитро, почти ласково. – Позволите войти? Сара ответила прежде, чем успела задуматься: – Проходите. Её мысли лихорадочно бежали вперёд. Как незнакомая женщина могла попасть в лагерь, обойдя дозорных, бесшумно прокравшись по равнине, усеянной палатками солдат? Могли ли дозорные быть убиты, если Сара за всю ночь не слышала ни единого шороха? Её пальцы сами потянулись к клинку, закреплённому на поясе, но Сара тут же остановила себя. Она не могла позволить себе поспешных решений. – Я рада, что вы смилостивились, майор, – вопреки этим словам, в голосе незнакомки слышались скорее насмешка и лёгкий укор, чем благодарность. Она изящно, но быстро проскользнула внутрь, и тент Сары вновь оказался отрезан от внешнего мира. – На улице значительно прохладнее, чем внутри. Длинные волосы, собранные в два низких хвоста, мерно раскачивались с каждым шагом незнакомки. Её одеяние – белая ткань с редкими всполохами красного – казалось неуместным в военном лагере, где пыль, поднятая с земли солдатами, никогда не успевала улечься. Длинные полы её кимоно шуршали – этот едва заметный звук казался слишком громким в тишине, наполненной только их дыханием и звуком её шагов. – Как вы здесь оказались? Слова прозвучали резко и чуть громче, чем нужно. Сара не была дипломатом даже на пике бодрости, а сейчас она определённо была не на пике. Казалось, это позабавило её гостью: то, как волнение Сары просачивалось в её голос, как напряжена она была. Гостья усмехнулась – высокий, звонкий, но достаточно тихий звук – и прикрыла улыбку ладонью. – Мне очень льстит, что вы так беспокоитесь при виде меня. Но я вас уверяю, не стоит. – Этот лагерь – закрытая территория. Сара напряглась всем телом и не сводила с гостьи пристального, тяжёлого взгляда. Обычно одного этого было достаточно, чтобы заставить кого угодно забеспокоиться. Но гостья будто не видела её настороженности, её враждебности. Она словно парила, скользила по комнате, а не шла – либо зрение Сары снова решило против неё взбунтоваться. За всё то время, что они говорили, гостья незаметно для Сары успела обогнуть письменный стол и подобраться к ней слева – так близко, что Кудзё могла уловить исходящий от неё слабый цветочный запах, могла провести рукой по её волосам, если бы захотела. Ей захотелось бесцеремонно отодвинуться, отшатнуться, но усилием воли она заставила себя сидеть неподвижно. Ей пришлось чуть наклонить голову вверх. И только сейчас, на таком близком расстоянии Сара смогла увидеть: то, что она принимала за короткие пряди волос, маячащие по обе стороны от чужого лица, оказалось пушистыми ушами. Лисьими ушами. Сара стиснула зубы – за этот вечер это была уже не первая деталь, которую она упустила. Незнакомка чуть наклонилась к ней, насмешливо глядя на неё сверху вниз, и улыбнулась чуть шире. – Я рада, что вы их заметили, майор. Пушистые, верно? Должно быть, вам уже стало интересно, какие они на ощупь. Я ошибаюсь? Сара не могла однозначно ответить на этот вопрос. В её голове было пусто. Эта женщина – это создание имело на неё странное влияние, которому Кудзё не могла подобрать названия, и это заставляло её разум и тело застыть от напряжения. – С какой целью… Сара чуть наклонилась вправо, подальше от незнакомки. Казалось, гостье даже не нужно было делать ещё один шаг – ей достаточно будет наклониться, чтобы они коснулись друг друга, чтобы лицо Сары оказалось в десятке сантиметров от её лица. – С какой целью, – продолжала она сквозь зубы, – вы пришли сюда? На лице незнакомки отразилось разочарование, будто она была абсолютно уверена, что майор сумеет самостоятельно отгадать цель её визита. Она чуть отстранилась – Саре стало легче дышать – и притворилась, будто печально вздыхает. – Мне казалось, что вы и сами это поймёте, майор. Похоже, то, что говорят про военных и их умственные способности, правда. Сара резко встала из-за стола. Стул с грохотом отъехал назад и чуть не упал на землю. Незнакомка, ничуть