Делай по любви

сколько зла и лицемерия посеяла в тебе судьба сколько лжи и недоверия я чувствую в твоих словах

После работы тащиться в бар не хочется. Но Дима так настаивает, мол «пятница, Шаст, хватит быть затворником». Антон-то знает, что у Димы дома двое маленьких детей, и он просто хочет спокойно выпить пива и пощёлкать орехи. Антона дома никто не ждёт, кроме «Алисы» и робота-пылесоса. На этой мысли мозг хитро ухмыляется и подкидывает Антону воспоминание, когда его ждали дома. Отмахивается, но воспоминание уже ожило и стало прокручиваться в голове снова и снова, без остановки, с каждым разом проявляясь ярче. Антону нельзя. Пора бы уже задвинуть ту жизнь в дальний ящик. — Поехали, — соглашается он и садится Диме в машину. — Ну чего ты кислый такой? — не выдерживает десятиминутного громкого молчания Дима и поглядывает на Антона. — Ничего, — он не огрызается, отвечает спокойно, почти безразлично — наверное, так и есть. — Да хватит в телефон таращиться, — ругается Дима, толкая несильно в плечо. — Что с тобой происходит, Антон? Я серьёзно. Да и он и сам не знает, что за чертовщина происходит. Антон работает, получает хорошую зарплату, живёт в классной квартире. Всё у него хорошо — только счастливым его ничего из этого не делает. Телефон, зараза такая, вообще не помогает. Антон видит, как в ленте айфона появляется фотография, сделанная ровно три года назад, и сердце сжимается до сочащейся из него крови. Что говорит там Дима, он уже не слышит.

***

— Антон! Да что ж ты будешь делать, — вздыхает Арсений и выхватывает из рук пододеяльник. — Не надо вот так пихать, будто ты его ненавидишь. — Я и ненавижу его, — фыркает Антон, плюхаясь на кровать. Он устал и хочет валяться тюленем в кровати, но Арсений, конечно, должен спать на идеально заправленной постели. — Слезь! Ты в уличной одежде, — шлёпает по бедру он Антона, сверкая глазами. — Арс, вообще, это моя кровать, — Антон не упрекает, но ему нравится затыкать Арсения, хотя это практически невозможно. — Пока я на ней сплю, она и моя тоже, — бубнит Арсений и аккуратно справляется с пододеяльником, совсем не запыхавшись, в отличие от Антона. Они решили жить вместе. Так дешевле, удобнее и веселее (веселится пока только Антон). Арсений же сразу начал разбираться с коммуналкой, мебелью и прочими бытовыми вопросами, о которых Антон даже не задумывался. Отсутствие одной кровати, например, он и не заметил. Теперь им придётся спать вместе, пока не доставят кровать Арсения. Антон, конечно, хотел, как истинный джентльмен, уйти спать на пол, но дополнительного матраца нет, и он тут же передумал. Арсений про сон на холодном полу даже не зарекался, сразу обозначив, что спит у стенки, кинув на Антонову кровать своего огромного икеевского кита. Квартира небольшая, но с неплохим новеньким ремонтом, удобная по расположению комнат. Антону больше всего понравилась кухня, где была барная стойка, он только ради неё и согласился заехать, ведь за ней ему удобнее всего сидеть. Арсению же по душе пришлись белые стены, высокие потолки и застеклённая лоджия, где утром можно романтизировать свою жизнь (что в духе Арса), выпивая чашку кофе за маленьким столиком. — Хватит ворочаться! — шипит Арсений, пиная ногами Антона в поясницу. — Я не могу удобно лечь. — А ты смоги, — цедит Арс, натягивая одеяло до подбородка. Антон поменял позу уже несколько раз, но кровать всё же не такая и большая для двух парней, причём не самых маленьких. Ещё и метровый кит Арсения занимает много места. — Ты как печка, — через несколько минут снова причитает Арсений, чуть стягивая с себя одеяло, — жарко невозможно. — Так сними эту шерстяную кофту! — Антон дёргает её за край. — Она фланелевая, идиот. — Да хоть какая! Кто вообще спит в кофтах? Антон-то почти голый, только ради приличия и здорового психического состояния Арсения надевший боксеры. — Все нормальные люди. Это ты тут разврат устроил. — Сними кофту, Арс, — ещё раз строго повторяет Антон и дёргает за рукав. — Или будешь жариться всю ночь, а утром мокрый проснёшься. Арсений, не привыкший просыпаться потным и вонючим, анализирует сказанные слова и нехотя стягивает через голову кофту, аккуратно складывает — плечико к плечику — и откладывает на рядом стоящую тумбочку. — Вот и умница, — в темноту улыбается Антон. Арсений не двигается, может, даже и не дышит. Лежит, как оловянный солдатик. Но Антон кожей чувствует, что тот ещё не спит, и это напрягает: рефлексирует, наверное, как обычно. Да, заснуть сразу на новом месте не получается — всё какое-то неудобное. Антон чуть двигается боком и задевает рукой голый Арсов бок, чувствуя острые рёбра. Арсений дёргается так, будто его током ударило, и рефлекторно ударяет Антона коленкой. — Да боже мой, Арс! — Антон хватает его за плечо и прижимает к кровати. — Не рассыпешься ты, если я тебя коснусь. — Может, и рассыплюсь, — спокойно как-то отвечает Арсений, без издёвки, и отворачивается показательно к стенке. Между ними расстояние до смешного минимальное. Ссориться в одной постели уже совсем по-детски. Антон не находит слов, просто поворачивается лицом к Арсению, хоть того совсем не видит. От него пахнет гелем для душа и пеной для бритья. Антону знакомы эти запахи. Он слегка касается Арсова плеча ребром ладони, чувствуя горячую кожу. Арсений наконец-то дышит — размеренно и спокойно — и расслабляется. Может, они разосрутся в пух и прах уже завтра из-за того, что Арсения выбесит, как Антон храпит и болтает во сне, но сейчас хорошо. Антону нравится ощущать кого-то рядом, пусть это даже ворчливая заноза Арсений. Потому он ненавязчиво утыкается носом куда-то Арсу в плечо и проваливается постепенно в сон. — Доброй ночи, Шаст, — говорит уже в тишину Арсений и тоже закрывает глаза. Утром первый просыпается Антон, что удивительно, ведь больше, чем поесть, он любит поспать. Но ещё больше поражает тот факт, как вечно живущий по расписанию Арсений не встал в шесть утра и не отправился на пробежку, чтобы потом позаниматься йогой, французским и разработкой плана по спасению мира. Антон разлепляет глаза и понимает, что лежит практически на краю кровати, а ноги Арсения вытянуты по диагонали, а сам он спит на животе, заняв собой всё пространство. Одеяло сползло до поясницы, и теперь Антону видны острые плечи и голая спина, усыпанная хаотичным множеством мелких родинок, выделяющихся особенно ярко на бледной коже. Волосы у Арса спутались, и отросшие пряди чёлки спадали ему на глаза. У него губы высохли во сне и чуть приоткрылись, а тёмные ресницы слегка подрагивали. Спящим он даже выглядит мило, совсем беззащитный и безобидный. Антон почему-то улыбается и тянется к телефону. Делает один снимок. Просто так. Он не думает над этим. Тонкая полоска солнечного света ложится на молочную кожу лица и красиво её освещает. Арсений будто блестит. Антон ещё немного смотрит на фотографию, мысленно удивляясь, как таким разным может быть его друг. Днём ему палец в рот не клади — отгрызёт и не подавится, а тут посапывает, как пушистый котёнок. Может, у них получится жить вместе и Антон узнает Арсения ближе, сможет его понять.

***

— Рассказывай давай. — Дима пододвигает стакан с пивом и смотрит строго, как отец. — Что рассказывать? — Антону много чего есть рассказать, не знает только с чего начать. Все мысли уже спутались в тугой клубок. — Всё. Хмурый ходишь, никуда не вытащить тебя, не разговариваешь. Что произошло? Дима — хороший друг. Антону с ним повезло. После переезда в Москву было очень тяжело одному, особенно, когда раньше был рядом Арсений. А Дима и на работе помогал первое время, и в гости звал, и город показывал. Антон забывал, как ему на самом деле одиноко. Но в этом и вся проблема — он забывал на время. Оставаясь один в квартире, Антон вновь ощущал ужасающую его пустоту. — Не знаю, Дим, — Антон не совсем врёт. До конца он не понимает, что за состояние такое у него, но догадывается о причинах. — Знаешь. Говорить не хочешь. Но, Шаст, если будешь в себе носить всякое говно, оно рано или поздно всё равно полезет. Лучше выговориться. Антон делает несколько глотков пива, будто они смогут ему помочь. Алкоголь всегда только возводит в степень имеющееся состояние. А куда ещё больше быть таким убитым? — Ты с января ходишь, будто у тебя умер кто-то или ты убил кого-то. — Никто не умер, — усмехается Антон. Кроме дружбы, которая имеет для Антона, как оказалось, больший смысл, чем думалось. Если он скажет Диме, что вот такой потому, что на Новый год так и не получил ответа от одного человека, будет очень плохо звучать? Арсений перестал писать примерно осенью. И вместо «был в сети одну минуту назад» Антон стал видеть «был в сети недавно». Сначала Арс ещё ставил реакции на сообщения, которые Антон присылал, но и эти жалкие крохи взаимодействия пропали. Антон ничего не понял, но лезть в душу Арсению так и не решился. Там всегда что-то непонятное и непостижимое. Стал только загоняться, что произошло, почему Арс вдруг отдалился и затем вообще исчез, будто их дружбы никогда и не было. Будто вообще ничего не было. Антон написал ему поздравление тридцать первого декабря, но сообщение так и не было просмотрено. И глупые слова «будь счастлив», «пиши чаще», «не забывай» больше не имеют смысла. Антон не чувствует себя брошенным или преданным. Он вообще себя никем не чувствует. Может, он и был «никем» для Арсения? — Шаст, пожалуйста, я беспокоюсь, — уже чуть мягче просит Дима и слабо сжимает Антонову руку. Антон напрягается. И выговориться хочется, и страшно ужасно, до чего он там может в итоге договориться. — Мне нужно поговорить с одним человеком, — Антон до того, как это сказал, не собирался с Арсением как-то разговаривать. Но произнёс вслух и понял, что ему это очень нужно, иначе он просто с ума сойдёт, если не узнает, что происходит. Может, с ним что-то случилось? Он же никогда ничего не говорит, скрывает постоянно свои проблемы. Когда они жили вместе, Антон вечно допытывался, клещами вытягивал слова, получая в ответ кучу всяких препираний. Сначала это очень обижало и цепляло, но спустя время Антон уяснил, что Арсений по-другому не умеет — ему тяжело говорить без иронии о своих переживаниях. — И в чём проблема? Сейчас и Антону трудно формулировать нормально. Он прыгает между собственными решениями не в состоянии оценить, какое принять. Что он Арсению скажет? Захочет ли Арсений с ним говорить? — Мы не общаемся. Я уехал из Питера, и… не знаю, всё закончилось. — Антон сжимает пальцы, нервно прокручивает кольца, ощущает, как физически ему нелегко вот так об этом говорить. Что ж ты сделал, Арс? — Вы были близки? — Дима как будто уже всё понял, потому и смягчился. Антону немного неловко, но об этом он подумает позже. Голова и так раскалывается от напряжения. — Мы были друзьями, — как-то уж очень тоскливо отвечает Антон, но уже не так уверенно. Да, друзьями. Арсений появился в начале первого курса университета. Антон толком ещё ни с кем не общался. Ходил на пары, перебрасывался незамысловатыми фразами с однопоточниками. А Арсений как-то сел рядом на лекции по философии и остался так в жизни Антона аж на шесть лет.

