J'aime Paris et toi

      Несколько прекрасных минут в объятиях человека, слова и действия которого неизменно заставляли трепетать сердце, прошли ужасно быстро. Непозволительно быстро. Песня сменилась и Паша потянул ее обратно к столу. В вечерних сумерках, в легком полумраке ресторана, его улыбка больше напоминала ей улыбку демона, готового соблазнить ее на что-то пагубное. Еще пара кусочков мяса, чуть островато, но ей как раз и нужно что-то подобное. Паша цепляет полупустой бокал. - Хочу выпить за тебя, за нашу случайную встречу, - подняла свой бокал, стеклянные поверхности соприкоснулись с характерным стуком. Он осушил бокал и вновь подозвал официанта, ей же до сих помнилась та лестница, которой никак не удастся избежать. - Не слишком ли сильно ты налегаешь на вино? - Паша усмехается, лучики света, отражаясь от стекла, теряются внутри красной жидкости, омывающей стенки. Он слегка наклоняет бокал к себе. - Не слишком, - до чего он сегодня немногословен и в тоже время сколько всего уже успел сказать. Неожиданные заявления. Ощущения, словно он ходит вокруг нее кругами, решаясь на что-то. - Я отойду ненадолго в туалет, не слишком усердствуй, - он кивает, разморенно улыбается, словно выпил не бокал, а пару бутылок. Но Оля не успевает осознать это, хватает сумочку со стола и отходит. В самой себе чувствует странное предвкушение. Будто он весь этот вечер что-то обещает ей. Будто тот самый сюрприз - это не просто это место, а что-то еще. Что-то большее. Для посетителей ресторана внутри устроены несколько туалетных кабинок, отдельных, что надо сказать, показалось ей страшно роскошным. В приоткрытую дверь видно убранство: минималистично, но красиво. Она входит, не глядя тянет за собой дверь, собираясь закрыться, но прежде, чем это происходит, за запястье кто-то тянет, дверь закрывается, щелкает замок. Она могла бы испугаться, но в зеркало над раковиной видно, что это Паша. При ярком свете он выглядит иначе, абсолютно иначе. Пара пуговиц на рубашке расстегнута, еще одна и это будет, пожалуй, совершенно неприлично. В глазах лихорадочный блеск, он резко притягивает ее к себе, обнимает. - Ты сводишь меня с ума, совершенно не могу думать, - легкая усмешка, длинные пальцы зарываются в волосы на затылке. - О чем думать? - Ни о чем, кроме тебя, - он отстраняется, делает рваное движение к ее губам, то ли хочет поцеловать, то ли боится. Глубоко вдыхает аромат: тонкий шлейф духов и шампуня. Он все еще медлит, будто дожидаясь ее разрешения. Она так волнительно прекрасна, что это не хочется портить, лишь слегка приукрасить щеки румянцем. Мельком оглядывает помещение, убеждаясь в своем решении. Возвращает взгляд к небесно-голубым. Рука уже оглаживает обнаженную кожу бедра, ее грудь рвано вздымается, взгляд затуманен желанием, кажется, ничуть не меньше, чем его собственный. - Паша, как ты себе это представляешь? - она тоже хочет, конечно хочет, но корячиться, поправлять потом платье и укладку, все это даже теперь, в этом состоянии не вызывает никакого восторга. - Тш, доверься мне, - сумочка летит на тумбочку у раковины, ударяясь о стенку. Паша, продолжая оглаживать бедро, слегка приподнимает подол платья, усаживает Олю на ту же тумбочку и...тянет на себя, присаживаясь на корточки. - Паша, - вместо нормального голоса получается только хрип. Он смотри снизу вверх с вызовом. "Что ты скажешь, что сделаешь?" Губы уже гуляют по внутренней поверхности бедра, все сильнее приближаясь к нужному месту. Хорошо, что она все еще помнит, где они находятся и успевает заткнуть рот рукой. Когда тебя касаются влажным горячим языком, это всегда по-другому. Тело от непривычно сильных ощущений задрожало. Паша успевает придержать ее одной рукой, продолжая доводить до беспамятства. Отчего-то хочется выгнуться навстречу касаниям. Еще ближе, еще глубже. А потом накрывает, настолько внезапно, что, открыв глаза, видит перед собой довольно ухмыляющегося мужчину. Он стоит, прямо между ее разведенных ног, придерживая одной рукой чуть ниже лопаток. Облизывается, как довольный кот, ведет большим пальцем по губам, словно что-то стирая. Это ведь пошло, ужасно пошло, но вместо стыда она чувствует лишь, как сильно хочет эти губы поцеловать. Зарываясь в его волосы, притягивая к себе, целуя, не может думать ни о чем, кроме его слов: "Ты сводишь меня с ума...". - Ты и правда сумасшедший, - бормочет в коротких перерывах, набирая в легкие воздух. Он смеется ей прямо в губы, согласный абсолютно со всем.       