Спасу тебя от своих чертей

       —Вилка! Харе придуриваться! Вилка?.. Вилка?.. —Крис успела лишь не дать ей удариться головой. Сердце Захаровой билось слишком часто Захарова — эмпат, ей не бывает плевать. Она всегда с сочувствием смотрит на каждого и ей действительно искренне на сколько это возможно жаль. Она каждую историю переживает через себя. Пропускает внутрь. Многие истории сидят в ней годами. Она повидала многого за сто дней здесь, её бывшие соседки умирали, оказывались в реанимации, сбегали. Но в первый день такого точно не было. Поэтому она не знала как реагировать и что делать. С точки медицины в плане алкоголя у неё проблем нет — сколько друзей валялось с её окружения в алкогольной коме при ней. Скольким отравившимся палёной водкой она делала реанимацию. А тут человек при ней стал задыхаться после сигареты. Возможно ей что-то такое специально вколола та медсестра. А возможно просто счастливое совпадение. В любом случае она одна в этом чёрном ходе, на лестнице, с Вилкой без сознания и практически без дыхания. Краем уха ей все-таки удалось засечь поверхностное, но дыхание. Сердце медленно, но работало. Или она не одна? Обернувшись, чтобы позвать врачей, она лицом к лицу, плечом к плечу столкнулась с той самой медсестрой. —Вы что-то ей блять вкололи. Помогайте ей. Я вам втащу, но помочь ребёнку вы обязаны. —Крис не считала её ребёнком. Но она впервые на столько растеряна и где то внутри даже чувствует вину. А медсестре, кажется, только это и нужно было. —Я помогу ей. Но ты за это продолжишь со мной встречаться. И только со мной. Иначе эта падаль сдохнет. Ты можешь позвать других врачей. Но я скажу им, что это ты ударила её или вколола что-то свое. У тебя есть три минуты и она растение. Кристина сжала зубы. Она не дышала. Шантаж чувством вины сводил с ума больше, чем отношениями. Она могла бы убить эту мразь, но её тогда запрут в тюрягу и там сто дней — это чисто как один день. Её посадят блять на десять лет, учитывая прошлые привады. —Идет. Помогай ей блять, овца тупая. —последнее она сказала уже тише. Крис больно от того факта, что из-за неё, из-за того, что она не встречается с медсестрой, пострадал невинный человек. Она не сможет себе простить, если что-то пойдёт не так. На ней ответственность, вина вместе взятые. Ей пиздец как жаль и она обещает себе, что постарается сделать все, чтобы Вилка вышла отсюда как можно раньше. Сломанные не должны быть пешками в никому не известной игре. Медсестра огрызнулась, но вколола Виолетте какое-то лекарство под кожу и побила её по щекам. Эффект не заставил себя долго ждать. Сквозь судороги, какие-то страшные конвульсии, вероятнее всего от того, что у Виолетты есть эпилепсия, она пришла в себя. —Щелчок. И я нихуя не помню. —Виолетте начинает не нравится это чувство дежавю. Каждый раз одна и та же хуйня. Когда Вилка очнулась, медсестры рядом уже не было. —Давай, Ви, поднимайся. Крис подняла её за две руки и закинув её руки на себя повела за собой в сторону палаты номер девять. Да, санитарка посмеялась над Виолеттой, которая просила номер шесть. Бардак в комнате не казался таким уж бардаком, по сравнению с хаосом в голове. На стене полз таракан и Захарова кинула в него тапок абсолютно заебаным взглядом. Её продержат здесь до тех пор, пока она не сдохнет. От безысходности, от того, что Крис начинает себя рушить, страдает и все вокруг. Она бьёт в стену, затем кидает подушку на пол, роняет стол, крушит почти всю комнату как терминатор за считанные секунды. Заторможенная Малышенко едва успевает оказаться сзади. Она обнимает её двумя руками, погладив по лопаткам, пытаясь найти за что зацепиться. Прежде, чем обхватить её тело она прижимется всем телом к ней, буквально удерживая. Чувствует бесконечный жар. Виолетта приложила все силы, чтобы сжать Кристину в своих руках. Она закрыла глаза, чтобы напрячься сильнее и глаза не выпали из орбит нахуй. Это было пиздец как сложно. Виолетта ощутила, сколько боли в Кристине и негатива, силы, как физической, так и моральной, а Крис в свою очередь почувствовала силу Виолетты. Очень давно уже даже санитары не справляются с тем, чтобы удержать её. Вилка вроде маленькая, но может, как оказалось Ебнуться так, что ты растелишься. —Иди ко мне, малыш, маинькая, малышка. Она перевернула их, то есть перевернулась вместе с Кристиной, черт знает, откуда она взяла силы на это. Кристина смогла выдохнуть впервые за все время крушения что она делала. Слова Виолетты проникли куда-то глубже чем под кожу. Она восстанавливаю дыхание, пока Виолетта умывала её. Контрастный душ, только на лицо. Она не могла знать наверняка, будет ли этого достаточно, но это все, что она могла сделать. —Как ты меня назвала? —она хмыкнула, и они обе почувствовали, как Захарову отпускает, она начинает расслабляться, наконец-то. Как вулкан, с которого вытекла вся лава. Или забралась обратно. Сейчас Крис однозначно легче. Вилка протянула ей больничную пижаму и Крис скинула все шмотки, переодеваясь в убогие фиолетовые клетчатые штаны и рубашку, которые были в некоторых местах порваны, а где-то разодраны. Заношены. Обычное дело здесь. —У тебя всегда так? Кристина не станет врать. Ей все это настоебало. Безысходность — ничто, по сравнению с тем, в какой она заднице в прямом смысле этого слова. —Да. Поэтому не водись со мной. А лучше просто слушай что я тебе говорю и быстрее от сюда вылетишь. Я попрошу чтобы тебе принесли ещё одну капельницу. Все будет в порядке. У тебя не будет как у меня, слышишь? —она видела страх в глазах Виолетты и нависла над ней, —У тебя не будет такого результата. Ты блять справишься, услышала меня? Глаза Крис будто смотрели в душу, прожигая все на своём пути. Они сглотнули слюну одновременно, находясь максимально близко. Захарова отстранилась, потому что нужно было идти к медсестре. Она поправила подушку Виолетты, встряхнув её. Впервые за долгое время тут у неё появился свет блять в конце тоннеля, за который можно зацепиться. И она не даст использовать его против самого же света. Никаких блять солнечных зайчиков. Она поможет ей. —Ложись спать. Пока будут ставить капельницу будешь спать. Захарова пошла на выход, с тяжёлой ношой как за спиной, так и внутри. Она сжимала каждый палец в кулаках по отдельности, пока выходила из палаты чтобы подойти к медсестре. И явно не для капельницы. Это лишь то, что она потребует. Теперь она будет следить за всем лечением Виолетты. Она поможет девочке. Это место не достойно её. Холод, практически могильный, а затем необъятный жар пробрал её спину на выходе. Виолетта смотрела на неё. С яркими эмоциями. И Кристина остановилась, зависла в проходе, будто хотела ими на питаться. Впервые за сто дней что-то почувствовать. Но потом смогла выдохнуть и пойти дальше, оставив Виолетту растворяться во сне. Вопрос увидит ли она Крис завтра прировнялся к вопросу проснётся ли она вообще. Но в рехабе нет завтра, послезавтра, сегодня. Тут одна ебучая вечность, которую теперь Виолетте и Кристине придётся разделить на двоих.