Демисезон

      Вечером поступил первый странный звонок.       Вместо набора цифр или какого-либо абонента на экране высветилось, что номер определить не удалось. Отложив контроллер, Слава растерянно уставился на экран.       — Что делать?..       Бажен молча протянул ладонь.       Обычно Слава никому не позволял прикасаться к своему телефону, но едва взглянув на его уверенное лицо, он подумал, что довериться будет правильнее. В конце концов, когда-то бунт и правда бывает неуместен.       Послушно отдав сотовый, он сел чуть ближе на случай, если тот не включит громкую связь. Но Бажен включил — и одобрил его действия мягким хлопком по плечу.       — Не бойся, — шепнул он, принимая вызов и взглядом показывая, что Слава должен ответить.       — Алло?       — Владислав Быков? — неприятный холодный тон моментально погрузил в напряжение, хотя ничего, кроме имени, не прозвучало.       — Угу, — мыкнул он. — Вы кто?       — Виктор Ковалёв — твой друг?       Слава вздрогнул. Бажен сжал его колено в жесте поддержки.       — А... ну да.       — Хорошо. Теперь давай поговорим как мужчина с мужчиной. Ты должен...       Бажен нажал на сброс и сразу же достал свой телефон. Слава уже заметил что у него их было два — личный и рабочий.       Набрав нужный номер, он поднялся и подошёл к окну. Только благодаря его напускной отстраненности Слава смог подавить подступившую, как волна, панику.       Бажен что-то говорил, используя одному ему понятные термины. Просил держать в курсе. И, едва бросив трубку, переключился на Славу так, будто был не сотрудником местной полиции, а психологом, работающим с потерпевшими в чрезвычайных ситуациях.       — Слава, — его голос превратился в мягкое дымное облако, когда он опустился напротив на корточки. — Для начала не волнуйся. Это просто попытка напугать тебя. Они подтянули круг общения, потому что ты — сын Быкова, и будут давить психологически. Это сложная операция — но торгаши, как правило, не хотят иметь дел с нападениями, все твои друзья в безопасности. И даже если бы кто-то оказался настолько безумным, нельзя что-то сделать с человеком посреди бела дня, когда все патрули на стрёме. Сейчас пойми, пожалуйста, что таким преступникам не нужен ещё и пучок статей сверху. Они хотят только скрыться как можно быстрее и всего лишь ищут лазейки. Понял?       — Понял, — тихо отозвался Слава.       — Испугался? — Бажен снова положил руку ему на коленку. — Дыши глубже. Ничего страшного не случится.       — Поэтому Артур сказал не брать трубки...       — Я с Артуром рядом не сижу, чтобы сразу информацию проверить, — улыбнулся Бажен. — Твой друг дома. С ним всё в порядке. И с тобой тоже. Считай, что это мошенники, только вместо банковских счетов могут звучать знакомые тебе имена. А нам эти записи только на руку. Всех потом найдём по образцам голосов.       Слава опустил глаза на свои руки.       — Знаешь, иногда я думаю, что отдал бы всё, чтобы не быть его сыном.       Бажен вздохнул, но принял эту его драматичную ноту с каким-то новым пониманием — совсем без осуждения.       — Реальность редко ведёт себя так, как нам хочется. И бывает очень больно, если кто-то сделал выбор, который нам не по душе. Например, поставил дело выше семьи.       — Знаешь, что злит сильнее всего? — горько улыбнувшись, Слава запустил пальцы в волосы и слегка подёргал, пытаясь куда-то стравить нервозность. От резких движений заболела рука, о которой он уже успел забыть. — Он взрастил во мне страх и осторожность, чтобы защитить, но в итоге сделал каким-то калекой. Я ведь и до того дня боялся людей, а когда мои опасения подтвердились, всё как будто... встало на свои места. Он оказался прав. Никому нельзя доверять. А потом я сам стал вести себя, как он. Скрывать правду. Мотивы. Причины поступков. И ошибаться на каждом шагу... я даже друзей своих познакомить не смог, не устроив какой-то спектакль. Блин... прости, что выговариваю всё это...       — Если тебе надо поговорить со мной сейчас, — Бажен вернул ему телефон. — Говори. Я внимательно слушаю.       Слава осёкся, рассматривая его. Он молчал долго, так долго, что Бажен устал сидеть на корточках. Поднявшись, он чутка посуетился на месте, возвращая себе подвижность. Но не торопил. Ждал.       — А с тобой легко как-то, — фыркнул Слава. — Ты не осуждаешь меня?       — Ты всё время ждёшь, что я начну, — сказал Бажен. — За текстики твои, за взгляды, за поведение. Только почему я должен? Меня твой моральный облик не волнует. Пока я могу поорать из-за того, что ты скрыл правду о событиях на вечеринке. Только смысл?       Он сразу помрачнел, вспомнив о недавнем разговоре. Эта тема его и впрямь глубоко зацепила — глубже, чем что-либо другое.       — Ну и по поводу того, что ты лазил по пожарной лестнице. За это осуждаю.       — И за мокрость! — хихикнул Слава.       Бажен прыснул.       — За мокрость ты вообще-то оштрафован.       — Офицер, меня подставили! Клянусь.       — Алиби нет, улики и свидетель есть, — Бажен картинно развёл руки в стороны. — Подозреваемый только один, дело раскрыто.       Эмоциональные переключения с серьёзной мути на веселье Славе тоже нравились — в этом они были даже похожи.       Ему вдруг захотелось Бажена смутить. На поле провокаций он всегда играл уверенно, хотя обычно не опускался до рискованного флирта.       — А если денег нет, натурой возьмёте?       Эмоция, которую Бажен проиграл, стоила всего — он выглядел оскорблённым в лучших чувствах, но не сломленным.       — Подкуп, — нашёлся он, отводя глаза. — Вы до старости хотите сидеть у меня в изоляторе?       — Утром не хотелось, а сейчас я уже не уверен.       — Тогда натуру прибережём для более серьёзных нарушений, — рассмеялся Бажен.       Кажется, Славе начинал нравиться его смех.

* * *

      Он полагал, что время в заточении будет тянуться бесконечно.       Бесконечно скучно, бесконечно долго. Что он с пучком своих психических расстройств начнёт лезть на стену через пару часов наедине с Баженом, но к концу вторых суток его состояние стабилизировалось настолько, что даже голова начала работать — как обычно, а не на холостом ходу.       Он взялся проводить собственное маленькое расследование, не осознавая цели: просто хотелось разместить новые детали мозаики в пустующие выемки, и Бажен способствовал процессу как никто другой.       Пока он бултыхался в ванной, наверняка дрожа от страха, Слава взял ноутбук и создал текстовый файл, и вообразил себя хитрым опытным следователем, которому предстояло выстроить гениальную логическую цепочку.       Первое: Бажен не был таким уж непробиваемым чурбаном. Пожалуй, его можно было назвать чутким и внимательным человеком, просто всё это скрывалось за фасадом безразличия. Тут никаких подозрений — полицейский должен уметь владеть эмоциями, но не каждому это удаётся. Оправдан.       Второе: все те разы, когда они пересекались, он казался бесконечно задолбанным жизнью и проблемами Славы в частности, но, оказывается, на самом деле он сам был инициатором этих встреч, они происходили по его желанию. В целом, предположение только одно — он хотел подбить клинья к любимому начальнику и задобрил его таким вот способом. Оправдан.       Третье: Бажен помнил какие-то события, разговоры и мелочи, которые сопровождали их пересечения. Помнил, что Слава однажды попал в больницу. Скорее всего у него просто хорошая память?.. Уже подозрительно. Но пока оправдан.       Четвертое: он пытался как-то сгладить углы между ними или всего лишь отыгрывал образец адекватности? Зачем он спросил про любимое блюдо? И про личное отношение?..       А если бы это был фанфик, что значили бы все эти маленькие детали?       Вздохнув, Слава прощёлкал основные системные папки в поисках места для сохранения своих гениальных выдержек по делу и...       Папка «загрузки» едва ли могла чем-то заинтересовать — там лежало всего с пяток файлов, какой-то образец для заполнения, картинка с мотоциклом, две песни и внезапно...       Арт.       Рисунок.       Его, Славы, рисунок.       Слава бы никогда его не заметил, если бы не «крупные значки». Но намного больше поразил даже не факт наличия собственного арта на личном ноуте Бажена, о нет. А название файла.       Потерев глаза, Слава медленно моргнул. Потом ещё раз. И ещё.       С экрана на него пялился жуткий паук в галстуке. Однажды ему в голову пришла идея на тему «финальный босс». В одной лапке у него была чашка с кофе, а в другой — крутой меч...       Файл был переименован в «сбросить татуировщику».       