Ничего хорошего

— Не спит. Какая досада. Матиас опустил глаза к одеялу, безропотно разжав руки. Страж повертел книгу, принюхался зачем-то и перебросил второму, замершему в проёме двери; ловкие пальцы прошлись по переплёту, обвели окованные уголки. — "Потоковый резонанс смертельных проклятий как части ритуалов стабилизации физического тела", — вслух прочитал сэр Ллириелл, переворачивая первые страницы. — За авторством владыки Тобоэ и владыки Финесы. Седьмое переиздание, дополненное. Матиас молчал, разглядывая вышивку на верхнем одеяле. Не то чтобы он понадеялся на некромантскую забывчивость, но… Впрочем, проведя последние дни в ожидании, Матиас не жаловался, полагая неопределённость если не худшим злом, то явно входящим в первую тройку. — Умытый, — фыркнул первый страж, непешно обходя комнату, — с книжкой. Эти куролюбы что, тоже предпочитают развлекаться по ночам? — Не знаю, — протянул сэр Ллириелл. — Я отчего-то думал, что по ночам они молятся, а книги жгут. — Поэтому Бальзамин и засунул его сюда, подальше от очагов и каминов. Хотя… зачем ему тогда оставили свечи? Страж поочерёдно выдвинул ящики комода, захмыкал и с той же ленностью принялся разглядывать вещи. В какой-то момент он хохотнул, почти тут же — зашипел, и по полу тяжело звякнуло. Пинком вампир отправил вещицу под кровать, шумно выдыхая и сунув палец в рот. — С каких пор это не считается оружием? — невнятно прошипел он. — Адельнари башку откручу… — Забудь, — оборвал его сэр Ллириелл, — старик из-за этих идиотов развоняется так, что дюжину раз пожалеешь. А ты вставай и одевайся, милейший наш господин куролюб. Или тебе помочь? — Не стоит, — покачал головой Матиас, откидывая одеяла. — Благодарю. Пол уколол босые стопы выстуженным за ночь камнем. Пальцы поджались, а по спине и плечам разошлись мурашки. Из коридора сквозило, ночная рубашка, всё ещё влажная от пота, липла к спине, ныло колено… За чем бы ни пришли столь ранние гости, вряд ли они послушают, если попросить их зайти позже или хотя бы закрыть дверь с другой стороны и дать ему несколько минут. Обогнув замершего между комодом и кроватью стража, Матиас выгадал время, перебирая скудные запасы одежды. Приметилось и отсутствие бальзамирской пряжки, но лезть за ней под кровать он не решился: может, и стоило бы рискнуть подразнить одного пострадавшего вампира, но двух разом… "Никакой Бальзамин не пустотник. От его неприязни звереют даже вещи, а что это, если не магия?" Изо всех сил сохраняя бесстрастное выражение лица, Матиас остановился на наименее измятой из трёх наличествующих рубашек. Переодевался он привычно быстро, однако это не помогло. — Что это? М? — настиг его оклик сэра Ллириелла, когда он только сунул руку в рукав. — Эйс, ну-ка поверни? От прикосновения горячих ладоней Матиаса передёрнуло. Он попытался отстраниться, но вампир держал крепко, смешливо выщерив клыки. — Неужто и правда раб? Шаги сэра Ллириелла будто растворялись в пустоте: новое прикосновение, на этот раз — собирающее с плеч рассыпавшиеся волосы, стало не менее внезапным. Вампир, хмыкнув, тронул, обводя затем, один из старых, почти разгладившихся рубцов. Следы на плече и предплечье, лопатке и рёбрах. Матиас не мог обернуться, но кожей чувствовал, как он улыбается. — Нет, для раба у него слишком поганый язык, — сам себя поправил сэр Ллириелл, собирая волосы Матиаса в горсть на затылке и разглядывая шею. — А на матроса и вовсе не тянет. Мог он сам себя высечь, а? — Правша, — покачал головой первый страж, глядя над плечом пленника, будто не замечая взбешённо блестящих глаз. — И следы