соломенный дом, соломенный пес (straw house, straw dog)

Я отдам тебе свое сердце, чтобы освободить место для этого свидетельства любви, которое превосходит голод. Не слишком ли многого я ожидаю? Что я достану звезду для тебя? Что я отвезу тебя туда. — Сейчас — Кас мог видеть, как дернулся Дин от его слов, но это не помешало ему продолжить говорить. Он неделями хотел поговорить с Дином, а тот был невыносимым упрямцем и все чертовски усложнял. Но он все еще был человеком, которого Кас любил больше всех на свете. — Дин, я собираюсь сказать это один раз. Только один раз. Ему нужно было дать Дину понять, что с ним сделали эти недели. Что, несмотря на то, что он вернулся, это были самые тяжелые недели за все его существование. — Нет, Кас, ты не можешь… — но Кас прервал его, зажав рот Дина ладонью. Он почувствовал влажный выдох, который издал Дин. Кас покачал головой. — Нет. Я не хочу, чтобы ты что-либо говорил, пока я не закончу. Мы должны были сделать это несколько недель назад, но кое-кто отказывался говорить со мной. Дин прервал зрительный контакт и посмотрел вниз. Кас не смог удержаться и убрал руку ото рта Дина и поднял другую. Большими пальцами он вытер слезы со щек Дина. — Дин, — он хотел, чтобы эти зеленые глаза снова встретились с его глазами. — Пожалуйста, посмотри на меня. Мне нужно, чтобы ты это делал, когда я говорю такое. Это заняло мгновение, и Кас увидел, как Дин собрался с духом, его глаза стали менее слезящимися, но более спокойными, когда он встретился взглядом с Касом. Кас глубоко вздохнул, они заслужили это. Дин заслуживал правды. — Дин, ты самый раздражающий, самоуничижительный и упрямый человек, которого я когда-либо знал. Ты понятия не имеешь, что ты значишь для меня, и постоянно принижаешь свою ценность и создаешь эти идиотские мысли, которые никому не приносят пользы. Я разговаривал с Сэмом, Ровеной, даже с Джеком. И, хотя, у меня была такая возможности, все должно было привести к этому. Я больше не мог этого терпеть. Ты не хотел со мной разговаривать, едва мог оставаться в одной комнате, поэтому мне пришлось сделать то, что, по моему мнению, было лучше для нас обоих. Я должен был подготовиться к переезду, ты не хочешь, чтобы я был здесь. Теперь я это знаю, но это не потому, что ты этого не стоишь. Или что ты не заслуживаешь счастья. Или кого-то, кто полюбит тебя. Или в чем бы ты ни убедил себя. Ты не хочешь, чтобы я был здесь. В любой момент ты мог бы прийти ко мне, сказать что-нибудь о своих чувствах, но это уже слишком. И я понимаю, я понимаю тебя больше, чем ты думаешь. Я был честен, когда рассказывал тебе, что я на самом деле чувствовал, когда Пустота вот-вот готова была поглотить меня. И я думал, что когда мы были вместе в Пустоте, мы наконец поняли наши чувства друг к другу. Но возвращение в бункер доказало мне, что это было не так. И я понимаю. Это было создано Пустотой, ты на самом деле не чувствуешь того, что чувствовал, когда разговаривал со мной в том баре, в «Импале». Я ненавижу, что из-за моего присутствия здесь тебе так неуютно, что ты даже не можешь жить в своем собственном доме. Итак, я обратился к Джеку, попросил его о помощи. Мне не нужно быть здесь, если это доставляло тебе только неудобство. Он неохотно, но помог мне. У меня есть все необходимые документы; у меня не так уж много вещей. Я планировал съехать, как только найду место для ночлега. Ты можешь двигаться дальше; меня здесь не будет, чтобы удерживать тебя. Я ничего не хочу больше, чем твоего счастья, Дин, и… Кас на мгновение замолчал, Дин все еще смотрел на Каса, но выглядел ошарашенным. — И если это счастье будет не со мной, то я должен это принять. Кас чувствовал, как на глаза наворачиваются слезы, которые он не хотел пролить. Он хотел быть сильным ради Дина, но он был здесь, собирающийся покинуть человека, которого любил больше всего на свете, и это было больше, чем его сердце могло вынести. — Я люблю тебя, Дин. Я правда люблю. Больше всего на