Демисезон

      Бушующее штормовое море, страшное и бесконечное, таскало туда-сюда маленький рыбацкий кораблик.       Под оскалом шипящих волн вились гигантские чёрные змеи — со своего печального жалкого судёнышка Слава мог разглядеть только их длинные блестящие хвосты.       И хотя всё это выглядело красиво и завораживающе, резко оказаться в тёплой постели из-за хлопка входной двери было всё-таки приятнее. Даже с учётом боли в руке, висках и глазах из-за оскорбительного обилия вокруг скучного синего цвета.       Ему потребовалась минута, чтобы вспомнить, где он находится и почему, как давно и вообще зачем, пока в голове плескался шторм. Сон как будто не хотел отпускать — налипал на рассудок, мешал выбраться.       Когда в коридоре зазвучали голоса, и Слава всё-таки вылез из одеяльного кокона. Необходимость надеть футболку прицепила его к реальности — ускользающий страх утонуть и быть съеденным чёрными змеями растворился вместе с возвратом в дивный мир полицейского беспредела.       Возле входной двери был обнаружен тёмненький неопознанный паренек с пакетами.       — ...и вот, Бажен Тимофеевич! — паренёк торжественно поставил покупки на пол. — Всё по списку. Я пока свободен, могу ещё сгонять, если надо…       Официальное обращение подействовало на Славу как ведро ледяной воды, мигом прогнав остаток неприятного сна.       Потому что... кто-то обращался к Бажену вот так. С уважением. С неприкрытым восхищением и даже обожанием.       Тем временем Бажен Тимофеевич возник у поворота к кухоньке — свежий, выспавшийся и до зубовного скрежета доброжелательный.       — Молодец, Стёп, — похвалил он. — Данные от капитана получил. Горжусь.       Глаза паренька засияли, как две тёмные звёздочки.       Сформировавшийся недавно образ развалился на плесень и липовый мёд: Стёпа был прикольнее, чем Слава себе вообразил, развлекая себя космической ролевой игрой. Невысокий, подвижный. Симпатичный. Ничуть не шаблонный и ни капельки не хрупкий.       — О, доброе утро! — он первым обратил внимание на Славу.       — Доброе.       Невроз полностью отступил, но свинцовая голова сотрудничать пока что отказывалась. Как и выстраивать в хронологическом порядке события вчерашнего дня.       Это ведь вчера выяснилось, что весь Славин мир состоит из лжи примерно процентов на пятьдесят, а на другие пятьдесят — из полуправды? И что всё это время члены его недо-семьи играли в им одним понятную игру, полностью забыв посвятить в неё Славу, так ведь?       Вчера выяснилось, что единственным искренним созданием в его окружении оказался мопс Джордж, и то, потому что он просто по дефолту не был награждён даром речи?       — Тебе нужно чего-нибудь? — спросил Бажен, вытаскивая Славу из эксзестенциальной ямы.       — Сейчас нет. Вроде бы.       — Тогда всё, — Бажен коротко кивнул своему милому подопечному. — Будь осторожен и держись Шорохова. Никакой самодеятельности, бумажную работу не откладывать.       — Понял, майор! — отчеканил пацан. — Тогда я побежал, до связи.       Махнув на прощание Славику, он прыгнул за порог и так же бойко умчался. Закрыв за ним дверь, Бажен развернулся, будто в каком-то спортивном соревновании, готовый передавать эстафету.       Спокойный до мурашек на загривке.       — Всё хорошо? — спросил он.       Приятное наблюдение: в тоне больше не было ничего похожего на безразличие. Только лёгкое беспокойство.       — Мне... кошмар приснился.       — Какой? Мы с тобой разговаривали как нормальные люди? — Бажен дёрнул уголком губ.       — Ну, нет, — Слава вдруг успокоился. — Не настолько ужасный.       Он всё ещё не мог поверить, что ему настолько к лицу спортивный стиль. Бажену бы подрабатывать ходячей рекламой. Если нацепить на него бейсболку и выставить в холле магазина, продажи чего угодно с надписью на бирке «спорт» возрастут на тысячу процентов.       Разглядывая его, Слава топтался на месте, не в состоянии решить, как себя вести. Ему больше не хотелось Бажена бесить, но и разговаривать с ним, как ни в чём не бывало, когда эмоции то и дело накатывали тяжёлыми штормовыми волнами, не получалось.       — Я приготовлю завтрак, — разрешил его внутренний конфликт Бажен, отчалив со всем доставленным добром.       Слава решил начать с малого — определиться с целью.       Так как за время их сосуществования уже были раскрыты важнейшие секреты, включая интимные, следовало просто найти новую причину для моральных домогательств.       Поговорить на эту волнующую тему можно было только с одним человеком, и Слава, вернувшись в свою камеру, без промедления выудил из списка контактов Минаева — пока у него был запал, чтобы хоть с кем-то обсудить свои переживания.       Друзей у Славы было всего ничего, но каждый из них по-своему влиял на его жизнь, и Диму можно было считать самым важным механизмом в этой загадочной структуре.       В конце концов, они были вместе с клуба неудачников, и знали друг друга как неоперившимися птенцами, так и вполне себе оформленными птичками. И у Димы было одно замечательное качество — ни раньше, ни сейчас он не испытывал к Славе никаких чувств, кроме дружеских.       — М-м-м? — сонно промычал Дима, взяв трубку с десятого гудка. Ах да, суббота же. — Бык, ты, блин, выбрал время...       — Прости, мне очень срочно надо, а ты говорил, что не против, — неуверенно затараторил Слава. — Помнишь, мы с тобой обсуждали кое-что... эм... неделю назад примерно?       — Мы много что обсуждали, — шмыгнув носом, отозвался Дима. — Ты чё загадками говоришь, тебя ФСБшник, что ли, слушает?       Слава утвердительно пискнул, хотя хотелось заорать — Дима всегда понимал его с полуслова, полусмысла и полуправды.       — Типа того. Ты мне посоветовал один метод, помнишь? Слушать безопасные импульсы.       — Помню.       — Немножко сработало, но я... я теперь... я вроде как наткнулся на необычную ситуацию.       — В чём она заключается?       — Давай без описания? Просто работай с выводами.       — Загадочное утро... хм... хорошо. Безопасный импульс, необычная реакция?       — Радикальные изменения, — почти шёпотом сказал Слава, радуясь, что ему нет необходимости говорить ничего конкретного, чтобы направить разговор в нужное русло. — Хорошие.       — Так. И?       — Страшно и непонятно, — произнести это вслух оказалось сложнее всего. — Потому что оно изменилось и... мне незнакомо это состояние. Просто... подскажи, куда думать?       — Если нет тревожки, просто начинай учиться, — подавив зевок, сказал Дима. — Воспринимай как обучающую программу. Просто новый опыт, в котором надо разобраться. Что самое плохое может произойти?       Слава повис.       Что может произойти между ним и Баженом, настолько плохое, чтобы прямо ужасное?       Они подерутся? Бажен его прикуёт к батарее?       Столько лет ни на что не обижался и теперь вдруг психанёт, ага.       — Я даже как-то... представить не могу.       — Это хороший знак. Значит, где-то там ты понимаешь, что бояться тебе нечего.       Бояться тебе нечего — эхом прозвучало в голове Славы.       Может быть, это ответ на все его вопросы? Вчера он ведь пришёл к похожему выводу, прежде чем от переизбытка впечатлений внутри будто вылетели пробки, как в электрощитке, и он начал вырубаться на ходу.       — Я... понял. Спасибо. Ты сам как вообще?       — Да что я... работы куча, сегодня квиз-хуиз какой-то, вся атмосфера опять на мне. Тильский заебал со своим сопливым пролюбовь-треком, заставляет сводить седьмой раз, скоро поселится тут у меня уже.       — Дай ему побыть дебилом, он влюблён, — искренне рассмеялся Слава. — Хочет чтобы всё было идеально.       — Голубь сраный. В общем, можно я ещё часик покемарю, царь-батюшка?       — Покемарь. Спасибо.       Отключившись, Слава бодро откинул телефон и решил, что Дима, его личный специалист по взаимодействию с собственной башкой, хуйни не посоветует — обучение, значит. Обучение взаимодействию с персонажем, от которого не ждёшь подвоха.       Звучит как что-то вполне осуществимое и не слишком стрессовое.       Но сначала надо умыться, да.       Без капелек. Без нарушений.       Или...

