***
Когда Хильда чуть отдалилась от Диппера и спустилась в овраг, на дне которого суетились относительно маленькие тролли, она пребывала в весьма сметенных чувствах. Будто к доске вызвали в школе, а она не готовилось и теперь нужно срочно что-то сказать, как-то выкрутиться. Тролли, которых она здесь видела, действительно были меньше, чем дома, но так же каменели под солнцем и сходили с ума от колокольного звона. Все эти заключения можно было сделать издалека, и Хильда даже радовалась, что ближе подходить не надо и что Диппер сам прекрасно научился фиксировать троллей. Сейчас, стоя над этим оврагом, она поняла, что напрасно радовалась. Ей страшно! Ей до смерти страшно, и она в себе это поощряла. Поощряла, когда отсиживалась в холодной общаге на каникулах, когда металась по подработкам и съëмным квартирам, лишь бы не возвращаться домой, когда врала маме по телефону, что всë хорошо, только дел пока невпроворот и нет времени приехать, когда переходила на другую сторону улицы, едва завидев вделеке Дэвида и Фриду, когда отсиживалась в мотелях разных городов и ходила по чужим улицам, когда отнекивалась от интервью с Мэйбл и когда издалека смотрела на троллей. Но эти дурацкие тролли, как и раньше, оказались не так просты. Они навевали тоску. Они заставляли не спать ни днëм, ни ночью в поисках ответов, они рычали или кричали почти так же, как в детстве. И как в детстве, вокруг был лес, высокий и спокойный, сосны чуть-чуть поскрипывали, где-то высоко-высоко отбивал дробь дятел, а если растереть иголочки между пальцев можно было почувствовать, как приятно и остренько пахнет хвоей. Хильда снова бегала, рассматривая пунктиры звериных и не только следов, проваливалась в сугробы, возвращались на ночлег уставшая, замëрзшая, с несгибающимися от толстого слоя налипшего снега коленками. Зато счастливая. Она была в своей стихии, она была не одна. Ей безумно нравился лес, овражки, сугробы, тропинки, глубокий снег; ей безумно нравился Диппер, любознательный, неутомимый, с горящими глазами и странным, но милым смехом. Ей и Мэйбл нравилась, ей многие здесь нравились, потому что в Гравити Фоллз чудеса не были дикостью, как в Рейкьявике, потому что ей здесь верили. Однако у Диппера было огромное преимущество: он не просто убеждал в том, что это всë реально, он доказывал, что это нормально. Как и нормально это исследовать, рисовать, описывать. И Хильда вспомнила, что последний раз рисовала дома накануне отъезда, когда сделал быстрые наброски Троллберга с горы, парочки оживших троллей, Полена, Тонту и Твига. Твиг, наверное, уже совсем большой. Со дна оврага на Хильду вдруг кто-то посмотрел, она почувствовала это кожей и взглянула вниз. - Бамба? - Хильда? Круто, она понимает язык троллей. До сих пор не отпустило. - Хильда! Ты как здесь? - Встречный вопрос. Я-то на самолëте и на машине, а ты? - А я оказией. Нас нечаянно сюда вытолкнуло через какую-то дыру, большие застряли, а мы тут теперь. Никто пока не знает, отчего это, приходится здесь жить. Тут неплохо: и лес есть, и горы. До последнего времени скрывались, а тут дети эти... Народились. - Наверное, часть породы Троллбергских гор сюда попала. - Кто знает. Я не знаю, как вернуться обратно. Двенадцать лет уже здесь. Мëд будешь? - Буду. Погоди, сколько прошло? Хильда спрыгнула в овраг, Бамба поймала еë и потянула в тёмный проход своего тролльского укрытия, и это был последний раз, когда Диппер еë видел.***