не удивлённая такой реакцией, продолжала: – Знаете ли вы, за какими услугами люди порой обращаются к нам? Да, Сара знала. Куртизанкой-кицунэ любой хотел обладать хотя бы раз в своей жизни, хотя бы на одну ночь, но не каждый мог этого добиться. Иметь богатство было недостаточно: нужна была власть. Кицунэ сами приходили к тем, кого они считали достойными своих услуг. Ты не мог удержать лисицу в своих объятьях, если ты никто. Клан Кудзё, разумеется, смог бы её позволить, если бы захотел. Но даже в таком случае кицунэ никогда не пришла бы к ней. – Вижу, вы всё поняли, майор, – на этот раз гостья звучала довольной. Пока Сара усиленно размышляла, окидывая её настороженным взглядом, гостья опиралась одной рукой о стол. Ткань её кимоно чуть натянулась на её фигуре, крепко обнимая её бёдра и свободно лежа на талии. – Нет, не всё, – Сара сделала шаг назад и задвинула стул. Не зная, чем ещё себя занять, она принялась поправлять и без того безукоризненно сложенные бумаги. – Я до сих пор не понимаю, почему вы пришли ко мне. Сара не помнила, когда она в последний раз думала о чём-то, что не касалось её тренировок. Думать о чём-то ещё казалось преступным: каждой своей победой, каждым полученным званием Кудзё Сара прославляла величие Сёгуна, а с каждой минутой отдыха Её Превосходительство отдалялась от неё, исчезала, словно неясная фигура в тумане. Сара провела всю жизнь в погоне за ней, и потому не было ни единого раза, когда ей приходила бы в голову мысль замедлиться, остановиться, чтобы перевести дыхание. – Я прихожу к тем, кому я нужна, – кицунэ от скуки принялась вычерчивать невидимый рисунок острым ноготком на её столе. Пушистый хвост тенью качался за её спиной. – А вам, я вижу, необходим отдых. – Мне не… – Сара поняла, что повысила голос, и взяла паузу. – Вы приходите только к тем, кто может это позволить. Кицунэ горестно вздохнула. Сара бы ни за что не подумала, что она куртизанка, если бы та сама не подвела её к этой мысли. Куртизанки имели непоколебимое спокойствие, всегда были неспешны и терпеливы. Они могли вынести многое, а эта лисица, казалось, не умела справиться ни с единой минутой скуки. – У тебя есть благодетель, моя дорогая, – кицунэ подняла на неё взгляд. – Он пожелал остаться анонимным. Сара, сама того не заметив, нахмурилась и сложила руки на груди. Ни одно имя в голову не приходило. – Вижу, ты сомневаешься, стоит ли принимать такой щедрый подарок, – когда Сара уже начала думать, что хитрый, насмешливый настрой кицунэ исчез без следа, он появился вновь. Она принялась плавно ходить по комнате, с интересом (скорее всего, наигранным) рассматривая немногочисленные вещи в шатре. Её бедра покачивались в такт её шагам, и хвост выполнял причудливые движения, привлекая к себе внимание: то закручивался, то выпрямлялся, словно пружина. Узкий стеллаж был почти пуст. Несколько книг по военной стратегии, две аккуратных, тонких стопки одеял и одежды, а также чистая бумага и чернила. Дальше, в углу – там, куда обычно не дотягивался взгляд людей, заходивших в её шатёр, – стояла фигурка. Волосы цвета грозовых туч, могущественный клинок, зажатый в руке – небольшая копия Сёгуна Райдэн расположилась рядом с таким же небольшим святилищем. Вот это, казалось, по-настоящему привлекло внимание кицунэ. Она, тихо посмеиваясь, наклонилась к фигурке и чуть наклонила голову вбок, рассматривая её. У Сары перехватило дыхание. Гостья бесцеремонно подняла фигурку и принялась вертеть её в руках, разглядывая. Сара отреагировала без промедления: за два широких шага пересекла расстояние между ними и схватила кицунэ за запястье. – Поставь на место! Кицунэ перевела на неё взгляд только спустя пару секунд, как будто не сразу заметила, что Сара была рядом. Она слабо потянула запястье на себя, будто проверяя хватку майора на прочность. В её глазах не было ни страха, ни гнева, – лишь старая, уже знакомая Саре забава – и это выводило Кудзё