***

— Ты неправильно делаешь. — Правильно, — Антон даже не уточняет, что именно он делает неправильно, ведь, по мнению Арсения, он делает неправильно буквально всё. — Нет, неправильно. Сначала нужно обжарить мясо. В овощах оно просто потушится. Арсений носит вечером очки и выглядит как молодой препод только с характером столетнего профессора. — Может, я и хочу тушёное? — нарочито язвит Антон, кромсая свинину на куски беспощадно, представляя под ножом тушку Арсения. — Ты такое не любишь. — Арсений мельтешит под боком, так и призывая Антона воткнуть нож ему куда-то под рёбра. Настроения и так нет после пяти пар, а тут ещё и он докапывается. Антон позвал его на ночёвку не для того, чтобы выслушивать замечания, как он неправильно живёт. — А ты-то знаешь, что я люблю, да? — Ты ешь только жареное мясо, всегда нос воротишь на любое варёное или тушёное. В столовке берёшь шашлык или отбивную. Когда я варил суп с курицей, филешки ты мне скидывал. А на посиделках у Серёжи ты не притронулся к плову — мясо было не обжарено. Антон откладывает нож и разворачивается к Арсению. Тот спокойно заваривает себе чай, опираясь рукой о столешницу. Они общаются от силы несколько месяцев, а Арсений уже успел проанализировать его предпочтения в еде и ещё запомнить. — Что смотришь? — Арсений не поворачивается, а продолжает старательно мешать сахар в кружке. — Страшный ты человек, Арс. — Антон потихоньку отпускает свой гнев, больше теперь поражаясь внимательности Арсения. — Сколько жарить надо? — На среднем огне минут пятнадцать. — Ладно. Спасибо. — За что? — Арсений проходит за спиной, ставит кружку на стол и усаживается на стул, подтягивая колени к груди. За то не слишком продолжительное время, которое они общаются, Антон понял, что Арсений не пытается высмеять или возвысить себя, а просто говорит, что думает. Иногда это забавляет, иногда бесит, если нет подходящего настроения, иногда просто ошеломляет. Антон всё пытается словить связь с Арсением, потому что с ним хорошо, весело и интересно. Он не всегда занудничает. Арсений добрый и простой во многом, но с нюансами. А кто без? — За твою светлую голову, — хихикает Антон и поворачивает голову, сталкиваясь с Арсом взглядом — улыбается. Обижаться долго на него у Антона не получается, да и не хочется. Арсению достаточно посмотреть Антону в глаза, улыбнуться широко — и все обиды смывает блестящей очаровательностью. — Всегда пожалуйста. Поиграем в шарады? — Только не э-э-то, Арс.

***

Литр пива выпит. Язык чуть развязался, а мозг поплыл окончательно от нахлынувших воспоминаний, которые Антон старательно ворошил последний час, заливая в себя алкоголь. — Антон, если вы были хоть немного друзьями, то этот твой Арсений должен ответить. Дима уже поддатый, взгляд потемневший, говорить с ним легче и свободнее. — Да не хочу я вот так звонить. Он же не без причины мне перестал отвечать. — Ты никогда и не узнаешь причину, если не поговоришь с ним об этом. Тут Дима прав. Но он не знает Арсения. С ним можно говорить часами и всё равно ничего дельного не узнать. В голове у того какая-то невероятно запутанная вселенная, в которой и сам Арс порой теряется. Антон там и подавно ногу сломит. — Ты хочешь с ним общаться? Тебе важна ваша дружба? — в лоб выдаёт Дима каким-то уж слишком строгим и трезвым тоном. Антон не задавал себе эти вопросы, забываясь в городской суете и работе. Мысли об Арсении плавали где-то на задворках сознания. Но затянувшаяся тишина в их отношениях разрослась до таких размеров, что не замечать её теперь не получалось. Антон то и дело заходил в телеграмовский чат, сверля взглядом мерзкое «был в сети недавно» и последнее своё сообщение с одной серой галочкой. Живя вместе, они переписывались много и часто, практически без остановки, даже когда их отделяла тонкая стенка. Арсений любил присылать перед сном всратые самодельные тесты в духе «кто ты из Аббы?», а Антон всегда послушно проходил их и скриншотил результаты, надеясь, что они с Арсом совпадают хотя бы в этом. Арсений оказывался голубоглазой Агнетой, а Антон её мужем Бьорном. Какая ирония выходит — их история тоже закончилась спустя восемь лет. Только нет победителей — они всё проиграли. — Шаст? — Дима трогает за плечо, и Антон дёргается, выплывая из туманных мыслей. — Позвони. Один ты не решишь проблему. — Что, если, — Антону даже думать об этом трудно, — он не ответит? — Ты будешь знать, что сделал всё возможное. Никто нам не принадлежит на самом деле, Шаст. Ты справишься, я верю. — Дима улыбается и хлопает по плечу ободряюще. Как же так вышло у них? Антон думал, что Арсений — это навсегда. И даже не предполагал, как его может не хватать. Ведь Арсения всегда было много. Порой Антон удивлялся, что Арсений занимает большую часть его жизни: ночёвки друг у друга, совместные поездки, вылазки куда-либо, одна квартира на двоих. Арсений был как само собой разумеющееся явление. Просыпаясь, Антон слышал, как тот уже готовит завтрак на кухне. Вечером они забирались на чью-нибудь кровать и смотрели сериал или молча занимались своими делами. Арсений писал всякие глупости в телеграме, ругался на неопущенный стульчак, а Антон неизменно отвечал отвратительными стикерами и задабривал Арса его любимыми булочками со сливками из Вольчека. — Не грусти, Шаст. Ты не первый и не последний влюблённый дурак. Всё наладится. — Я не влюблё… Антон чувствует, как горят кончики ушей, а щёки просто пылают. Возмущение затапливает его до самых корней волос. — Себе эти сказки рассказывай, давай? — усмехается Дима по-доброму. — Всё нормально. Просто разберись в своих чувствах. Жить станет легче. Антон не находит в себе силы что-то ответить, умирая от смущения. Да с чего Дима вообще такие выводы делает? Он? И влюблён в Арсения? Это похоже на бред сумасшедшего, но никак не на правду. Да, Арс классный, умный и даже объективно красивый. Несмотря на его бесконечную душность и щепетильность в любых вопросах, с ним комфортно. Антон не чувствовал себя более открытым и настоящим ни с кем, кроме Арса. Но они друзья. По крайней мере, были друзьями. Что же произошло? Антон мыслями возвращается в те времена, когда ещё всё было хорошо — их светлая двушка на Петроградке, вечерние заседания на кухне с сидром и долгие-долгие разговоры обо всём на свете. Когда что-то пошло не так? И почему Антон этого не заметил?

***

— Ты чего не спишь? Антон приходит на тусклый свет лампы, горящей на кухне, и находит хмурого и задумчивого Арсения. Тот сидит за барной стойкой и пялится в кафель над раковиной. Глаза покрасневшие после рабочего дня, чёлка растрёпанная, а плечи поникшие. Увидев Антона, Арс вздрагивает, испугавшись, и торопливо улыбается, но выходит искусственно. — А ты что ходишь? Тебе завтра на работу рано, — увиливает от ответа Арсений, как обычно. — Отлить вставал. — Антон плюхается на стул напротив, укладывая ладони на столешницу. Пальцы чуть задевают Арсовы руки, и тот убирает их себе на колени, выпрямляется сам, откидываясь на спинку стула. — Антон. — Арсений смотрит куда-то в сторону, и профиль его подсвечивается бледными рыжими лучами, лицо становится всё более безрадостным. — М? — Ты не думал, что будет, если мы разъедемся? — Он резко поворачивает голову, и это выглядит драматично в глазах Антона. — Чего мы должны разъехаться вдруг? — Ну, найдёшь себе кого. Или просто устанешь, — пожимает плечами Арсений, как будто это его совсем не заботит. — Нет у меня никого, Арс. Почему я устану? Это ты бесишься с меня постоянно. — Появится же когда-нибудь. — Вот когда и появится, тогда и поговорим об этом, — заводится Антон, но старается говорить спокойно. — У тебя так-то тоже кто-то появится, и что? Мы ж не перестанем из-за этого общаться. — Наверное, — отстранённо отвечает Арсений, вновь отводя взгляд. — С чего такой разговор, Арс? — Антон двигается ближе, пытаясь выловить контакт с Арсением, но тот намеренно отдаляется, весь закрывается, будто отгораживается щитом. Неужели Арсений с кем-то познакомился и теперь хочет жить один? Они это не обсуждали. Да и Антон не помнит, чтобы Арс говорил о ком-то, ходил на свидания или намекал хоть на какие-нибудь отношения. Антон же последний раз встречался ещё в школе, а потом ни человека подходящего не было, ни времени. Учёба занимала всё свободное время, забирала силы, а теперь работа и всякие бытовые заботы. — У тебя… есть кто? — на пробу интересуется Антон, но заранее знает ответ. Арсений не скажет ничего сам, пока не захочет, даже если и есть что сказать. — Нет, — ожидаемо отчеканивает тот и опускает голову. — Никого нет. Антон почему-то выдыхает. Ему нравится их с Арсом совместная бытность. В ней спокойно и комфортно. Он не хочет ничего сейчас менять. Арсений уже совсем родной человек. Антон точно знает, что Арс его всегда поддержит, выручит, приободрит, выслушает и поможет найти ответы на многие вопросы. — А что тогда? — всё ещё старается достучаться до истины Антон. — Антон, не копай глубоко. Я просто спросил. Не можем же мы жить вечно, как счастливая семейка. — Почему это? — удивляется Антон больше в шутку, потому что понимает, о чём говорит Арс, хотя сам и не против вот так жить, пока это никого не напрягает. — Нам по двадцать пять почти. Надо думать о будущем. — Арс, двадцать пять — не пятьдесят. Всё же хорошо. Что ты так загоняешься? — Не могу не. — Ты хочешь жить один или что? Антон может Арсения напрягать в быту, но они уже прошли этот этап постоянных ссор из-за мелочей и всё устаканилось. Или же только Антон видел идеальную картину их реальности? А Арсений всё это время копил в себе обиды, не договаривал, чтобы сейчас вот так неожиданно вылить на Антона? — Хочу понимать, что будет дальше, — устало выдыхает Арсений и смотрит Антону в глаза честно. — Будь что будет, Арс.

***

почему я умираю, когда нахожусь один? по кому скучаю, никто ведь не уходил.

Работа не работается. Всё валится из рук, будто они дырявые и немощные. Антон не соображает адекватно. Пропускает мимо ушей разговоры, не видит людей, не чувствует, что вообще находится в реальном мире. Разум заполняет тревожность и беспокойство, вытесняя здравый смысл. Если раньше получалось с головой уйти в работу от каких-то личных проблем, то сейчас даже плотный график не помогает избавиться от мыслей об Арсении. Антон пролистывает сообщения прошлогодней давности, где Арс ещё интересовался, как там Москва, работа, жизнь вообще. Да, диалог был с недельными интервалами, но Арсений отвечал на каждое сообщение, писал сам, ставил дурацкие реакции. А потом всё. Последнее Антоново сообщение висит уже два месяца, так и не прочитанное. Антон ещё в январе хотел позвонить, но что-то останавливало — страх, что ему не ответят. А теперь страшно куда сильнее. Арс точно не возьмёт трубку. Он не ответил на это чёртово поздравление, в котором Антон так распинался, восхваляя их дружбу, поддержку и прочую детскую чушь. Видимо, Арсений задумался о будущем и понял, что в нём нет Антона. Всё-таки началось всё именно с этого. Антон бы вообще не уезжал в Москву, не случись их последний разговор. Тогда он ещё думал, что Арсений просто не хочет мешать ему строить карьеру. Но, кажется, дело было вовсе не в этом.

