***
— А не слишком ли это заезженно? — вздохнула Евгения, присаживаясь за забронированный ранее столик неподалёку от центра огромной вечерней Москвы, полной людей, проводящих свое время с близкими для них друзьями или родными. — А у тебя что, есть какие-то стандарты? У нас с тобой бизнес-встреча для обсуждения наших дальнейших планов, разве нет? — хитро подмигнула Ольга, пальцами притягивая меню, и со скукой начала перелистывать страницы в поисках чего-то, что сейчас хотелось больше всего. Было заметно, что Слуцкой хотелось как можно больше смотреть на Женю и внимательно изучить её лицо, эмоции и характер, но она тщательно пыталась скрыть это за небольшой книжечкой в чёрной обложке на переплете. — А это может перетечь в совместную ночь? — улыбнулась студентка, аккуратно поглаживая ногу сидящей напротив девушки. — Если расскажешь о себе больше, то да, — она отложила меню, готовая сделать заказ, и перевела взгляд на Медведеву. — Тогда стоит кое-что прояснить. Мне нужно представиться, — фигуристка улыбнулась. — Меня зовут Женя, я студентка МГУ, и у меня нет никаких иных достижений, кроме моего престижного высшего учебного заведения. Так сойдёт? — Забавная ты, — удивилась преподавательница. — Хорошо, Женя, студентка МГУ, зачем ты скрываешь от меня свое фигурное катание? — А я не вижу в этом смысла. Всё равно ты не увидишь меня на соревнованиях, и пока что я даже не понимаю, как мне без них жить. Гребанная Тутберидзе, — выдохнула Медведева, облокачиваясь на спинку мягкого кресла. — То есть слухи про ваши отношения являются правдой? — задумчиво прищурилась блондинка. — Только честно. — Ну разве ответ на этот вопрос имеет смысл, если между нами с ней уже все закончено? Мне важнее сейчас учёба, вот и всё. — Тогда я могу дать тебе совет насчёт соревнований. Вернись к ней в группу, а дальше, вот увидишь, будут тебе соревнования. И победы на них. Ты же талант, — мягко улыбнулась Слуцкая, пальцами поглаживая руку девушки напротив.***
Спустя два часа спокойных разговоров о жизни, забавных шуток в сторону друг друга, Женя поняла, что начинает доверять этой девушке. Между ними словно была какая-то невесомая связь, которая была скрыта от глаз, но имела место быть и существовать где-то внутри и, скорее всего, даже в самом разуме. Темноволосая догадывалась, что в некоторой степени это всё не просто так. И она начала ощущать симпатию. Конечно, несовместимую с чувствами, которые она ощущала ранее, но страх обжечься не давал ощутить всё в полной мере. Евгения просто нашла человека, с которым было комфортно сидеть и говорить так, словно между ними не существовало никаких преград, таких как социальные роли и место на работе. Этого противостояния, как-то, что она встречала ранее, вовсе не было, а ещё чувства Медведевой и её эмоциональность воспринимали всерьёз, подавая отклик на это и мягкие улыбки, позволяющие чувствовать себя ещё лучше. — Предлагаю скрасить этот вечер пребыванием только вдвоём, без лишнего окружающего шума. Как ты на это смотришь? — предложила Ольга, допив белое вино из своего бокала и подзывая официанта. — А я предлагаю пойти взглянуть на ночную Москву.***
Огни, ярко освещающие улицы, простирающиеся далеко, успокаивали своим тёплым светом, который дополнял всю картину. Вокруг девушек всё было слишком празднично, а погода словно удивляла, ведь, несмотря на начало весны, уже было тепло для таких поздних прогулок без дополнительных слоев одежды и горячих напитков. На улицах города было почти пустынно, но спокойная молодёжь в небольших компаниях и люди средних возрастов, решившие провести один вечер в компании друзей и наконец выбраться от бытовых вещей, давали чувство уюта, а не раздражения. Настроение Жени было слишком хорошим и она искренне радовалась за этих людей, понимая, что счастлива и сама. Рядом шла Ольга, время от времени рассказывающая забавные истории про работу или детали прочитанных книг, а внутри было тепло, которое словно расходились по всей округе, отталкиваясь от каждой стены небольших старых домов с глубокой историей, и распространяясь все дальше. — Ты меня вообще слушаешь? — наконец задалась вопросом преподавательница, поворачиваясь к Медведевой и отпуская её руку. — Да. Просто я очень хочу тебя поцеловать. Девушка преодолела маленькое, но ощутимое расстояние между их губами, и подалась вперёд, чуть вставая на носочки. Она охватила рукой край чужого пальто, сжимая до такой степени, что костяшки тонких пальцев почти побелели, и наслаждалась таким приятным и спокойным поцелуем, который немного намекал на желание перейти к большему. И это желание было абсолютно взаимно.***