Слава перечитал название несколько раз, чтобы проверить, что точно не ошибся. Нет. Буквы складывались именно в таком порядке.       Сбросить. Татуировщику.       Вызвав контекстное меню, он проверил дату создания файла. Запомнил день, месяц, год. Затем дрожащими руками схватил телефон и полез в переписку «вк». Когда. Когда?..       Сообщение от пацана с поганкой на аватарке...       «Привет! Мне немного неловко о таком спрашивать… Можно попросить у вас разрешение использовать этот арт в качестве тату?»       Сообщение пришло через неделю после сохранения файла на ноутбуке.       «Прив. Воу, внезапно. Я не против! А покажете результат? :3»       «Ох, круто. Спасибо. Постараюсь))»       Спустя две недели ему сбросили фото. Верхнюю часть бедра с прекрасно выполненным тату. Единственное, что тогда бросилось в глаза — ускользающий за границу кадра след от старого ожога, который стал частью татуировки. Шрам напоминал паутину, и всё вместе смотрелось просто охренительно. Слава вообще одобрял, когда люди относились к татуировкам с некоторой долей креатива.       «Ну как?»       «Офигеть!!! Просто потрясно!»       Он медленно опустил телефон на одеяло.       Этого не может быть, да? Таких совпадений не бывает.       Хорошо. Сначала он должен успокоиться.       Вдох-выдох.       В пакетик что ли, подышать? Нет, вряд ли поможет.       Если Бажен просил у него разрешения сделать тату, значит, он целенаправленно нашёл этот рисунок у него в галерее. Он просматривал его профиль? И в итоге настолько запал на рисунок?       Он следил за его соцсетями. Не год и не два. Как давно?       Почему?       Мысли прыгали, как кузнечики в горящем поле, и Слава забыл, что вообще-то собирался сохранить вордовский файл.       Листнув обратно, он пробежал глазами по своим нехитрым пунктам и дрожащими пальцами переместил указатель вниз.       Все недавние фантазии про Звёздного Капитана внезапно вернулись в башку — Слава по привычке цеплял одну мысль к другой, словно подшивал идеи для какого-нибудь подходящего случая, для творческой реализации. Он мог бы выплеснуть эмоции в виде арта или текстика...       Но сейчас они просто были нужны — все факты, детали, моментики. Улики.       Слава вспомнил испуг в его глазах, когда он поскользнулся. Оправдан или нет? Любой человек так отреагирует, если кто-то упадёт в его присутствии, да?       Как по заказу всплыло другое воспоминание: как Слава рухнул на улице, когда они с клубом неудачников тащились на репетицию. Денис рассмеялся, а потом, пыхтя на все лады, стал его поднимать...       В дверь раздался деликатный стук.       Слава едва не подскочил на месте, погрузившись в свои размышления так глубоко, что чуть не впал в кому.       — Ванная свободна, — буркнул Бажен из-за двери.       Медленно, будто не до конца контролируя собственные действия, Слава отложил ноутбук в сторону. Встал, открыл дверь. Бажен, уже собиравшийся было уйти к себе, медленно повернулся.       После ванной он был лишь слегка раскрасневшимся — на теле ни одной спонтанной капельки, даже волосы еле влажные. Спортивный костюм сменила футболка с принтом эмблемы ведьмака и длинные серые домашние штаны. Ступни в носках... спрятаны.       — Покажи её, — выдохнул Слава.       Светлый взгляд наполнился непониманием.       — Кого?       — Татуировку, — удивляясь собственному повелительному тону, Слава сделал небольшой шаг, со звериной внимательностью отлавливая любую смену эмоций.       Да уж, Бажен и впрямь прекрасно себя контролировал — мелькнувшее замешательство растворилось в холодной сосредоточенности моментально.       — Зачем?       Он умел задавать гениальные вопросы — что не удивительно, конечно, но Славу уже несло на волне познания. Да куда там, его несло на цунами познания. На циклоне познания.       Сначала он даже не понял, что чувствует не раздражение, не злость, не отчаяние и бессилие, как это бывало, если кто-то начинал испытывать к нему интерес любого плана. А какую-то необъяснимо идиотскую радость.       Бажен продолжал смотреть, ничего не говоря. Ничего не поясняя. Будто был готов к этому моменту и давно решил, как будет себя вести.       Чем сам себе подписывал приговор — ну, в мире детектива Славы как минимум.       — Просто хочу посмотреть, — честно ответил он.       — Я же присылал тебе фотографию.       — Хочу вживую.       Бажен отвернулся.       — А если я откажусь?       — Тогда я залезу под душ и буду ходить мокрым, пока ты не согласишься.       Слава прошёл чуть дальше и с намёком на шантаж вцепился в ручку двери. Недолго думая, Бажен преградил ему проход.       — Что ж, тогда мне лучше признаться, что я немного слукавил, когда сказал, что при виде мокрых людей испытываю... страх, — прошептал он.       Во мраке коридора глаза хищно поблёскивали — теперь он почти косплеил своего очаровательного питомца.       — Я способен себя контролировать, если что, — продолжил он, пока Слава медленно проникался историей и расшифровывал подтекст. — Но это как... эротика. Особенно если человек хоть немного мне симпатичен.       Он слегка наклонился, почти касаясь щекой уха Славы.       — И конкретно тебе я бы крайне, крайне настоятельно не советовал этого делать.       — То есть на самом деле у тебя на мокрых людей встаёт? — рубанул Слава. — Везёт. У меня вот встаёт на гейскую порнушку.       Бажен слегка отклонился, кажется, начиная понимать, что на Славу психологические приёмчики воздействия не сработают — не в такой ситуации.       — Слав, ты ебанулся?       То, каким дрянным образом из уст Бажена прозвучало ругательство, не могло не вызвать восхищения. Слава впервые слышал мат в его исполнении. Захотелось поаплодировать.       — Давно уже. Как и ты, судя по всему, потому что я не понимаю. Нафига тебе сдалась татушка с моим рисунком?       — Просто понравилась картинка.       — Моя картинка, — кивнул Слава, упрямо держа подбородок гордо поднятым. — Дай посмотреть.       Тяжело вздохнув, Бажен прикрыл глаза. Затем выпрямился и пошёл в зал, жестом предложив Славе следовать за ним. Он пытался казаться строгим и равнодушным, но теперь стало ясно, насколько то, что он выстраивал снаружи, отличалось от того, что скрывалось внутри.       Майор Туча, Мещерский Бажен Тимофеевич... сильный, смелый, ловкий и умелый снаружи, внутри — нежная фанаточка с зефирной начинкой или как это ещё описать?       Никак не показывая, что ему некомфортно, Бажен кивнул в сторону дивана. Слава послушно сел, чувствуя, что этот момент очень важен для них обоих и шутить сейчас не стоит.       Только потом он вспомнил, что вообще-то татушка у Бажена на ноге, а значит, ему придётся снять штаны и это не самый приятный процесс для человека, который явно стесняется своего тела.       — Извини, — сказал Слава.       — Тебе же самому неприятны такие вещи.       — Ну... сейчас выясним, насколько неприятны?       Кадык плавно скользнул на шее Бажена, когда он снова запрокинул голову, пытаясь вернуть себе подобие душевного равновесия.       И всё же, схватившись за резинку, он потянул ткань вниз решительно, без колебаний. Слава замер, наблюдая за игрой теней. Старые рубцы были хорошо различимы — кожа местами напоминала высохшие разводы краски, и на ней полностью отсутствовали волосы.       «Финальный босс» сидел на стыке нормальной и повреждённой кожи. И если до этого момента Слава думал, что он немного свихнулся, то прямое подтверждение его шизофрении крепко долбануло по затылку.       Ничего и никогда не казалось настолько очаровательным, как растерянный Бажен, показывающий ему свою маленькую паучью тайну.       — Всё? Доволен?       — Доволен, но... можно... потрогать? — всё ещё не доверяя своим собственным желаниям, неуверенно спросил Слава.       — Ч... чего?       — Не знаю. Пожалуйста?       Это его «пожалуйста» прозвучало безобразно — будто он вымаливал собственную жизнь, не меньше.       Напряжённый и взвинченный, Бажен закусил губу, и Слава был уверен, что сейчас его пошлют на все четыре стороны.       Но этого не случилось.       Наступила тишина, наполненная лишь тихими звуками, доносящимися с улицы. Отдалённым вечерним гомоном и ворчанием машин. Минута растянулась, как жвачка, а потом Бажен вдруг кивнул. Просто кивнул.       Слава встал и сразу опустился на колено. Тянуться ему было недалеко, но он старался двигаться плавно, чтобы не спугнуть момент. Дело в том, что желание к кому-то прикоснуться у него появлялось едва ли пару раз в жизни, и оно казалось каким-то странным, инородным, словно короткое помешательство. Помутнение рассудка.       