***

— Арс, Арс, Арс! — влетает в комнату Антон, сбивая находу стул и шипя от тупой боли в ноге. Арсений шугается, вытаскивает наушники и вытягивает руки вперёд, когда Антон чуть ли не падает на него всем телом. — Остановись, — ладонью он останавливает взбалмошного Антона, всего раскрасневшегося, шумного и беспокойного, с шальными огоньками в глазах. Антон, чувствуя крепкую руку у себя на груди, чуть успокаивается. Хватает Арса за запястье, окольцовывая пальцы вокруг, и падает на кровать, руку не отпуская. — Арс, прикинь мне предложили работу в Москве. Антон делится, потому что его заметили, наконец. Он столько пахал, вкладывался, старался и убивался последние месяцы, но и не надеялся, что кто-нибудь оценит его старания. Хвалил его пока только Арсений. Конечно, предложение классное, но он будто бы не готов ещё к таким кардинальным изменениям в своей жизни. Только начал привыкать к этой работе, коллегам и установленному порядку. Но как же до ужаса приятно получить такую обратную связь, когда понимаешь, что не каждому в команде предлагают подобное. Арсений откладывает ноутбук, выпутывает руку из стальной хватки и смотрит пристально. — Поздравляю, — говорит он ровно. — Ты заслужил. Антон хмурится, улыбка чудная меркнет. — Да я не ответил ничего. И не думаю, что отвечу. Радостное настроение улетучивается вместе с осенним ветром через приоткрытую форточку. — Почему? — Арсений двигается к стенке. Выглядит он ещё более уставшим, чем обычно. Какой-то бледный, похудевший, с затравленным взглядом. Обычно он следит за своей внешностью тщательнее любой модели. А тут чёлка отросшая, тёмные круги под глазами и затрёпанная футболка, кажется, даже не глаженная. Антон обводит взглядом и комнату и видит, что привычный порядок теперь сменился на разбросанные повсюду вещи, сваленные книги на столе и грязные кружки с недопитым кофе. Кровать даже не заправлена. Арсений всегда заправляет кровать и к тому же ругает Антона, если тот этого не делает у себя в комнате. Антон отвлекается на разглядывание обстановки, и Арсений спрашивает его ещё раз. — Почему ты не согласился? — А? Да не вовремя как-то. Мне и тут хорошо. Зарплата нормальная, ребята в команде приятные. А там неизвестно как будет. — Ну ты же не знаешь. — Не знаю, но и не хочу пока. — Антон хотел просто поделиться новостью, а теперь будто пытается убедить Арсения в том, что новая работа ему и даром не нужна. — И как ты собираешься двигаться дальше, если отказываешься от стоящих предложений? — Да я набираюсь же опыта пока. Будет ещё возможность. — А зачем ждать того, что когда-то будет в теории? Тебе сейчас предлагают. — Арс, что ты заладил? Не хочу я никуда срываться. Меня устраивает всё. — И будешь вот так сидеть на месте, пока другие добиваются большего? — слова Арсения болючие и резкие, жгуче разрезают изнутри. Антон всматривается тому в глаза, пытаясь увидеть хоть немного иронии во взгляде, но там — чернота, глубокая и страшная. — Арс, — хрипит Антон, чувствуя себя каким-то ребёнком, которого наставляет родитель. — Что тебя держит? У тебя тут нет никого. Можешь спокойно пробовать что-то новое. Если до этого было неприятно, то сейчас больно. Антон не думал, что может быть так больно от слов. Будто скальпелем полоснули по нутру. Антон сжимается весь, как котёнок. Он хочет наорать на Арсения, но не может. Сил нет. Арсений словно схватил за сердце и вытащил его, разорвав изнутри всё. — У меня есть ты, — выходит жалко. Антон именно так себя и чувствует. Арсения будто подменили. Не может он так говорить. Зачем он это говорит? — Антон, всегда выбирай себя. Они молчат, смотря друг на друга. И если Антон пытается найти какой-то нормальный ответ на свой вопрос во взгляде напротив, то Арсений уже словно все ответы считал наперёд и теперь выжидает. — Что ты хочешь сказать? — Нужно идти дальше, — чуть мягче отвечает Арсений и сжимает губы. — У тебя как раз есть такая возможность. Антон падает вниз. Да зачем он вообще начал этот разговор? Сидели бы сейчас и болтали о всяком. — А… ты? — глаза горят, горло сжимается от горечи. — А что я? Буду в порядке. Шаст, всё будет хорошо у тебя. Ты справишься. Антон боится глупо расплакаться у Арсения на глазах и слепо тянется вперёд, чтобы как-то себя отвлечь. Хватается пальцами за Арсову футболку, та пахнет им ужасно приятно. Тянет к себе за плечи, соскальзывает ладонями на поясницу, крепче сжимая, чтобы было больно не только ему. Арсений принимает эти отчаянные объятия, тычется в шею, обхватывает слабо за талию. И Антона разрывает на куски, когда он чувствует, как кожу холодит влага, но он ничего не говорит, лишь сильнее вжимается в худое тело, до хруста сжимает Арсения, показывая, как он не хочет никуда уезжать. — Не надо, Антон, — хрипит Арсений, и слышно, как надрывается его голос. Он шмыгает носом, спешно утирает слёзы, отворачиваясь от Антона. — Арсений, — слепо ведёт ладонью по кровати, чтобы поймать Арсову руку, но тот отодвигается и в глаза не смотрит. Становится вмиг тенью и растворяется, ускользая сквозь Антоновы пальцы. — Всё будет хорошо, всё будет хорошо, — как в бреду лепечет он, утыкаясь лбом в колени и обхватывая себя руками. — Арс, — ещё раз зовёт Антон, чувствуя, как обрывается у него сердце и ломаются рёбра от глухой тоски. — Уходи, Антон. Тебе нужно уйти. И Антон уходит.

***

В Москве мерзко. Одиноко и холодно. Антона не спасает ни пуховое одеяло, ни алкоголь, ни добавленная в избранное фотокарточка трёхлетней давности. Дерёт изнутри рвущаяся наружу тоска. Почему он так скучает? У них с Арсением всегда были какие-то ссоры, недопонимания в быту. Но потом Антон вспоминает, как прекрасно им было и с этими мелкими конфликтами. Даже если они до исступления кричали друг на друга, после всё равно сталкивались где-нибудь на кухне, неловко тянулись и не могли не быть вновь теми, кем являлись. Арсений не умел в слова, но прекрасно нежно обнимал, а Антон шутил как-нибудь глупо, и всё становилось на свои места. Теперь Антон в Москве, один, без каких-либо идей, куда ему идти дальше. Вот она жизнь, о которой он когда-то мечтал — идеальная работа, заработок и большой город с кучей возможностей. Но неспокойно и бесконечно пусто. Он мог бы быть с Арсением, в той двушке на третьем этаже. Интересно, Арс ещё там? С кем он? Антон осознаёт, что проводит дни, не переставая думать о прошлом, об Арсении, их прошлом. Просыпается и надеется увидеть почему-то хоть слово в их мёртвом чате. Но там всё та же убивающая тишина. Да и что он хочет получить? Уезжая из Питера, Антон и не думал, что видит Арсения последний раз. Они обещались встретиться на какие-нибудь праздничные выходные. У Антона не получалось из-за плотного графика. Арсений не предлагал приехать. Всё скатывалось в бездну. И Антон ничего не делал, чтобы это как-то исправить. А теперь что можно сделать? Вот бы вернуться назад, в тот промозглый февраль, и не дать себе сделать все эти глупости, не дать себе струсить. Да что ж ты сделал, Антон?

***

— Ты футболку забыл. — Арсений заглядывает в комнату, сжимая в руках старую и потрёпанную футболку, которую Антон купил на каком-то рынке в Турции, когда они туда поехали вместе после летней сессии на третьем курсе. Арсений тихий, бледный и незаметный. Пока Антон весь день собирал вещи, тот сидел в комнате и лишь один раз вышел на кухню налить себе кофе. Антон тоже молчал, не знал просто, что сказать. Старался думать о работе, которая ждёт его в понедельник. — Оставь. — Он уже закрыл все чемоданы, забитые под завязку. Арсений не пререкается, не спорит, прижимает, как ребёнка, к себе футболку и слабо кивает. И Антона разматывает. — Арс, может, нафиг всё это? — улыбается он, надеясь, что Арсений поддержит — улыбнётся тоже. Но он молчит, устало прислоняется виском к дверному косяку и прикрывает глаза. — Всё будет хорошо, — уже в который раз за прошедшую неделю повторяет Арсений, будто это какие-то волшебные слова. — Да ты заколебал, Арс, со своим «всё будет хорошо»! — вскидывается Антон и злостно отпихивает ногой чемодан, пугаясь сам своей неожиданной ненависти ко всему происходящему. — Если ты хочешь, чтобы я свалил, так веди себя соответствующе! Я не понимаю тебя, Арс! Что ты хочешь, скажи? — кричит Антон, резко разрывая вязкую тишину. Арсений как побитый щенок. Вжимает голову в плечи, взгляд отводит и губы поджимает. Антон хочет и стукнуть его, и сгрести в объятиях. — А ты? — Что я? — плюётся Антон, широко шагает по комнате, не зная, куда себя деть, кулаки сжимает крепко. — … хочешь? От меня что ты хочешь? — проговаривает ещё раз — сипло и глухо. — Не знаю, Арс! — злится Антон. — Что я должен сказать? — Вот и я не знаю, Антон. — Арсений смотрит всё-таки на него — тоскливо. — Так будет лучше. — Да что лучше-то? Ты как мертвяк ходишь, избегаешь меня, отмалчиваешься. Говоришь своими загадками. Я не соображаю. Можешь мне популярно объяснить? Всё же было хорошо, Арс. Почему ты выкидываешь меня? Что я сделал? Арсений кусает щёку изнутри и часто моргает. Антон видит же, как того ломает всего, но не понимает почему. — Ты сделал всё очень хорошо, Антон, — как-то затравленно улыбается уголками губ. — Не могу сказать того, что ты хочешь услышать. Прости меня. Антон не выдерживает. Он рывком подходит к Арсению, дёргает за плечи, сжимая их в ладонях крепко, немного встряхивая обессиленное тело. Арсений даже не сопротивляется. — За что простить? — Антон заставляет смотреть себе в глаза. — Скажи мне, пожалуйста. — Не могу, — мотает головой нервно Арсений. — Прости, прости, Шаст. — Арс, прекрати. — Он тянет к себе, прижимает к груди и зарывается пальцами в спутанные волосы на затылке. — Не извиняйся. Я не знаю, что случилось, но не смей извиняться! Ты лучший, Арс, ты самый лучший. Арсений сминает Антонову толстовку на спине и утыкается лбом ему в грудь. Плечи его подрагивают, и Антон мягко их оглаживает, успокаивая. — Если тебе нужно, чтобы я уехал, то я уеду. Но, Арс. — Антон обхватывает ладонями холодные Арсовы щёки и приподнимает за подбородок. Смотрит в синие-синие глаза, стеклянные и потухшие. — Я не смогу без тебя. Нижняя губа трясётся, Арсений стискивает зубы, и Антона разбивает вдребезги. — С тобой я тот, кто есть на самом деле. — Знаю, — выдыхает Арсений. — Это пройдёт. Он отстраняется, делает шаг назад и отворачивается. Дверь остаётся закрытой.