- И что теперь делать? - шëпотом спросила Мэйбл. Хильда, с безумной улыбкой лежавшая на снегу, выглядела вполне живой. - Домой тащить еë! - очень громким шëпотом ответил Диппер и попытался поднять девушку. - Спасибо, я сама. Пайнсы синхронно вздрогнули, как будто заговорил труп. Небо над лесом было голубым и чистым, как глазурь, снег поблëскивал на солнце, сосны мирно скрипели в вышине. всë было как всегда, как раньше. Как тогда, когда Хильда оказалась в теле тролля. Когда можно было нестись, едва переводя дух, на гору, когда Троллберг казался маленьким и хрупким там, внизу. Тогда ей было хорошо, но она рвалась из чужой шкуры, а теперь ей плохо, она постоянно играет и очень давно не живëт, потому что боится, что жить будет ещë страшнее. Бамбу сюда выбросила то ли шутка природы, то ли произвол магии, неважно; в любом случае пути назад нет. Хильда здесь по воле случая, и что-то дëрнуло пообещать Бамбе, что она обязательно передаст привет на родину. Были тролли, и эльфы, и волчки, и великаны, и погодные духи, и нисса, и Полено, и Твиг. Это было ясно так же, как и то, что была она сама, что она и сейчас есть, она уже вышла из леса и подходит к Хижине Чудес. Интересно, что подумаю Пайнсы? Пайнсы дружно молчали. Зато Хильду накормили, напоили чаем, потом Мэйбл дала отбой и всё трое разбрелись спать, проснулись посреди ночи, и Хильда полезла в интернет, проверить, как там дела у других. На страничке у Фриды она не бывала целую вечность, но там мало что поменялось: подруга почти не вела соцсети. Ан нет, поменялось! "Я счастлива, что этот день настал!" - сияло над подборкой фотографий Дэвида во фраке и Фриды в белом платье. На фоне старых добрых троллбергских декораций. Всë те же дома, та же школа, памятник Ворону, бухта, горы. Судя по дате, это было шесть лет назад. Зачем возвращаться? Кто еë там ждëт? Стоп. Она же обещала. Значит, надо. Еë ждут. Мама ждëт, правда, не одна, но всë же. Фрида и Дэвид ждут, чтобы просто поделиться впечатлениями, как старым друзьям. Еë ждëт Троллберг и мама Бамбы. Еë ждëт она сама. Та Хильда, которая ничего не боялась и рисовала до заката тролля, повесив ему на нос колокольчик. - Я, пожалуй, домой поеду. Спасибо вам за всë, - сказала Хильда за завтраком. Мелоди, которая приготовила завтрак, очень вкусный, как и любая еда в этом доме, уронила ложку на пол. Зус поперхнулся кофе. Диппер вздрогнул и тихо спросил: - А как же я? - Я написала тебе кое-что, я оставлю здесь весь материал. Ты не бойся, исследования не пропадут. - Да при чëм тут исследования? Как мы без тебя? - Очень просто, - отозвалась Мэйбл, - люди приезжают и уезжают, значит, надо с этим смириться. Она уже оставила частичку себя здесь, значит, точно вернëтся, да? - голос девушки едва слышно дрожал. - Да, - и кто за язык тянул? Теперь придётся возвращаться. - Она сто лет дома не была, - продолжала Мэйбл, - имеет право. Но знаешь, Хильда, если вдруг что, ты всегда можешь сюда приехать, когда захочешь и сколько захочешь. Это твой дом. Мы всегда тебе будем рады. Хильда проглотила комок в горле. Когда самолëт тряхнуло напоследок и шасси коснулись земли, она всë ещё помнила, что ей есть куда возвращаться. То есть, есть куда отступать. Пассажиры аплодировали пилоту, радовались прибытию, и Хильда, поддавшись стадному чувству, тоже аплодировала и даже улыбалась, хотя и несколько натянуто. После, когда вышли на трапп, ветер дунул в лицо, сырой, лесной, дикий. Лопатки зачесались, как будто прорезались крылья, гитара почти не тянула спину, и Хильду безумно радовало, что она успела написать пару песен в Гравити Фоллз, поймав собственный слом. Сейчас тоже что-то варилось, тоже свежее, лесное и дикое. Хильде снова хотелось творить, особенно, для кого-то. И еë, конечно, услышат здесь, потому что она вернулась домой. Автобус равномерно трясся по дороге, небо подмигивали звëздами, Хильда жадно глядела в окно. Обыкновенная ночь: тишина, темнота и стая мигрирующих волчков. Так и должно быть. Так всегда и было.