Алыми чернилами поверх исписанного листа.

- Я не понимаю. Голос Кейла звучит спокойно и непривычно тихо. Никаких обыденных криков и резких фраз, никаких слегка истеричных ноток. Такой Кейл непривычен графу Деруту, и мужчина еле заметно передергивает плечами, встречаясь взглядом с пронзительными красновато-карими глазами, так похожими на выдержанное вино. Он лишь усилием воли заставляет себя не отворачиваться, не притворяться, что документы на столе куда интереснее или важнее. Смотреть в глаза сыну, который не кидается колкими словами, будто в попытке ужалить побольнее, - это столь же странно, как и неправильно. …по крайней мере, последнюю мысль Дерут старается всячески заглушить. Он говорит самому себе, что всё дело в долгом отсутствии алкоголя. Его первенец уже несколько дней не притрагивался к бутылке, так ему сообщил Ганс. Возможно, это причина. В прошлом не было ни дня, чтобы Кейл не опустошал хотя бы бокал. Видеть его красное от выпитого лицо и блуждающий, опасно острый взгляд было чем-то обыденным, чем-то, к чему все не только в поместье, но во всем Вестерне уже приноровились, научились с этим жить. Трезвый Кейл Хэнитьюз, спокойный Кейл Хэнитьюз, Кейл Хэнитьюз без лихорадочного румянца и с тихим говором – это то, что еще долго будет вызывать у местных дрожь вдоль хребта и странные мысли. …неужто та жестокая взбучка так сильно сказалась на нём, мельком думает Дерут. Его сын тихо хмыкает, вырывая графа из мыслей. Он смотрит на первенца, что скрестил руки на груди. В простых одеждах, без набившей оскомину экстравагантности и пышности, тот смотрится странно. Словно нося траур, Кейл теперь выбирает темные оттенки, почему-то закрывая запястья и шею. Черная ткань жутковато контрастирует с бледной кожей, делая её почти белой. …мертвецки-белой. Это странное сравнение почему-то порождает в душе графа непонятный страх. - Чего именно ты не понимаешь? – спокойно и даже отстраненно интересуется он у сына, тщательно копируя своё обычное поведение. Ни к чему показывать свои переживания. Легче вести себя, как и прежде, словно этих нескольких дней, когда граф с замирающим сердцем прислушивался к каждому отчету целителей и Ганса о самочувствии Кейла, не было и в помине. Если Кейл и замечает легкую заминку отца, то удачно игнорирует. - Почему просто не послать с рыцарями экипаж к Басену? – молодой мужчина смотрит немигающе, словно выискивая что-то в лице оппонента. – Опять же, охрана брата увеличится, матушке наверняка будет спокойнее. Дерут незаметно сжимает кулак на своем колене. Он не слеп и не глух. Давно заметил эту тонкую, мало кому в принципе любопытную деталь. Его сын спокойно называет Виолан «матерью». …Кейл не зовет его «отцом». И можно бы списать всё на уважение и этикет, но слишком уж это резкое отличие от того, как обычно себя ведёт «ничтожество Кейл», разве нет? Тот, кому в принципе наплевать на нормы морали. Старший из трех детей графа Хэнитьюз никогда не утруждал себя следованию правил. Его поведение стало притчей во языцех, далеко за пределами графства. Дерут еще помнит, как его частенько спрашивали, то из жалости, то из сочувствия, а то и из намерения банально подколоть, на встречах другие аристократы: «Я слышал, Ваш сын снова учудил…» «Ах, его манеры так скудны, Вам должно быть так стыдно за такого отпрыска…» «Граф, Ваш сын доставляет Вам так много неприятностей, представляю, как