«…А девочка глядит. И в этом чистом взоре
Отображен весь мир до самого конца.
Он, этот дивный мир, поистине впервые
Очаровал ее, как чудо из чудес,
И в глубь души ее, как спутники живые,
Вошли и этот дом, и этот сад, и лес.
И много минет дней. И боль сердечной смуты
И счастье к ней придет. Но и жена, и мать,
Она блаженный смысл короткой той минут
Вплоть до седых волос всё будет вспоминать.»
Николай Заболоцкий
Шли дни. После обнародованной Жоньсером и Баретти информации, хранившейся на флешке Савонарелли, Жан-Франсуа был смещен со своего поста, взят под стражу и осуждён. Теперь церковная пропаганда сосредоточилась на Приоре и при правильной подаче со стороны Даниель, превратила Иво едва ли не в святого, чего тот, к счастью, пока не знал (иначе непременно возмутился бы) — в больнице, где он проходил лечение, телефоном Мартен практически не пользовался. После того, как Викарий потерял власть, все подконтрольные ему организации, а также все его амбиции и планы рассыпались в прах, и поэтому Иво Мартен мог безбоязненно перевестись в центральную больницу, где занимались лечением пограничных псиоников. Новость о том, что Приор — пограничный псионик, всколыхнула общество, вызвав самые разные эмоции, но, учитывая большую лояльность Иво Мартена к псионикам в целом, то подобные известия были приняты доброжелательно и с немалым сочувствием к самому Приору. Пока Иво был в больнице Лу не отходила от него ни на шаг: пришлось поставить дополнительную кровать в палату к Приору. Самой Рид тоже пришлось какое-то время пробыть в ожоговом отделении — врачи осмотрели ее, обработали раны и отпустили, дав рекомендации и лекарства. Йонас попытался было предложить свою помощь Лу, но та категорично ответила, что в благодарность он получит только пару синяков. А так, само все заживёт. Шел на поправку и сам Иво. Ожоги постепенно сходили, а кровь Лу, которая спасла его тогда, теперь использовалась для разработки нового лекарства. При повторных исследованиях выяснилось, что она не только сдерживает пограничное Пси, но и как будто снижает его опасное влияние на организм носителя, переводя эту силу в мирное русло, схожее со способностями обычных псиоников. Лу прошла в больничную палату. Иво был заметно исхудавшим и побледневшим (если в его случае это вообще возможно). Она вспоминала первые дни со страхом: Иво практически все время был без сознания, что-то шептал, охваченный безумством наркотика, который было трудно вывести из организма. Кричал от боли, когда ему вводили препараты. Лу все это время была рядом, сидела, ждала краткие проблески сознания и с болью смотрела на мониторы, показывающие какие-то запредельные для живого организма цифры. Лу часто просыпалась от ночных кошмаров, ей казалось, будто они и вовсе не выбрались из того адского пламени, ей чудилось, будто Иво погиб. И каждый раз, вставая ночью с постели, обливаясь холодным потом, она подходила к нему, опускалась возле его кровати и молилась — как умела, как получалось, но искренне. И Единый ее слышал. Потому что в какой-то момент все начало улучшаться. Опасность миновала и Иво пошел на поправку. В дверях больничной палаты Лу столкнулась с Жоньсером. Он был чем-то обеспокоен и расстроен. — Добрый день, мадам, — рассеянно пробормотал он, пропуская ее внутрь и выходя из помещения. — Э-э здравствуйте, месье Жонсьер, — сбивчиво поздоровалась Рид, недоуменным взглядом проводив необычно притихшего инквизитора, потом посмотрела на гордо восседающего на кровати Иво. — Не объяснишь, что это с ним? Мартен, как всегда, лишь загадочно улыбнулся. — С чего это Жоньсер такой печальный? Ты, что ли, отменил публичные казни? И с каких это пор я стала мадам? — Казни я не отменил. — пояснил Иво. — И вообще в Инквизиции все по-старому, я убрал из нее только одну составляющую — себя. — А, круто, — ответила Лу. — Погоди, ЧТО?! — Я больше не Приор Инквизиции. Однако мне придется какое-то время ещё занимать эту должность, чтобы уладить оставшиеся вопросы и не ввергнуть общество, лишившиеся Викария, в хаос. — Подожди… А как это было, как ты это сообщил? — Ко мне пришел Жонсьер. И мы по видеосвязи собрали совет из инквизиторов, на