***

— Шаст, ты домой собираешься? — Дима приоткрывает дверь и высовывается. Он уже в куртке, готовый уходить домой, к семье. Антон не поднимал головы весь день, доделывал проекты, продумывал план на следующий месяц, даже на обед не выходил. Спина окаменела, и плечи гудят, правда. Но голова приятно пустая к концу дня. Все силы ушли на работу. Только теперь нужно возвращаться домой, в тишину, где Антона с большей вероятностью одолеют все скопившиеся тревожности. Вот потому он и сидит до последнего на работе, чтобы отсрочить себе пытку разума. — Скоро, — отмахивается Антон, на Диму не смотря. После их разговора в баре Антон чувствует себя не очень комфортно, будто Дима знает больше, чем он сам. Больше они не возвращались к той теме, но оставшиеся вопросы висели в воздухе и накаляли обстановку. Дима, безусловно, тактичен и не лезет, но видно, как он пытается помочь. То на перерыве зовёт выпить вместе кофе, то приносит из дома выпечку, которую жена готовит, то просто хлопает по плечу, улыбаясь искренне. Антон в эти моменты ощущает себя невероятно убого, словно он ребёнок, нуждающийся в постоянной поддержке. — Погнали ко мне, Катя борщ наварила, как ты любишь, звала тебя тоже. — Да как-то не хочется, Поз, — отнекивается Антон, вновь окунаясь в море жалости. — Ты обещал Савине ещё в январе прийти. Завтра выходной, давай, — по настойчивому тону Димы понятно, что он не отстанет, а сил сопротивляться как-то нет. Да и в компании не получится себя грызть в полной мере. — Окей, сейчас соберусь. До дома катят в молчании под аккомпанемент радиоволны. Дима курит в приоткрытое окно, а Антон листает ленту ВК, не всматриваясь даже в мерцающие картинки. Голова тяжёлая, глаза слипаются. Дима тоже устало потирает веки и прибавляет громкости музыке. Антон истерически мысленно смеётся, потому что вселенная со своими знаками — сука. Радио подкидывает именно сейчас песню, строки которой Антон сможет рассказать наизусть даже среди ночи. ты подаришь целый космос — я включу его в комнате за окном зима и твой голос на проводе и снова без тебя я умру в этом городе Дыхание прерывается от неожиданности, а сердце бухает в груди неприятно. Антон прикрывает глаза и забывается, но разум хитрее и сильнее него, уже выкидывает яркими картинками обрывки воспоминаний.

***

— Да блядская хуета, блять! — ревёт Арсений из своей комнаты. — Антон, сюда иди! — приказной тон уже не удивляет, только заставляет обречённо выдохнуть. — Чего, Арс? Арсений, красный как рак, взлохмоченный и злой, сидит на полу и тыкает что-то в телефоне. Перед ним распакованная коробка яндекс-станции. — Она нихуя не подключается! Чтобы Арсений так матерился, должно произойти что-то сверхъестественное. И когда такое случается, штормит вместе с Арсом всех, кто попадётся под горячую руку. Антон в это время где-нибудь старается спрятаться. — Долго стоять будешь? Помогай давай! — рычит Арсений, зыркая из-под отросшей чёлки. — Ты чё, Алису купил? — Антон ещё смеет смеяться, но быстро затыкается когда Арс особенно ненавистно смотрит на него. Садится рядом, вытягивая ноги на полу. — Что не получается? — Ну, ты послушай! — фырчит Арсений и нажимает что-то в телефоне, и начинает проигрываться звук: «Извините, я не расслышала» — Да су-у-ука-а-а! — орёт Арсений и ударяет ладонью о пол. — Я не могу уже! — Пджди, дай сюда. — Антон забирает у Арсения телефон, и тот спокойно отдаёт, что немного удивляет. Свой телефон Арс бережёт как зеницу ока. — Так, ну. Антон лазит в настройках, мычит себе что-то под нос несколько минут и включает звук ещё раз, и теперь Алиса подключается — индикатор горит фиолетовым цветом. — Что ты сделал?! — искренне удивляется Арсений, рвётся к Антону, проезжаясь коленями по скользкому полу, и выхватывает телефон, с недопониманием глядя в него. — Ты к 5G подключился, она не тянет, — спокойно объясняет Антон. — И всё? Я чуть не умер, — выдыхает Арсений и нервно поправляет волосы. — И всё, Арс. Чего сразу не позвал? — улыбается ему Антон, пытаясь немного сгладить углы. — Что, я сам не справлюсь с колонкой? — бесится Арсений, сжимает покрасневшие пальцы и оттягивает ворот футболки, словно он его душит. Он хаотично водит руками по коленкам, и Антон хватает запястья, останавливая. — Спокойно. — Кожа под пальцами горячая и влажная. Антон ведёт успокаивающе большими пальцами по косточкам, скользит взглядом по Арсовому по лицу — взволнованному и напряжённому. Мажет по ладоням своими, и Арсений выдыхает, голову опускает и плечи. — Лучше? — улыбается нежно ему Антон, не отпуская рук, продолжает ласково поглаживать мягкую кожу. Арсений смущается и отворачивает немного голову в сторону, но руки не выдёргивает. Антон же не останавливается, наблюдает внимательно. У Арсения глаза потемневшие и возбуждённые, будто он в любой момент может воспламениться. Он всегда так быстро вспыхивает, искрится, что буквально возможно почувствовать ток, исходящий от него. — Ни у кого всё всегда не может получаться, Арс. — Антон слабо давит на подушечки пальцев, массирует кончики, оглаживает фаланги, сам не соображая, что делает. Как-то даже приятно, странно, но приятно. — Устал? Арсений обмякает, становится таким крохотным и хрупким. Коротко кивает. — Спасибо, — хрипит он и влажным взглядом оглядывает Антона. — Обниму? — но не дожидается ответа, тянет на себя ослабевшего Арсения, сжимает ладони на тонкой талии и лбом прижимается к виску. Арс пахнет их квартирой, парфюмом слабо и теплом домашним. Антон ведёт носом по коже, волосам, и в животе как-то глупо затягиваются узлами нервы, когда Арсовы руки ложатся ему на бёдра и несильно сжимают. — Алиса, включи музыку, — шепчет Арсений, но колонка улавливает голос и загорается, запуская рандомную песню. Антон широко гладит поясницу, жмётся крепче к худому телу, и тёплое дыхание Арсения оседает где-то на шее. Это не похоже на обычные их вечера, когда они спорят из-за сериала, препираются, выбирая, пиццу или вок. Арсений не умеет извиняться, не умеет быть сдержанным, а Антон и не требует. Уже привык, притёрся. Арсений вот сейчас — доверяющий. Антон боится спугнуть. Любое слово или движение может откатить обратно. И тогда Арс вновь закроется в себе, не будет показывать ту скрытую часть себя, которая Антону по-странному нравится. пока я рядом — ты играешь лучшую роль в этом кино, где нет ни сценария, ни запретов покажешь свою любовь — Так хорошо, — улыбается Антон, и губы касаются Арсова виска, отчего тот слабо вздрагивает. — Красивая песня. — Грустная какая-то, — фыркает Арс, ведёт плечом, будто физически чувствует дискомфорт от строчек. — Красивые всегда грустные. Арсений приподнимает голову, моргает, и Антон оставляет случайный незамысловатый поцелуй на его лбу и беззвучно посмеивается с этого. Улыбкой рассыпается и Арсений. — Ты такой очаровательный, когда улыбаешься, — выпаливает на одном дыхании Антон. Они в ужасной близости, но это даже не смущает Антона, только будоражит с чего-то. Боже, он даже не пьяный. Пальцы подрагивают и жгут от стремительно растущего желания обнять Арса за шею, зарыться в мягкие пряди на затылке и, блять, сделать что-нибудь. Немного страшно Антону. Он не осознаёт своих желаний, они только выстреливают в голову неожиданно яркими салютами. Возможно, размазывает потому, что Арсений никогда не позволяет себе быть слабым, уязвимым или хоть немного расслабленным. А сейчас Антон чувствует себя таким могущественным, будто может спасти Арса от всех его проблем и напастей, только крепко сжимая в объятиях. — Арс, я… — Антон перемещает ладонь выше по талии, подаётся вперёд, и их носы практически соприкасаются. У Арсения блестящие глаза — и это красиво. — Ты… между нашими губами всего несколько секунд и я снова забываю, чтобы не сгореть к утру — Молчи. — Арсений прикусывает щёку и сжимает веки, укладывает голову Антону на плечо и обнимает крепко за предплечья, забираясь ладонями под рукава футболки. обнимай меня, обнимай всю ночь у тебя на сердце шрамы, у меня по телу дрожь обнимай меня, обнимай всю ночь даже если утром ты меня убьёшь Антон так ничего и не сказал.

***

навек дальнейшую очередь затянув и в сердцах мироздание матеря я не думал о тебе целых пять минут это значит, я сознание потерял

Отворачиваться не получается. Антон очень хочет не думать вообще, но он слаб, устал и запутался. Каждый день в одного прокручивать на повторе события трёхлетней давности невозможно тяжело. Хмурые дни с редким солнцем давят и топят в повседневности. Всё повторяется с пугающей точностью, словно один и тот же день зациклили и поместили в него Антона, как в ловушку. Те же мысли, люди, разговоры. Та же боль. Так проходят недели. Март останавливается к началу третьей недели. Сил нет больше, как и неприязни, которая ещё недавно тлеющим огоньком трепетала внутри Антона. Он тоскует. И чувство, что он потерял в жизни что-то очень важное и настоящее, затапливает до краёв. Два года назад у него была другая жизнь. Тогда он не боялся, что однажды не сможет просто написать что-то Арсу или позвонить. И эта мысль выводит из себя. Почему не может сейчас? Наверное, пугает возможность, что не услышит ни гудков, ни ответа. Но Антон уже заведён и накалён до предела. Через несколько часов у Арса День Рождения. И если он не позвонит, не поздравит, это будет первый год без привычного Арсового «хватит напоминать мне, какой я старый» в ответ на «с днём рождения, дед». До переезда в Москву, Антон всегда проводил этот день с Арсением, зная, как тот не любит шумных компаний, но и одиноким себя чувствовать тоже не хочет. Хотя в двадцать пятый День Рождения — последний совместный — Антон осмелился втихую устроить ему вечеринку. Много чего в тот день произошло. Антон очень хорошо помнит то двадцатое марта.