из себя, заставляло её закипать. – Архонты! – невинно ответила гостья. – Если бы я только знала, как ты к этому отнесёшься, я бы точно не стала её трогать. Свободной рукой кицунэ взяла фигурку из своей другой руки и аккуратно, почти заботливо поставила её на место. Этой секунды оказалось достаточно, чтобы Сара смогла осознать, как близко они друг к другу стояли. Она сглотнула, и этот звук оказался слишком шумным в тишине шатра. Когда кицунэ потянула её руку на себя, они оказались почти прижаты друг к другу, так близко, что Сара могла отчётливо чувствовать тепло чужого тела, чувствовать, как чужое дыхание ложится на её кожу. Прежде, чем она успела сделать шаг назад, гостья притянула её к себе за плечо. – Или, может быть, я бы сделала это раньше, – кицунэ наклонилась к её уху, и её шею обдало жаром. Кицунэ улыбнулась. – Ведь после этого ты перестала бояться меня коснуться. Сара слышала, как оглушительно билось сердце в её ушах, и ни на минуту не сомневалась, что это слышала не только она. Кудзё не могла видеть её лица, но в чужом голосе слышалась неизменная насмешка над ней. И, на удивление, немного сочувствия. – Я чувствую, что ты устала, – она продолжала шептать в её ухо. Слишком близко. Слишком близко. Сара зажмурилась, пытаясь сосредоточиться, но тут же открыла глаза. Не помогло. – Я вижу, как сильно напряжены твои плечи, и как ты борешься с собой, чтобы не заснуть. Я понимаю, дорогая, как тебе тяжело мне довериться. Иногда всё просто слишком хорошо, чтобы быть правдой, да? Сара кивнула прежде, чем смогла себя остановить. С этой женщиной хотелось соглашаться. Это было опасно. – Иногда приходится сопротивляться своим желаниям до последнего, да? – Бездумный кивок Сары заставил кицунэ благосклонно провести ладонью по её плечу. – Ты уже и не помнишь, когда тебе в последний раз было позволено вспомнить о своих желаниях. Ты уже не помнишь, каковы эти желания. Сара медленно разжала хватку на чужом запястье, и кицунэ этим воспользовалась, чтобы обвить руку вокруг её талии. Слишком жарко. Слишком близко. Каждое прикосновение, каждый выдох кицунэ, опаляющий чувствительную кожу её шеи, лишал её крупицы контроля – контроля, за который Сара уже настолько привыкла цепляться, что забыла, каково это, его отпускать. Чужая ладонь плавно, согревающе прошлась по её спине; почву пытались выдернуть у неё из-под ног, и Кудзё могла чувствовать, как от осознания этого накатывала тревога. – Слишком хорошо, чтобы быть правдой?.. – эхом повторяла кицунэ, и её рука плавно проходилась по чужой спине, расслабляя затёкшие мышцы, заставляя отдать свою волю ей, подчиниться. Сара стискивала зубы, пытаясь не потерять себя в потоке ощущений, но все её старания оказывались напрасны. Шёпот продолжался. – Но ты и сама знаешь, что порой случается и хорошее. Порой сбываются мечты. Сердце болезненно билось о рёбра, и пульс этот отдавался где-то в ушах. Прикосновения менялись так быстро, что уследить за ними было уже нельзя. И это тепло, и этот цветочный запах, и голос кицунэ, шептавший ей какие-то бессмысленные, слишком тихие слова – всё это проникало ей под кожу, проникало в её сознание. И Сара боялась оказаться в чужой власти, ненавидела себя за то, как мало у неё осталось самообладания, и чувствовала, как её колени вот-вот под ней подкосятся. – Ты и сама это прекрасно знаешь. В конце концов, тебя заметила сама Сёгун. Она подарила тебе то, что изменило твою жизнь, верно? Сара пробормотала что-то невразумительное. Упоминание Сёгуна заставило в её сердце что-то зажечься. Кицунэ подхватила её покрепче. – Архонты всегда щедро награждают тех, кто им служит. Может быть, я была послана тебе в награду за то, как ты трудилась, прославляя Сёгуна? Кицунэ, не выпуская Сару из рук, сделала шаг к её кровати, расположившейся где-то в углу шатра. Кудзё пыталась чем-то возразить ей, – «не веди меня к кровати, я могу стоять», «я служу сёгуну не потому, что ожидаю