***
— Да ладно, а она что? — удивлённо спросил Серёжа, внимательно слушая Кира, который рассказывал забавную историю со школы. — Да чё она, ни чё, сказала, что я уебан и ушла в слезах, — сжимая в руке высокую траву, он дёрнул вверх и положил в мешок. — Ну одноклассник уебан конечно. — Да вот именно, она мне нравилась! А тот подложил ей зефир на стул и скинул на меня. Конченый, я такой расстроенный был. Она потом постоянно в панике оглядывала то, на что садиться, — с грустью улыбнулся Кир, вспоминая как это выглядело. — Даже в том году это продолжалось! Жаль, что я уже выпустился. Это было забавно. — Это тебе 17? — Да, 18 будет 19 ноября, — уже более лениво сказал он и обессилено упал на траву. Видно солнце начало напекать и вовсе выбило из него силы. Но Серёжа благородно снял с себя синею, нелепую панамку и положил тому на лицо. — Мне ещё год учиться в школе. Быстрее бы уйти. — Чего не ушёл после девятого? — Родители заставили. Я бы с радостью! — упал он рядом с ним. — Это не так круто, как на самом деле. Поверь, я не просто так остался до одиннадцатого. — Не знаю, я бы всё равно лучше ушёл после девятого, а там, как пошло бы, — Серёжа начал оспаривать свою правоту. — Всё равно не узнаешь, смирись. — А ты хорошо поддерживаешь, — подметил Серёжа, кисло улыбнувшись. — Зато говорю правду, — выдавил из себя улыбку, поднимая панамку над лицом, чтобы увидеть Серёжу. — Тебе самому голову не напечёт? — Ты с ног валишься, тебе она больше понадобится. — Выживу, — вставая с земли, он надел на него синею панамку обратно, из-за чего чёрные длинные волосы спутались и полностью закрывали глаза. — Тебе она больше идёт.***
В этот момент его сердце впервые кольнуло. И это не потому, что он стабильно пил каждый день до приезда в деревню по одному, а иногда двум энергетикам в день. А потому, что Кир одел на него его же панамку, которая смотрелась на нём смешно. Когда он сделал это, что-то внутри проснулось и не давало спокойно существовать целый день. А потом и вовсе неделями и месяцами. Этот день был 25 июня, Серёжа запомнил дату и даже записал в телефоне, считая это важным. Жить с учащённым сердцебиением и бабочками в животе, когда Кир рядом — было невыносимо. Больно осознавать свою влюблённость к парню. Он ведь не знает, какая у того ориентация. А по рассказам, кажется Киру по душе исключительно женский пол, поэтому Серёжу он воспринимает как друга. Видеть, что он разговаривает с девочкой с соседней улицы неприятно. Ревность вгрызается в сердце, злость берёт верх, хочется наорать на неё и сказать, что Кир только его, но ведь это будет настолько нелепо и неправильно. Деревня маленькая, слухи быстро расползутся по каждому дому, а потом и до бабушки его недалеко. А узнав это, будет конфликт и ссора. Серёжу отправят в город, после чего последует долгий, неприятный разговор с родителями. Как они отреагируют на это? Страшно думать. Приходиться подавлять все чувства и надевать маску, что ему совершенно по барабану, как Кир может позволить себе лишнего и начать прикасаться к девчонке на пару лет младше его. А та и не против! Это до ужаса его злит, он даже не выдерживал и уходил не раз. Шёл на поле, на котором росли ромашки и забывался в себе. Срывал один цветок, и думал: «Может попробовать?..». И начинал:***
