соломенный дом, соломенный пес (straw house, straw dog)

Мужчина говорит другому мужчине: «Могу я тебе кое-что сказать?» Другой мужчина отвечает: «Нет». Мужчина говорит другому мужчине: «Есть кое-что, что я должен тебе сказать». «Нет», — говорит другой мужчина. — «Нет, ты этого не сделаешь.» Прошло почти три недели с тех пор, как Кас вернулся, а Дин до сих пор толком с ним не поговорил. Дин знал, что ведет себя глупо, но когда увидел, как Кас и Сэм обнимаются, а Ровена подходит к ним, он почувствовал, что не заслуживает находиться с ними в одной комнате. Все события, произошедшие в Пустоте, были на переднем плане его сознания, но как только они вернулись в бункер, стало ясно, что эти воспоминания так и останутся воспоминаниями, они не были реальными. Пустота сблизила их, но Дин не собирался навязываться Касу. Не теперь, когда он действительно вернулся к ним в бункер. Итак, он делал все возможное, чтобы избегать Каса, не избегая при этом его самого. Он был так рад, что Кас вернулся. Он снова мог дышать. Он мог ходить из комнаты в комнату, взволнованный возможностью хоть мельком увидеть бывшего ангела. И когда он это делал, то видел Каса, сидящего за кухонным столом с чашкой кофе в руке, или в боевой рубке с открытым ноутбуком и небольшой складкой замешательства между бровями, Дин чувствовал, что все больше успокаивается. Если бы только он мог поговорить с Касом! Но каждый раз, когда он приходил, снова и снова не мог высказать свои чувства. Даже перед самим собой в зеркале у него перехватывало горло, и слова не шли. Он ненавидел себя тем больше, чем дольше не разговаривал с Касом. Но это было так чертовски тяжело, когда все, о чем он мог думать, — это о том, как они были вместе в пустой фантазии. И именно поэтому он был опустошен. Это было фальшиво, и это ранило больше всего на свете. Ощутил вкус того, чего он действительно хотел, а потом у него это отняли. Он вернул Каса, но на самом деле не заполучил его. Он был измучен своим желанием. Но все встало на свои места, когда однажды Джек случайно зашел к ним. Ну, предположительно, не случайно, как он думал, когда Джек разговаривал на кухне с Сэмом и Дином за столом, а Кас стоял возле холодильника, доставая сливки для их кофе. — Привет, — Джек объявил о своем прибытии стандартным взмахом руки. — Привет, Джек, рад тебя видеть! — Сэм улыбнулся молодому человеку, ставшему теперь Богом. — Прошло не так уж много времени с тех пор, как я был в бункере, а был я здесь несколько раз… — он умолк, когда на лице Каса отразилась паника. — О, я не думаю, что мне следовало это говорить. Кас покачал головой с легкой улыбкой, как будто он когда-нибудь мог злиться на Джека. Даже Дин знал, что это невозможно. Но реакция Каса была странной. — Все в порядке, Джек. Я знал, что все равно скоро должен был дать о себе знать, — ответил Кас, затем повернулся, чтобы посмотреть на стол, где Дин смотрел на уже бывшего ангела. Однако его глаза никогда не отрывались от Каса. — Джек помогал мне подготовиться к тому, чтобы быть человеком в обществе. Готовил для меня документы. Я не хотел говорить вам вот так, но вы оба заслуживаете того, чтобы знать. Я больше не буду стоять у вас на пути. Я собираюсь найти другое место для проживания. Я думаю, так было бы лучше для всех. Кас больше не смотрел на Дина. Сэм быстро повернулся и уставился на Дина, разочарование на его лице смешивалось с беспокойством. — О, Кас, ты же знаешь, что тебе здесь всегда рады! Нет никакой необходимости переезжать. Перед глазами у Дина все поплыло, он не мог дышать. Кас уходил. Кас уходил. Дыхание застряло у него в горле. Он чувствовал, как паника разливается по его телу, пальцы покалывает, а к горлу подступает комок. Он сделал это. Он действительно все испортил, ничего уже не вернуть. Он слышал, как остальные вокруг него продолжают разговаривать, но Дин не мог сосредоточиться. Не мог вымолвить ни слова. Кас уходил. Кас покидал его. Конечно, так оно и было, Дин не стоил того, чтобы он оставался в бункере. Думать, что он когда-нибудь действительно сможет быть с Касом, было смешно. Он был худшим из возможных вариантов для Каса, теперь, когда тот стал человеком, он понял, что Дин не может быть тем, кто ему нужен. Он чувствовал влагу в глазах, слезы не текли, но он знал, что это не займет много времени. Он не мог этого сделать. Он не мог сказать этого здесь. Он выплюнул: «Это здорово, Кас», не зная, услышал ли его кто-нибудь, не говоря уже о том, было ли это брошено в сторону Каса. Он внезапно встал, и сиденье скамейки громко ударилось об пол. Он был уверен, что это прервало обсуждение остальных, но он не мог оставаться на кухне ни секунды дольше. — Дин. Услышав свое имя, он не стал задерживаться, это только заставило его двигаться быстрее. Ему нужно было убираться, он выбежал из комнаты, но он не знал, что делать, куда идти. Его мысли вертелись быстрее, чем он думал, что это возможно. Каждая причина, по которой его разум когда-либо думал о том, что Кас на свободе, все, что, как он знал, делало невозможным быть с ним, давало о себе знать. Ему показалось, что он снова услышал свое имя, но он не был уверен, просто продолжал двигаться. Он не прекращал осматривать окрестности до тех пор, пока не сел, прислонившись спиной к стене. Он вытер глаза и огляделся. Он был в комнате, где это произошло, в комнате, где Билли заманила их в ловушку. Комнате, которая изменила все в том, что, как думал Дин, он знал. Не то чтобы все это имело значение, если Кас уезжал. Конец истории. Его пальцы сжались в кулаки, но он не знал, что делать. Может быть, он мог бы поговорить с Касом, сказать ему, что он может остаться. Но это не то, чего хотел Кас, и Дин никогда не собирался мешать Касу получить то, что он хотел. Даже если это означало, что это был не Дин. Боль от этой мысли вызвала еще больше слез, а лицо вспыхнуло от горя. Кас вернулся, но он был так же далеко, как и раньше. Кас съезжает, может быть, он навестил бы бункер. Может быть, он навсегда покончит с охотничьей жизнью, найдет кого-нибудь другого. У него могла бы быть семья. Найти дом, жить той семейной жизнью, о которой мечтал для них Дин. Но с кем-то, кто заслуживал Каса. Только не он. Дин продолжал сидеть там, его задница затекла от слишком долгого сидения на бетонном полу, но ему было все равно, ничто больше не имело значения. Он не знал, как долго просидел так, но ощущение сильных рук, обхвативших его, вывело его из оцепенения. Он поднял голову и был ошеломлен тем, насколько близко Кас находился к его лицу. Они просто смотрели друг на друга, и Дин знал, что Кас был великолепен. Он чувствовал, как слезы все еще текут по его щекам, и смотреть на Каса так пристально было больно; он был так красив. И он никогда не будет принадлежать Дину. Кас сначала ничего не сказал, просто поддерживал зрительный контакт, его лицо было почти пассивным. Но больше похоже на то, что он что-то скрывал, чем на то, что на самом деле он ничего не чувствовал. Должно быть, у Каса что-то щелкнуло, потому что он был тем, кто нарушил молчание. — Дин Винчестер, ты самый большой идиот, которого я когда-либо знал.