***

держи и никому не отдавай

так получилось и мне очень жаль

мой мир наверно ядовит

от чего в груди болит

— Ты козлина, Шаст, — яростно рычит Арсений, пихая в бок, когда они выходят вместе на кухню. — Ну что не так, Арс? — Антон отходит на другую сторону барной стойки, чтобы случайно не получить нож в печень от разъярённого Арсения, старательно разрезающего фрукты. — Я позвал близких, причём больше твоих друзей, чем моих. На домашнюю вечеринку пришёл Серёжа, давний друг Арсения, со своей девушкой Тоней; Оксана — подруга с универа, с которой Арс познакомил Антона на первом курсе; и Валера — просто хороший друг-бармен, иногда притаскивающий пьяного Арсения домой с неизменной нотацией «принимай своего» для Антона. — Из-за чего ты так злишься? — Антон перенимает у него тарелку с дольками яблок и апельсинов. — Ты даже не спросил у меня, хочу ли я отмечать, — режет киви так, будто представляет под лезвием Антона (скорее всего, так и есть). — Ты никогда не хочешь. Двадцать пять — юбилей! — вскидывает руки вверх Антон, мотая ими из стороны в сторону. — Юху! — Вот иди и отмечай, раз тебе так весело! — закипает Арсений, скидывает зелёные кружочки на блюдо и с грохотом кидает нож в раковину. — Арс, ну я же хотел как лучше, — уже не пытается Антон улучшить ситуацию, понимая, что объебался с сюрпризом. — Как и всегда, Антон, — устало выдыхает Арсений и смотрит на него из-под ресниц тёмными глазами. Свет на кухне выключен, только голубая подсветка под потолком лижет неоном белые стены. И Арсений в этих бликах по-особенному привлекательный. Антон немного смеётся этой мысли у себя в голове, которая несвоевременно настигает его. — Прости, я не подумал. Антону нетрудно просить прощения, он постоянно это делает, даже если не виноват. Но тут он действительно чувствует себя каким-то злодеем. Знает же, что Арсений не любит ни Дни Рождения, ни шумные посиделки. — Просто ты такой подавленный в последнее время, даже со мной особняком ходишь. В комнате закрываешься, ужинаешь один, сериал смотреть не зовёшь. Разговаривать вообще не хочешь. Я не знал, что сделать. Думал, порадуешься. Не мне, так ребятам. Антон не собирался упрекать Арсения в чём-то, но недельные переживания за него сами полились изо рта. Что-то стало меняться. Антон особо не анализировал, но не заметить, как Арсений умудрился отдалиться от него в двухкомнатной квартире, было невозможно. Когда Антон спрашивал, что случилось, Арсений ожидаемо молчал или переводил тему. — Извини, Арс, — ещё раз повторяет Антон, — не хотел тебя расстраивать. — Пойдём, — отталкивается ладонями от подоконника Арсений, поправляет волосы, рубашку и вручает Антону в руки тарелки, — пока Серёжа не съел всю пиццу. Он коротко улыбается Антону, задерживаясь взглядом на его лице, и этого достаточно — Антон искрится в ответ широкой улыбкой. Ему много не надо. Через несколько часов Арс раскачивается, выпивает два бокала вина, становится румяным, улыбчивым и расслабленным. Антон не пьёт вообще, ему завтра защищать важный проект на работе, а любая капля алкоголя превращает его в совершенно другого человека, портить праздник не хочется. Но он радуется, как ребёнок, видя заметно повеселевшего Арсения. Он сидит в кресле-мешке, утонув в пухлых и мягких складках. На коленях у него тарелка с виноградом, и он пихает в рот одну за другой, мыча от удовольствия. Антон наблюдает за ним из другого конца комнаты, пока мешает очередной коктейль девочкам. Серёжа сидит рядом с Арсом, только на диване, и что-то воодушевлённо ему вкручивает в уши, но Арсений в своём мире, где есть только, видимо, кисточки винограда и бокал красного полусухого. — Надо сыграть во что-нибудь! — предлагает захмелевший Валера, и Арсений выпрыгивает из кресла, подхватывая бокал за тонкую ножку. — Давайте! — соглашается Оксана и с новым коктейлем присаживается на диван рядом с Тоней. Антон следит за Арсом, виляющим бёдрами в такт музыке, доносящейся из колонки. Алкоголь в правильных пропорциях трансформирует его в полную противоположность трезвого Арсения. Расстворяются в рубиновых каплях поникшие плечи, хмурые взгляды и колкие фразы. Такой Арсений становится сразу свободным, не размышляющим над каждым своим действием и словом. — Идёшь? — теснится рядом Арс, касается влажной ладонью оголённой руки Антона и заглядывает в глаза. У самого взгляд поплывший, дурной; губы от вина багровые, припухшие и притягательные, особенно, когда он проходится по ним кончиком языка. Антон подвисает, пялясь куда-то ему в подбородок. Арсений пролезает под его рукой, наклоняется к столу, прижимается бедром к Антоновой ноге и присасывается к трубочке в стакане с мартини. Антон сначала опешивает. Затем укладывает ладонь Арсу между лопаток. — Арс, не смешивай, — останавливает он уже почти расправившегося с коктейлем Арсения. — У меня День Рождения, Антон, — вытирает Арсений большим пальцем нижнюю губу, ровняясь с Антоном, и испытывающе смотрит в глаза. — Да, конечно, только в туалете потом сижу с тобой я, — усмехается беззлобно Антон, мечась взглядом по арсовому лицу. — Вы идёте или чё? — зовёт их Серёжа, и Арсений тянет за руку Антона к дивану. Места особо нет на крохотной икеевской кушетке, и Арсений забирается на подлокотник, руками упирается Антону в плечи, чтобы не свалиться. — Играем в «Шляпу», — оповещает всех Валера и достаёт телефон. — Правила вы знаете. — А чего так скучно? — фырчит Тоня. — Это для разогрева, — успокаивает её Валера. — Так, играем по командам. Я с Окс, Серёжа с Тоней. Шаст, ты с Арсом. Антон кивает понятливо и чувствует, как пальцы Арсовы сжимают его плечи крепче, разминают, а тёплое дыхание щекочет затылок. Пьяный Арс тактильный, нежный и несомневающийся. Антон думает, как было бы здорово, будь Арсений таким почаще и без вина. Пока Оксана объясняет Валере слово «концепция», Арсений наглаживает уже Антону шею, мягко касаясь пальцами за воротом футболки. В голове уже пусто, и только лёгкие прикосновения заполняют изнутри. — Тош, ты следующий, — передаёт Оксана телефон с приложением игры. Антон немного поворачивается, чтобы Арсений его видел, и сталкивается с блистающим взглядом напротив. На губах у Арса полуулыбка-полуухмылка. Он расслаблен, но взбудоражен. — Давай, я готов, — улыбается он Антону и вытягивает ногу, касаясь лодыжкой Антонова бедра. Антон хорош в «Шляпе», но сейчас он разбивается каждый раз, когда натыкается на румяные щёки Арсения, покрасневшие губы и сверкающие голубые глаза, горящие от алкоголя куда ярче. Язык заплетается так, будто пил он. Арсений тихо посмеивается, пытается помочь, вытянуть, но сам водит ступнёй уже по Антоновой коленке, не стесняясь вообще. — Перекур! — предлагает Серёжа, когда Антон разваливается на последнем слове, так и не сумев толком объяснить. Арсений ржёт, гладит Антона по плечу и наклоняется к уху. — Чего ты так напрягся? — шепчет, задевая губами мочку, и у Антона мурашки прокатываются по рукам. Антон не успевает ответить, как Арсений скатывается с дивана и ускакивает на кухню с бокалом. Серёжа пододвигается с другого края дивана, мотает головой, вызывая у Антона недопонимание. — Сыпешься, Шаст, — разъясняет он, ухмыляясь, — долго вы будете в кошки-мышки играть? — А? — Антон смотрит в сторону кухни, но быстро отводит взгляд, и Серёжа смеётся. — Дурак. Арсений возвращается на счастье Антона. Серёжа отсаживается обратно, но продолжает кидать настойчивые взгляды в их сторону. Они ещё немного играют, потом понимают, что уже устали, и остаток вечера Валера травит какие-то странные истории под тихую музыку от яндекс-подборки. Серёжа заказывает всем такси ближе к часу ночи, дёргает напоследок Арсения за уши, и тот даже не сопротивляется, только одаривает друга факами. Антон быстро убирает всё со стола, моет посуду и прячет остатки вина, пока Арсений копошится в комнате с подарками. — Я забыл про торт. — Антон большими глазами-пятаками смотрит на Арса, когда тот заглядывает на кухню. — В холодильник убрал днём и забыл. — Ничего, — улыбается ещё немного пьяный Арсений, садится за стойку. — Было хорошо и без него. — Нет, стой, сиди. — Стою, сижу, — хихикает Арсений и подпирает ладонями лицо. Антон вытаскивает быстро из холодильника небольшую коробку, роется в ящиках, выуживает тонкую высокую свечку и вставляет в середину торта и поджигает. Он подносит его к Арсению и видит, как в глазах того отображаются блики огонька, а улыбка меркнет на губах. Он пялится на торт, на котором синим кремом выведено «Сияй, Арс», переводит взгляд на Антона — такой ласковый. — Загадывай, — шепчет Антон. Арсений прикрывает глаза, замирает. Тень от ресниц обнимает щёки, и языки пламени лижут по скулам. — С Днём Рождения, Арс. — Антон улыбается, когда огонёк тухнет. — Спасибо, — Арсений тянется через стойку и обхватывает за шею Антона, обнимая крепко, — за всё. Антон мажет ладонями по спине, улыбается в плечо и чувствует себя на пике, словно выиграл всё счастье мира. — Не за что. Арсений отлипает, отводит смущённый взгляд. И у Антона проламывается грудная клетка от переизбытка чувств. Он не находит им никакое оправдание. Они есть и всё. Неважно откуда и зачем появились, но от них Антону так хорошо, что почти и нестрашно. — Арс? — Да? — быстро реагирует на имя Арсений. — Я рад, что ты со мной, — он имеет в виду под этими словами всё, что только дозволено подумать. Арсений размякает, улыбается, прячется за ладонями, но тихо отвечает: — И я, Антон.