справа. — Ровные, — согласился сэр Ллириелл, отпуская, наконец, волосы и отходя в сторону, — хорошие. И правда, сам бы не смог. Загадочные вы, господа куролюбы… Матиас, словно кот на руках, вывернулся в тот же момент, как почуял слабину. Эйс шутливо протянул руку, столкнулся с Матиасом взглядами и, уже не сдерживаясь, расхохотался. — Дереве-енщина, — покачал он головой, пинком отправив поближе сапоги. — Я слышал, их селяне бьют детей за провинности и от скуки. Как они все ещё не передохли? — Если бы меня высекли, я бы задушил ублюдка ночью подушкой. Эйс закивал. — Зато, — тонко улыбнулся сэр Ллириелл, разглядывая, как человечек спешно застёгивает последние пуговицы, зябко поведя плечами, — одной загадкой меньше: он привык вставать с петухами, чтобы возносить молитвы своему курьему богу. Только, Эйс, зачем тогда нашему доброму селянину книга? Картинки искать? Должно быть, дело в адреналине, но Матиас изловчился увернуться от вновь протянутой руки, наклонился за сапогами и шагнул к кровати. На край он больше рухнул, чем сел, но предпочёл делать вид, что так и было задумано. — Осторожнее, господин вампир, — выдохнул он, — поберегите пальцы. Эту рубашку приволок Адельнари. Кто знает, сколько в ней затерялось пряжек и прочих булавок? Стражи переглянулись, и этой заминки хватило, чтобы натянуть второй сапог. Что ж, теперь его хотя бы не поволокут невесть куда босым, уже хорошо. — Ты слишком языкастый для святоши, человек, — задумчиво протянул сэр Ллириелл, кивком велев приятелю вздёрнуть пленника на ноги. — Непорядок. Первый из стражей, господин Эйс, потянул Матиаса к двери. Ему не пришлось прилагать особых усилий: чуть сжавшихся на запястье пальцев хватило, чтобы тот присмирел и зашагал, не отставая. — Я врач, а не "святоша", — буркнул пленник на очередной смешок. — Нам не возбраняется. — Давай переломаем ему ноги? Он же врач, — предложил господин Эйс. Сэр Ллириелл покачал головой: — После. Сперва беседа, затем — всё остальное. — А если лорд не позволит? Сэр Ллириелл остановился, жестом велев последовать его примеру и Эйсу с Матиасом. Оглядел пленника, задержав взгляд на крепко стиснутом кулаке, и сдержанно хохотнул. Прозвучало не слишком ободряюще.

***

В кабинете было много книг. Намного больше, чем предполагаешь увидеть у короля небольшой, но всё же страны. Прежде Матиас в таких местах не бывал, но представлял совсем иначе: с тёмным бархатом, черепами, золотом и портретами предков. Нарядом местный лорд тоже не впечатлил: белый халат в змеях, простая рубашка да штаны. Захотелось проверить, в сапогах он работает с утра пораньше или в белых пушистых тапочках, но дальше мыслей Матиас не зашёл. Ему пришлось простоять так несколько минут. Позади замер сэр Ллириелл; господин Эйс оставил их ещё у дверей. Лорд писал быстро, будто под диктовку или давно вызубренный текст. Матиас поначалу щурился, надеясь разглядеть записи, но засмотрелся на плавные и округлые движения пера. Припомнились остроумные шутки стражи, и Матиас задумался, отчего лорду не прислуживает секретарь и свора писцов. Секретные бумаги? Перед беседой с имперским мистиком? — Как ваше имя? Матиас моргнул, поднимая взгляд к лицу лорда, но нет — он всё так же внимательно изучал листы, выжидающе покачивая кончиком пера. — Имя назови, — фыркнули за спиной, и Матиас крепче стиснул запястье. — Матиас. От него явно ждали большего: мужчина за столом сделал несколько коротких росчерков на таэнике и чуть приподнял голову. — Матиас из Мелхора, — когда молчание затянулось, а за спиной выдохнули с особенно раздражённым присвистом, добавил