награды» – но все её возражения утонули среди тихих, почти ласковых смешков, которые то и дело срывались с губ кицунэ. Что-то было не так. Настороженность трепыхалась в её груди, словно беспокойная птица в слишком узкой для неё клетке, но Кудзё не могла пошевелиться. Конечности налились тяжестью, и разум стал ватой, по душе расплывался ледяной ужас от осознания, что кицунэ что-то сделала с ней, от осознания, что Сара никак не может ей помешать. И не хочет мешать. Кудзё оказалась распластана на кровати прежде, чем её сознание успело это зафиксировать. И, когда её кожа коснулась холодного, гладкого покрывала, когда голова легла на подушку, вся усталость, преследовавшая её уже неизвестно сколько, навалилась на неё одним мощным потоком, заставив её голову закружиться. Кицунэ осталась рядом, у изголовья, стоять на коленях, перебирать пальцами её короткие волосы. Кицунэ смотрела сверху, и Сара поняла, что за этот вечер ей приходилось смотреть на кого-то снизу вверх чаще, чем когда-либо ещё в своей жизни. В её душе должно было возникнуть какое-то сопротивление в ответ на эту мысль, отвращение к самой себе. Её сердце горело, но явно не этим. Это было странно, слишком странно, чтобы Сара перестала об этом задумываться. Но недостаточно, чтобы привести её в движение. Кицунэ что-то шептала ей на ухо и где-то её касалась, и Сара была снова в лесу, в деревне, до того, как на них напали. И Сара была ребёнком, свободным, но без цели в жизни, без указательного перста Сёгуна, ведущего её туда, где она должна быть. И это существование было бессмысленным, ещё более одиноким, чем её жизнь сейчас, но это было именно то, как ощущался туман, царящий в её голове. Сара шептала «Да» на каждое «Так же гораздо лучше, майор, верно?», и Сара вслушивалась в шёпот кицунэ, ведь он был божественным откровением. Сара больше не думала и больше не сопротивлялась. Она могла лежать на этих покачивающихся волнах спокойствия до рассвета. Это началось как шёпот, такой же умиротворяющий, что и раньше. – Что тебе известно про перо? Сара нахмурилась в состоянии полудрёмы. Этим вопросом кицунэ выдернула её за волосы из тёплого тумана, но, прежде чем Сара успела стряхнуть с себя остатки сна, кицунэ вернула её обратно. «Ничего», – её губы ответили сами. – Нет, такого быть не может, – возражал ей шёпот. Сара хотела сказать что-то в свою защиту, но промолчала. Теперь, в этом тумане, ей позволялось говорить лишь тогда, когда её спрашивают. Голос продолжил всё так же убаюкивающе, но уже с напором: – Перо Тэнгу. Говори. Сара отрицательно качнула головой – раздался тихий шорох ткани. С полузакрытыми глазами Кудзё не могла видеть гостью, но могла слышать, как она зашипела. – Не думай, что сможешь обмануть меня, милая, – кицунэ продолжала, ёрзая где-то около изголовья кровати, голосом, в котором отчётливо слышалось раздражение. Она добавила, тише: – Выходит, я всё это провернула лишь для того, чтобы ты сказала мне, что ничего не знаешь? От скрытой угрозы в её голосе с Кудзё спали остатки сна. Она приподнялась на локте. Это осталось незамеченным: кицунэ, шустро поднявшись, неспешно ходила туда-сюда по комнате, сердито виляя хвостом. «Где я могла ошибиться?..» – кицунэ шептала себе под нос, не обращая на Сару внимания. – «Кто мог знать, где найти перо, если не тэнгу собственной персоной? Без этого артефакта я…» Кицунэ стояла к ней спиной, скрестив руки на груди и обхватив подбородок пальцами, глубоко в раздумьях. «Что мне теперь делать с ней?» – она продолжала шептать. Когда Сара, ещё полупьяная, попыталась подняться, пушистые уши кицунэ взметнулись вверх, уловив шорох. Она резко обернулась – полы её кимоно завертелись в бело-красный водоворот, от которого у Сары снова закружилась голова. – Куда это ты собралась, милая? – умиротворяющий, успокаивающий тон голоса вернулся, будто пару минут назад кицунэ не ходила по шатру взад-вперёд, рассерженная, раздосадованная. Сара замерла