котором я и объявил свое решение. Я был очень похож на того священника из старого доштормового видео, который говорит: «ну нахер» и убегает. Лу залилась смехом. — Представляю их лица, ха-ха! Слёзно упрашивали изменить свое решение? — Да. Особенно Марк. — Поэтому он и был таким печальным, — улыбнулась Рид. — Ну и зрелище! Расстроенный Жонсьер. Я буду помнить эту его физиономию до старости. Посмеявшись, они замолчали, пока Лу не вспомнила свой следующий вопрос. — Да кстати, а почему это он назвал меня мадам? На секунду, казалось, Иво смутился и отвёл взгляд. Лу сразу поняла: что-то в это деле было нечисто. — Ну-ка, давай, выкладывай. — Ты думаешь, почему все врачи оповещали тебя обо всех своих действиях? Почему позволили остаться в палате, если правилами больницы это запрещено? — Ну э-э ты обещал им кары небесные или типа того? — Я сказал им, что ты моя жена. Лу пораженно села на его кровать. Затем нахмурилась. Быстро же она умудрилась переквалифицироваться из мадемуазель Рид в мадам Мартен. Так быстро, что даже сама не заметила. — Иво, дорогой, а ты меня спросить не забыл? — ехидно пропела она. Как по мановению волшебной палочки, лицо Иво, невозмутимого человека, в мыслях уже, видимо, состарившегося в кресле возле камина с женой, детьми и внуками, вдруг стало виноватым. — Прости, я сказал им, чтобы они разрешили тебе остаться здесь. Я пойму, если это решение показалось тебе поспешным или вовсе… «Нежеланным» — недосказанное повисло в воздухе. — Вот как… — притворно вздохнула Лу. — Сначала женишься, а теперь разводишься… А ты предложение мне сделал, чтобы услышать мой ответ? — Не сделал, — тяжело ответил Мартен. Всегда проницательный, сейчас, он, казалось, так глубоко ушел в свои мысли, что не заметил ни ехидства в голосе Рид, ни веселой улыбки, дрогнувшей на нарочито серьезном лице. — Тогда делай. Иво попытался встать с кровати, но датчики, прикрепленные к его телу, протестующе запищали. Лу мягко, но настойчиво уложила за плечи его обратно. — Тихо-тихо, месье жених, сейчас сюда все врачи прибегут. Я сама все сделаю. — Что? Рид хмыкнула, вынула из рюкзака пачку сушек, валявшихся там очень кстати, и, разорвав ее, достала одну сушку. Встав на одно колено перед больничной койкой, она театрально прокашлялась. Иво, поняв, что она собирается делать, вновь попытался подняться. — Это должен делать я. — Никому ты ниче не должен. Ляг. И слушай. Зря я, что-ли, стараюсь? Мартен послушно лег. И даже попытался расслабленно улыбнуться, вышло скверно, но перечить Рид он больше не стал. — Итак. Кхм. Согласен ли ты, Иво Мартен, выйти… Ой тьфу ты, черт! Взять в жены меня — чудесную, прекрасную Лу Рид? И там еще что-то про болезнь и здравие, богатство и бедность, последнее нам явно не грозит хе-хе… А дальше я забыла. — …Клянусь любить тебя, моя прекрасная, чудесная, замечательная Лу. И оберегать наш союз, покуда в моих жилах течет кровь, а легкие наполняются воздухом. И даже представ перед Единым, я буду искренне, трепетно и нежно защищать тебя, где бы ты ни была, и где бы ни был я. — Такого в клятве, кажется, не было… — пораженно пробормотала Лу, надевая сушку на безымянный палец Иво. — Это я так, от себя добавил. — усмехнулся он, и, наслаждаясь замешательством девушки, ловко выудил из пакета вторую сушку и надел на тонкий женский палец. — А так да, согласен. А ты? — И я. Отчего же не согласиться. — Тогда будь моей женой, Лу Рид. А с документами и прочими формальностями мы разберемся чуть позже. — Черт, да! — Лу кинулась ему на шею. — И все же, потом я сделаю это сам. — пробормотал Иво девушке куда-то в шею. — Ой, да ладно тебе! Это самое романтичное и самое необычное предложение. А мы парочка с тобой колоритная, так что нам подстать.***