* * *

      Ладно, стоит признать, что на самом деле он с самого начала не собирался действовать разумно.       Славе вообще редко приходили хорошие идеи в голову — намного чаще туда залетали безумные порывы и гениальные планы, которые едва ли можно было назвать продуманными.       Вот и теперь — он просто хотел посмотреть на реакцию.       Просто хотел убедиться.       Но убедиться в чём — так и не придумал.       — Слава... — с всеобъемлющим оттенком заёбанности обозначил его присутствие Бажен.       Замерев в дверном проёме, Слава гордо вздёрнул подбородок.       С него текло, как с мокрой псины после дождя. Промокли волосы, футболка и верхняя часть шорт. И пока не обременённое стыдом лицо рассекали мелкие одиночные капельки, по венам гуляла сложная смесь концентрата решимости и идиотизма.       — Мне надо кое в чём убедиться, — дипломатично заявил Слава. — Официально уведомляю: ты — объект исследования.       — Какого именно исследования? — низко, устало и одновременно заинтересованно спросил Бажен.       Прежде чем Слава припёрся с политическими заявлениями, он занимался завтраком — в сковороде остывал омлет, на тумбе стоял салат с креветками и две кружки чая. Хотелось, конечно, ему в ноги благодарно поклониться, но Слава был слишком сильно заряжен идеей, чтобы откладывать наступление.       — Психологического.       Медленно стряхнув мокрую чёлку в бок, Слава выпрямился с видом выполненного долга, как будто это пояснение должно полностью оправдать ход его мыслей.       Бажен нервно облизал губы.       — Хочешь побеседовать? — кивнул он. — Хорошо, давай побеседуем. Ты понял, что меня возбуждает вид мокрых людей?       — Это называется wetlook-фетиш, — с закосом на умника добавил Слава. — Я загуглил.       — Я знаю, как это называется, — Бажен потёр веки, явно пытаясь хоть как-то защититься от происходящего. — И вчера я сказал, что конкретно тебе лучше с этим не шутить.       — Да. Но я и не шучу, — Слава состроил гримасу сосредоточенности. — Я совершенно серьёзно пришёл сюда в таком виде, чтобы поставить эксперимент.       Выдохнув, как перед прыжком с парашютом, он сделал два шага вперёд. Бажен ожидаемо качнулся назад, как и в прошлый раз, пытаясь сохранить дистанцию. Только вот это было бесполезно в условиях небольшой кухоньки, поэтому он сразу перешёл на предупреждающие сигналы:       — Слава!       — Я тебе правда нравлюсь? В том самом смысле?       — Это не... я не...       — Просто ответь на вопрос.       Ставшее поверхностным дыхание, движения, взгляды — всё в Бажене выдавало нервозность. Но не сделай Слава что-то настолько отбитого, он бы никогда не позволил себе так проявиться, никогда не признался и никогда не стал что-то там объяснять.       Он бы оставил всё как есть. И именно поэтому двигать колымагу должен был тот, в ком было больше лошадиных сил и меньше разумности.       Слава стёр щекочущие капли воды с губ. Бажен проследил за его движением так, будто перед ним случилось нечто... волнующее, и Слава моментально обнаружил в себе тонкий звон удовольствия — приятный отклик на внимание.       — Человек, о котором ты говорил, когда я спрашивал — это я? Неудачная стрела Купидона?       — Тебя вообще ничего сейчас не смущает?       — Блядь, Бажен, отвечай на вопросы.       Забавно. Слава думал, что ему от отца не досталось ничего, кроме упрямства, но, возможно, у него было ещё и что-то такое пробивное в мимике, в поведении или в голосе. Потому что именно требовательный полицейский тон, с которым отец с ним разговаривал, когда хотел заставить что-то делать, подействовал лучше всего.       — Если... и да, то... то что? — нахмурившись, Бажен сдулся до состояния загнанного в угол подчинённого. — Это не значит, что я собирался... или когда-то...       Слава сделал ещё несколько решительных шагов. Теперь он мог рассмотреть небольшие морщинки в уголках его глаз и едва заметную асимметрию бровей.       — Ты — единственный человек, к которому мне захотелось прикоснуться за последние годы, так что я не могу просто пропустить это, понимаешь? — на выдохе выговорил Слава, в итоге вперив взгляд куда-то ему в шею. — Не мог бы ты сейчас просто... смириться и позволить мне убедиться в том, что я не безнадёжен? Даже если ты не хотел какого-то продолжения или...       Медленно, будто рядом находился не человек, а дикий зверёк, Бажен поднял руку. Слава замолчал, доверчиво наблюдая за ним — совет Димы и правда упростил происходящее. Он учился. В конце концов, никто не родился на свет идеальным собеседником, любовником или соблазнителем. Каждому приходилось проходить через все этапы, какими бы неловкими они ни были.       Просто он свои этапы пропустил из-за «болезни» и теперь с согласия другого человека мог наверстать хоть что-то, так?       Бажен коснулся его мокрой щеки костяшками пальцев, видимо, стирая повисшую капельку. Но настолько бережно, что Слава почувствовал даже не прикосновение, а скорее лёгкую щекотку.       — Какой же ты.... сумасшедший, господи.       Слава закрыл глаза.       