Аккуратно протянув руку, он тронул кончиками пальцев тёмную бугристую линию нижней лапки паука, расположившуюся ближе к внешней стороне бедра. Собственное сердце, кажется, собиралось его оглушить, грохоча в ушах как барабанная установка.       Ведомый импульсом, Слава качнулся вперёд. Его пальцы были прохладными по сравнению с разгорячённой после душа кожей, но Бажен терпел, наверняка мысленно кроя его матом.       Татуировка выглядела охренительно. И то, как смотрелись рубцы, Славе тоже нравилось — к своему трепетному ужасу он осознал, что потрогать их... хотелось даже больше?       Бажен на него не смотрел, но выражение лица было удивительное — уязвимое, пустое и даже какое-то ранимое, что ли.       — Слава, — буркнул он. Не то с предостережением, не то с просьбой.       Тем не менее убирать руку Слава не торопился. Он с нежностью и осторожностью трогал рубцеватую кожу, заворожённый собственной реакцией. Приятное тепло хотелось впитывать. Чувствовать.       Ведомый всё тем же безумным порывом он перевёл взгляд на тёмную линию белья.       — Бажен, ещё раз извини за это, — странно осипшим голосом предвосхитил Слава. — За всё это.       — Что ты собра...       Наклонившись, он порывисто прикоснуться губами к месту, где начинался переход от шрама к обычной нормальной коже.       Бажен резко отступил, словно его ошпарили кипятком, и штаны, которые он придерживал, сползли вниз, приоткрывая не только верхнюю часть бедер, но и всю область до колен — изуродованную, покрытую хаотичными белёсыми пятнами.       — Я не боюсь, — недоумённо выдохнул Слава. — Не боюсь... почему?       Взгляд Бажена переполняли эмоции — самые разные. И всё же, с королевским достоинством натянув штаны обратно, он дал им обоим минутку, прежде чем начать выяснять, какого чёрта здесь происходит.       Слава сел на пятки.       — Она очень красивая, — сказал он.       — Татуировка? — потерянно уточнил Бажен.       — Кожа твоя. Красивая.       — Что ты... ты это к чему вообще?       — Ни к чему. Просто я художник, и мне нравятся несовершенства. Как это произошло?       — Мой... отец поджёг на мне одежду.       Молчание вернулось — только теперь какое-то другое, откровенное.       — Я думал, что умру в тот день.       По тону голоса никто не смог бы понять, что Бажен хоть немного переживает о прошлом. Или что оно его преследует, мучает, беспокоит. Он говорил об этом словно о погоде. Облачно, небольшой дождь, я думал, что умру в тот день.       — Я рад... что ты выжил.       — Да. Благодаря Богдану Константиновичу — выжил. Он отбил меня у этого мудака.       Слава спрятал лицо в ладонях.       Его охватила необъяснимая буря эмоций — здесь была и притупленная душевная боль, и сочувствие, и понимание, и какая-то идиотская радость от того, что он наконец что-то понял. И воодушевление из-за новых ощущений, которых он никогда не испытывал раньше.       Всё было и сразу.       Больше, чем он привык испытывать.       — Слава? — осторожно позвал Бажен.       Слава сидел, не двигаясь. Слёзы сперва собирались между пальцев, а потом начали капать вниз, на колени.       — Славка... — немного поколебавшись, Бажен подошёл к нему, присел рядом и едва ощутимо тронул за плечи. — Почему ты плачешь?       — Не знаю, — проныл Слава, убирая ладони. — У меня лицо мокрое, извини...       — Можно тебя обнять? Пожалуйста?       Вот в чём было дело — просто рядом с Баженом он был в безопасности. В других случаях призрачная возможность близости пугала до чёртиков, ведь он не доверял никому, даже самому близкому другу.       Но Бажен каким-то образом умудрился построить в его голове ассоциацию с чем-то простым, стабильным, да, бесячим, да, раздражающим. Но безопасным.       Ему хотелось безотчётно, по-глупому верить, потому что если бы такой человек мог предать, то этот мир было бы не спасти. Для Славы — так точно.       — П... попробуй.       Опустив голову, словно приговорённый перед казнью, он пугливо зажмурился.       Бажен осторожно обвил его руками. Без давления, без попыток притянуть к себе ближе — просто бережно сжал, обозначая своё присутствие.       Слава молча прижался к нему щекой.       И ничего плохого снова не случилось.