Всю ночь и утро Медведева и Оля провели вместе, наслаждаясь тёплым светом от гирлянд в квартире фигуристки, а также разделяя вместе лёгкие невесомые поцелуи во все незакрытые участки кожи и кровать. Уснуть они смогли только после восьми часов утра, стискивая друг друга в тёплых объятиях, но сон не получился долгим: все же неожиданное, но объяснимое пробуждение настало раньше, чем сон стал бы достаточным для организма. Совсем скоро Ольга уехала к себе, чтобы успеть за выходные закончить некоторые рабочие моменты, а Евгения пыталась уснуть вновь, но разговор про возвращение в команду Тутберидзе все ещё крутился в её голове. Сама Медведева понимала, что этот вариант и вправду помог бы ей вернуть то, что было так дорого: соревнования. Любой спортсмен не смог бы жить без этого, ведь это был отличный способ показать себя и получить уверенность в том, что годы кропотливых и изнуряющих тренировок прошли не зря, ведь есть результат в виде всеобщего обожания и бурных оваций. Конечно, Женя могла бы выступать отдельно на каких-то шоу и уйти к другому тренеру, но было странно разрывать всё, что было пройдено и изучено годами, чтобы такое же долгое время привыкать к другому методу тренировок. Ещё где-то внутри ей очень хотелось позлить Этери после их окончательного разрыва. Хотелось показать, что именно она потеряла, а также доказать остальным, что она все ещё достойна. Достойна больше, чем все вместе взятые фигуристки, которым не подходит такой подход образования. Она же была сильнее. Этот вопрос стоило обсудить только с одним человеком, который полностью передал бы всю реакцию Тутберидзе на возвращение своей лучшей фигуристки. Именно поэтому свой час без сна Медведева решила завершить сообщением Глейхенгаузу о том, что планирует вернуться. А после, отложив свой телефон подальше, девушка закрыла глаза и очень быстро уснула.***
Этери проводила перерыв в своём кабинете, заполняя очередные бумаги для Федерации о предстоящем Чемпионате мира, ведь совсем скоро был их вылет, а, значит, все вокруг отчаянно требовали эти бесконечные листы, заполненные в текстовом редакторе всей очевидной информацией, которую было необходимо отдать в совокупности. Она слегка заскучала от такого занятия и время от времени поглядывала на часы, надеясь увидеть заветные минуты, в которые оканчивалось её свободное время, потому что быть на льду и заниматься чем-то по-настоящему стоящим сейчас было важнее. — Этери, ты не поверишь, — влетел в кабинет Даниил, убивая своими словами полностью. — Кто умер? Перерыв закончился? В столовой появился кофе? — устало ответила ему Тутберидзе, уставшая от таких внезапных появлений своего коллеги, с которым они ранее оказались в непонятной ситуации и оба делали вид, что всё хорошо. — Нет, Женя хочет вернуться и участвовать в соревнованиях, — он протянул ей свой телефон, подарив возможность прочитать сообщение самостоятельно. И зачем? Все эти действия были для того, чтобы заставить Этери ощутить, как она не права и отвратительно поступила, бросив свою «самую талантливую, умную и амбициозную» фигуристку. Такие выпады даже слегка разочаровывали, ведь, будь Женя умнее, она бы не напрашивалась так на хоть малейшее внимание. — И что? Пусть идёт к другим тренерам, — вздохнула Тутберидзе, потирая виски. — Она хочет именно к нам, Этери, — гиперфиксация Глейхенгауза на её имени бесила. Почему она тогда решила взять его к себе? — На нас свет клином не сошёлся. Я не буду брать её к себе. — Я уже поговорил с Женей по звонку и мы договорились об её возвращении. Она переоформит контракт и выйдет к нам на лёд примерно после Чемпионата. Круто же? — он ощущал гордость, за которой где-то внутри было колоссальное желание улучшить состояние главного тренера, вновь сведя её с ученицей, которая была так ей дорога. Возможно, в этом и была доля смысла. Но зачем Тутберидзе так долго пыталась отпустить, чтобы вновь ощутить на себе все эти круги ада, эмоциональные качели и игры с её привязанностью, которые разбивали полностью, не давая возможности восстановиться?