он, — сын Лима и Эктер. — Ваш возраст и род занятий? — Двадцать семь. Взывающий Западного Трикветра… это значит целитель. — Маг? — Взывающий, — поправил Матиас. Бальзамину, похоже, удалось вбить ему в голову недопустимость прямой лжи: привычное "я не…" вязло на зубах и не хотело выговариваться. — Я прошу — и мне даётся, если на то есть воля. — О чём вы просили, придя с армией под стены моего дома? На этот раз громким показалось собственное дыхание. Матиас знал, что всё делал правильно, и тогда, и сейчас, возвращался в тот день с каждым ночным кошмаром, но почему-то растерялся. Неправильный вопрос. Выворачивающий ситуацию наизнанку. Заныло за бровью. — О том, чтобы мне хватило сил защищать. Мужчина за столом прекратил писать. Несколько секунд подержав перо над бумагой, он отложил его и поглядел на Матиаса. Переплетя пальцы, уложил поверх подбородок и кивнул, спросив ровно: — И как? Хватило? Или ваш призыв предпочли не услышать? …хруст вывернутых рёбер, хруст ломаемых конечностей под волной неживой плоти, вспухающая и лопающаяся от гниения кожа… …кипящая на растрескавшихся ладонях кровь и хлёсткие щелчки колдовских амулетов, уносящих тех, кто должны были погибнуть, прочь от Аркс. — Хватило настолько, насколько хватило меня самого, — тихо ответил Матиас. Сидящий напротив мужчина сузил глаза. — То есть нет? Или вы считаете, что сделали достаточно? Матиас отвёл взгляд, стараясь сосредоточиться. Головная боль, не слишком сильная, но назойливая, разгоралась колючей искрой, а мышцы крутило нервной дрожью. До невозможного хотелось пройтись, размять руки и несколько минут подумать, подбирая линию дискуссии, но момент был неподходящий. Ситуация была неподходящей. А уж собеседник… Он выдохнул так медленно, как только вышло, и облизнул губы. — Я — человек, милорд. Русло реки не выдержит, если в него хлынет океан. — Да или нет? Пальцы сдавили запястье так, что на секунду боль за бровью утихла, сжавшись в точку. — Мне отвечали, милорд. Это я не справился. Я сделал всё, что сумел, но не для всех, для кого желал. Лорд Дома Аркс, приподняв брови, пересел удобнее, откинувшись на спинку кресла и снова переплетая пальцы. Теперь он разглядывал гостя внимательно, не торопясь, выискивая что-то и, возможно, находя. — Удивительное сходство, — пробормотал он, будто бы ни к кому не обращаясь. — Я имел неудовольствие несколько раз беседовать с вашими братьями и сёстрами по вере и заметил неприятную особенность: никто из вас ни на секунду не выразил сомнений в том, что говорит. Вы, Матиас из Мелхора, не видите других вариантов, кроме собственной слабости, лишившей вас победы? Быть может, — улыбнулся лорд краем рта, — вам вовсе не следовало приходить незваными? Или поражение — и вовсе кара вашего бога? Впрочем, это слишком сложные конструкции для людей вашего склада ума, храмовый целитель. Можете не отвечать. Промолчать было соблазнительно. Как там требовал Бальзамин? Прикинуться немым, тупым и со всех ног бежать к нему, не путаясь под ногами у взрослых? Хороший совет. — Возможно, милорд. Но если некое божество потворствует нарушению своих же принципов, то грошь цена такому божеству. Всетворец — начало всего, и ему противны бойни ради крови или земель. Но не менее противны ему те, кто из страха бросает на растерзание друга… или даже врага. Нельзя остаться в стороне, зная правду и имея силы вмешаться. На него поглядели холодно и колко, но, отводя взгляд, улыбнулись почти полноценно. Лениво оставив на исписанном листе ещё пару росчерков, лорд покачал головой: — Кроме упрямства вы все отличаетесь