Desiderium

С той ночи в архиве прошло две недели. Муза не избегала Ривена, не специально. Похоже, после той ночи все разлетелось у них перед глазами. Оказалось, что их маленькое рандеву было не единственным важным событием. Они думали, что они единственные, кто знает о катакомбах, но это оказалось не так. По дороге на кладбище Блум и Скай заметили фигуру в капюшоне и начали преследовать ее по туннелям. В конце концов они потеряли нарушителя, и, к счастью, у них была карта, которая помогла им сориентироваться и вернуться к остальным. Но с тех пор, как они столкнулись с фигурой в капюшоне, Блум не переставал патрулировать территорию школы и каждый вход в туннели на случай, если человек решит вернуться и снова пошарить под школой. Как можно догадаться, патрулирование занимало большую часть их свободного времени. И каждый раз, когда группа оказывалась близка к тому, чтобы поймать эту фигуру в капюшоне, она ускользала от них и умудрялась сбежать. Это раздражало, это было опасно. Это могла быть Розалинда. Возможно, один из ее лакеев или солярийский солдат, шпионящий за ними. Но пока они не узнали этого, они знали, что ничего из того, что они делают в туннелях, не безопасно. Патрули выставлялись произвольно и по очереди, так что все было честно. Муза не слишком возражала против этого. Она даже вызвалась дежурить по ночам, когда было тихо и можно было уловить ауру или эмоции фигуры в капюшоне. Остальные были склонны согласиться. Чаще всего ее напарницей в патрулировании была Аиша или Стелла, им лучше удавалось сдерживать свои мысли и не перегружать ее. И, как и Муза, они, похоже, предпочитали тишину в эти долгие часы. Когда они не получили никаких результатов, Скай предложил увеличить расстояние, которое они преодолевали. Посылать больше одной пары за ночь, брать разные участки школьной территории. Это было рискованно, глупо рискованно. Скорее всего, их поймала бы Розалинда или Андреас, но Блум была достаточно отчаянной, чтобы согласиться на это. Музе достался северо-восточный район школы. Там обычно было намного холоднее и суровее, лес был гуще, но неумолимый холод пронизывал весь заброшенный район. Этот район леса использовался только для специальных тренировок, и обычно в летний период. Сейчас была ранняя весна. Но это не было ее проблемой. Не это ее беспокоило. Было решено, что тот, кто возьмет Северо-Восточный округ, возьмет с собой хотя бы одного из специалистов, поскольку они знали эту местность. И так получилось, что ее приятель-специалист был не кто иной, как Ривен. Муза не хотела говорить, что ей было страшно, потому что это было не так. Она также не стыдилась того, что они сделали. Им обоим нужна была разрядка, и только. Но правда заключалась в том, что она не хотела говорить о том, что произошло той ночью в архиве. Она избегала говорить об этом с Ривеном, потому что не могла перестать думать о той ночи. Она не могла перестать думать о его руках на ее коже, о его губах на ее губах и о том, как хорошо было наконец-то отпустить себя и забыть о стрессовых ситуациях, в которые они попадали последние несколько недель. — «Ты идиотка». — Две недели, и это были первые слова, которые он сказал ей. — «Боже, пожалуйста, не скрывай, что ты действительно чувствуешь». — с горечью пробормотала она. Ее взгляд скользнул по нему, и она не могла не позавидовать тому, как тепло и уютно он выглядит. Музу предупреждали о холоде, она даже немного смеялась, вспоминая суровые зимы, которые иногда случались в ее родном королевстве, когда она была моложе. Но это было совсем не то, чего она ожидала, и ее собственное упрямство заставляло ее бороться с холодным ветром в одежде, которая определенно не согревала ее достаточно. — «Ты же не можешь залезть ко мне в голову и узнать, что я чувствую», — сухо прокомментировал он, прежде чем бросить на нее знающий взгляд. — «О, нет, подожди, ты можешь. Глупый я». — Хотя его слова прозвучали немного холодно, как предупреждение или, возможно, даже напоминание о том, что ему не нравится, когда она лезет в его мысли. У нее даже не хватило сил напомнить ему, что она не может контролировать его, или