Рассказать маме о помолвке было не трудно. Даже Даниель, Кею и Гектору. Баретти долго молчал, совсем как мама Лу, а потом как-то растерянно поздравил и вышел из комнаты, сказав, что ему надо попить чай. А пил Баретти только кофе. Труднее всего оказалось объявить друзьям. Рид не планировала делать пышную свадьбу и уж точно объявлять об этом широкой публике — рано или поздно оно само просочится, но оповестить близких друзей считала своей обязанностью, хотя бы потому, что желала видеть их на своей свадьбе. Лу собрала их у себя дома. В последнее время громкая музыка Утконоса начала ей надоедать и вызывать непонятное раздражение, как еда и выпивка, подававшиеся там. Несмотря на спонтанность встречи, приехать смогли все. Рид заказала пиццу, начала непринужденный рассказ и спустя время между делом сообщила: — Я выхожу замуж. Приглашаю вас на свою свадьбу. Йонас подавился, Тома понимающе похлопал его по плечу и засмеялся. — Ха-ха, Лу, очень смешно. Хорошая шутка. Друзья, ожидая, что Лу подхватит эту тему и расколется, вопросительно уставились на нее, не заметив ответной реакции. Рид не изменила серьезного лица. Проницательный Йонас понял все сразу. — А че ты лыбишься, Тома? — усмехнулся хилер. — Лу ведь не шутит. — А ты откуда…? — Догадался. — фыркнул Йонас, припомнив свое знакомство с Приором в больнице. — Лу, я когда говорил, что с поступлением в Корпус ты прогнешься под Церковь, я, блять, совсем не это имел ввиду. Умеешь ты удивить, конечно. Сначала Корпус. Теперь это вот… Пиздец. Поздравляю че. — Базар фильтруй, — весело улыбнулась Рид, слушая беззлобную ругань друга. — А кто счастливчик? — отмерла Ирма. — Иво Мартен. — будничным тоном ответила Лу. — Имя какое-то знакомое… Кто-то из церковников, да? Ну ты даешь, Лу! — рассмеялся Тома. — Приор. — сдавленным голосом просветил друга Доган. — Это Приор Инквизиции. В кругу друзей повисла оглушительная тишина. Особенно издевательски в ней прозвучал звук всасывания сока через трубочку. В последнее время Рид также совсем не хотелось алкоголя. — Ух ты… — восторженно прошептала Малая. — Сам Приор! Мы увидим Приора, да? Прям вблизи… И еще познакомимся, круто! — А вы уже знакомы. — ехидно ответил Йонас. Страдать в одиночку от груза этого знания он не собирался. — Тогда, в баре… — Это был он? — воскликнула Ирма. — Йонас, ты же тогда про Церковь столько ему наговорил… — …Да-да, и еще сказал, мол, да кто нас слушает? Сам Приор? — весело подхватил Тома. — Ну, хватит. — простонал Йонас. — Мы уже с ним все обсудили. — Когда это? — удивилась Тина. — А вот это, Малая, уже врачебная тайна. — Решили вопросики с Приором Инквизиции. — нарочито важным голосом передразнила Рид. — Какой деловой либерал. Постепенно удивление и шок, вызванные неожиданной и очень необычной новостью, сошли на нет, плавно перетекая в обсуждение предстоящего торжества. Рид хотела видеть только самых близких друзей, маму, а также Кея, Даниель и даже Гектора. Иво посмотрел свой список знакомых, понял, что никто из них не тянет на категорию «близкие», а потому Кей, Даниель и Гектор перекочевали на половину приглашенных Мартена.***
Лу стояла в храме, единственном во всем Ле Лож и ближайших окрестностях. Единственном сохранившимся ещё с незапамятных времён. Она стояла возле дальней колонны, наблюдая, как солнечный свет, проникающий сквозь витражную розу высоко под сводом, играл разноцветными бликами на каменном полу. И это было так красиво и завораживающе, что Рид не могла найти в себе силы оторваться от созерцания этого зрелища. Гости постепенно прибывали: помимо Баретти, с ним пришли ещё люди, которых Лу, кажется, видела когда-то мельком в здании Инквицизии и на официальных приемах. Она хмыкнула. Конечно, официально Иво уже не был Приором, однако, Баретти продолжал беспокоиться за сохранность своего подопечного, и был, в общем-то прав. Неприметные люди растворились в храме, и даже Лу перестала их замечать. Лу пряталась за колонной, совсем как в детстве. Платье, сшитое у одного из лучших дизайнеров Нью-Пари (Иво праздновал скромно, но со вкусом) сидело на девушке идеально, но она все же чувствовала себя в нем очень непривычно, даже несмотря на то, что не раз бывала на приемах в платьях. Она искренне не понимала, почему нельзя просто съездить на пикник в лес, поесть шашлыки, а потом как-нибудь заскочить в мэрию и расписаться. Они и так давно вместе, давно принадлежат друг другу и телом, и душой. Так разве от штампа в электронном паспорте что-то изменится? Но Иво не хочет, и не умеет превращать торжественный день в один из простых будней. Поэтому он просит