на середине движения, приподнимаясь на локтях, и подняла взгляд вверх. Дрожащее пламя горелки оказалось за спиной кицунэ, и потому её лицо покрывала тень. Сара поняла, что ей и не хотелось видеть выражение, которое могло быть написано на её лице, – только её силуэт, изящный, женственный, с плавным изгибом талии и мерно качающимся хвостом. Кицунэ приближалась к ней мучительно медленно, достаточно, чтобы в её голове зароились мысли. «Что ты будешь делать со мной?», «Твоё заклятье спадает, пожалуйста, давай ещё раз», «Если ты не перестанешь, я позову солдат», «Я всего лишь хочу спать. Мне нужно поспать». Сара открыла рот и тут же его захлопнула: слова застряли в глотке. Она остановилась на чём-то простом, безопасном. Язык ей с трудом подчинялся: – Твоё имя… Как мне тебя?.. В шатре никогда не было эха. Ветер, отгороженный плотной тканью, пение поздних птиц, шорох редких шагов, ржание лошадей – всё это лишь поглощало голоса людей, делало их глухими, едва слышными. Но, когда кицунэ заговорила, широко улыбаясь, её голос, глубокий, гипнотизирующий, разнёсся эхом: – Мико, – Саре казалось, она могла чувствовать вибрацию этого голоса в своей грудной клетке. Кицунэ ещё улыбалась, сверкая слишком длинными клыками: – Сегодня ты можешь называть меня Мико. Сара опустилась обратно на кровать. Всё, что произошло дальше, Кудзё помнила лишь отрывками – размытыми, перемешанными, слишком абстрактными, будто во сне. Может быть, сейчас она сидела, упав головой на стол, случайно сминая документы пальцами, лежа щекой на ещё влажных чернилах. Мико скользнула на кровать, крепко прижавшись к Саре боком. И она, ещё напряжённая, ещё о чём-то тревожащаяся, пыталась отодвинуться на другой край и чуть не упала – лишь ткань шатра, в которую она упёрлась с той стороны, не дала ей свалиться. Весёлый, звонкий смешок кицунэ – Мико – раздался слишком близко к её ушам, и разум Сары начал спускаться вниз по спирали, и жар подобрался к её щекам. Она не хотела встречаться с Мико взглядом, – та смотрела на неё с какой-то странной, необъяснимой нежностью – и мысли её всё ещё бежали с бешеной скоростью. Была мысль самая громкая, самая настойчивая: «Мико не нашла то, что искала. Почему она ещё здесь?» Сара пододвинулась ближе к кицунэ, чтобы не потерять равновесие и не рухнуть с кровати. И она обнаружила, что, когда их тела были так прижаты друг к другу, когда тепло чужого тела просачивалось через ткань кимоно, чтобы её согреть, мысли, бесконечные мысли превращались в фоновый шум, игнорировать который было легко. Её напряжённые плечи расслабились, и впервые за весь вечер она позволила себе полуулыбку. Мико что-то одобрительно шептала ей, напевала – она могла чувствовать вибрацию в её груди. Мико не прикасалась к ней, лежала, вытянув руки вдоль. Голос Сары казался слишком грубым, неуклюжим в повисшей тишине, когда она заговорила: – Я хочу к тебе прикоснуться. Мико хихикнула, и этот звук заставил что-то тёплое растечься в груди Кудзё. Сара не успела пошевелиться – Мико сделала это первой. Рука кицунэ скользнула на её затылок, пальцы принялись перебирать короткие пряди, и ногти, длинные ногти касались кожи головы и аккуратно её чесали – от этой мелочи сеть мурашек раскинулась по её телу. Мико чуть надавила на её затылок, заставляя Сару наклониться к ней ещё ближе. Её ухо оказалось слишком близко к чужим губам, – настолько, что она могла чувствовать, как горячее дыхание ложится на её шею, как оно колышет самые короткие прядки её волос. В этот момент Мико заговорила: – А я хочу увидеть, как ты себя ласкаешь, – она по-хищнически улыбалась. Какая-то глубинная, звериная часть Сары напомнила ей, что вороны для лис – всего лишь добыча. – Ты можешь сделать это для меня, м? Желание тугим, горячим узлом упало в низ её живота, и Сара заёрзала, неосознанно сжимая бёдра. В её горле застрял тихий, унизительный звук, – почти хныканье – но с губ сорвался только резкий, рваный