Уходя, Паша сказал официанту, чтобы со стола не убирали и теперь, исправив мелкие доказательства содеянного, они вновь сидели друг напротив друга. На ее лице смущенная, но все же, больше мечтательная улыбка. - Десерт? - после этой маленькой физкультуры... - Определенно       Свой бокал вина Оля так и не осилила. Десерт, заказанный Пашей, поделили пополам, уж очень этот клубничный чизкейк оказался красивым, да еще и вкусным, ко всему прочему. Прекрасный вечер подходил к концу. Паша, как всегда, оплатил все сам, даже не позволив достать карточку. На улице стало слегка прохладно, на плечи опустился, нагретый его телом, пиджак. - Посмотришь еще раз? - последний раз почувствовать, как у тебя под ногами простирается великан, имя которому Париж. Сколько столетий он уже существует. Ни одному человеку не сравниться с этим. И ведь великан этот живет, изменяется, дышит. Прикоснуться к его вечности неожиданно приятно. В этот раз она тянет Пашу к себе, словно стараясь разделить это чувство, он разглядывает дома под ними, а она разглядывает его, а потом наоборот.       Спуститься вниз оказалось еще более страшно, Паша вновь пошел первым, позволяя держаться одновременно на свое плечо и за перила, и так, медленно, но все же спустились к самому лифту. Паша был спокоен, будто не было этого неожиданного акта пошлой нежности только что. Зато ее бросало то в жар, то в холод. И началось это почему-то только когда они уже спустились. Не слышал ли кто-то ее, пусть и тщательно сдерживаемых, но все-таки стонов? Не видел ли кто-то излишнего румянца на щеках? И если слышал или видел, то что подумал? Что о ней подумал Паша? Раз она так легко это приняла. Двери разъехались, впуская толпу красиво одетых гостей башни. Все толкались и Паша, сунув ее в самый угол, загородил собой, чтобы никто не мог бесконтрольно пихнуть ее. Оля прятала глаза, все сильнее краснея от собственных мыслей. - Ты чего? - Ничего, - кажется, будто лифт никогда не перестанет ехать. Никогда не остановится, но он все же тормозит, дергается вверх-вниз и вновь отворяет двери. Получается проскользнуть под его рукой, слиться с толпой на пару секунд, чтобы дать прохладному воздуху остудить лицо. Паша бежит следом. - Оль, Оля, что? Я снова сделал что-то не так? Обидел тебя? - резко оборачивается, улыбаясь. - Нет, просто я...это так...-Паша усмехается, притягивает к себе, устраивая ладони на по-прежнему горячем лице. - Смотри на меня, тебе понравилось? - она смело кивает, делаясь враз вновь маленькой девочкой, в глазах читается и озорство, и вина за глупый, но такой веселый поступок. - Вот и все, тебе было хорошо, мне было хорошо - Угу, - на его губах привкус вина, только сейчас до нее доходит, что может быть и он тоже терзался, но это более не важно. Немножко простояв вот так, в объятиях друг друга, медленно идут к стоянке с такси. Сейчас ничего не хочется сильнее, чем оказаться уже в теплоте номера, его рук. Будут ли они спать или же нет? Она ведь почти ничего не пила, так почему же так подкашиваются ноги? Паша помогает сесть в такси, переплетает свои и ее пальцы.       Когда ты долгое время водишь такси в центре Парижа, то перестаешь удивляться парочкам, что принимаются целоваться стоит двери машины захлопнуться. Пожилой мужчина бросила взгляд на зеркало заднего вида, усмехнулся и скрестил за них пальцы, желая, чтобы волшебство города отправилось вместе с ними, куда бы не занесла их старушка-жизнь.