это тяжко выдержать…» «Вы наверняка так разочарованы в своем первенце…» …колкие, выверенные фразы, словно отравленные дротики, пущенные из укромного уголка. Дерут покривил бы душой, если бы заявил, что его они совсем не цепляют. Но вот Кейл – перед ним, спокойный и сдержанный. Совершенно не похожий на себя прежнего, на то великовозрастное дитя, что вечно заливало глотку алкоголем. И вроде бы в Деруте приподняла голову надежда, что теперь-то – теперь все будет хорошо, что его сын возьмется за ум, что у графства будет отменный преемник, которым можно гордится… …но почему же он ощущает такой непонятный страх? Почему до последнего избегал встречаться с отпрыском? …почему он думает, что перед ним кто-то чужой, незнакомый? У этого Кейла нет вызова в глубине глаз. Этот Кейл не улыбается сквозь силу, не хмыкает через слово. Не тарабанит пальцами по сгибу локтя, высказывая нетерпение и желание уйти. Он просто смотрит, просто спрашивает, просто высказывает свои мысли и предложения. Но Дерут внутренне сжимается. Дерут чувствует, что что-то не так. - Возможно, так оно и есть, - прочищая горло, тянет граф, уже привычно взяв в руку какой-то лист из стопки документов. На белом листе красовалось очередное прошение на сотрудничество от кого-то из соседей. – Но ты наконец-то оправился. Тебе стоит почаще покидать поместье, дышать свежим воздухом. Размяться. Дерут старается не замечать, как одна бровь его сына приподнимается. - «Размяться»? – это слово звучит так, будто Кейл просит уточнить сам его смысл. - Ты целыми днями сидишь в своей комнате. Это не пойдет тебе на пользу. Бровь Кейла поднимается еще выше, почти исчезая за челкой. Взгляд Дерута невольно цепляется за тонкий, еле приметный росчерк на бледной коже его лба. …не зная, куда смотреть, и не увидишь. Тело его сына практически в полном порядке. Дерут не знает, кого из лекарей ему стоит за это благодарить – в итоге, он просто приказал щедро наградить их всех. Благодаря их усилиям, у Кейла нет ни единой неправильно сросшейся кости, никаких повреждений, ни малейшего намека на тот ужас, из которого его едва успели вытащить. Промедли они хоть немного, и сейчас семейный склеп пополнился бы еще одним «постояльцем». …Дерут не хочет об этом даже думать. Однако кое-что не исчезло. Кое-что осталось тихим, почти что незаметным напоминанием о случившемся. Шрам, что тянется от брови Кейла, чудом лишь не перечеркивая её, и исчезает в густой копне кроваво-алых волос. …и это не сон, не то, что можно проигнорировать, и не сделать вид, что этого не было… Его сына почти что забили до смерти. …он практически потерял его – последнее, что осталось от Джур. Темные, словно вино, глаза Кейла Хэнитьюза, смотрят на застывшее лицо его отца. - …Вы хотите, чтобы я лично проследил за передачей кареты? – спустя долгую паузу спрашивает его первенец, и это наконец заставляет Дерута выйти из транса. Мужчина издает тихий кашель, словно в попытке прочистить горло, кивает. - Всё так. Кроме того, ты не смог выйти и попрощаться с Басеном. Я уверен, что твоему брату будет приятно всё же увидеться с тобой, прежде чем окончательно покинуть территорию Хэнитьюз. Кейл слегка щурится, словно говоря – хорошая попытка, но ты никого не обманываешь. - Раз Вы так желаете. В глазах Кейла равнодушное принятие. И граф тихо сглатывает. …они никогда не могли поговорить нормально и искренне, как отец и сын.