выдох. Она хотела чувствовать Мико, не себя. – Да. Да, Мико. С Мико хотелось соглашаться. Это было не столько желание, сколько потребность – выполнять то, что она просит, лишь бы она снова посмотрела на неё с одобрением. Какая-то её часть, куда туман ещё не успел просочиться, чувствовала себя жалко, чувствовала себя в опасности. Никто не должен иметь над ней полный контроль, кроме Сёгуна. Она никому не должна посвящать своё тело, кроме Сёгуна. Она не думала о Сёгуне, когда касалась себя. Левая рука скользнула под тонкую чёрную ткань и легла на грудь. Под горячей кожей, она чувствовала, стучало о рёбра сердце. Пальцы прошлись по коже, из раза в раз задевая сосок, подогревая желание, пусть и нужды в этом не было никакой: кровь и так кипела, приливая к паху. Сара не могла смотреть Мико в глаза и смотрела поверх её плеча, на свой письменный стол. Даже так, когда она не могла видеть её лица, она чувствовала голодный взгляд, проходящийся по её телу, чувствовала внимание, прикованное к её пальцам, к её груди. Насмешливая Мико, невозмутимая Мико – ей нравилось то, что Сара позволяла ей увидеть, и она не могла этого скрыть. Кудзё почувствовала, как внутри расцветает странная гордость, и не стала ей сопротивляться. Она улыбнулась уголком рта, довольно, почти ехидно. Мико вывела её из транса, прошептав: – Трогай себя ниже, дорогая. По телу Сары прошла дрожь, и возбуждение запульсировало с новой силой. Мико чуть изогнула колено и нежно, едва ощутимо коснулась паха. И ох, этот нехитрый манёвр сделал явно больше, чем должен был: высокий, умоляющий стон сорвался с её губ несмотря на то, как крепко она сжимала зубы. Её бёдра против её воли подались вперёд – всё, лишь бы получить больше трения, лишь бы дать выход возбуждению, лишь бы… Мико выпрямила колено, чуть отстранилась и нежно, но твёрдо коснулась её плеча. – Ещё рано, милая, – эта невозможная женщина опять ухмылялась. – Я ещё хочу посмотреть, как ты извиваешься. Мико знала, что делал с Сарой её голос. Жар приливал к поверхности её кожи, когда кицунэ шептала ей на ухо непристойные, опасные вещи. Как путник, замёрзший на вершине холма в особенно холодную зиму, Сара приникала к её телу, прислушивалась к её голосу, как к тёплому одеялу, как к чану с горячей мыльной водой. Она хотела приблизиться, и она хотела отстраниться. Тепло манило и обжигало. Правая ладонь Сары скользнула вниз, плавно, пытаясь успокоить бешено стучащее сердце. Мозолистые подушечки пальцев щекотали кожу, как и всегда. Она поверхностно прошлась пальцами по половым губам, и одно это прикосновение заставило её резко выдохнуть. – Теперь, – в глубоком, полном забавы голосе Мико появились командные нотки, – я хочу, чтобы ты вставила в себя пальцы. Сара подчинилась без лишних раздумий. Два пальца скользнули внутрь легко, и раздался тихий влажный звук – наглядный показатель того, как долго она этого ждала. Кудзё прижалась к Мико чуть ближе, поёрзала, чтобы лечь поудобнее. Мико выводила на её спине успокаивающие круги своей узкой ладонью, и этих прикосновений было так недостаточно, что Саре хотелось скулить. – Ты так хорошо подчиняешься мне. Тебе так хочется начать двигать пальцами, верно? – заявление отозвалось в Саре всплеском возбуждения. – Но ты медлишь, ожидая моих указаний. – Рука Мико оказалась на её затылке, и, когда её пальцы вплелись в короткие пряди, она потянула. – Мне это в тебе нравится. Начни двигать ими, но медленно, Сара. Я хочу, чтобы ты запомнила каждую секунду того времени, что я буду с тобой. Дыхание срывалось с губ Кудзё короткими, рваными выдохами, пока она ласкала себя, – медленно, слишком медленно – глядя прямо в глаза кицунэ. Иногда её бедра непроизвольно дёргались, и к горлу подступало жалкое хныканье, и в голове пульсировала бешеная мысль: «Быстрее, быстрее». – Мико!.. – Теперь быстрее. Я знаю, ты этого хочешь. Сара застонала протяжно и низко и услышала, как дыхание кицунэ рядом с ней