что ее силы на самом деле не работают таким образом. — «Неважно.» — Она стиснула зубы — неубедительная попытка остановить их болтовню — и сосредоточила взгляд на окружающей обстановке, словно ожидая, что кто-то появится из ниоткуда и положит конец этой ночи. Она услышала шаги Ривена, приближающиеся к тому месту, где она стояла, и ждала очередного язвительного комментария в свой адрес, но его так и не последовало. Ривен оказался еще одним человеком, который наслаждался тишиной так же, как и она. Или она так думала. — «Знаешь, в этой чертовой архивной комнате хотя бы было центральное отопление». — Он слегка насмехался, его взгляд был устремлен на ее фигуру. Она почти чувствовала, как он прожигает дыры в ее спине. — «Ты должна быть не в своем уме, если прячешься здесь». — «Почему?» — Ей было неприятно, что на холоде ее голос звучал так слабо, не так смело и уверенно, как обычно. — «Потому что ты бы отморозила свои гребаные сиськи». — прямо заявил он. — «Никто не приходит сюда по какой-то причине». — «Разве это не идеальная причина, чтобы спрятаться здесь?» — ответила она, взглянув на него через плечо, и увидела, что он смотрит на нее с ожиданием. Ей было неприятно, что она не может прочитать его мысли. — «Если бы я не хотела, чтобы меня нашли, я бы спряталась там, куда люди не приближаются». Он приподнял бровь. — «У тебя есть причина прятаться, Муза?» — Она хотела списать дрожь на холод, но они оба знали, что это было на самом деле. Похоже, приняв это за невербальный знак, Ривен сократил расстояние между ними, пока не оказался прямо за ее спиной, наклонившись вплотную, так что его теплое дыхание веером разлилось по ее коже. — «Есть ли что-то, от чего ты прячешься? От кого-то?» Она выпустила дыхание, ее глаза сосредоточились на маленьком облачке, вырвавшемся из ее губ. — «Я не знаю, о чем ты говоришь». — Она держала свой голос настолько ровным, насколько могла. — «Я просто высказала свою точку зрения, причем обоснованную. Иначе зачем бы мы здесь были?» Он хмыкнул, и она почти представила себе ухмылку, которая, должно быть, заиграла на его губах. — «Я могу придумать несколько других причин, по которым ты захочешь застать меня одну. Если прошлый раз о чем-то говорит…» — «Это было один раз». — Она огрызнулась, когда повернулась к нему лицом. — " Ты едва мог держать свои руки подальше от меня». — добавил он с самодовольным выражением лица. Ее щеки слегка покраснели, и, судя по блеску в его глазах, она знала, что он это заметил. «Просто… заткнись». пробормотала она. «Скажи мне, Муза», — он сделал маленький шаг ближе к ней. — «Ты думала о той ночи? Думала о том, как ты умоляла меня просто…» — Она оттолкнула его. — «Ты работаешь в первую смену». — Она усмехнулась и направилась к маленькой палатке. Она была зачарована, чтобы не было холодно, по крайней мере, так уверяла ее Блум. Муза не ожидала многого от заклинания, особенно сделанного Блум. Она очень любила свою подругу, но чары не были ее сильной стороной. И когда она вошла в палатку и не обнаружила, что в ней тепло, она обругала себя за то, что не попросила Стеллу произнести заклинание. Несмотря на то, что это было немногим лучше, чем стоять на холоде, Муза не чувствовала себя намного теплее, когда лежала в палатке, забившись в спальный мешок и стуча зубами. Ее пальцы онемели, все тело дрожало, и она проклинала себя за то, что не смогла вспомнить ни одного заклинания, очаровывающего теплом. Она даже не могла сказать, сколько времени прошло, пока она лежала, прислушиваясь к завыванию ветра снаружи. Только когда она услышала, как открылась застежка-молния, в палатку ворвался сильный ледяной ветер и с губ Ривена слетело — «черт», когда он закрыл за собой палатку. Она повернулась, чтобы посмотреть на него, ее губы разошлись, словно она хотела спросить его, почему он не снаружи, но едва могла говорить. — «Черт побери», — пробормотал он, положив руку ей на лоб и нахмурившись, когда заметил отсутствие цвета на ее щеках. — «Муза…» — Он запнулся, и с его губ сорвалось шипение, когда ее холодные пальцы обхватили его запястье, чтобы оттолкнуть его руку. — «Черт возьми, ты чертовски