соломенный дом, соломенный пес (straw house, straw dog)

Что живо, а что нет, и что мы должны с этим делать? Теории: о природе вещей. И о душе. Потому что люди умирают. Страх: что ничто не выживет. Больший страх: что что-то происходит.

— Сейчас — Жизнь с Дином — это все, на что Кас надеялся, что это будет. Ну, почти, хотя они проводили больше времени вместе, чем порознь, и Кас любил каждую секунду, когда они вместе. Напряжение, которое он испытывал из-за своих последних слов, являлось его постоянным спутником. Дин преуспевал в том, что у него есть настоящий дом. Тот, к которому они всегда могут вернуться, тот, которым он гордится, продолжая исправлять все, что, по его мнению, нуждается в улучшении. Он знал, что Дин чувствует себя хорошо, когда может что-то создать или починить своими руками. Кас не удивлен тем, как это сейчас влияет на Дина. Но время от времени его пронзал приступ ужаса, что у него все отнимут, если он станет слишком счастливым. Он не знал, как он выбрался из Пустоты, и это наряду с тем, как прекрасно быть с Дином! Ну кто мог бы винить его за то, что он был таким осторожным? И ни слова о сексуальном напряжении. Кас знал, что Дин не чувствует того же, что и он, но иногда у него возникало ощущение, что он может ошибаться на этот счет. И когда такие моменты случались, он чувствовал себя незнакомцем, заглядывающим в их жизнь. Бывали моменты, когда они занимались в саду, когда Кас смотрел туда, где работал Дин, и ловил его пристальный взгляд, тяжелый и темный от обещания. Кас чувствовал на себе тяжесть взгляда Дина. Это согревало его изнутри, он хотел, чтобы Дин подошел и что-то с этим сделал, но никогда ни к чему словесно не подталкивал. В других случаях они могли сидеть за кухонным столом, с перпендикулярных сторон, так что они и рядом друг с другом, но все равно и могли смотреть друг на друга, когда разговаривали. Кас начинал о чем-то говорить, и Дин отвлекался. И Кас понимал, что Дин пялится на его руки: они двигаются, когда он говорит. Или на его губы, и он не мог не реагировать, медленно их облизывая, как будто он просто хотел, чтобы они были менее сухими. Глаза Дина расширялись, и Кас чуть не говорил «к черту это» слишком много раз, чтобы сосчитать. Что было бы хуже всего, если бы он притянул Дина к себе и поцеловал его глубоко и томно, как Кас представлял сто, тысячу раз прежде. Но затем Дин встряхивался, как будто хотел избавиться от мыслей, которые у него могли возникнуть о Касе, и они возвращались к своему разговору. Дин гораздо больше вдумывался в то, о чем они говорили, и Кас пытался скрыть свое разочарование из-за того, что это не тот момент, который он хотел, чтобы это было. Он не хотел давить на Дина, но они находились в каком-то подвешенном состоянии. Ему нравилось жить с Дином, он не мог представить себе такой жизни ни с кем другим. Когда-либо. Но он не знал, как ответить на то, что он сказал до того, как Пустота забрала его, и он не хотел разрушать счастливый пузырь, который они создали, потому что он хочет большего, чем заслуживает. Эта общая близость между ними становилась все более интенсивной, чем дольше они жили вместе. Они готовили вместе, и Кас чувствовал, как что-то глубоко внутри согревался при мысли, что он мог таким образом заботиться о Дине. Он даже ел с Дином, и мог попробовать еду, которую они готовили. Богатство соусов, острота и дымность барбекю. Он не спрашивал почему, он так рад разделить трапезу с Дином, что не слишком сильно беспокоится об этом. Он чувствовал себя великолепно, так зачем же в этом сомневаться. Это переносилось и на их время отдыха. Одно дело готовить или работать вместе на улице, но хуже (лучше), когда они заканчивали дела на день или решали устроить день отдыха, когда они ничего не делали, кроме как проводили время в гостиной и заказывали еду на вынос. Дин продолжал показывать Касу фильмы и сериалы, которые, по его мнению, ему понравятся, и они смотрели отличное сочетание как старых, так и новых выпусков. Это те дни, когда он думал, что готов нарушить любое негласное соглашение, которое они заключили. Они никогда не говорили о последних словах Каса; они никогда не говорили о том, что это значит для них. Они игнорировали слона в комнате, и пока это убивало Каса, заставляя находиться в этом подвешенном состоянии. Он не мог сделать это снова; он не мог быть тем, кто снимет это напряжение. Это не значит, что он не хотел, но идея снова выставить себя на всеобщее обозрение только для того, чтобы быть отвергнутым, хуже, чем то, что они делали прямо