***

но мы же не останемся друзьями

я проклинаю то, что между нами

ты скажешь до свидания мон ами

и мы чужими станем навсегда

я устал по тебе скучать

выключай меня

Двадцатое марта начинается в шесть утра. Понедельники никогда не даются легко Антону. Этот понедельник выворачивает наизнанку, как только он открывает глаза. Чай горчит на языке, посторонние звуки раздражают. Все движения автоматические: одеться наспех, сполоснуть лицо ледяной водой, заказать такси. Антон, кажется, по-настоящему просыпается только к вечеру, когда заканчиваются дела и волнующие мысли пробиваются в голову настойчивее. Он выходит из офиса, бредёт по оживлённой улице, не определившись с конечной точкой. Антон крутит телефон в руке, боясь нажать на кнопку вызова. Арс первый в контактах — от него не скрыться. Вот, возьми да набери, но так тяжело это сделать. Антон кружит ещё по улочкам, ловя ртом порывы холодного воздуха, и останавливается в парке. Говорит себе не быть трусом и нажимает на «вызов». Гудки тянутся мерзко долго. Антон застывает с гулко бьющимся сердцем. Да почему так страшно? — Да? — обрывается последний гудок знакомым голосом. Антон теряет все буквы, улыбается, как дурак, сжимая пальцы в кармане куртки. — Арс, — зовёт он жалобно, — с Днём Рождения. Столько хотел сказать, а в итоге ничего не получается. Антон вслушивается в тихое дыхание, переживает, надеется, что не услышит сейчас, как сбрасывается звонок. — Антон? — слышно, как Арсений шуршит чем-то, какие-то голоса и музыка доносятся, хлопок двери. — Это ты? Он взял, не зная, кому отвечает. — Привет. — Антона сгибает пополам. — Погоди, я сейчас. — Арсений, видимо, отключает звук. Антон смотрит в экран, считает секунды. — Привет. — Как ты? Звучит глупо. Антон не знает, что правильно спросить или сказать. Ему так хочется быть сейчас не в шумном московском парке, а в их питерской съёмной квартире, чтобы крепко обнять Арсения, узнать, что случилось между ними и как это исправить. — Да всё… так же, — Арсений звучит болезненно приятно, Антон хватается за каждое слово. — А ты? — Я, — Антон может сказать «хорошо», но это будет ложью, — Арс, не знаю. — Что-то случилось? Проблемы? И будто не было месяцев затишья, горьких обид и недопонимания. Арсений такой же родной. — Нет, нет, Арс. Просто… извини, у тебя День Рождения. Ты отмечаешь? — Да, Серёжа в клуб затащил, — посмеивается Арс. — О, — удивляется Антон, — прости, что отвлёк. — Шаст, — Арсений затихает, вздыхает, — почему ты позвонил? — Хотел тебя поздравить. — Спасибо. — Арс, мне не хватает тебя, — Антон говорит быстро и проглатывает несколько букв, но внутри радуется, что смог сказать наконец-то честно. Арсений молчит, бесконечно долго молчит. Антон почти порывается всё скатить в шутку, но не успевает. — Зачем ты это говоришь? — Это правда, — Антон искренен. — Антон, ты всё испортил, — чуть прибавляет голоса Арсений, и Антон вздрагивает. — Не надо звонить, пожалуйста. — Арс, стой, стой, — лихорадочно лепечет Антон, — давай поговорим, прошу тебя. — О чём поговорим? — уже спокойнее спрашивает Арсений, и слышно в его голосе беспокойство. — О нас. Арсений усмехается, шумно выдыхает. — Я приеду к тебе, можно? И мы поговорим. — Не надо, Антон. Ты не понимаешь, я не могу. — Почему? Что я такого сделал, скажи мне. Чем я обидел? — Дурак ты, Шаст. — Антон уверен, что Арсений улыбается. — Дурак, да. Прости меня. — Антон толком не понимает, за что извиняется, но готов просить прощения, пока это не подействует. — Мне нужно идти. — Арсений, — стонет Антон, — не уходи. Ты мне нужен. Молчание затягивается. Антон ждёт, ждёт и миллион раз разбивается о тишину. — Я напишу, — обнадёживает он, и Антон верит слепо, больше ему ничего не остаётся. — Хорошо, хорошо, Арс. Спасибо. — Пока, Антон.

***

Арсений не пишет. Ни на следующий день, ни через неделю. Антон не смеет написать первым, хоть и руки чешутся зайти в телеграмм и отправить бессмысленное «привет». К концу недели Антон начинает сходить с ума, думая, что телефонный разговор ему приснился. Но в недавних звонках висит Арсов контакт, и это напоминает о реальности. Антон днями прокручивает их диалог, проговаривает слова Арсения, анализирует. Прыгает между детским счастьем и взрослым отчаянием. Но одному справляться с мыслями тяжко. Хочется узнать, что думает Арсений, думает ли он вообще о нём. Антон чувствует себя подростком, который долго ходил вокруг да около, а потом как всё понял. Не вылезает из телеграммовского диалога с Арсом, перечитывает старые сообщения, пялится долго в покрывшиеся пылью переписки, где он был глупым и слепым. Арсений отвечал на каждое, даже самое тупое, сообщение или мем. Слушал все песни и голосовые, которые Антон скидывал. А тот даже не замечал, что никого больше нет ближе, чем Арс. Нет и не было человека, который бы понимал с полуслова. Антон всё проебал. Вовремя не очнулся. Не остался. Не сказал. Он заходит в очередной раз в диалог и впервые за месяцы оффлайна видит «в сети» и чуть ли не подпрыгивает на месте. Сверлит взглядом несколько минут и улыбается по-дурацки. А когда «в сети» меняется на «печатает…», Антон даже не выходит из чата, застывает, боясь, что может спугнуть. 13:45 привет. Антон печатает быстро, еле попадая по буквам.

13:45

привет, Арс!)

Арсений читает сообщение тоже сразу. 13:46 ты что, в чате сидел?

13:46

да) ждал, пока ты напишешь

Арсений что-то долго пишет, удаляет, снова пишет. 13:51 ты не работаешь? раз в тг залипаешь

13:51

работаю, у меня перерыв

а ты?

13:53 работаю, тоже был перерыв. сейчас уйду обратно.

13:54

хорошего дня! можно тебе написать вечером?

Антон кусает больно губы, отрывая засохшую кожицу, но внутри чувствует себя безмерно счастливым. Арсений написал, значит, ещё не всё так плохо, как он уже успел себе накрутить. 13:59 можно, если осторожно.

13:59

ты шутишь

это хорошо))

я напишу после работы!

14:00 ага Антон ещё немного смотрит на переписку, лыбится. Когда Дима проходит мимо и окидывает настороженным взглядом, он прячет телефон и возвращается к работе. Становится легче. В этот раз он будет умнее, внимательнее, лучше. Пусть они разные, их характеры идеально не сходятся, но Антон готов решать проблемы, готов быть смелым. Главное, чтобы Арсений тоже был к этому готов.

***

Они начинают общаться. Сначала маленькими, осторожными шажочками. Антон желает доброго утра, отличного дня и спокойной ночи. Арсений отвечает с задержкой, сухо и без особых эмоций, но отвечает. Антон радуется каждому уведомлению, оповещающему о новом сообщении. Антон узнаёт, что Арс уволился со старой работы, теперь двигается вместе с Серёжей, у них общий небольшой бизнес. Ещё Арсений завёл кота, хотя раньше не разрешал Антону брать животное в съёмную квартиру. Теперь Арс присылает фотки рыжего котёнка по имени Компот и короткие голосовые, как тот мурлычет. Антон не спрашивает о прошлом, не пытается узнать, почему Арс исчез и вот так перечеркнул их дружбу. Он греет в ладонях их хрупкое общение, веря, что наступит время, когда они поговорят обо всём, когда Арсений будет к этому готов сам. Дни начинают окрашиваться разноцветными пятнами, заполоняя серое месиво приятными сердцу картинками. Антон не вылезает из телефона с утра до ночи, а щёки болят от постоянных улыбок, на которые Дима фырчит и крутит у виска, но потом говорит, что рад наконец-то видеть его улыбающимся. Арсений звонит первый. Где-то в одиннадцать ночи, когда Антон уже лежит в кровати, бездумно скролля ленту ВК. От неожиданности он роняет телефон себе на лицо и носом сбрасывает звонок. — Блять. — Антон тыкает быстро на контакт, чтобы перезвонить, надеясь, что Арсений себе там ещё ничего не надумал. — Привет, Арс! Извини, случайно сбросил, — запыхавшись от волнения, тараторит Антон. — Привет. Не помешал? — Арсений по голову уставший. — Нет-нет. Я дома, лежу просто. — Он садится на кровати и обнимает подушку. — Мгм, — Арсений недолго молчит, — слушай… — Да? — Ты ещё хочешь поговорить? — Конечно, Арс. Если ты тоже хочешь. — Я могу. — Арсений будто каждое слово произносит с трудом. — Я буду в Москве на следующей неделе по работе. — Круто! — слишком радуется Антон, улыбаясь. — Увидимся? — Я пока не уверен со временем, напишу тебе накануне. — Хорошо, да, конечно. — Ага, — Антону кажется, что Арс улыбается тоже, — ну ладно, пойду кормить Компота, стоит, выпрашивает. — Почеши за ушком от меня, — смеётся Антон, прижимая телефон к уху так близко, словно хочет физически ощутить Арсения. — Почешу. Доброй ночи, Шаст. — Доброй, Арс, — ужасно нежно произносит Антон, рассыпаясь на атомы в холодной постели. Он засыпает с мыслью, что бесконечно влюблён и должен об этом рассказать.