любовью к красивым оборотам. Эта образность, яркие, ёмкие фразы, брошенные с высоты вашей… просветлённости. У вас, Матиас из Мелхора, хотя бы получается сдерживать проповеднический тон. Возможно, я погорячился, и вы не просто вызубрили цитаты из старых мудрых книжек. Что ж, тогда ответьте, почему вас, раз уж на то пошло, не учат думать, прежде чем делать? Почему вы, — резче и холоднее бросил лорд на немой вопрос, — прежде чем напасть, не подумали, что эта крылатая девка могла прийти ко мне добровольно?! В горле пересохло. Боль высверливала череп насквозь, пальцы плохо слушались и казались ледяными, и Матиас не удержался — прижал ладонь ко лбу, прикрывая глаза. Холод не отогнал боль, но злость подстегнул. — Добровольно? — едва не сплюнул он, морщась. — А искалечить она себя тоже добровольно позволила? Ему улыбнулись куда мягче, как шумному, несмышлёному ребёнку. Склонив голову к плечу, лорд коротко глянул Матиасу за спину, и пленника подтолкнули, силком усаживая в придвинутое кресло. В ладонь сунули стакан. — Выпейте, станет легче, — кивнул лорд. — Меньше всего мне нужно, чтобы вы лишились чувств прямо здесь. Матиас едва заметно мотнул головой, и лорд пожал плечами. Качнувшись вперёд, он вновь уложил подбородок на подставленные запястья. — Значит, вы видели Аматиел. При каких обстоятельствах? — Случайно, — процедил Матиас. Отнять ладонь от лица было трудно, пусть кожа и успела нагреться, и он заставил себя положить руки на колени. В памяти застыло бледное заплаканное лицо, перечёркнутое повязкой. — О чём вы говорили? — О толковании снов. — Это она умеет мастерски, — согласился лорд. — Она рассказывала вам вашу судьбу? — Нет. — Вы говорили о чём-то ещё? — Она больше плакала. — Мне она чаще угрожала, — хмыкнул сэр Ллириелл, по-кошачьи мягко вымеряя комнату шагами. Лорд глянул на него, беззвучно усмехнувшись, и опустил светлые ресницы, задумавшись на несколько долгих секунд. — Она о чём-то просила вас? А вы её? На этот раз он почувствовал движение: вампир прошёл очень близко, положив на стол книгу. Повернуть голову не хватило бы никаких сил, и Матиас видел только рукава и красивые запястья, замершие по обе стороны от старого фолианта. Лорд пролистал несколько страниц. — Это Аматиел передала вам книгу? — мягко спросил он. На отрывистое “нет” — чуть подался вперёд. — Тогда кто? Матиас молчал. Голову раскалывало надвое, и при попытке сосредоточиться к этому липкой волной примешалась тошнота. Слишком резкая, слишком подавляющая. Мысли путались. — Сэр Ллириелл, — спросил лорд, — как самочувствие нашей гостьи? — Не сдохла. — Сэр Ллириелл, — не смутившись такой лаконичностью, мягче прежнего попросил лорд, — отправьте к ней побеседовать, скажем, Ма-Дука. И если она будет неразговорчива — по любой причине, — пусть он ощипает ей крылья. — Не смейте… — В конце концов, — проигнорировал он пленника, — ей же лучше: не сможет летать — не попадёт под дождь. Болезнь ей не к лицу. — Она ничего мне не давала! Лорд поморщился, как от комариного писка, и нехотя обернулся. — Разумеется. Как только Аматиел подтвердит ваши слова, вопрос будет снят. — Одна беда, — пожаловался сэр Ллириелл, — она совершенно не воспринимает моих мальчиков всерьёз. Ни во что не ставит, грубит. — Это всё простуда. Попросите Эйсвелла сопроводить Ма-Дука, чтобы разговор был продуктивнее. — Это не она! Не стоило вставать. В первое мгновение мир перевернулся и закружил, никак не находя равновесия, а следом его лишился и сам Матиас: уткнулся носом в бумаги, едва удерживаясь на подогнувшихся ногах. Вывернутую за спину руку