сейчас. Хотя он не знал, как долго еще сможет это выносить. Это сложнее, когда у них настал один из их холодных дней. Они оба весь день оставались в пижамах. А Дин выглядел мягким и уютным. Волосы пушистые без средства для укладки, и Касу хотелось обвиваться вокруг него до тех пор, пока не станет трудно определить, чье это тело. Они сидели на диване по разные стороны, хотя иногда бездумно тянулись друг к другу, как магниты. И это привело к острому и ясному осознанию, ощущению Дина, прижатого к его боку, а голова слегка опиралась на плечо Каса. Кас никогда ничего не говорил, чтобы признать, что это происходит, но чувствовал, как его наполняло удовлетворение от мысли, что Дин находит в нем утешение. Иногда Дин задремывал и, находясь без сознания, еще глубже проникал в тело Каса. Рука могла обвиться вокруг талии или живота Каса, и Кас заставлял себя не двигаться, чтобы не разбудить Дина. Просто обнимал за плечи, и на самом деле не притягивал его ближе, а крепче сжимал охотника. Это моменты, когда он думал, что это ненастоящее, с чего бы это могло быть. Дин никогда бы не позволил этому случиться в реальной жизни. Дин никогда бы не прижался к Касу, даже бессознательно. Это подтверждалось всякий раз, когда Дин просыпался и быстро садился. Иногда просто перебирался на другую сторону дивана, пробормотав: «Прости, Кас». Это разрывало Каса изнутри каждый раз, когда Дин говорил это, или еще хуже, когда Дин вскакивал с дивана, чтобы покинуть гостиную, под видом того, что собирается перекусить или пойти в ванную, но Кас знал, это просто, чтобы убраться от него подальше. Но Кас никогда ничего не говорил, в этом нет смысла. Когда все, что он переживал, хотя временами и трудно переварить, — это то, чего он всегда хотел. Даже если это не совсем так, как он действительно хочет. Сейчас один из тех холодных дней, когда они ели овощи перед телевизором. Какое-то шоу по телевизору, которое они пытались посмотреть, о пирожнике, который воскрешает мертвых. Кастиэлю это действительно понравилось, и Дину тоже. Даже если он не признавался в этом прямо. Прямо сейчас Кас отодвинулся в угол дивана, его ноги задрались на кофейный столик. Дин крепко прижат к его боку и тихо похрапывает. Он в отключке. Они были на улице большую часть предыдущего дня, выкапывая новые участки для расширяющегося сада Каса, и Дин усердно работал. Итак, он вышел немного тяжелее, чем обычно. Кас просто наслаждался близостью, он поднимал руку, чтобы провести по волосам Дина. Только на этот раз он вышел за свои обычные границы. Волосы Дина отросли немного больше, чем обычно, и Касу это нравилось. Это подходит Дину гораздо лучше, чем постоянная военная стрижка, которую он обычно носил. Тем не менее, это преследовало Каса. Длина идеально подходит для того, чтобы провести по ним руками, и иногда он не мог избавиться от не слишком дружелюбных мыслей, которые возникали, когда он смотрел на то, как Дин их отращивает. Итак, он проводил рукой по волосам Дина, и они мягче, чем он мог себе представить. Пряди плавно ниспадали сквозь его пальцы, и Кас делал это снова. Ощущение лучше, чем он мог бы выдумать, несколько минут просто проводил рукой по волосам Дина. Дин сдвинуля и, кажется, сильнее вжался в руку Каса. Как будто он наслаждался происходящим даже во сне. Кас продолжал движения, довольный и потерянный в этом. Это до тех пор, пока он не почувствовал, что Дин напрягся и собирается отстраниться. Он не знал, что заставило его сказать что-либо, но мягкое «все в порядке» все равно вырывалось из него. Дин не отстранился, но откинулся назад достаточно, чтобы посмотреть на Каса. Сонное замешательство медленно сменялось чем-то, что Кас не мог определить. Он пытался придумать, что сказать Дину, пока они просто смотрели друг на друга. Дин, кажется, уладил какую-то внутреннюю битву, а Кас все еще проиграл. Он действительно не знал, что делать. С таким же успехом он мог бы положить конец всему, что происходит. Он собирался отойти, чтобы они могли разойтись, но Дин удивил его. Как он обычно делал. Что бы Дин ни решил внутренне, это заставило его поднять руку и положить ее сбоку на лицо Каса, и Кас замер. Он чувствовал, как шок отразился на его лице, это не то, что они делали. Дин казался более уверенным во всем, что он делал, и затем, прежде чем Кас успел осознать, что происходит, Дин наклонился в личное пространство Каса и поцеловал его. Разум Каса стал пустым. Несколько секунд он не до конца осознавал прикосновение губ Дина к своим. Затем он погрузился в осознанность. Губы Дина мягче, чем он