прихватило, как та заёрзала, чуть сжимая бёдра. И остатки спокойствия, остатки гордости испарялись из разума Сары словно капли воды на горячей сковороде, пока она трахала собственные пальцы, слушая гипнотизирующий голос. «Мы ещё даже не начали, а ты так хочешь кончить? Ты так давно не чувствовала тепла чужого тела, прижатого к тебе, Сара. То, что ты делаешь своими пальчиками, так приятно, но я знаю, что тебе этого недостаточно. Я могу тебе это дать, нужно только попросить». – Мико, мне нужно… Сара себя теряла. Её движения стали более широкими, более сильными, и её стенки сжимались каждый раз, когда она доходила до самой глубокой точки, куда только могла достать, сгибала пальцы чуть вверх, вынимала их почти полностью и повторяла всё заново. Мико не приказала ей двигаться ещё быстрее, не дала своё разрешение на то, чтобы она могла коснуться своего клитора. Саре нужен был этот приказ. Очень нужен. – Что такое, милая? – кицунэ теперь открыто смеялась над ней, но её смех тонул где-то в подушке, тонул в ощущениях, которые заполняли Сару доверху. – Проси словами, милая, я не умею читать мысли. – Пожалуйста, Мико. Мико, – каждый раз, когда она называла её по имени, она подчёркивала это сильным, отчаянным движением пальцев. – Мико. Мне нужно кончить. – Это очаровательно, – кицунэ не могла перестать дразниться даже сейчас, когда движения Сары потеряли свой ритм, когда кровать протестующе заскрипела от того, как её бёдра по инерции подавались то назад, то вперёд. И Сара уткнулась лбом в изгиб между чужой шеей и плечом, уткнулась, размазывая по белой ткани каплю пота, выступившую у неё на виске, выдыхая умоляющий стон. Сара почувствовала, как чужая рука легла поверх её руки. – Остановись. Теперь это был не стон, – это был всхлип, ничем не прикрытый, бесстыдный, отчаянный – когда Сара медленно, нехотя остановилась и положила правую руку рядом с собой на кровать, капая на простыни своей собственной смазкой. Её голова шла кругом от потерянного оргазма, и её пах весь горел. Казалось, если она чуть сожмёт ноги, коснётся себя хотя бы ещё немного, тогда точно… Мико смилостивилась над ней. Сперва Сара даже не почувствовала этого: как чужие ладони скользят под её одеждой, оглаживая её грудь, как большие пальцы дразняще задевают соски. Каждое прикосновение к её коже посылало искры по её нервам. Когда чужие руки спустились вниз, Сара подалась вперёд, навстречу прикосновениям. Пальцы кицунэ медленно, кругами ласкали зону вокруг её клитора – слишком много и недостаточно одновременно. «Быстрее», – она чувствовала себя сумасшедшей, повторяя одно слово снова и снова, пока Мико продолжала ласкать её, нежно, ритмично, свободной рукой перебирая её волосы и шепча её на ухо неразборчивую бессмыслицу. Очень, очень скоро «быстрее» сменилось на такое же частое «Мико, Мико, Мико», когда Сара почувствовала, как внутри неё всё сжимается, как желание затягивается в тугой узел, готовый разорваться. Оргазм был сильнее, чем раньше – раньше, когда она ласкала себя сама, быстро и методично, совсем не растягивая процесс, просто пытаясь сбросить стресс после долгого дня тренировок. Мико держала её за плечи, пока по её телу проходила одна пульсация за другой, она вела её через этот оргазм своими нежными, не прекращающимися прикосновениями. Сара уткнулась лицом в её грудь. Здесь сладкий, цветочный запах был заметен сильнее всего. Усталость накатила на неё внезапной, тяжёлой волной, и она почувствовала, как её веки закрываются сами собой. Она боролась, чтобы не засыпать. Ей хотелось ещё раз взглянуть в глаза кицунэ – сиреневые, гипнотизирующие, насмешливые, нежные. Краем уха она слышала, как кицунэ убаюкивает её, напевая себе под нос незнакомую ей песню. Чужая рука гладила её плечо. Когда она заснула, растаяв от тепла чужого тела, ей не снилось никаких снов. Когда она проснулась утром, солнце уже встало. Она лежала одна среди мокрых от пота, смятых простыней.