Страха, как и прежде, не было. Только волнение. Лёгкий азарт, нервная дрожь предвкушения.       «Бояться тебе нечего».       Костяшки невесомо скользнули ниже, к его челюсти. Большой палец мазнул по подбородку.       — Нравится проверять людей на прочность? — поинтересовался Бажен. — И чего ты на самом деле хочешь?       — Наверное, выяснить, способен ли ты на меня сорваться, — не открывая глаз, признался Слава.       Он вздрогнул, лишь почувствовав на остывающей коже поверхностное, неглубокое дыхание. Бажен целомудренно коснулся губами его лба, видимо, стараясь проявить чувства как-то безопасно для них обоих.       — Чтобы убедиться, что в этом мире некому доверять?       Слава медленно поднял веки. Бажен стоял так близко, что он видел лишь его шею — в неё, кстати, вдруг захотелось уткнуться.       — Может быть, наоборот. Убедиться, что кому-то... можно.       Так же медленно, словно приняв правила игры, Бажен сжал его плечи и чуть-чуть огладил. Выдохнул рвано. Видимо, дело было не столько в виде мокрых людей, сколько в ощущениях — влажной кожи, налипшей ткани...       Когда он отстранился, взгляд был тёмным, но осознанным и внимательным, пристальным. Изучающим.       — Да, я говорил о тебе, — просто и прямолинейно сказал он. — Ты такой... завораживающе яркий. Живёшь с надрывом. Боишься того, чего не боятся нормальные люди, при этом лезешь туда, куда они бы точно не сунулись. Как кот, который всегда ищет, на кого бы напасть, и шипит на каждую встречную собаку, но бежит без оглядки от первого же громкого звука. Мне нравится, что я тебя не понимаю...       — Ты поэтому следил за моими соцсетями? Понять хотел?       — Угу.       — Но почему не пытался... я не знаю... нормально пообщаться?       Бажен прикусил губу, глядя куда-то в сторону окна.       — Я не намеревался что-то менять. Не такой я человек — вот и всё.       Слава положил ладони ему на грудную клетку, последним шагом сокращая оставшиеся сантиметры, и всё-таки уткнулся в скат плеча. Снова беспомощно хапнув воздуха, Бажен положил ладони ему на спину, на уровень лопаток.       Слава так и не понял, почему ему вообще захотелось сдвинуть эту границу дальше — может быть, он просто как обычно шёл по кромке лезвия, дожидаясь момента, когда нога всё-таки пролетит мимо.       Или всё потому, что Бажен не был похож на человека, который может такое допустить. Как и на человека, у которого есть птицеед по имени Паркур, забавная татуировка на ноге и коллекция пройденных одиночных игр. Он не был похож на человека, который будет с энтузиазмом готовить кому-то завтрак по утрам или легко вовлечётся в спор на откровенности...       Слава мог представить его мужественным борцом за справедливость, уставшим от жизни полицаем, сердцеедом, завоевателем, капитаном и главным героем боевика. Но точно не человеком, который однажды попробует запустить пальцы в его мокрые волосы и передумает на полпути, побоявшись в них запутаться и причинить даже мельчайшую боль.       И едва ли он мог представить, что это недоделанное прикосновение будет самым чувственным, что с ним когда-либо происходило — ведь настолько нежно, без какой-либо требовательности или запроса к нему не прикасался никто и никогда.       Плавно отстранившись, Слава уставился куда-то в пол. Бажен стоял, ничуть не смущаясь того, как натянулись его спортивные штаны — очевидно, своему фетишу он проиграл, просто успешно делал вид, что всё контролирует.       — Я... взволнован... — сообщил Слава своим ногам. — Ты ассоциируешься у меня с каким-то спокойствием и уверенностью, наверное, поэтому на тебя реакция другая.       Бажен сделал глубокий, очень глубокий вдох.       — Это хорошо?       — Необычно, — Слава потёр лицо ладонью. — Если ты думаешь, что я часто такой вот, то нет... я не... блин. Прости. Прости, пожалуйста.       — За что?       — Не знаю. Да вот хотя бы за очередное нарушение.       — Я уже понял, что тебе совершенно наплевать на мои законы и порядки.       Улыбка тронула его губы, и Слава теперь смотрел на них со смутным пониманием, что неспроста в текстиках в такие моменты так много внимания уделяют деталям — глаза буквально цеплялись за всякие мелочи, как шарики репейника за шерстяной свитер.       — Я буду очень признателен, если ты всё-таки приведёшь себя в порядок и вернёшься обратно более адекватным и менее мокрым. Завтрак остывает.       — Мокрость исправлю, а за адекватность не ручаюсь.       — Только аккуратнее, пожалуйста. Если ты опять рухнешь на ровном месте, я тебя сам прибью. Чтобы больше не мучился.       Это была самая нереалистичная угроза, какую Слава слышал в своей жизни: её сказал человек, который только что побоялся запутать ему волосы и всё ещё стоял, немного забившись в угол.       Но он покорно сделал вид, что страшно испугался — тем более, желудок прямолинейно намекнул, что урок человеческого рискованно-романтического взаимодействия и впрямь пора заканчивать.       Ну ничего, решил Слава.       Урок закончился, зато учебный день только начался.