замерзла». Она почувствовала, как его охватило беспокойство, смешанное с чем-то еще, но она едва могла сосредоточиться на этом. — «Это… это моя… моя смена?» прошептала она, слова запинались между зубами. — «Как будто ты собираешься туда идти». Он сухо рассмеялся. — «Ты не можешь просто…» — Он развел руками, пытаясь сформулировать свои мысли. Возможно, если бы она не была на грани переохлаждения, она бы рассмеялась. Она просто покачала головой, едва заметно, но он заметил это. — «Пошел я», — пробормотал он себе под нос, почесывая затылок и оглядывая маленькую палатку в надежде найти что-нибудь, что помогло бы ей согреться. Но ничего не было. — «Так, ладно. Похоже, мы это сделаем». — сказал он себе, расстегивая молнию на ее спальном мешке. Она смотрела на него, недоуменно нахмурив брови, но недолго оставалась в недоумении, наблюдая, как он снимает перевязь с оружием и кладет ее у двери палатки, возле ее ног. Он стянул сапоги и посмотрел на нее, подняв брови. Она кивнула. Вскоре Ривен забрался в спальный мешок, прижавшись спиной к ее груди, и тепло его тела полностью поглотило ее. У нее возникло искушение спросить его, не заколдовано ли специализированное снаряжение, или спросить, не является ли он просто теплым от природы человеком. Зная, какой у него незрелый мозг, она решила воздержаться от последнего вопроса. Вдвоем в одном спальном мешке им было тесновато, но она не могла заставить себя беспокоиться. Ему было тепло, она начинала чувствовать свои пальцы, и это было все, о чем она могла заботиться. — «Лучше?» — пробормотал он, подложив одну руку под голову, а другую положив на ее талию, его большой палец бессознательно поглаживал ее бедро. — «Да», — прошептала она. — «Спасибо.» — «Без проблем». ответил он, и внезапно наступила тишина. Она закрыла глаза, делая глубокие вдохи, пытаясь сосредоточиться на чем угодно, только не на нем. Она пыталась сосредоточиться на ветре снаружи, бьющемся о стенки палатки, на том, что теперь она может шевелить пальцами ног, или на том, что она должна следить за фигурой в капюшоне. Но когда рука Ривена легла ей на талию, а в голове пронеслись воспоминания двухнедельной давности, казалось, все логичные мысли исчезли из ее головы. Правда заключалась в том, что она скучала по ощущению его рук на себе. В глубине души она жаждала большего. Он был единственным эффективным средством отвлечения от всего этого беспорядка. Правда заключалась в том, что Муза не хотела, чтобы это было одноразово, несмотря на то, что она сказала ему раньше. Ночь в архиве была ошибкой, но это была ошибка, которую она хотела совершить снова. — «Ривен». — Она выдохнула и почувствовала, как его рука на мгновение замерла, прежде чем он снова продолжил. — «Да?» — Его дыхание щекотало ее шею, и когда она повернула голову, чтобы посмотреть на него, ее глаза мгновенно притянулись к его губам. Его глаза последовали за ее глазами, и на какое-то мгновение никто из них не сдвинулся с места. Просто смотрели на губы друг друга. Но так же быстро, как и наступил этот момент, он закончился, когда Ривен стремительно опустился и приник своими губами к ее губам. Она даже не смутилась от звука, который вырвался из ее горла, когда он наконец поцеловал ее, его губы двигались против ее губ, как будто он также отчаянно хотел попробовать ее снова. — «Черт», — простонал он ей в губы, ей все еще было холодно, и как бы она ни хотела, чтобы ее губы двигались так же страстно, как его, она только сейчас начала чувствовать, что ей не грозит обморожение. Но Ривену было все равно, он хотел большего, и как только она отстранилась от поцелуя, он провел дорожку поцелуев по ее щеке и челюсти, а затем уткнулся головой в ее шею. Потому что, каким бы равнодушным и обеспокоенным он ни казался, сколько бы шуток и поддразнивающих замечаний он ни делал, он не мог отрицать, что жаждал снова оказаться в таком положении. Муза откинула голову в сторону, чтобы Ривену было удобнее целовать, облизывать и метить кожу на ее шее, и с ее губ сорвался стон, когда его зубы легонько царапнули маленькую точку между шеей и ключицей. Она почувствовала ухмылку на своей