свете. Я хотел бы, чтобы все было по-другому, но я не могу изменить твои чувства, и я никогда не буду принуждать тебя к тому, чего ты не хочешь. Вот почему я решил съехать. Дин все это время молча слушал, но он вырвал свое лицо из объятий Каса при последних словах. — Ты решил уйти, — голос Дина дрогнул, но его взгляд стал стальным. — Я был слишком взвинчен, конечно, но это сделал ты. Дин отодвинулся еще дальше и быстро встал. Не для того, чтобы уйти, но почти так, как будто он просто не мог сидеть и говорить это. — Я знаю, что облажался, и это действительно так. Конечно, ты не хочешь оставаться. Он начал расхаживать взад-вперед. Не глядя на Каса, но говоря так, как будто он не мог остановить эти слова. — Я должен был, черт возьми, сказать что-нибудь в тот день, когда мы вернулись, но было так чертовски тяжело видеть тебя там, когда все в Пустоте было фальшивым. Она придумала это, чтобы удержать нас там, как это могло не отразиться на нас здесь, в бункере?! Ты заслуживаешь большего, чем я могу тебе дать. Тебе не нужно быть связанным здесь, со мной. Я не стою того, чтобы ты жертвовал своим счастьем. Дин, наконец, повернулся и встретился взглядом с Касом. — Но теперь, возможно, уже слишком поздно. Я должен это сказать. Я должен… Дин с трудом сглотнул, и это выглядело так, словно ему было больно, затем сказал, в основном самому себе. — Если я не скажу этого сейчас, то никогда не скажу. Блядь, скажи это, сука. Он расправил плечи и высоко поднял голову. — Кас. Кас, я… Я тоже тебя люблю. Я не хочу, чтобы ты уходил. Я никогда не хотел, чтобы ты уходил. Я просто не мог быть рядом с тобой, когда узнал, каково это — обладать тобой. Ты ни за что не хотел того, что показала нам Пустота, она навязала нам это. Я не мог навязать тебе это здесь. Но я знаю. Я люблю тебя. Так сильно. Ты не можешь уйти. Только не без меня. Кас сидел там. Шок был самым сильным чувством, которое он испытывал. Губы Дина были плотно сжаты, и Кас не знал, что ответить. Он не думал, что Дин скажет так много, если вообще что-нибудь скажет, когда придет поделиться своими мыслями. Кас потерял дар речи. Что он должен был сказать? — Кас, приятель, скажи что-нибудь, пожалуйста. Дин старался казаться беззаботным, он знал это, но Кас был выведен из шока этим чертовым словом. — Если ты еще раз назовешь меня «приятель», я найду способ ударить тебя и вернусь к тебе только тогда, когда мы оба воссоединимся на небесах. Кас встал и протиснулся на место Дина. Дин выглядел смущенным. — Что… Кас не дал ему больше ничего сказать, просто положил руки по обе стороны от шеи Дина, его пальцы скользнули в волосы Дина. Мягкость, точь-в-точь такая, какой он ее помнил, была его последней мыслью перед тем, как он поцеловал Дина изо всех сил. Дин, может, был и крупный мужчина, примерно равный Касу по росту и габаритам, но хныканье, которое исходило от него, было каким угодно, только не мужественным. И Кас хотел услышать это снова, и снова, и снова. Так долго, как только сможет. — Кас, что происходит? — голос Дина звучал разбитым, и именно это больше, чем что-либо другое, заставило Каса откинуться назад и посмотреть на Дина. — Дин, у нас теперь так много времени для разговоров, и поверь мне, я думаю, нам действительно, действительно нужно поговорить. Но я люблю тебя. Ты любишь меня. Я хочу, чтобы ты был обнажен и извивался подо мной прямо сейчас, а потом мы сможем обсудить все остальное. Я хочу быть с тобой, и я, наконец, чувствую себя достаточно уверенно, чтобы предположить, что ты тоже этого хочешь. Так что, Дин, ради всего святого, заткнись и поцелуй меня. Дин ничего не сказал, но затем его лицо расплылось в ослепительной улыбке. — Все, что угодно. Он наклонился и поцеловал Каса, и Кас почувствовал, как напряжение в груди, вызванное неделями неопределенности, спало. Дин снова отстранился и облизал губы. Кас не мог отвести взгляда. — Но ты не будешь трахать меня на этом полу, Кас, для этого и предназначена моя кровать.