Закрывая гештальт

      — С тобой всё хорошо? — заталкиваю Аню обратно в квартиру и хочу её успокоить. — Думал, не успею. Где этот урод? Я с ним сейчас все вопросы решу.       Осматриваю комнаты, но Дьяконова ещё нет. Даже не верится, что успел. После звонка Сони прошло уже минут двадцать. Когда номер Лавровой на мобильном высветился, в голову полезли дурацкие мысли. До этого она мне ни разу не звонила. Почему-то сразу почувствовал, что с Савельевой что-то случилось. И, как оказалось, не ошибся, когда думал, что неспроста весь этот цирк она устроила. А также моя красотка в отважную принцессу сыграть решила и посчитала, что меня спасать нужно. Необходимо ей какое-нибудь хобби найти, а то потом ещё чего-нибудь напридумывает.       Аня стоит, хлопает ресницами и удивлëнно смотрит на меня. Делаю то, что давно хотел: подхожу близко к ней, практически не оставляя между нашими телами расстояние, ладонями беру растерянное лицо и нежно, неторопливо прислоняюсь к губам. Как же я соскучился по этим поцелуям! Но сейчас не место и не время поддаваться соблазну.       — Скоро ты мне непременно всё расскажешь. Вопросами тебя завалю, а если нужно будет, к кровати привяжу и всё ответы вытрясу. Но сейчас хочу с этим уродом один на один поговорить. Забирай вещи и пойдëм, провожу к машине, — жду, когда она наденет верхнюю одежду.       Притягиваю Савельеву за талию, и мы вместе направляемся на выход. Но мой план рушится, потому что в дверях стоит удивлëнный Влад. Он молча заходит в квартиру и прикрывает дверь. В каждом его движении сильное напряжение ощущается и от него словно воздух наэлектризовывается.       — Ань, позвонила бы, предупредила, что будут гости, — видно, как гнев поглощает его с каждым мгновением всё больше. Желваки ходят ходуном, и он поджимает губы. Опускаю взгляд ниже и замечаю с силой сжатые кулаки.       Не хочу, чтобы Савельева присутствовала при нашем «разговоре». Теперь-то я в курсе, что пришлось пережить моей малышке. От осознания, что этот урод шантажировал её и… Даже думать не хочу, что он её касался, угрожал и сегодня хотел принудить к близости.       — Солнце, — целую её в висок, вкладываю в ладонь ключи от машины и подталкиваю к двери. — Иди, я следом. Немного поболтаем, и я тебя догоню.       К удивлению, она сразу соглашается, но по её глазам заметно, что сильно напугана. Видимо, вновь за меня боится. Когда же Аня поймёт, что я мужчина и способен решать проблемы самостоятельно, и её в обиду никогда не дам?       Савельева уходит и оставляет нас с Дьяконовым один на один, а мы, будто два диких зверя, готовы порвать друг друга. Я кожей его злость ощущаю. Пусть бесится, больше ему ничего не остаётся. Решил играть людьми, словно пешками, а ему самому поставили шах и мат.       — Значит, слушай внимательно, — делаю несколько шагов к нему и оказываюсь на расстоянии вытянутой руки. — Ещё раз посмеешь Аню пальцем тронуть — пеняй на себя.       Он принимает мои слова в шутку и смеется. А мне совершенно не до смеха, моя красотка в машине напуганная, одна, но не могу уйти и не поставить этого урода на место. Мне нужно ещё несколько минут, а потом можно бежать возвращать красотку к жизни.       Ещё один небольшой шаг вперёд и резкий удар в челюсть. Влад не ожидал моего выпада, и его разворачивает на девяносто градусов. Кулак жжëт, но на душе приятно, тянет повторить ещё разок-другой.       — За красотку и за Диану! К слову, про последнюю, если не хочешь всего лишиться, завтра мне документы Ани отдашь и больше никогда к ней не приблизишься, — кулаки всё ещё чешутся, потому что это слишком мало за всё, что он успел натворить.       — Захар, ты где борзоты наелся? — смахивает каплю крови с разбитой губы и скалится. — Можешь место на скамейке запасных выбирать, потому что со следующего матча будешь там просиживать.       Дьяконов, видимо, думает, что этими словами меня загнал в тупик. Но я давно уже понял, что он слишком большое влияние на мою карьеру имеет. Раньше нужно было решиться и перейти в другой клуб, теперь-то осталось поставить свою подпись, а после меня ничто не будет связывать с этим человеком.       — Я на днях в другой клуб перехожу, так что можешь не напрягаться. Конечно, если не хочешь оказаться полным мудаком в глазах партнёров, — собираюсь развернуться, чтобы уйти, но не успеваю. Видимо, Дьяконов специально отвлекал. Притягивает к себе и кулаком ответным в челюсть ударяет. Сука! От боли взвыть готов. Не даëт отстраниться и за футболку держит.       — А теперь поговорим, — не даёт отдышаться и в челюсть с размаха второй удар отвешивает.       Бляя… Чувствую, как губа трескается и тёплая кровь стекает. Хорошо, что на тренировках и матчах и посильнее перепадало. Знаю, как не концентрироваться на боли, да и выносливость у меня побольше, чем у Влада. Он лишь на стуле в офисе сидеть привык, а я почти каждый день вкалываю.       