шее, прежде чем его губы прильнули к этому месту, наслаждаясь бесстыдным стоном, который она издала в ответ. Рука на ее талии сжала ее бок, инстинктивно притягивая ее ближе к себе. Его пальцы задрали подол ее джемпера, как будто он ждал, что она оттолкнет его, и когда она этого не сделала, его пальцы скользнули под материал. — «Ривен», — застонала она, его тяжелого дыхания и дразнящих поцелуев на ее шее было недостаточно. — «Черт, Ривен». — Она еще сильнее прижалась к нему, ее тело отчаянно требовало чего-то большего, чем его пальцы, проводящие по коже под ее грудью. Вскоре она почувствовала, как его колено уперлось ей между ног, и ее бедра мгновенно сжались. Ривен захихикал у нее на шее. — «Скажи мне, Муза, скажи, что ты думала об этом так же, как и я». — Он шептал, прижимаясь к ее коже, желая — нет, нуждаясь в уверенности, что он не сходит с ума. Что ее мучили воспоминания об их телах, прижавшихся друг к другу, об их стонах и ворчании, наполнявших комнату, когда он брал ее на книжных полках. Ему нужно было знать, что не только на него это так сильно влияет. — «Я сделала», — прохрипела она, ее слова были задыхающимися и запинающимися, поскольку она пыталась игнорировать его пальцы, слегка обводящие ее соски по ткани лифчика, прежде чем они начали двигаться дальше вниз. — «Черт, я сделала это». Это было то, что он хотел услышать. Это было лучше любого стона, который она издала. Это было подтверждением того, что он сводит ее с ума так же, как и она его. Он поблагодарил то высшее существо, что она надела леггинсы, избавив его от необходимости возиться с пуговицами и джинсами, когда он легко просунул руку под подол и провел пальцами по ее пизде, чувствуя, какая она мокрая через материал, какая чувствительная, когда она сжала его руку между бедер. — «Черт, пожалуйста… пожалуйста, просто сделай что-нибудь».- Она застонала, ее рука потянулась к его запястью, пальцы обхватили его предплечье, пока она пыталась обработать свои мысли. Она не знала, как ему это удается, что она практически податлива в его руках, как будто он просто знал те места, которые заставляли ее тело пылать от удовольствия. Это был полный контраст с тем, что она чувствовала раньше. Теперь ее кожа была горячей, словно что-то сжигало ее изнутри, и она хотела этого. Когда его пальцы погрузились под трусики и провели по ее складочкам, его одобрительные возгласы по поводу того, какая она мокрая, были горячими на ее шее, медленное дразнящее скольжение его пальцев, пока его пальцы не остановились на ее клиторе, обводя узелок. Она задыхалась, инстинктивно желая сомкнуть ноги, когда волны наслаждения захлестнули ее, но колено между ними не позволило ей этого сделать. Но как только она почувствовала, что достигла края обрыва и готова упасть, он замедлился, и она издала разочарованный стон. Но все было по-другому, их положение было другим, и Ривен почувствовал, как где-то глубоко внутри него возникло желание наблюдать за ней так, как он не мог делать этого раньше, когда был так поглощен собственным удовольствием. Он поднял голову с ее шеи и оперся на другую, не занятую руку, провел языком по нижней губе, глядя на нее. Она действительно была прекрасна, волосы все еще в этих чертовых косичках, разметавшихся по земле вокруг нее, она издавала соблазнительные и нужные звуки, которые пронзали его насквозь и заставляли его джоггеры чувствовать себя некомфортно. В отличие от первого раза, когда он увидел ее, войдя в палатку, к ее коже вернулся цвет, ее щеки и уши теперь раскраснелись, и он не мог удержаться, чтобы не наклониться и не поцеловать ее горящую кожу. Его глаза не отрывались от ее лица, отчаянно пытаясь уловить каждую деталь, которую он упустил в первый раз. Он наблюдал, как ее губы разошлись в беззвучном крике, когда он ввел в нее один палец и медленно вводил и выводил его, а затем добавил другой. Его движения были немного ограничены из-за леггинсов, которые она все еще носила, но Музе, казалось, было все равно. Стоны нетерпения наполнили маленькую палатку, когда его большой палец совершал маленькие круги на ее клиторе, а пальцы, извиваясь внутри нее, попали