***

и если ты унесёшься ветром

ветром

сохрани мой огонь

заглуши мою боль

и моё сердце выбери

Арсений пишет, что приехал утром субботы. Антон подрывается на кровати так, будто Арс стоит у него под дверями. Начинает судорожно убираться, не зная, куда себя деть. Моет полы, впервые взявшись за тряпку за два месяца, протирает и пыль на полках, стирает огромную кучу вещей, выносит три пакета скопившегося мусора. К обеду он устало оседает на стуле и читает последнее сообщение от Арса, оповещающее, что он будет свободен в семь вечера. Антон понятия не имеет, чем ему себя занять до этого времени, поэтому решает поработать. Но нервничает ужасно, как перед первым свиданием с обожаемой девчонкой: не может сосредоточиться, всё время поглядывает на часы, кусает губы и грызёт ногти. В шесть вечера Арсений предупреждает ещё одним сообщением, что будет ждать на Ленинградском вокзале. Антон наспех одевается, пытается как-то уложить непослушные волны волос, торчащие в разные стороны, и заказывает такси. Перед выходом немного думает и душится одеколоном, которым пользовался, когда ещё жил в Питере. На вокзал приезжает за пять минут до семи вечера и выискивает среди толпы Арсения, надеясь, что тот не передумал и не сбежал. Площадь оживлённая, шумная и беспокойная. Антон топчется на месте, разглядывая каждого похожего на Арсения парня и нервничает, чувствуя, как сердце бьётся в горле. В семь ноль семь он думает набрать Арса, но слышит за спиной голос — настоящий, близкий, Арсов. — Антон, — зовут его, и он оборачивается, сталкиваясь взглядом с синими глазами. Арсений похудевший, но такой же красивый и очаровательный. У него смешная чёлка вьётся из-под шапки, губы обветрившиеся и лёгкая щетина на щеках. Вроде бы всё такой же Арсений, но Антон смотрит и не может наглядеться. — Привет. — Он делает шаг вперёд, расплывается в несдержанной улыбке и без разрешения крепко обнимает. Сгребает тонкого Арсения в широких объятиях, обхватывает спину ладонями и прижимается щекой к голове. Арс кряхтит, сначала никак не реагирует, но быстро сдаётся, цепляясь пальцами за Антонову талию. Пахнет Арсений так же, как и раньше — те же духи, то же домашнее тепло, от которого Антона ведёт моментально до трясущихся коленок. — На нас пялятся, — пыхтит куда-то в шею Арсений и немного отстранятеся, но позволяет Антону удерживать его за плечи. — Пофиг, — широко улыбается Антон, мажет беспорядочно взглядом по Арсовому лицу, наконец, осознавая, что видит его вживую и разговаривает с ним. Арсений смущённо опускает голову, не выдерживая зрительного контакта. — Пойдём внутри посидим, — предлагает Арс, и они идут к вокзалу. Арсений заказывает себе бокал вина в итальянском ресторане на вокзале. Антон никак не комментирует, понимая, что так тому, наверное, будет легче. Сам берёт кофе. — У меня до девяти есть время, потом возвращаюсь в Питер. — Решил дела? — Да, но через неделю надо будет снова приехать. Антон радуется. Значит, они смогут увидеться ещё раз. Арсений выпивает вино, облизывает сухие губы и старается не смотреть Антону в глаза, но выходит плохо. У Антона не получается не показывать очевидного обожания в каждом взгляде. Но он и не старается это скрыть. — Я так рад тебя видеть, Арс, ты не представляешь. — Антон, я не очень понимаю, что ты хочешь, — обречённо выдыхает Арсений, крутя бокал за ножку. — Хочу узнать, что произошло. Когда я уехал в Москву, мы же общались. Но потом ты просто пропал, не отвечал и не писал. Что случилось, Арс? Арсений опускает голову, глядит в бокал, сжимая пальцы крепко вокруг него. — Я больше не хотел общаться с тобой, — тихо, но Антон слышит, и слова бьют больно по сердцу. — Почему? — как маленький ребёнок вопрошает он, которому родители запрещают сладкое, а он очень хочет. — Потому что мне тяжело, Антон. Я думал, если ты уедешь, будет легче, но нет, легче не стало, если не труднее. — Арс, я не соображаю. Я надоел тебе? Или сделал что-то? — Да, сделал. — Арсений всё-таки смотрит в глаза, допивает вино до конца и глухо выдыхает. — Что, Арс? Скажи, что я сделал. Арсений испытывает взглядом целую вечность, и Антон за эти минуты умирает внутри несколько раз, теряя всякую надежду. — Да влюбился я, Шаст. — В кого? — Антон испуганным оленем смотрит на Арсения. — В тебя, дурака. — Арсений хмыкает, щёки краснеют и кончики ушей, но он гордо взгляда не опускает. Антон теряется в пространстве. Ожидал услышать, какой он ужасный друг, сотворил какую-нибудь херню, сказал что-то обидное, но никак не это. Но в сердце быстро теплеет от сказанных слов, и волна любви захлёстывает оглушающе. Арсений был в него влюблён, и Антон этого не понял. Как? — Знаю, можешь ничего не говорить. — Арсений пожимает плечами, когда молчание затягивается. — Нет, Арс, — одумывается Антон, мотает головой, как болванчик, — просто как? Ты же постоянно ругался на меня. Я и не думал… — Я тоже не думал, — поджимает губы Арсений, — но так получилось. Всё затянулось, мы ещё жили вместе, и это было невыносимо. А когда ты уехал, я всё ещё думал о тебе, но так не могло продолжаться вечно. Мне надо было прекратить это безумство. Ты тоже перестал писать, когда я тебе не ответил на Новый год, и я подумал, что, наверное, так будет лучше. — Арс, я думал, что… не знаю, что я думал, просто боялся тебе написать. Это я сейчас понимаю, как тупо поступил. Надо было написать или позвонить. — Нет, ты всё правильно сделал. Я бы не смог. Я хотел тебе ответить в январе, даже сказать обо всём этом, но испугался. И, когда ты позвонил в день рождения, я видел, что это ты звонишь, просто не верил. И не смог не ответить. Антон молчит, переваривает, подбирает подходящие слова, но все они кажутся такими пустыми. — А сейчас? — Что сейчас? — Ну, ты ещё…влюблён? — Это не имеет значения, Шаст. — Имеет. — Антон, я сказал не для тебя, а для себя, пусть это и эгоистично, но мне стало чуть легче. — Мы будем общаться? — Не знаю. — Арс, — Антон тянет раскрытую ладонь к нему по столу и касается осторожно пальцев, — не убегай от меня. Я хочу попробовать… — Нет, замолчи. Тебе жалко меня, не надо. Ты не понимаешь ведь. — Я понимаю, — Антон обхватывает аккуратно мизинец, — понимаю. Я думал все эти месяцы, пока мы не общались. Я ведь не хотел никуда уезжать тогда, но ты настоял, потом ещё перестал общаться. В моей голове это выглядело так, будто ты выкинул меня из своей жизни. Я позвонил не для того, чтобы заглушить чувство вины. Я хотел вернуть тебя, сказать, что без тебя я не могу. У меня ничего не получается, Арс, даже сейчас сказать простыми словами, что влюблён в тебя пиздец как. Арсений сжимается в клубочек, и Антон поглаживает большим пальцем его запястье, чтобы хоть так показать, как он ему необходим. — Антон, — поломанным голосом хрипит Арсений, — ты просто запутался. — Нет, я не запутался. Блять, как мне тебе ещё сказать? Что сделать? Я хочу быть с тобой, видеть, слышать. Да, мне понадобилось потерять тебя на какое-то время прежде, чем я смог это у себя в голове осознать, но я уверен сейчас. Если тебе нужно время подумать об этом, то я подожду. Но, пожалуйста, не закрывайся. Мы всё решим. Арсений молчит и чуть сжимает в ответ Антоновы пальцы, и этот сигнал заставляет Антона слегка расслабиться. — Хорошо, я подумаю, — отвечает спустя какое-то время Арсений. — Хорошо. — Хорошо. Арсений уезжает и позволяет напоследок крепко обнять себя. Антон запоминает каждое движение и взмах ресниц, чтобы всю следующую неделю подпитываться этими воспоминаниями. Они справятся. Антон верит.

***

если твои губы — пламя,

начинай меня сжигать

я люблю, когда ты злишься,

не люблю, когда поёшь

я люблю твои ресницы,

не люблю, когда ты врёшь

Неделя пролетает стремительно. Антон, погружённый в работу, приходит в себя в пятницу, когда Арсений звонит впервые после встречи. Они болтают обо всём и ни о чём. Арс взволнованно рассказывает, что их бизнес с Серёжей начинает хорошо окупаться, говорит про отвратительную питерскую погоду, тихо смеётся и даёт Компоту помурчать в динамик. Антон в восторге. Его никогда так сильно не штырило от простых разговоров. Он впитывает любое Арсово слово, слушает с интересом и немного говорит про свою бытовуху, умудряясь вставить несколько слов про то, как он скучает и ждёт встречи. Арсений предлагает встретиться в субботу после его дел. Антон знает, что Арс уезжает только в воскресенье, значит, он взял билет, чтобы подольше побыть с ним. Это греет душу и делает по-настоящему счастливым. В субботу Антон пишет Арсу, чтобы узнать место встречи, но тот совершенно спокойно предлагает приехать к нему, так как он закончит поздно. Антон, как влюблённый дурак (Дима всё правильно сказал), ликует и, конечно, соглашается. Весь день он надраивает квартиру, зная, как Арсений не терпит беспорядка. Даже стирает шторы, чего никогда в жизни и не думал делать, покупает тюльпаны и вазу под них, ставит букет на кухне, сам наслаждаясь удивительному цветочному аромату. К вечеру звонит Дима. — Привет, Шаст. Идём в боулинг? — Антон вспоминает, что ещё месяц назад согласился пойти с Димой и его семьёй в развлекательный центр. — Блин, Поз. Не могу. — Хватит сидеть дома и тухнуть, — начинает причитать Дима. — Да нет. — Антон вздыхает, но всё-таки говорит: — Арсений приедет. — О, — Дима, видимо, пережёвывает информацию, — о, ну круто! Я рад, что у тебя всё хорошо. Тогда претензии отпадают. — Ага, спасибо, давай, — тараторит из-за смущения Антон и сбрасывает. Интересно, Арсений рассказывал кому-нибудь о том, что чувствует к нему? Может, Серёже? И что тот думает? Антон хочет, чтобы Арс не переживал из-за этого, не боялся. Он готов оберегать Арсения от всего плохого и пугающего, только бы он позволил. Ближе к десяти вечера Арсений снова пишет, говорит, что освободился и просит скинуть адрес. Антон, уже весь заведённый до предела, скидывает гео-точку и уходит в душ смывать пыль и пот после уборки. Он, наверное, стоит под тёплыми струями минут сорок, пытаясь привести в порядок мысли. Потом роется в комоде не в состоянии определиться, что надеть. Выбирает свободную рубашку и джинсы, посмеиваясь над своей нервозностью. Когда на всю квартиру раздаётся звонок домофона, Антон несётся по коридору, собирая плечами все косяки и выступы, тихо матерится и впускает Арсения в дом. Прихожая заполняется холодом и Арсовым ароматом, как только тот переступает порог. Антон похож на глупого котёнка, когда с раскрытым ртом смотрит на Арсения. Тот, кажется, стал ещё красивее за неделю. Всего лишь сбрил щетину, подравнял чёлку, но ощущение, будто только что вернулся с фотосессии для обложки модного журнала. — Привет, — улыбается Арс и вручает Антону коробку с тортом. — Привет. — Антон спешно ставит торт на тумбочку и влетает в Арсения всем телом, что тот под натиском вжимается в стену, цепляется пальцами за широкие Антоновы плечи, хохочет тихо и обнимает в ответ. — Я сейчас упаду. — Я держу. — Антон крепче подхватывает за талию, утыкается носом в оголённый изгиб шеи, дурея от запаха кожи. — Я соскучился. Арсений гладит руки, укладывает подбородок на плечо и шепчет: — Я тоже. Тихо-тихо, но Антону достаточно, чтобы рассыпаться на микрочастицы. Они отлипают друг от друга спустя мини-вечность, смущённые и довольные. Арс стягивает с себя куртку, и Антон видит выглядывающую из-под рубашки свою футболку, которую он тогда, перед отъездом в Москву, не забрал. Она немного большая для Арсения, ворот открывает вид на бледные и острые ключицы. И это убивает его на месте. — Где руки помыть можно? — вырывает его из мыслей Арс. — А, вон там, — он указывает на дверь ванной, — полотенце на стиралке. — Окей. — Арс скрывается за дверью, и Антон плетётся с тортом на кухню. Знать, что Арсений в его квартире, безумно охренительно. Это осознание гладит по сердцу кошачьими нежными лапками. Антон не может не улыбаться. — Здорово у тебя здесь, — оповещает Арсений, выйдя из ванной. — Барной стойки нет, — вздыхает Антон с усмешкой. — А это проблема, — улыбается Арсений и отходит к окну, прижимаясь к подоконнику. — Ещё какая. Ты голоден? — Не, но чай с тортом буду. — Хорошо. — Антон ставит чайник, распаковывает торт и лихорадочно ищет чайные пакетики в ящиках. — Не нервничай, — замечает Арсений его тревожность в размашистых движениях. — Я не убегу. — Я закрыл дверь на всякий случай, — шутит Антон, наконец, натыкаясь на коробку с чаем. — Тогда у меня нет шансов, — смеётся Арсений. У Антона происходит сбой в системе, потому что ему очень и очень хорошо, он не хочет, чтобы этот вечер заканчивался никогда. Арсений на его кухне смотрится так правильно, будто должен быть здесь всегда. Антон надеется, что так и будет. Они пьют чай, едят торт прямо с подложки, отламывая большие куски вилками. Арсений болтает ногой под столом и несколько раз (не)случайно касается голых Антоновых лодыжек. Антон забывает про время, насладаждаясь каждой секундой. Нещадно залипает на Арсения, когда тот улыбается, жестикулирует, мажет языком по сладким от крема губам. — Уже двенадцать, — Арсений смотрит в телефон, — надо такси заказать. Антон не просит остаться, понимая, что это будет лишним, но грустит из-за того, что они так и не поговорили о том, что оставили нерешённым неделю назад. Видимо, это беспокойство отображается у него на лице, потому что Арсений реагирует. — Я подумал. — Да? — Антон расцветает. — Да. И хочу извиниться. Я не должен был так поступать с тобой. Ты не виноват, ты ничего не знал. — Арс, всё хорошо. Тебе не за что извиняться. — Нет, надо было поговорить раньше. Может, тогда бы всё было по-другому. — Не думай про то, что уже произошло. Сейчас мы тут, говорим, и ты молодец, Арс. — Прости меня. — Хорошо, прощаю. Правда, Арс, я не злюсь вообще. — Спасибо, — слабо улыбается Арсений и протягивает свою руку, вот так просто. Антон обхватывает её, скользит меж пальцев, переплетая со своими крепко. Они молчат. Антон гладит большим пальцем тыльную сторону Арсовой ладони и влюбляется ещё сильнее, если это вообще возможно. — Можно я тебя поцелую? — вдруг решается Антон и заглядывает в синие глаза, немного уставшие, но уже не такие потухшие. Арсений хмурится, а потом посмеивается, опуская голову. — Шаст, только ты мог додуматься спросить об этом. — Ну, вдруг ты не хочешь, — оправдывается Антон, улыбаясь глупо. — Хочу, — твёрдо отвечает Арсений и поднимает голову вновь. Антон немного тушуется, крепче сжимает Арсовы пальцы и опирается другой ладонью о стол, двигаясь ближе. Он видит вблизи все морщинки, и мелкие родинки, крапинки в голубых глазах и топится в изумительной красоте. Арсений выдыхает судорожно и прикрывает глаза. Антон мажет носом сначала по нежной коже щеки, касается губами скулы и челюсти, целует закрытые веки, чувствуя дрожащие ресницы. Обхватывает ладонью шею аккуратно, не веря до конца, что делает это. Арсений чуть поворачивает голову и подаётся вперёд, прижимаясь тёплыми губами к Антоновым губам. Бабочки не трепещут в животе, салюты не взрываются в голове, но Антон чётко чувствует, как всё становится на свои места. Арсений всегда был для него кем-то большим, чем просто однокурсником или другом. Он был и есть горящим огоньком в Антоновом сердце, который своими язычками пламени грел изнутри даже на расстоянии. Арсений чуть смелеет, раскрывает рот, позволяя Антону скользнуть языком внутрь. Тянется ближе, и Антон перемещает ладонь ему на щёку, большим пальцем оттягивает нижнюю губу, целует глубже. Лижет дёсны и язык, целует верхнюю губу, умирает мгновенно от того, как хорошо и правильно это ощущается. — Боже, почему я раньше этого не сделал, — шепчет Антон, губами касаясь губ Арсения, крепко держа его за лицо. — Сделай сейчас ещё раз, — улыбается в поцелуй Арс, и Антон целует. Нежно, медленно, осторожно, придерживая за подбородок. — Хорошо, — дышит тяжело Арсений и целует несколько раз, просто мажа губами по Антоновым. — Хорошо, — вторит Антон и не решается отстраниться. Теперь он не уйдёт и не отпустит.