_____________________________________

- Нет. Два котенка немигающе продолжают смотреть на высокого молодого мужчину в темном сюртуке с простой, но элегантной золотой вышивкой, стоящего перед экипажем. В их золотистых глазах застыло немое ожидание, и Кейл уже окончательно уверен, что перед ним не звери. Зверолюди уж, скорее. Оборотни. В прошлой жизни он таких навидался. Сложно было не увидеть этих существ, раз уж они были сторонниками Героя континента, и по совместительству постепенно увядающего королевства Роан, что умудрялось на тот момент всё еще трепыхаться. Племя Китов, единственный в своем роде Синий Волк, пару раз Кейл замечал даже столь невозможных на их континенте Тигров. Почему бы не допустить, что рядом с ним сейчас были члены Племени Кошек? Серый котенок поднимается, требовательно бьёт лапой по его ноге. У Кейла дергается уголок рта: хо, мелкие паршивцы уже поняли, что их раскрыли? Раз уж старшая из этой парочки так откровенно дает понять об их желаниях. - В доме безопаснее, - Кейл снова качает головой, игнорируя жжение в затылке от чужих взглядов. Приставленные к нему четверо рыцарей молча наблюдают, либо внутренне осмеивая явно поехавшего после избиения господина, либо просто собирая, так сказать, компромат для будущих слухов. Ничего нового, в общем. …привычная ситуация. Слегка наклонившись, Кейл еле ощутимо подталкивает котят в сторону поместья. - Ганс присмотрит за вами. И Лили тоже, - его голос звучит непозволительно мягко, так, как, пожалуй, никогда еще не звучал. Мелкие маленькие чертята невесть откуда успели за эту пару дней основательно пролезть к нему в душу: свернувшись под его боком, забравшись на грудь, тихо урча и мурлыча, прижимаясь к шее, легонько и игриво покусывая его пальцы, когда он их поглаживал, забывшись… Ощущать живых существ, которые не испытывают к тебе ни предубеждения, ни неприязни, оказалось чертовски приятно. Кейл уже понимает, что проиграл. …он не хочет отказываться от тех крох привязанности и нежности, что ему дают так открыто, даже если поначалу это было наигранно. - Я вернусь буквально завтра, - выпрямившись, первенец графа ставит ногу на подножку кареты; один из рыцарей услужливо открывает перед ним дверцу, вызывая смутно-удивленный взгляд, но аристократ быстро возвращает всё внимание котятам. Рыжий котенок выглядит откровенно надувшимся. – Будете хорошо себя вести, позволю залезть на стол, - пускает в ход секретное оружие Хэнитьюз. Разноцветные хвосты вздрагивают и начинают покачиваться. Более маленький зверёныш из дуэта с мяканьем разворачивается и бросается к дому. Серенькая кошечка же пару мгновений пристально смотрит Кейлу в глаза и бьёт лапкой по земле, словно говоря «Ты обещал», прежде, чем последовать его примеру. Ганс с восторженным писком спешит за ними, еле вспомнив про прощальный поклон господину. Кейл закатывает глаза, поднимаясь в экипаж. …дети есть дети. Занавески в карете закрыты, не позволяя ни шуму, ни любопытным взглядам проникать внутрь. Это вполне устраивает дворянина, откинувшегося на спинку сиденья. Кейл позволяет себе закрыть глаза, погружаясь в омут своих мыслей. Он лениво поднимает руку и касается кармана сюртука. Его пальцы ощущают твердый продолговатый предмет. …Виолан настояла, чтобы он взял лекарство с собой. И непременно выпил половину бутылька вечером, а вторую половину – утром. Поразительная и столь откровенная настойчивость для его обычно действующей неприметно мачехи. Молодой мужчина тихо выдыхает, обмякая на сидении. Он понятия не имеет, почему после его возвращения в прошлое всё идет такими вот странными зигзагами, игнорируя прошлые события. Вероятно, мелькает у него смутная мысль, всё дело в перерождении Чхве Хана? Всё же, тот считался чуть ли не избранным этого мира и был единственным, кто сражался с врагом всего сущего, Белой Звездой, на равных… При воспоминании о бесчувственном, словно мёртвом лице, скрытом под белой маской, аристократа передёргивает. Он сжимает пальцами собственное горло, успокаивая фантомный жар ощущением прохладной кожи, но встрепенувшийся ужас исчезает не сразу – слишком уж реальным было видение чужих, лишенных любого выражения глаз. …он не хочет знать, почему Белая Звезда смотрел на него так пристально перед тем, как вскинуть руку и приказать своей Древней Силе поглотить его, одного из двух последних выживших. …не хочет знать, что именно шепнули тонкие губы, сжавшиеся на миг в прямую линию. Вздохнув, Кейл проводит подрагивающей рукой по своим волосам, отмечая, что те слегка отросли. До места вынужденной стоянки Басена им ехать еще долго. Это хороший шанс немного подремать.