держали крепко и без заметных усилий. — Я клянусь, — зашептал Матиас, зажмурившись и чувствуя, как ощутимее давит ладонь, зарывшаяся в волосы. — Я клянусь вам, Аматиел ничего не сделала, она ничего мне не давала, а я не просил, клянусь… — Ваши клятвы — такие же слова, как и все прочие. У меня нет резона вам верить… но, предположим — только предположим, — что это не она. Тогда откуда у вас книга, которую читает один бальзамин на сотню, а понимает — и того меньше? Голос лорда Аркс ввинчивался в уши раскалённой иглой, воздуха едва хватало, и Матиас был бы рад соврать, сказать правду — да что угодно уже, — но не мог. Слабо, свистяще всхлипывая вместо вдохов, он шептал, что книга — тоже случайность, не слишком надеясь, что ему поверят. — Сэр Ллириелл, отпустите его, — услышал он сквозь пелену, казалось, минуты спустя. — Ничего он не сделает. Наш юный друг слишком порывист и принимает такие темы близко к сердцу, да и не забывайте, что я говорил про обмороки. Мир снова дрогнул и обрёл материальность: Матиаса втолкнули обратно в объятия кресла, отвесили пару несильных пощёчин и заставили сделать несколько глотков воды. Скрипнули ножки кресла по ту сторону стола, и вскоре на лоб легла холодная, пахнущая южными специями и чернилами ладонь, лёгким движением собирая боль в давящий, но вполне сносный комок. Матиас проморгался, затёр слезящиеся глаза и уставился на лорда Энрикса, сидящего на краю столешницы и не отводящего руки. — Я был убеждён, что с вами поработали, — без выражения сообщил он. — Но, видимо, недостаточно. Хотя для вас вряд ли станут аргументом мои заботы, я не вижу смысла терять время. Предлагаю сделать так: вы честно отвечаете на вопросы и возвращаетесь в ту конуру, что отвёл вам Бальзамин, до следующего моего распоряжения. Вам не причиняют вреда. К Аматиел никто не идёт. Скажите, если поняли и согласны. Матиас чуть кивнул, опасаясь очередной вспышки, но, убедившись, что боль не вернулась, разжал губы: — Да. Обещайте, что ничего с ней не сделаете. Лорд улыбнулся уголками губ. — Вы ставите меня в трудное положение, Матиас из Мелхора. У вас оказалась вещь, которой не место в руках чужака, да и большинства обитателей Аркс. При этом вы отрицаете причастность к этому самой очевидной — и единственной возможной, на первый взгляд, — вашей союзницы… Похитить книгу из библиотеки вы бы не смогли. Пожалуй, даже я не смог бы. Вам её передала армариса? — Нет. — Хорошо, — задумчиво кивнул лорд. Пальцы по привычке принялись выстукивать ритм, но мужчина осёкся, сообразив, что под ладонью не столешница, а чужая голова. Усмешка просочилась даже в вопрос: — Кто-то передал её вам по приказу армарисы? — Нет. — Тогда это сделал мой дядя? — Кто?.. Лорд называл имена и должности, упомянул сэра Ллириелла и не без картинности выдохнул, обмахиваясь, на очередное “нет”. Следом пошли вопросы о магии, о содержимом книги и том, чему прежде обучали Матиаса и какие беседы с ним вёл Бальзамин. На все ответы, вне зависимости от их односложности и сухости, мужчина кивал, размышлял несколько секунд и спрашивал дальше. — Занимательная складывается картина, — после особенно долгого молчания заключил лорд, осторожно отнимая ладонь от взмокшего лба пленника. — В мой дом приходит человек, выживший там, где не должен, и обладающий силой, которой неоткуда взяться. Он случайно встречает ту, кого запрещено посещать, и не менее случайно находит книгу, которая должна быть под замком. При этом, — покачал он головой, касаясь лица Матиаса над бровью, там, где гнездилась боль, — человек хранит свои секреты дурацким, но