когда-либо представлял, и тогда только он осознал, что Дин целует его. Все ставки отменены. Он почти рычал в ответ на поцелуй, желание пронеслось по его телу. Он повернул их так, что Дин оказался у него на коленях. И Касу пришлось наклониться навстречу их поцелую. Это грязно. Это неожиданно. Это идеально. Дин издал звук напротив губ Каса, и если бы они не были взрослыми мужчинами, что ж, Кас сказал бы, что это было хныканье. И это сводило его с ума, заставляло кого-то вроде Дина издавать подобные звуки. Итак, он притянул Дина еще ближе, положив руки на бедра и отдавался так хорошо, как только мог. Они целовались, как отчаявшиеся подростки. В какой-то момент Дин начал биться с Касом за главенство, и все затуманилось. Все вокруг них исчезло. И не в потерянном, в чужом теле исчезло. Нет, все пропало. Каса не окружало ничего, кроме небытия, которое он помнил из Пустоты. Дин все еще у него на коленях, и вместо того, чтобы остановиться или осмотреться, Дин все еще потерян в их объятиях. Его губы проложили свой путь вниз по шее Каса. Облизывая и посасывая. У Каса никогда раньше не было засоса, но он без сомнения знал, что это то, что делает Дин. И мысль о том, что Дин так явно помечает его, заставило его глаза захлопнуться от удовольствия, он чувствовал, что переходит от полувозбуждения к такому сильному желанию, что мог потерять сознание. Дин, должно быть, почувствовал это, потому что его гон стал более преднамеренным. Глаза Каса захлопнулись. Это больше, чем он когда-либо думал, что мог иметь, и это великолепно. Он понял, почему поэты пишут о своей любви, почему художники годами рисовали лицо своего возлюбленного, почему так много говорится о глубине того, что экстаз может сделать с кем-то. Кас чувствовал, как он сгорает изнутри, Дин поглощает его. Но момент темноты, который он только что пережил, вывел его из этого момента. Как бы сильно он ни хотел скакать вместе, как какие-то дикие животные, что-то было не так. Он снова открыл глаза, и увидел вокруг них не Пустоту, а гостиную. Их шоу приостановилось из-за регистрации. «Ты все еще смотришь?» — Дин, — он чувствовал, что его голос звучал глубже, чем обычно. Дин застонал в ответ и отстранился. Он выглядел совершенно разбитым. Кас чувствовал, как его твердость прижималась к его собственной, и требовалась вся его сила, чтобы не прижаться к Дину, зная, что это было бы феноменально. — Господи, произнеси мое имя еще раз. Пожалуйста, Кас! Как он мог отказать Дину? Он сделал то, о чем его просили. — Дин… Дрожь пробежала по телу Дина, но Кас не мог продолжать в том же духе. Что-то произошло, пока они целовались, и это выбило его из колеи. Он не мог этого сделать, пока не сможет объяснить момент небытия, который произошел. Но Дин вернулся к атаке на другую сторону шеи Каса. Он чувствовал легкую пульсацию синяков, которые оставлял после себя Дин, и снова выдыхнул имя Дина. — Дин, — он пытался остановить их. — Мы… мы не можем. Не так, как… На Дина словно обрушился ушат холодной воды. Он замер, отстранился. Широко раскрыл глаза от ужаса. — Конечно, о боже мой. Кас, мне жаль. Я заставил тебя. Ты так и не сказал «да». Он быстро слез с Каса, стоящего перед ним. Глаза подозрительно блестели. — Мне жаль, Кас. На самом деле, я знаю, что ты не… — Дин остановил себя, покачал головой, и быстро вышел из комнаты, оглядываясь. Кас застыл на месте, разрываясь между попытками понять, что только что произошло с обоими Динами, и моментом, когда все исчезло. Все еще невероятно возбужденный и теперь знающий, каково это — быть с Дином, плотски. Это было больше, чем он мог вынести. Ему ничего больше не хотелось, кроме как побежать за Дином, спросить его, что он имел в виду, говоря, что он не что? Не хочет его? Абсурдно, но он ничего так не хочет, как продолжать то, чем они занимались. Узнать больше о том, что заставляло Дина издавать эти восхитительные звуки, когда он сражался с Касом. Как бы он звучал, если бы они пошли дальше. Каково было бы взять Дина в рот, доставить ему удовольствие, или пойти дальше и лизнуть его тугой жар. На что это могло бы быть похоже — погрузиться в этот плотный жар… Кас остановил себя. Он не мог, не так. Он глубоко дышал, привел себя в порядок, затем встал, чтобы найти свой телефон. Ему нужно было с кем-нибудь поговорить, Сэм. Может быть, Ровена. Что-то происходит, и ему нужно объяснение, прежде чем он сможет что-либо предпринять по поводу того, что только что произошло между ним и Дином. Он открыл список контактов на своем телефоне и, вздыхая про себя, сделал свой первый звонок.