_____________________________________

Кинжал пролетает мимо его лица, едва не задев щеку. Чхве Хан холодно смотрит на улыбающегося пожилого мужчину, что неспешно проявляется меж деревьев. Словно прямо из воздуха. Вот, что значит – первоклассный убийца. Чхве Хан слегка щурит глаза. Он прекрасно помнит, как долго они с семейкой Молан шли к взаимопониманию в его прошлой жизни. Эти двое, что отец, что сын, следовали за ним – но не испытывали к нему никаких мало-мальски товарищеских чувств. Скорее, он был им для чего-то нужен; младшему так точно, с его помешанностью на тренировках с мечом. Сейчас Хан знает истинную причину. Аура убийц из деревни Харрис. Именно это в первую очередь привлекло выживших из клана Молан. Они полагали, что он как-то связан с теми ублюдками, что вырезали их семью на Восточном континенте. Внимание и невольное уважение к его силе пришло уже гораздо позже, когда затянувшееся недоразумение кое-как разрешилось и сменилось подобием, кособоким и мутным, некоего товарищества и взаимопомощи. …Чхве Хан помнит, как погиб Рон. Старика подкинули им еле живым. Это был просто кусок плоти, кровоточащей и хрипящей, и узнать его можно было лишь по ощущению каким-то чудом еще теплящейся внутри силы, присущей лишь этому жуткому человеку. Герой континента тогда даже знать не хотел, через что прошел пожилой убийца, и с каким врагом он встретился, раз превратился в это. …он впервые увидел тогда взбешенного, почти что утратившего рассудок Бикроса. Рон Молан скончался через сутки после того, как его «вернули» товарищам. Ни зелья, ни чары не помогли, лишь продлевали без того мучительные последние мгновения старика. По факту, ему просто позволили отойти в мир иной. …Бикрокс Молан продержался немногим дольше. Чхве Хан знает, каково это – впасть в безумие после потери дорогих людей. Деревня Харрис даже спустя двадцать лет была для него больной точкой, отпечатавшись где-то в подкорке подсознания. Он больше не вскидывался полубезумным и разъярённым подобием человеческого существа, как некогда при встрече с Кейлом Хэнитьюзом – всё же, тогда он смог сделать для себя выводы о том, что можно делать, а чего делать категорически нельзя. Но, тем не менее, ярость все еще коптила его нутро, не остывая ни на миг. Она просто сменила свою цель, ничего более. …Хан осознал это, вновь увидев однажды врезавшиеся в память кроваво-алые волосы среди тех солдат, которых определил к ним кронпринц. Он не ощущал ярости, неприязни, злобы. Словно всё, что случилось тогда в том трактире, там и осталось. Но кореец хорошо запомнил, что именно пришло на смену этим некогда кипящим эмоциям. …чувство вины – притупленное, но различимое – и интерес. Такие странные для него к тому моменту ощущения, что они ошеломили и его самого. А потом в неравном и кровавом бою на его глазах погиб Бикрос. …и интерес к странным эмоциям по отношению к давнему обидчику из припорошенного пеплом прошлого отошел на задний план. Чхве Хан ощущает взгляд в спину, понимая, что младший Молан тоже где-то тут. У Бикроса хуже с техниками сокрытия, в отличие от его отца, но он явно сейчас таится. Эти двое определенно не слишком довольны тем, что он ускользнул прошлым утром в никуда. Удивительно еще, как не бросились следом? - Неужели же вспомнил о том, что у тебя есть попутчики, шкет? – улыбка бывшего дворецкого и впрямь способна вызвать у неподготовленного человека мурашки по коже, Чхве Хан готов признать это. Но для него воздействие пожилого ассасина практически ничего не значит. …он ощущал на себе и куда более разрушительную мощь. …он всё еще хорошо помнит ледяные пальцы, что сжимали его горло, по крупице выдавливая из него желание жить и сражаться дальше. - Мне нужно было кое-что выяснить, - и нет, Хан не намерен раскрывать, что тут задействован Кейл. Меньше всего ему хочется, чтобы эти двое ненормальных с Восточного континента воспылали нездоровым интересом к