J'aime Paris et toi

- Сфотографировать тебя? - Да, пожалуйста - Оля протянула свой телефон с включенной камерой и отошла к краю смотровой площадки, позируя. Ветер, играючи раздувал темные короткие локоны, струился волнами по платью, оголяя гладкие стройные ножки. В какой-то момент, не зная, как и почему, потянулся к собственному телефону, когда-то он точно также фотографировал другую девушку: смеющуюся, веселую, прекрасную. Он интуитивно выхватывал самые лучшие кадры, хотя вся она сейчас была сущим очарованием, его живым воплощением. Легкое платье беззастенчиво всколыхнулось, Оля рефлекторно потянулась к подолу, останавливая его, и о господи, как изящна она была в тот момент, словно Мэрилин Монро со старых постеров. И он успел запечатлеть это, и на камере, и в собственной памяти. Утомившись внезапным весельем и счастьем, вдруг поспешила ему на встречу. Мгновение и только, взгляд блуждал по красивому, смеющемуся лицу. - Паш, покажи, что там получилось! - миг волшебства закончился, Оля в считанные секунды оказалась рядом, выхватила телефон, быстро листая галерею, на секунду он почувствовал себя виноватым, с чего вдруг решил фотографировать на свой, но вспоминая о том, какие там были кадры, легко задавил в себе это чувство. Брюнетка перевела на него растерянный взгляд, - Это что, все? - Нет, что ты. Я еще на свой снял, вот, посмотри - Паша протянул ей уже свой телефон, на котором оказалось в два, если не в три раза больше фото и даже немного видео - Зачем ты меня снял на свой, м? - брюнетка прищурилась, с хитрой улыбкой - Чтобы ночами на тебя любоваться - очень хотелось наполнить слова сарказмом, привычно отшутиться, забыть тот странный восторг, что владел им всего несколько минут назад, но голос неожиданно дрогнул, налился взбудораженной хрипотцой. - Маньячела, блин! Ты еще номер у меня попроси! - кажется, девушка не восприняла его фразу всерьез и улыбнулась, не забыв стукнуть его по плечу. Видимо, слишком привыкла к его отчаянной несерьезности, дурашливой манере переворачивать все привычное с ног на голову. - Конечно попрошу! Я же как-то фотки тебе должен отправить, дурында - Паша легко улыбнулся, незаметно выдохнул, и несильно потряс ее за плечи свободной рукой. Между ними завязалась легкая драка, сопровождаемая громким смехом, и мягкими улыбками других туристов, ведь со стороны они все больше походили на влюбленную парочку. Через несколько секунд, Оля оказалась прижата спиной к твердой мужской груди и на пару секунд застыла, немного дезориентированная. Паша же, воспользовавшись ее заминкой, включил фронтальную камеру и навел на них: - Давай селфи на память сделаем! Скажи: сыыыыр! - парень улыбнулся, зарываясь в темные кудряшки - Слушай, чего-то мы здесь, как парочка выглядим, а не как люди, знакомые двое суток... - Оля нахмурилась, просматривая получившиеся селфи - И что? Мы ж в городе любви, забыла? - Паша пожал плечами, всем своим видом показывая, что ничего предосудительного тут не видит - На память не жалуюсь. Так, а ну давай скорчи какую-то смешную рожицу - девушка подергала его за щеки, пришлось подурачиться вместе с ней на камеру. Ее искренняя, полная искрящегося веселья улыбка, его милые, добрые ямочки. Два взрослых, состоявшихся в жизни человека, врач, заведующая…но своего внутреннего ребенка оба любили, холили, лелеяли, выпускали погулять. Сохранить его со всеми тяготами жизни дорогого стоит, и они это смогли. Много было и тех, кто их не понимал, но почему-то рядом друг с другом, даже не смотря на короткое знакомство, хотелось отпустить тяжелую серьезность и просто жить, дышать, любить.       Еще некоторое время постояли на смотровой площадке, любуясь грандиозными видами Парижа, ради которых, в общем-то, стоило пересечь такое длинное расстояние, но все же, решили спуститься на твердую землю, чтобы продолжить изучение центра города. Обратная дорога далась тяжелее. Оля все чаще путалась в собственных ногах и один раз чуть не слетела с лестницы. И выдохнула лишь когда ноги коснулись асфальта. Пара неуверенных самостоятельных шагов и вот она уже почти висит на руке у Паши, ему, буквально, пришлось волочил ее за собой, но когда ноющая боль в лодыжках переросла в обжигающую, Оля остановилась, дергая парня за руку. - Что случилось? - он обеспокоенно оглядел брюнетку, та поджала правую ногу, по лицу было видно, что еще немного и начнет хныкать, как маленькая девочка. - Паш, мне больно ходить! Похоже, что натерли босоножки! - к обеспокоенности вмиг примешались раздражение и недовольство: - Да ты что, моя дорогая! Я тебе что говорил, когда мы из отеля выходили, а? Пошевели извилинами в своей красивой голове. Вот, что мне сейчас с тобой делать? - Ну ты же врач, придумай что-то! Мне очень больно, Паш! - теперь Оля действительно захныкала и крепче сжала его руку. Гнев быстро сменился сочувствием, как бы там ни было, он все-таки врач и вполне воспитанный человек, да и сердечко от этих ее полу скулящих всхлипов трепетно сжалось. - Врач, не врач...