оттого не менее надёжным способом, а вытащить эти секреты из мертвеца и вовсе не получится: разговорить обученного некроманта — пропащее дело… — Я не… — возмутился было Матиас, но лорд поглядел на него с укором, натягивая перчатки. Изменился весь его вид, от немаркого наряда, пришедшего на смену щегольскому халату в змеях, до скрученных в узел светлых волос. Матиас оказался на ногах быстрее, чем успел это осознать, и завертел головой. В лицо дохнуло сыростью. Вокруг не было ни стен кабинета, ни долины Ида. Небо, низкое и серое, закрывали кроны сосен, под ногами влажно чавкала смесь из осыпавшихся игл, земли и ила. Было холодно — куда холоднее, чем в Аркс. — Что?.. — Я не сторонник таких методов, — признался лорд, неслышно подходя ближе, — и сам предпочёл бы взглянуть на твои воспоминания в разговоре так, что ты бы и не заметил. Но даже в мыслях ты юлишь, мальчик, хотя твой разум открыт, как у любого другого. Подсечка бросила Матиаса на землю, а удар промеж лопаток не дал подняться. Задыхаясь, ловя крохи выбитого из лёгких воздуха, Матиас дёрнулся, загребая жирную текучую землю, но его ухватили за волосы и от души приложили о ближайший корень. Хрупнуло, в горло и по лицу потекло, в голове зазвенело. Ухватив слабо сопротивляющееся тело за шиворот, лорд Дома Аркс волоком потащил его вперёд. Грязь под ногами сменилась стоячей водой, но испорченные сапоги волновали его гораздо меньше, чем имперский мистик, которого, если довериться логике и здравому смыслу, не должно было существовать. — Возможно, стоило продолжать, но не знаю, что произошло бы первым: я узнал бы правду или у тебя случился удар. Неоправданный риск в таком деле, как то ли возможный заговор, то ли невозможное стечение обстоятельств, был бы верхом глупости, поэтому, — выдохнул он, разжимая руки, — приходится искать обходные пути. Матиас забарахтался, отплёвываясь кровью и болотной ряской, но его окунули в воду по самую макушку, не позволяя вывернуться. — Я переворошу всю твою память, но если ты не будешь сопротивляться — это закончится быстро и будет не слишком болезненным. По возможности я буду аккуратен, и ты вернёшься под крылышко к старому маньяку относительно невредимым, пока я буду думать, что с тобой делать. Но… не гарантирую. Лорд поглядел на воду: уже с минуту на поверхность не поднимались пузырьки воздуха. Вздохнув, он сдвинул ногу с безвольно обмякшей спины, поудобнее схватился за ворот рубашки и потянул вверх. Помедлив, пнул утопленника в живот и поморщился, глядя, как конвульсивно содрогается тело, с хрипами исторгая из лёгких воду и грязь. Прозрачно-голубые глаза, распахнувшись, вращались, переполненные осмысленным, живым ужасом. — Это может продолжаться долго, но не надейся, что сможешь закончить всё, вовремя издохнув от напряжения. Твоё тело даже не заметит прошедших здесь часов. Или дней, зависит от тебя. Во второй раз мальчишка рвался и сопротивлялся в полную силу, хорошо зная, что его ждёт. В третий — ухитрился прокусить перчатку и снова получил по уже сломанному носу. В четвёртый и пятый — просто рыдал, не задерживая в груди дыхания, а в шестой — опрокинул в болотную жижу лорда, сбил костяшки, но снова наглотался воды и затих. Энрикс перестал вести счёт на втором десятке. Пространство, меняющееся, повинуясь его воле, гудело от магии, и он сам позабыл половину беспокоивших его вопросов. Такой дар — и у имперского мистика. Вытеснив страх потенциального предательства и глупое любопытство, в голове вскоре осталась одна мысль: “Матиас, любезный брат Матиас, что ты, Мортис тебя побери, такое?”