Отталкиваю его, обхожу и ударяю пяткой сперва под одно колено, а затем под второе, с трудом перевожу дыхание. Дьяконов падает на пол, и у меня есть доля секунды, чтобы среагировать. Выполняю удушающий и фиксирую голову так, чтобы не смог двигаться.       — А вот теперь продолжим, — сжимаю сильнее, слышу сиплое шипение. Видимо, переборщил. Слегка ослабляю, но не позволяю ему дёрнуться. — Ещё раз повторяю: завтра рассчитываешь Аню без отработки, со всеми выходными-проходными и премиями. Кивни, если понял, — Влад кивает, а мне его мордой об пол приложить хочется. — Если сделаешь что-то не так, останешься без жены, без фирмы, и всё движимое и недвижимое Диане помогут у тебя отсудить.       — Сука, — шипит и вскрикивает, когда голову чуть в сторону его наклоняю.       — Что, больно, когда связки порвать хотят? — повторяю ещё раз это движение. — Запомни это ощущение, потому что это будет ничто по сравнению с тем, что я сделаю с тобой, если вздумаешь Аню ещё хоть пальцем тронуть или каким-то другим образом обидеть.       Отпускаю Дьяконова, но всей стопой в спину упираюсь и толкаю. Он теряет равновесие и падает на пол.       А вот теперь можно идти красотку свою успокаивать. Надеюсь, мой внешний вид её не напугает. Челюсть болит от удара, который пропустил. Не представляю, как после этого через несколько дней на тренировку пойду. Но от нахлынувшего адреналина вылетаю на лестничную площадку и, не дожидаясь лифта, бегу вниз.       Через пару минут оказываюсь возле машины со стороны пассажирского сидения. Стëкла затонированы, и мне не видно Аню. Моя малышка, сколько за это время ей пришлось пережить. Готов сделать всё что угодно, лишь бы стереть въевшиеся воспоминания из её памяти, но, к сожалению, это не в моих силах. Придётся по-другому действовать, показать, что в мире столько красок, что мы сможем закрыть тот фрагмент её прошлого, наложив на него новые яркие воспоминания. Они будут непременно счастливыми, и там мы будем вместе.       Дëргаю ручку, но замок заблокирован изнутри. Аня через мгновение открывает дверь, выскакивает и бросается ко мне в объятия.       — А-ай! — вскрикиваю от боли, когда она носом задевает мой подбородок, но прижимаю Савельеву ещё ближе.        Она отстраняется и испуганно осматривает моё лицо.       — Вы дрались? — подносит ладонь и аккуратно касается щеки.       — Ему сильнее досталось, — довольный собой хвастаюсь, но при улыбке снова ощущаю сильную боль, и рана на губе опять начинает кровить.       — Захар, ты совсем глупый? Мне всё равно, что с ним! А вот тебе нужно показаться врачу, — убирает мою руку и задирает майку, решает всего осмотреть на предмет травм. Нужно было куртку застегнуть, хотя, зная красотку, её ничего бы не остановило.       Стараюсь не обращать внимания на боль и вновь притягиваю Аню к себе. Я так соскучился по её объятиям. Но сейчас нужно оказаться от этого места как можно дальше, а то боюсь сорваться и пойти добивать этого урода.       — Поехали, красотка, — помогаю ей сесть, обхожу машину и сам не спеша забираюсь, голова сильно болит после удара. Может, идея про врача не такая уж и плохая, но сперва домой, пусть меня нежностью лечит. А я ответной буду её к жизни возвращать.       — Сперва в больницу, а то я не выйду из машины, — её упрямство вызывает смех, так соскучился по нашим препирательствам.       — Хорошо, но знай, что я терпеть не могу больнички. Только потому, что ты просишь, соглашаюсь, — завожу машину и выруливаю со стоянки.       Следующие два часа проходят в суматохе: сперва очередь в травмпункт, затем приëм, рентген, фиксируют побои и говорят, что передадут дело в полицию. Я хоть и отнекиваюсь, но меня никто не слушает. И только после всего этого мне выписывают мазь от ушибов и отправляют домой.       — Ань, я не при смерти, всё хорошо, врач же сказал, что просто сильный ушиб, — закрываю дверь, наконец-то мы дома.       — Да ну их, ничего не понимают, а вдруг что-то просмотрели, — вновь подходит и внимательно осматривает моё лицо.       Не выдерживаю и целую, но сразу от боли отстраняюсь. Видимо, сегодня без поцелуев.       Наше расставание длилось недолго, но я ужасно истосковался по её нежности, прикосновениям, поцелуям. Хватает одного касания её мягких губ, чтобы я слетел с катушек.       — Мне нужно в душ, а то до сих пор запах больницы ощущаю. Пойдёшь со мной? — подмигиваю и тяну за ладонь в сторону ванной комнаты.       — Нет, иди ты, а я после. Пока чай сделаю, — произносит и направляется на кухню.       Не верится, что весь кошмар с расставанием закончился и Аня хозяйничает у меня дома. В момент, когда она сказала, что лишь играла со мной, — мой мир рассыпался на мелкие кусочки. А сейчас он наконец-то начал возвращать себе целостность.       Душ помогает освежиться и смыть с себя запах больницы. Не задерживаюсь и выхожу на кухню в одном полотенце, повязанном на бёдрах, а меня там уже ждёт мой десерт.