Лу довериться ему и устраивает все сам, обещая, что потом они отпразднуют так, как пожелает она. Лу не ожидала, что они будут венчаться. Нет, она предполагала, что-то подобное в духе Иво, но новость все равно оказалась внезапной. И вот теперь, стоя возле колонны и не решаясь выйти в центр, Рид смотрела на витражную розу, и вновь в памяти возвращалась к своему детству. Как много видела эта каменная роза на своем веку. Как много видела она в жизни Лу: боль, отчаяние, смирение, надежду и счастье. Иво, входящего в церковь, она замечает тут же. На нем черный классический костюм взамен инквизиторской формы, но по стилю, крою и даже цвету он напоминает ее, однако, это все же мирская одежда. И видеть в ней Мартена непривычно и удивительно. — Ты похож на инквизитора. — выдает Лу, стоит ему подойти ближе. — Упаси Единый, — улыбается Иво. — с меня хватит. Она улыбается. Какой же он все-таки удивительный человек — сплошь состоящий из загадок. Сфинкс, неразгаданный до гроба. — Пойдем, нас все ждут. — он протягивает ей руку, и Лу с радостью принимает ее.***
Они празднуют в небольшом арендованном неподалеку от Ле Лож коттедже. Лу после выписки Иво ездила к маме, чтобы рассказать ей о помолвке и подготовить ее к неожиданной новости. Разговор тогда вышел откровенным и очень искренним, и Лу рассказала ей все. Мама долго молчала и выражение лица имела крайне презабавное. Наверное, когда-то и у Лу было такое же. Удивительно, но на празднике Энн Рид и Иво Мартен быстро находят общий язык, словно и не было между ними никаких различий в статусе, возрасте и положении. Сложнее было представить друзьям Иво Мартена, не прячущегося больше за маской вымышленного человека. Рид боялась, что между ними возникнет напряжённость и повиснет неуютное молчание, но Иво, введённый в новую компанию с совершенно иными взглядами на жизнь, просто и незатейливо выдал фразу из скетча Монти Пайтона «Никто не ожидал испанскую Инквизицию!» и тут же влился в общество, принявшее его тепло и легко, как своего давнего друга. Целый вечер Иво и Лу танцевали и наслаждались друг другом. И она даже была рада, что Мартен не согласился на ее дурацкую идею с шашлыком. Дом был большой, а потому всем хватило комнат, чтобы разместиться с комфортом. У молодоженов была спальня с видом на лес и заходящее солнце. Помещение окунулось в приятные теплые сумерки. Иво любовался видом через панорамные окна, когда девушка вошла в комнату. Она неслышно подкралась сзади и обняла мужа со спины, уткаясь лицом ему между лопаток. — Мадам Лу Мартен звучит очень красиво. — заметил Иво, обнимая руки жены на груди. — Да я вообще красотка и у меня много талантов, — усмехается Лу в его рубашку. — И какие же у тебя таланты? — голос его приобретает чувственную возбуждённую хрипотцу. — Пойдем, расскажу. — шепчет мадам Мартен, вставая на носочки и целуя супруга в шею. Иво подаётся чуть назад, откидывая голову и блаженно вздыхая. Идиллию разрывает звонящий телефон. Мартен, весь вечер игнорировавший его, чертыхается, доставая из кармана брюк и смотря на экран. Лу не видит лица, но чувствует, как его тело моментально каменеет. Она понимает, что этот звонок — важный для него и проигнорировать его нельзя. Потому бесшумно отходит, садясь за туалетный столик неподалеку. Она снимает с себя украшения, поглядывая через зеркало на Иво. — Я слушаю, доктор Симон. — он не прячется от нее и не уходит из комнаты, но голос его звучит приглушённо. Лу видит, как лицо его хмурится, и на нем появляется оттенок печали. Вести, которые он получает, далеко не самые приятные. Иво обхватывает пальцами переносицу, тихо и глубоко вздыхая. — Тогда сделайте все достойно. Да, рядом с братом… И подготовьте все документы. Я… Я буду там послезавтра. До свидания, доктор Симон. И спасибо вам. Мартен сбрасывает телефонный звонок и подходит к супруге, кладя руки ей на плечи. — Что-то случилось? — Не переживай, — качает он головой, грустно улыбаясь, а затем задумчиво добавляет. — Dum vivimus, vivamus. — Давайте жить, пока живется. — переводит Лу. — Именно так. — он оставляет поцелуй на ее макушке. — Идем. Нас впереди ждёт долгая ночь. И такая же долгая жизнь.