***

Антон никогда не чувствовал себя более счастливым, чем сейчас. Он уверен абсолютно в каждом дне, ведь знает, что может вечером позвонить после работы Арсу и говорить-говорить, пока язык не начнёт заплетаться. Они говорят об отношениях, о прошлых ошибках, изучают друг друга по-новому, по-другому, узнавая неизвестные до этого грани. Арсений начинает больше рассказывать о себе, не тая практически ничего. Антон произносит вслух, в чём раньше не мог признаться даже себе. Они открываются заново, показывая обнажённые сердца, делясь доверием. Это так честно, по-взрослому. Антон не сомневается ни в чём. Он всё делает правильно — по любви. Весна окрашивает город солнцем и теплом. Антон хочет гулять по улицам с Арсением, целовать его в закоулках, угощать хот-догами и приводить домой, но тот в Питере, и пока остаётся только перекидываться сообщениями в течение дня и созваниваться по фэйс-тайму. Воскресным утром апреля Антон отчётливо ощущает одиночество, просыпаясь в пустой квартире, в которой постоянно визуализирует Арсения. Конечно, он не одинок, но хочется не только слышать Арсов голос, но и чувствовать его кожей, трогать руками, обнимать в постели и целовать долго и медленно, млея от каждого вздоха. Наверное, это вселенная, и все аффирмации сбываются, потому что по-другому Антон не может объяснить объявившегося на пороге без предупреждения Арсения в девять утра в воскресенье. Он стоит, улыбаясь сонному Антону, помятому и приятно шокированному. — Пустишь? — робко спрашивает. — Арс, ты… как ты тут? — Антон трогает его за плечо, проверяя, что это всё не сон, и Арсений действительно настоящий. — Соскучился, — пожимает плечами тот. — Иди сюда, — тянет Антон его за руку и обнимает, не веря своему счастью. Он буквально лежал пять минут назад и мечтал о том, как прекрасно было бы, будь Арсений сейчас рядом. Чудеса какие-то. Арсений обнимает крепко в ответ, ластится послушным котом и поднимает голову, чтобы потянуться за поцелуем. — Я зубы даже не чистил, — останавливает Антон его, аккуратно укладывая ладонь на щёку. — Мне всё равно, я хочу поцеловать тебя, — и чуть привстаёт на носочки, тычаясь губами в подсохшие Антоновы губы. — Такой ты приятный, — млеет Антон, поглаживая пальцем по щеке, улыбается в поцелуй, — хороший. — Продолжай, — шепчет Арсений и прижимает ладонь к груди. — Красивый, просто замечательный, Арс, — целует в уголок рта, щёку, переносицу, — самый лучший. Арсений смеётся, морщит нос от лёгких касаний, скользит рукой по шее и наклоняет Антонову голову, целуя глубоко. — Давай ты зайдёшь, — останавливает Антон, когда уже задыхается от переизбытка эмоций и ощущений, чувствуя напряжение внизу живота. Арсений уходит мыть руки, но застревает в ванной на полчаса. Антон успевает заправить постель, выпить кофе и переодеться. Мысль, что он всё ещё спит, не отпускает — иначе почему так хорошо? — Я вернулся, — забирается на кровать Арсений и обнимает со спины сидящего Антона. От него пахнет мылом, свежестью и влечением. Антон хватает его запястья, подносит к губам и целует тонкую холодную кожу. — Иди ко мне, — тянет за руки Антон, и Арсений реагирует сразу же, забирается на колени, перекидывая одну ногу через бёдра. Обнимает за шею и ярко улыбается. Он больше не похож на того уставшего и отчаявшегося Арсения, теперь — солнечный. Антон сильно влюблён в эту замечательную улыбку и каждую трещинку на губах. — Какой ты потрясающий, невероятный, — Антон оглаживает талию ладонями, хватает за стройные бёдра, — сексуальный. Арсений наклоняется, вжимаясь грудью в тело, ёрзает на коленях, крепче сжимая бёдрами Антона, выбивая из того глухой стон. — Куда ты такой, — выдыхает Антон в Арсову шею и оставляет там поцелуй, забирается ладонями под свободную футболку. Арсений вздрагивает от прикосновений к голой коже, чуть отклоняет голову назад, позволяя целовать шею и ключицы. — Не останавливайся, — просит Арс, зарываясь пальцами в упругие кудри. Антон лижет широко от надключичной ямки до кадыка, целует подбородок и губы, сжимая ладони на пояснице. Арсений стонет и двигает бёдрами. — Пиздец, Арс, как я хочу тебя, — в бреду бормочет Антон, вжимая в себя Арсения. — Давай, — машет головой тот и целует сам, хватая под челюстью пальцами. — Как? — Антон туманным взглядом мажет по расплывающемуся перед глазами Арсению. — Что мне сделать? Арсений сползает с колен на кровать и тянет Антона на себя, разводя широко ноги. От одного такого действия Антон уже готов спустить в штаны, будто ему снова шестнадцать. — Мы можем попробовать что-то простое, — улыбается Арсений, — сегодня пока так. — Понял. Хорошо, хорошо. — Антон тянет за края футболки и стягивает её с Арса через голову. У Арсения бледная кожа, усыпанная родинками, и Антон лижет каждую, чувствуя под руками слабую дрожь. Соединяет влажными линиями созвездия, прикусывает тонкую кожу на тазобедренных косточках. Арсений подаётся бёдрами вверх, и Антон подхватывает джинсы за ремень, расстёгивает торопливо. — Нормально? — интересуется он у Арса, заглядывая в глаза, в которых уже плывут мелкие звёзды. — Отлично. — Тот кусает губы и смотрит молящим взглядом. Антон воспринимает это как одобряющий знак и стягивает джинсы. У Арса худые узкие бёдра, невероятные ноги. Антон приподнимает одну под коленку и сгибает, целует внутреннюю сторону, лижет влажно, улавливая сверху вздохи. — Можешь не быть тихим, — Антон смотрит снизу на Арса и накрывает ладонью уже вставший член через белье, — пожалуйста. Арсений сжимает веки и стонет, глухо и просто потрясающе. Антон сначала оглаживает, давит на головку, и на боксерах проступает несколько капель. О Впервые ощущать чужой член вот так немного странно, но не неприятно. Антон даже не думает о том, что никогда этого не делал. — Анто-о-о-н. — Арс лихорадочно ёрзает на постели. — Да? Тебе хорошо? Арсений кивает и ведёт бёдрами. — Скажи, Арс. — Д-да, нравится. — Щёки у Арсения горят алым цветом, а рот приоткрыт в немом стоне. Антон, сам заведённый до предела, стягивает с себя джинсы вместе с бельём и садится между Арсовых ног. Сплёвывает на ладонь и уже не так аккуратно снимает боксеры с Арсения. Член у него длинный, не очень толстый, даже симпатичный, если так вообще можно говорить. Антон смотрит несколько секунд, привыкая, и обхватывает кольцом из пальцев. — Блять, — выдыхает Арсений и приподнимается на локтях, смотрит на Антона. — Как тебе больше нравится? — Антон хрипит от возбуждения, давит большим пальцем на головку, размазывает выступающие капли, проводит по всей длине. — Не знаю, так хорошо, — спотыкается о слова Арс и тянется за поцелуем. Антон целует нежно, но настойчиво, оглаживает дёсна языком, а рукой продолжает двигать чуть быстрее. Подхватывает Арсения и тянет на себя так, чтобы прижать к бёдрам. — Невозможный, — шепчет в губы и обхватывает свой член вместе с Арсовым, захлёбываясь от новых и невыносимо крышесносных ощущений. Смазка сочится под пальцами, становится горячо, запредельно хорошо, и под веками лопаются вспышками фейерверки. Арсений дышит горячо, шумно и мажет губами по губам. Антон ускоряет движения, скользит пальцами между и накрывает ладонью сверху, чувствуя горячую сперму, стекающую по руке. Арсений обессиленно рассыпается, утыкается лбом в грудь, загнанно дыша. Антон целует его голое плечо и улыбается. — Не уезжай, — шепчет он во влажную кожу и сжимает ладное Арсово бедро. — Куда я уеду без тебя? Арсений целует в щёку, крепко обнимает за шею. — В Москве мы открываем точку, — через несколько минут отзывается Арсений. — Серёжа не может переехать, они с Тоней взяли квартиру в ипотеку и собираются расписаться. Я, конечно, люблю нашу кухню с барной стойкой, но пора познакомить Компота с тобой. Возьмёшь нас к себе? Антон светится, кажется, прожектором, потому что он самый счастливый дурак на планете, который до одури любит. Пусть говорят, что так быть не может и так нельзя, пусть пишут об их неправильности законы, пусть запрещают любить, но Антон не перестанет. Как можно перестать, когда всё счастье мира в его руках? — Я возьму к себе всё, что связано с тобой. — Целует любимые губы и растворяется в нежности. — Я люблю тебя, Арс. Арсений улыбается, ласково отвечает на все поцелуи и больше никогда не выпускает из объятий. — Я тебя люблю, Антон. У этой истории нет конца — она только начинается.