придумай, помоги... - забубнил Паша, закатывая глаза - Осмотреть бы тебя, по-хорошему. До скамейки дойти сможешь? Оля проследила за Пашиным взглядом, в пятидесяти метрах увидела скамейку, но отрицательно замотала головой, покрепче хватаясь за его сильное плечо. - Господи, откуда ты свалилась на меня, такая проблемная, а? - Паша вздохнул, закатил глаза и осторожно поднял девушку на руки, неся к скамейке. Она обвила его шею своими изящными руками, склонила голову на плечо, вызывая мурашки и у себя, и у него. Захотелось, чтобы эта скамейка находилась не так близко, чтобы подольше подержать ее, чтобы подольше чувствовать его теплые руки на себе. Он бережно, будто она фарфоровая кукла, опустил Олю на скамейку и снова принял грозный вид, чтобы не обольщалась и не расслаблялась. Он же, вроде как, приехал сюда отдыхать и гулять по Парижу, а не таскаться с какой-то вредной дамочкой, которая банально не может выбрать подходящую обувь для пешей прогулки. Брюнетка расстегнула босоножки самостоятельно, быстро сообразив, что застежка уж слишком замысловатая для неподготовленного мужского ума. Тщательно осмотрев обе ступни, Паша увидел свежие мозольки на косточках и лодыжках, некоторые даже разодраны в кровь, почему-то вид этот всколыхнул волну неприятной дрожи по телу, на секунду показалось, будто и ему физически больно. Придется искать аптеку, покупать там широкие пластыри и спиртовые салфетки. - Так, сиди здесь и жди меня. Я в аптеку, постараюсь вернуться поскорее. - И что я тут буду делать одна? - Что хочешь! Вон, на птичек посмотри или кирпичи в стене посчитай - Паша развернулся и сделал пару шагов вперед, но его догнала очередная реплика: - Паша, но мне скучно! И грустно... - она так жалобно это сказала, что невольно захотелось поднять ей настроение. Пробежался взглядом и быстрым шагом направился в сторону ближайшей стойки с кофе на вынос, купил два охлажденных латте и круассаны. Она еще издалека заметила знакомую приближающуюся фигуру с какими-то стаканчиками в руках, Паша остановился возле Оли, немного помялся и неловко протянул ей еду и кофе: - Вот, держи. Можешь сфотографировать в инстаграм, ну или куда вы там все это выкладываете...Теперь я точно в аптеку, сиди, кушай и проветривай ноги, а заодно и мозги, тебе не помешает. Брюнетка проводила Пашу ошарашенным взглядом, крикнув вдогонку: - Спасибо! - но кажется, слишком поздно, он уже не услышал, широкими шагами направился к прохожим, которые более-менее напоминали местных, чтобы узнать, где найти ближайшую аптеку. Тараканы в Олиной голове восхищенно аплодировали настоящему джентельменскому поступку, ведь Рома никогда бы так не сделал, уж в этом она была более чем уверена, будь он даже сейчас здесь, скорее всего оставил бы ее решать эту проблему самой. Она же сильная, сама справится, всегда справлялась и справилась бы сейчас, но почему-то рядом с Пашей хотелось и желалось почувствовать себя вновь той маленькой девочкой, которую носят на руках, берегут и даже, если наделала глупостей, не бросят, зло выкрикнув что-то, а заботливо поворчат, параллельно помогая.       В сердце что-то больно кольнуло, напоминая, что она оставила мужа дома одного и укатила во Францию отдыхать, совесть ли это, или же вина. Как бы там ни было, что бы между ними не случилось, она все еще его жена, в мозгу застучали одна за другой растревоженными пчелками мысли. Как он там сейчас? Что делает? Скучает ли? Она ведь ему даже ни разу не написала, а уже три дня прошло с момента их размолвки. От этих грустных, давящих мыслей даже пропало настроение постить фотку себя с кофе и круассаном, но, немного подумав, все же щелкнула напиток на фоне Триумфальной Арки.       Вокруг бродили люди самых разных национальностей, кто-то улыбался, смеялся, кто-то грустно взирал на творения, давно ушедших в мир иной людей, оставивших после себя такое великолепное зрелище. Оля подвинулась глубже к спинке скамейки, оглянулась, ища направление, в котором ушел Паша и, словно в детстве заболтала ногами. Здесь, будучи совершенно одной, почему-то не чувствовала себя одинокой, ведь где-то там есть человек, заботящийся о ней...