— Любит? Не любит? Любит? Не любил? — и так пока не оставался один лепесток. Смотрит судорожно, срывает его, как и с его губ срывается: — Любит… — глаза округляются, он в первый раз попробовал, до этого останавливал себя, почему-то боясь увидеть «Не любит». Глупо, бесспорно, но никак не хотел разрушать свои надежды, которые и так, который раз обрываются. — Эй, ты куда ушёл? — неожиданно прозвучал сзади голос. Серёжа дёрнулся, испуганно осматривая Кира, который уставший пытался восстановить дыхание. «Бежал что ли?» — прозвучал довольно глупый вопрос в его голове. Ему казалось, что тому без разницы. Веселится с той Кариной, которая только и рада такому вниманию от симпатичного парня. Но нет, он прямо сейчас перед ним. — Какая разница? — пытался выдавить из себя безразличность к тому, что он там думает и переживает, и всё же этот театр был лишним. — Ты совсем ебанат? Нормально сидели, а ты взял и свалил не объяснившись. Я думал ты в туалет, а прошёл час от тебя ни следа, ни духа. — Ты будто не догадываешься! — злость вырвалась на свет и звучала в голосе, вместе с тем была видна на лице. Обида неожиданно проснулась и подкралась из-за спины, только разрушая план Серёжи о скрытии своих чувств. — Нет, объясни нормально, — сказал Кир уже более спокойно. Но Серёжа просто посмотрел на него глазами наполненным шоком, держа ромашку без лепестков. Глянул на неё, а потом на того. Он продолжал ждать ответа, а Серёжа не знал, говорить? Рискнуть? Довериться несчастной ромашке — цветку, которому он безжалостно оторвал лепестки, чтобы узнать: любит или не любит? — Ты правда не понимаешь, или это издёвка? — Что? Я на полном серьёзе, о чём ты? — он сделал шаг на встречу к Серёже, дожидаясь ответа. Он замялся, повернул голову влево, будто пытаясь найти какую-то поддержку в данной ситуации, но, к сожалению, или к счастью, там ничего и никого не было. Решившись, он сжал стебель ромашки в кулак и сделал пару шагов вперёд к Киру. Поднял голову, перевёл взгляд на губы, потом снова на глаза и так пару раз подряд. Дрожащими руками обхватывает его лицо и поцеловал. Неглубоко, но долго, боясь отстраниться. Пытается читать его реакцию в движениях, но он так же не двигается. Начиная отстраняться, ощущает, как его притянули ближе и поцеловали глубже без стеснения. Реальность уже казалась сном. Слишком реалистичным и долгим сном. Как только они отстранятся друг от друга, он проснется на уже привычной за полтора месяца кровати, почувствует носом пыльный матрас, который напомнит ему о реальности. Слишком болезненной реальности, после такого волшебного сна. Тем не менее он не просыпался. И когда они наконец отстранились друг от друга, никто не проснулся. Всё это наяву. Серёжа перевёл испуганный взгляд на ромашку, а потом на Кира, который наклонился к тому ближе, и оставляя дистанцию между их губами спросил: — И что показало? — В смысле? — Ромашка, что показала? — уже наклонил голову в сторону, напрягая своим пронзительным взглядом. — Любит, — на выдохе сказал он, только краснея.***
Прямо сейчас сидя на зелёной траве с тетрадкой в линию, он вспоминает этот момент и улыбается ярче солнца. Тот день стал самым счастливым в его жизни. Они были знакомы всего 25 дней, когда он впервые ощутил влюблённость к Киру. И Серёжа поцеловал его, когда прошло 23 дня от осознания, что он влюблён. Слишком всё быстро. И также прекрасно. Его не пугала быстрота отношений, ведь уже конец августа, а они до сих пор вместе. Сидят сейчас, мучаясь под солнцем, но вместе и счастливы. Поднимая свои яркие зелёные глаза на Кира, совсем не такие, как описанные в стихе. А даже если и так, в чём плох цвет зелёной воды, которую греет солнце? Она переливается красивым цветом радуя глаз. Это совсем не «непримечательный», а довольно красивый цвет, пока его освещает солнце. А сейчас перед Серёжей солнца два: настоящее солнце на небе и Кир. — Как тебе стих? — Красивый, — это сухое слово стало тем, что надломило что-то внутри Серёжи. — Помнишь этот момент в речке, когда ты меня поцеловал? Это было так классно, было бы круто повторить, — он улыбнулся, опуская глаза вниз.***