красноволосому аристократу. А что они бы воспылали – он даже не сомневается. …и дай безразличные к этому миру Боги, чтобы только интересом. - Разве? И что же? – Рон поигрывает очередным кинжалом в своих пальцах, глядя на молодого иномирца холодным и расчётливым взглядом. Лицо Чхве Хана обращается восковой маской, и на миг в глазах пожилого убийцы что-то мелькает. - Какое отношение это имеет к вам? – голос мечника холоден, его рука ложится на рукоять меча, потрёпанного и старого, но проверенного Черным Лесом и тварями, что водятся в нём. Чхве Хан помнит, что свой второй клинок в этом мире он получит уже от кронпринца, как награду за помощь с инцидентом на площади во время фестиваля – персонально от самого Альберу. Как и любое, даже малейшее проявление доброты, Хан отпечатал в памяти этот момент очень и очень хорошо. …жаль, что жестокое и бесчеловечное убийство наследного принца Роана он помнит куда лучше. - Хо-о? Разве же мы не соратники? – добродушно тянет Рон Молан, но это не обманывает Мастера Меча. Чхве Хан хмыкает, тихо, но отчетливо. Со стороны, откуда идёт ощущение чужого взгляда, кореец подмечает движение. - А мы соратники? – с явным скепсисом интересуется в ответ Чхве Хан, приподнимая одну бровь. – Вы просто пошли со мной. Ничего более. …он знает, что играет с огнем. Эти двое никогда не были нормальными, сперва подчиняясь своим жестоким инстинктам убийц, и лишь потом начиная думать. Он убежден, что прямо сейчас и отец, и сын горят желанием пересчитать ему кости и выбить ответы из него силой, уверенные, что вдвоем смогут измотать и одолеть противника. Проблема в том, что они проиграют, если нападут. Пусть сейчас его тело не так тренировано, как будет в будущем. Пусть он пока что двигается не слишком умело и быстро. Но его аура – его аура при нем. Его навыки чертовски свежи в памяти, отпечатались в ней клеймом, отточенные сотнями сражений. И есть еще кое-что, что ставит вероятность хотя бы «ничьей» в потенциальной стычке под сильное сомнение. В отличие от себя прежнего, Чхве Хан нынешний безжалостен в битве. Он не будет сомневаться. Что-то отражается во взгляде Рона. Кинжал на миг замирает в его руках – только чтобы метнуться в правую глазницу иномирца. Силуэт старика размывается, стоит мечнику сместиться, избегая «снаряда», а заодно и рубящего удара со спины. …что ж, мелькает у него ленивая мысль. Он искренне надеется, что этот дуэт готов к вероятным последствиям своей глупости.

_____________________________________

От автора. - Несмотря ни на что, мне все еще категорически сложно воспринимать графа Дерута адекватно. Я худо-бедно могу понять его позицию, его страхи и сомнения, однако давайте признаем, что именно из-за его действий их остатки взаимопонимания с ориг!Кейлом плавно пошли под откос. Так что я не намерена быть к нему снисходительной в плане восстановления порушенных отношений отца и сына еще очень долго. Однако, он хотя бы сразу тут понял, что тут с Кейлом что-то явно не так. В вот в «ЯСГУ» до него, вроде как, так и не дошло. (…и не только до него, но суть вы поняли…) - Он и Хонг уже даже не шифруются. От слова совсем. И много ли нужно двум брошенным детям, чтобы привязаться к человеку, который, даже понимая, что перед ним явно не обычные кошки, просто принимает всё, как есть, да еще и подыгрывает?.. - Чхве Хан начинает плавно раскрываться. Как и некоторые не очень приятные подробности того, что случилось с его ближайшими соратниками в его прошлом-будущем. И если вы думаете, что отец и сын Моланы жестко умерли – подождите флешбека с Альберу. Я, конечно, симпатизирую нашему всеми любимому принцу, но поверьте: его кончина была одной из самых жутких… Я не садистка, я просто рационально рассматриваю то, чем являлось «Рождение Героя» по своей сути в каноне. А это, как подсказывает мне моя чуйка, под конец скатилось в то еще темное фэнтези, и дай боже, чтоб не уровня «Берсерка» Миуры…