Трилогия «Омега»: книга первая

Как только ПОСМЕЛ мой Омега ударить меня?! Ирука отдернул руку, поморщившись, когда увидел три красные полосы крови на своей ладони. Его щеку обожгло, когда воздух попал в свежие раны, а рука задрожала от шока. Он… ударил меня. Я… не могу в это поверить… После всего, что я для него сделал, он вот ТАК обращается со мной??! Ирука почувствовал, как все его тело вспыхнуло, ярость пронеслась вместе с кровью по сосудам, как скачущая галопом лошадь. Как посмел этот Омега ударить его, Альфу! И не просто Альфу, а Альфу, который сражался за него, защищал его, заботился о нем! Ирука сжал руку в кулак и закрыл глаза. Ему пришлось обуздать свои глупые инстинкты — в данной ситуации они вообще не помогали. Он поднял взгляд. Омега смотрел на его руку, широко раскрыв глаза. Все его тело дрожало. Ирука понял, что Хисаши плачет. Он вытер ладонь о штаны, встал и подошел к колыбели, взяв малыша на руки. Он держал его на правом боку, подальше от своей раненой левой щеки. — Шшш, — сказал он, покачивая мальчика, не обращая внимания на кровь, которая, как он чувствовал, стекала по его щеке. — Ну, ну, все в порядке, малыш. Хисаши прижался мокрым от слез личиком к обнаженной груди Ируки. Его маленькие кулачки били по мышцам, а ножки брыкались в такт крикам. — Я знаю, я знаю, от меня сейчас не слишком приятно пахнет. Давай посмотрим, сможем ли мы что-нибудь с этим сделать. — Альфа-сама… Голос Омеги был тихим и дрожащим. — Я позабочусь об этом, — коротко сказал Ирука, направляясь с Хисаши в ванную. Возможно, его тон был холодным, он не был уверен. Его нервы были на пределе, а его Альфа был обижен. И… если быть честным… он тоже. Он не был готов к разговору. Прижимая Хисаши к себе, Ирука намочил полотенце и осторожно промокнул поврежденную щеку, время от времени морщась от боли. Как только кровь перестала течь, он поднял руку и активировал исцеляющее дзюцу. Это было практически первым, чему его научили на курсах для преподавателей… учить детей обращаться с кунаями и сюрикенами было чревато порезами не только для самих детей, но и для преподавателей. Исцеление самого себя, однако, было совершенно иным опытом, чем исцеление другого. Оставаться сосредоточенным, чувствуя, как его плоть срастается, было немного трудно. Всего одна ошибка, и он мог сделать раны глубже или больше. Да и не сказать, чтобы у Ируки был прям такой уж богатый опыт залечивания на себе чего-то более серьезного, чем противные порезы от бумаги или кунаев. Как только его царапины зажили, Хисаши вздрогнул и сглотнул, его крики стихли. — Тебе не нравится запах крови, не так ли? Я тебя не виню… Мне он тоже не нравится. Малыш булькнул, протягивая ручку к ладони Ируки. Ирука улыбнулся. — Ты хочешь еще раз почувствовать мою чакру? Он положил руку на Хисаши, позволяя теплым волнам проникнуть в его тело. Хисаши хихикал и извивался, его счастье витало в воздухе. Ирука печально улыбнулся. — Я бы хотел, чтобы жизнь была такой же простой, какой тебе кажется. Мальчик высунул язык и заулюлюкал. — Я так благодарен, что ты здесь, Хисаши. Ты — свет моей жизни… Я надеюсь, ты никогда этого не потеряешь. Он потерся носом о крошечный носик ребенка, к его большому удовольствию. Затем, убедившись, что подгузник сухой, Ирука вернулся в спальню. Омега взглянул на него и сглотнул. Почему он не извинился передо мной? Это вся его благодарность?! Заткнись! Ты не помогаешь! Без единого звука Омега лег на пол, запрокинув руки и подтянув ноги. У Ируки возникло подозрение относительно того, почему он молчал. В глазах Омеги слова теперь не имели смысла. Он готовит себя… к наказанию. Ирука подошел к колыбели и опустился на колени. Он поцеловал Хисаши в пухлую щеку, и тот заворковал от такой ласки. Затем он уложил его и укрыл одеялом. Он чувствовал запах беспокойства Омеги, слышал его прерывистое дыхание. Когда он посмотрел на него, то заметил, что его тело трясется от страха. Ирука хотел что-то сказать, но у него не было слов. В голову пришла старая поговорка «дела важнее слов». Тот факт, что Омега предстал перед ним открытым и беззащитным, вероятно, как раз представлял из себя попытку извиниться. Ирука вздохнул и нежно взял бледные запястья Омеги, опуская его руки. Затем он заставил его перевернуться на бок, спиной к нему. Затем он подложил подушку под голову и накрыл его тело одеялом. Дрожь Омеги усилилась. Ирука легонько коснулся его плеча. — Я давным-давно обещал, что не буду наказывать тебя, — тихо пробормотал он. — И свое обещание я нарушать не планирую. — А… Альфа-сама… Ирука убрал руку. — Мы обсудим все завтра. Прямо сейчас, я думаю, нам обоим нужно поспать. За… последние пару дней мы с тобой многое пережили. — Н-но… — Поговорим утром, хорошо? Ирука отошел от него и закрылся в ванной. Он прикрыл рот руками, глубоко вдохнул и сдавленно всхлипнул. На данный момент в его мире царила абсолютная неразбериха. Обычаи Бронзы были ужасны, и было так утомительно отстаивать свои ценности в стране, которая их не разделяла. Он объявил Хисаши своим ребенком, возможно, сам того не понимая, начав вражду с Исоджином. Он потерял дочь, которую с самого момента зачатия считал своей. И что он чувствовал к Омеге… он не мог этого объяснить. Его никогда так не тянуло к другому человеку. Он не хотел жить без него. Он знал, что, если того потребует случай, он с радостью пожертвует собой ради Омеги. Как верный шиноби Конохи, я никогда не колебался, рискуя жизнью ради товарища. Но это другое дело… Ирука глубоко вздохнул и провел пальцами по волосам, распуская конский хвост. Возможно, мне следовало поговорить с ним сегодня вечером. Но мы оба измучены и эмоционально истощены. И я знаю, что его боль намного глубже моей… не только из-за потери Мэй, но и просто из-за того образа жизни, который он вынужден вести. Мои трудности ничто по сравнению с этим. Это не оправдание для того, чтобы бить меня! Но он прав… его жизнь ему не принадлежит… здесь так точно. Ирука переоделся в халат, затем вышел из ванной, услышав тихий плач Омеги. Он печально вздохнул и подошел поближе. Он лег рядом с ним, просунув одну руку между полными молока грудями и притянул дрожащее существо к себе. — Все в порядке, — пробормотал он в серебристые волосы. — Я рядом. И я никогда не отпущу тебя. Омега застыл, тяжело дыша. — А…Альфа-сама…? — Ш-ш-ш, — шепнул он, уткнувшись носом в шею, вдыхая сладкий луговой аромат. — Спи. Медленно дрожь Омеги прекратилась. И только когда его дыхание сменилось с короткого на глубокое, Ирука закрыл глаза, погружаясь в сон.