— Эй, ты чего? — удивился Серёжа, когда его резко сзади схватили за талию и потащили к себе. Он опёрся об теплую, чуть загоревшую грудь Кира, который улыбался ему, когда он повернул голову назад. — Ничего, нельзя обнять? — Но тут ведь люди… — Никто не заметит, — заткнул его, оборачивая к себе и целуя, прямиком тянув вниз. Под такой мутной водой и правда никто не заметит их чувства, которые они не смогли сдержать в себе. Вернее, Кир не смог, а Серёжа сдержался бы, дожидаясь вечера, когда они пошли бы на то самое поле и сидели, разговаривая обо всём на свете, или же жарко целуясь, под таким же жарким солнцем, которое полностью соответствует им. Поцелуй был глубоким, ярким. Никто не хотел отстраняться друг от друга, а новая обстановка добавляла азарта и одновременно адреналина. Ведь по правде говоря, их на самом деле могли легко заметить, если кто-то подойдет к ним с дистанцией 1–2 метра. И всё равно они пытались забыть об этом и насладиться друг другом вместе с прохладной водой, которая как никогда помогает при 34-градусной температуре, и жаром их тел.***
— Мы не повторим, — совсем холодно, с горечью в голосе сказал он, поднимая взгляд на Серёжу, который вовсе не понял его слов. — В смысле? Почему? — он не понимал. — Я тебя разлюбил, — выпалил тот резко, будто не желая тянуть такие тяжелые слова. Только от того, что Кир сказал это быстро, Серёже никаким образом легче не стало. Губы разомкнулись в удивлении, глаза округлились, а голова пыталась переварить услышанное. В ушах противно запищало — не хотелось верить в это. Совершенно не хотелось — это больно. До безумия больно. Он поднимает глаза на Кира, которые медленно наполняются слезами. Только что, человек которого он полюбил сильнее всего в своей жизни, просто разломал его изнутри, не давая шанса на исцеление. Внутри стало невыносимо больно, над его сердцем, кажется, и правда хорошо поиздевались без граммы сочувствия. Серёжа мотает головой из стороны в сторону, прикусывает нижнюю губу и не верит. Эмоции накрывают, слёзы не получается держать в себе, поэтому они со стыдом вываливаются наружу. — Почему? — опять спрашивает он, надеясь услышать ответ, но только слышит: — Мне кажется, я вовсе не любил тебя. Какая-то симпатия? Что-то необычное в жизни, а пару недель назад я начал понимать, что больше не люблю. — Так почему не сказал сразу?! — Серёжа перешёл на крик. — Я думал мне показалось. Сомнения же всегда могут быть? — не понятно, кому он задал вопрос, но он сам был растерян. — Но ничего не поменялось. Я не люблю тебя, — зачем-то он повторил эту фразу, не осознавая, какого больно это слышать от него. — Как ты мог не понять этого сразу? Ты разломал меня, ты понимаешь? — ему хотелось кричать на него и он делал — повышал голос, который срывался на половине. — Извини. Я виноват, — Кир поднялся с травы, глянул на него глазами, в которых читалось сочувствие и сказал: — Я сейчас уезжаю. Нам лучше разойтись быстрее и без этих сцен. — Я тебя ненавижу, — произнёс Серёжа, опустивши голову, боковым зрением видя, как он уходит. Слезы падали на тетрадку. На тот самый стих, в котором была атмосфера этого лета. Они провели его вместе и счастливо. Но оказалось, что всё это было жалкой иллюзией. Всё это не правда, он не любил его. Тот поцелуй в речке был не искренним, а ради забавы. Он не любил его. Всё вокруг не правда, он жил в неправде и радовался как настоящий дурак, проведённым временем вместе с Киром, который не любил его по-настоящему.