Вы пробовали на вкус счастье?

Здравствуйте, друзья. Если вы читаете это, значит, меня уже нет на этой Земле. Хотя я сомневаюсь, что кто-то из вас заметит мое отсутствие, ибо одиночество стало моим приговором. А что вы знаете о дне? О самом низу жизни, о том месте, где уже не существует тебя как личности, где не существует никаких рамок и пределов, потому что ниже падать-то уже нет? Ничего? А я вот знаю. Кантемировская – начало отсчета моей системы координат. Новой плоскости, в которой я продолжу свое движение. Нет, я не боюсь сделать этот шаг вперед, сорваться вниз, в черноту, ослепленный ярким светом. Мне больше не бродить тенью по темно-зеленым коридорам московской ВИЧ-евой, с их засаленными лампами, потрескивающими под потолком, поминутно мигающими, грозящимися затопить меня удушливой тьмой в узкой паутине дорог больницы. Мне больше не вдыхать спертый воздух, в котором витает странный запах чего-то приторно сладкого, удушающего. Это амбре липкой сетью опутывает легкие, не дает вздохнуть полной грудью, не хочет выпускать из своих цепких объятий… Вам не понять чувства человека, который бродит по дромосам*, наблюдая за нервными перебежками белохалатцев**, физически ощущая тягучую тревогу, плотным облаком обволакивающую тебя. Что меня ждало? Хоспис. Место, где смерть – уже не гостья, а местный житель. Везде слышится ее зловонное дыхание и тихий скрежет затачивания косы, искры сыпятся на желтые стены, безумными вспышками гуляя по потрескавшейся штукатурке в ожидании новой жертвы. Настоящее раздолье для Темного Рыцаря, Чистильщика. Знаете, я сейчас оставлю эту записку и пойду. Побреду по запутанным коридорам московских улиц, минуя тихие уютные дворы, бурлящие и полные радостного смеха людей, в историях чьих жизней еще не поставлена финальная точка, к станции метро «Кантемировская». Я ни разу не был там, хотя и расположена она в квартале от моего последнего пристанища холодной брошенной души. Меня уже не волнует, чем вторая стадия отличается от первой. Разве это так важно сейчас? Но я вернусь к мысли об одиночестве. Друзья, мне хочется верить в то, что вы прочитаете это послание. Я искренне надеюсь, что фраза «Чтобы по тебе скучали, нужно умереть» была правдой, а не очередным всхлипом псевдо-несчастного разбитого сердца. Вы забыли про меня, как только услышали страшный диагноз – ВИЧ. Вы испарились из моей жизни так же быстро, как исчезли капли росы с тонких травинок под улыбкой солнца в мое последнее утро. Я не успел заметить, как с утра мне уже никто не звонил, чтобы предложить прогулять первую пару в институте, а вечером – чтобы пригласить в бар на кружку пива. Страшный диагноз откинул вас от меня, между нами теперь огромная пропасть, разделяющая такие кардинально разные миры. Знаете, я устал бороться. У меня просто закончились силы. Я не хочу больше сидеть один в пустой сырой квартире с серыми, как пыльные дороги, стенами, прижавшись лбом к холодному стеклу, и силой воли сдерживать рвотные позывы и крики, рвущиеся из горла. Меня вымотали утренние ломки, когда появляется чувство, что по венам течет не кровь, а кислота, и все тело готово сжаться, свернуться в один большой узел, лишь бы перебить жуткую боль. Я ухожу и уже не обещаю вернуться. Я не жалею ни о чем, кроме последних трех лет этой жизни. Друзья, вы меня еще помните? Нет? Я так и думал. Мне просто интересно, кто же первым возьмет в руки этот мятый тетрадный лист – вы или хозяйка квартиры? P.S. Дорогие пассажиры, извините за накладку, Я прекрасно понимаю, вы торопитесь. Кто быстрей на выход, кто скорее на посадку, Чтобы в поручень вцепиться или поудобней сесть. Я задержу вас, но ненадолго, Мне всего один прыжок, я второго не попрошу. Извините ради бога за осколки, Резкий скрежет тормозов и прочий неприятный шум.

Ваш бывший друг, а ныне ВИЧ-инфицированный, Вася. 21.10.2013

Ледяными слезами плакало небо. Тяжелые крупные капли катились вниз по холодному оконному стеклу, оставляя длинные мокрые дорожки, которые тут же смывались новыми кристально-чистыми хрусталиками с владений бродячих артистов-облаков. На пыльном подоконнике лежал мятый тетрадный лист, испещренный мелкими, неаккуратными буквами. Старенькое радио, тихо поющее на кухне незабвенные песни из советских кинолент, пробубнило: «Сегодня на станции метро «Кантемировская» произошло ЧП. Молодой человек прыгнул под приближающийся к станции поезд. Движение по Замоскорецкой линии временно простановлено. Пострадавших нет. Молодого человека спасти не удалось. При нем нашли документы на некого Василия Перепелова, двадцатидвухлетнего жителя Москвы. По предварительным данным, он состоял на учете как ВИЧ-инфицированный. К другим новостям…» ... – Он был самым лучшим другом! – парень оперся о стол, затуманенным взором оглядывая собеседника. – Жалко его… – Да, жалко! – к беседе подключилась покачивающаяся девушка. – Он был очень хорошим: добрым, отзывчивым… – Да, он дал слабину, конечно, - темноволосый парень кинул быстрый взгляд на записку. – Зачем было сразу прыгать? Лечиться сначала стоило попробовать. – Так он лечился, – робко пробормотала хрупкая девушка, все это время тихо стоящая в уголочке, – ему деньги были нужны на лекарства. Помните, он нам звонил? – Да на наркотики он просил, – недовольно фыркнул темноволосый. – Кто ж знал, что ему лекарства нужны? Пойдемте за стол, горячее стынет. Кто еще тост не говорил о Васе?.. *Дромос (греч. dromos - букв. - бег, путь) – крытый коридор, ведущий в погребальную камеру гробницы **Белохалатцы – по аналогии с белогвардейцами.