в такую точку, что она даже не успела ничего понять. С ее губ сорвалось его имя, когда она почувствовала, как волна облегчения и удовольствия накрыла ее, прекрасно сочетаясь с вожделением и благоговением, которые он излучал, наблюдая за тем, как она раздевается. Ее пальцы обхватили его запястье, другие вцепились в материал спинки кровати, ее пальцы выгнулись, а большой палец продолжал медленно поглаживать ее, позволяя ей спуститься со своего кайфа. Ее грудь вздымалась и опускалась, когда она пыталась перевести дыхание, ее глаза трепетали, открываясь, хотя она даже не помнила, когда закрывала их. Она повернула голову в сторону и увидела, что на нее смотрит самодовольный Ривен. Она открыла рот, чтобы попытаться сбить с него спесь, несмотря на умопомрачительный и очень нужный оргазм, который он ей подарил. Но прежде чем она успела произнести хоть слово, он вынул из нее свои пальцы, и она на мгновение обратила внимание на них и на то, насколько они промокли, несмотря на отсутствие света в палатке. Затем она увидела, как он засунул их в рот и, не задумываясь, высосал с них ее соки. Это действие выглядело настолько обыденным, что она слегка сглотнула, а ее глаза ни на секунду не отрывались от его губ. Наблюдая за тем, как он сосет свои пальцы, зная, что может сделать этот язык с ее, она могла только представить, что он может сделать в других местах. — «Святое дерьмо». — Ее слова прозвучали на выдохе, когда он убрал пальцы с небольшим звуком «хлоп», прежде чем наклониться и поцеловать ее, и она почувствовала, как ее щеки вспыхнули от стона, который остался приглушенным на его губах, когда его язык прошелся по ее. Она чувствовала его прикосновение к своему бедру, его выпуклость терлась об нее, ища облегчения от своих ограничений. Было бы справедливо, если бы она ответила ему взаимностью, подумала она про себя. Может быть, какая-то часть ее жадности хотела, чтобы он умолял ее так, как это делало его таким самодовольным, когда он делал это с ней. Может быть, она хотела быть той, кто будет наблюдать за тем, как он раздевается. Ее рука двинулась вниз, нащупывая его выпуклость и сжимая ее поверх трусов, в которые он был одет, и даже такое незначительное прикосновение заставило его застонать ей в рот. Он отстранился, делая глубокие вдохи, стараясь не обращать внимания на то, как она гладит его член через материал. Ему было больно делать это, тянуться вниз и хватать ее за запястье, чтобы остановить ее. Ему не нужно было смотреть на нее, чтобы понять, как она была смущена, и когда он поднял на нее глаза, это было все, что он мог увидеть в ее блестящих глазах. — «В следующий раз». пообещал он, почти не тая под ее прикосновениями, готовый сделать все, что она попросит. Он сам удивился, что у него хватило самообладания отстраниться. — «Это не так сексуально, когда кажется, что Джек Фрост дрочит тебе». добавил он и не мог не улыбнуться, когда услышал искренний смех, сорвавшийся с ее губ. — «В следующий раз». повторила она с небольшой ухмылкой на губах. Это было совсем не похоже на их последнюю встречу. Они не скрывали своего явного желания друг друга, потребности иметь больше таких моментов. Это была просто похоть, чисто движимая похоть, которой они без проблем поддались. Вожделение, которое началось с ошибки, которую они наверняка повторят еще не раз. Однако, несмотря на странную, продиктованную похотью связь, которая только что возникла между юной феей и специалистом, оба были погружены в свой собственный мир и не замечали хаоса, царившего на другой стороне кампуса. Там, где Скай, Блум и Аиша обступили и загнали в угол фигуру в капюшоне, поймав ее в ловушку, как они пытались сделать последние две недели. Их не было там, когда рыжая сорвала капюшон, чтобы увидеть человека, который пробирался под школой. Они не узнают об этом до утра, когда найдут остальных пятерых членов клуба, сидящих в номере Винкс и выглядящих серьезнее, чем когда-либо. И их друг с преимуществами или какая бы то ни было сделка, которую они заключили, вскоре была отодвинута на задний план, когда они услышали слова, вылетевшие из уст Ская. «Даулинг жива».